Илин

К утру похолодало. Выбравшись из-под крыльца, Вэй Ин поежился и поплотнее запахнул когда-то давно раздобытую старую, но теплую куртку — тогда она была гораздо менее дырявой, почище и велика, а теперь то и дело приходилось одергивать, чтобы под нее не пробирался холод. Лужи, оставшиеся после вчерашнего дождя, покрылись тонким льдом, даже ступени крыльца побелели от инея. Вэй Ин потрогал, и иней сразу растаял. Полюбовавшись на оставшиеся темные отпечатки ладоней с растопыренными пальцами, Вэй Ин тщательно стер их: место под домом старика Лю оказалось надежным и удобным, будет обидно, если из-за его неосторожности убежище обнаружат и займут другие. Закончив с этим и отойдя чуть подальше, чтобы лишний раз не показываться рядом с домом, Вэй Ин прислушался. Он уже давно жил в Илине и плохо помнил места, которые видел раньше, но все-таки казалось, что у других городов голосов не было. А у Илина — был. Правда, по утрам он говорил тихо: глухо бормотал, будто древний старик, никуда не звал и ничего не предлагал, а в такие холода, как сегодня, и вовсе был необщительным. Но Вэй Ин не настаивал, не хочет говорить и не надо. Главное он и так уже понял: в Илин все-таки пришла настоящая зима. Ночью выпадет снег и останется до весны, и весь город впадет в сонное оцепенение. Вэй Ин все еще помнил, что раньше, пока они путешествовали вместе с родителями и осликом, снег, красивый и белый, ему нравился, но верилось в это уже с трудом. Как может нравиться снег, когда от него холодно и столько неудобств? Но в своих воспоминаниях он уже не всегда был уверен. Вэй Ин помнил яркое и сильное свечение от матери и теплый свет золотого ядра отца — он будто притягивал, так хотелось дотронуться до него. Чутье подсказывало, что золотое ядро очень вкусное, лучше любых сладостей. Но мама запрещала есть людей, а Вэй Ин и сам понимал, что папе нужно его золотое ядро, и не стал бы его трогать. На улицах города он иногда видел похожий свет у некоторых людей, хоть и гораздо слабее, без сгущения в глубине тела; словно персик без косточки. Но их Вэй Ин тоже не трогал, помнил, о чем говорила мама; ему не хотелось бы случайно съесть чьих-то родителей. Злобные духи и мелкие яогуаи были гораздо менее аппетитными, а вкусные среди них и вовсе попадались редко. Зато их можно было есть сколько угодно, а в местах возле нехорошей — Вэй Ин даже отсюда чувствовал, — горы их всегда хватало, многие забирались даже в город. У подножья гор, наверное, их попадалось еще больше, но там и опасной нечисти было много. Такой, что как бы сами его не съели. Наверняка он казался им не менее аппетитным, чем самому Вэй Ину — другие люди, и им вряд ли кто-то рассказывал, что людей есть нельзя. По утрам в холода мальчишки постарше обычно выбирались уже днем, когда торговцы расставляли лотки, покупатели начинали ходить между узкими рядами рынка, и можно было что-нибудь стянуть у них. Так что, возможно, мусорная куча за трактиром тетушки Чжан была свободна. В животе заурчало, и Вэй Ин похлопал по нему, чтобы не шумел. Проходя по почти пустым улицам, он заглядывал в трещины и под навесы домов, где обычно прятались съедобные твари, но сегодня там было пусто. Ничего удивительного, зимой они появлялись реже, Вэй Ин и не рассчитывал всерьез, что ему повезет. Хотя, конечно, был бы рад. Над крышей трактира уже поднимался дым, доносились запахи еды, и Вэй Ин ускорил шаг, надеясь, что кто-нибудь уже вынес очистки. На очистки желающих было меньше, чем потом набежит на объедки, оставшиеся после гостей. Возле мусорной кучи была собака, увлеченно рылась, повернувшись к нему коричневым мохнатым боком. Собака была обычной, не как те, что выходили на улицы ночью, но даже обычные собаки не любили Вэй Ина — возможно, чуяли, что с ним что-то не так. Вэй Ин тоже их не любил и на всякий случай старался держаться от них подальше. Он осторожно выглянул из-за угла дома, высматривая, не лежит ли в куче чего-нибудь съедобное, но собака беспокоила и отвлекала. Будто заметив, что он на нее смотрит, вдруг оглянулась и зарычала. Хлопнула дверь, и к куче вышла служанка, работавшая в трактире, — Вэй Ин видел ее пару раз. Выплеснула с крыльца грязную воду из ведра и оглянулась. — Ты зачем обижаешь Баоцзы? Собака тут же подбежала к ней, закрутилась у ее ног, как будто только что не скалилась на него зло и опасно. — Я ее не обижал… — Врешь. Баоцзы просто так ни на кого не рычит! Она все равно бы не поверила, и Вэй Ин снова спрятался за угол дома. Мусорная куча сегодня не оправдала ожиданий. — Странный какой ребенок. — Уходя искать еду где-нибудь еще, Вэй Ин еще успел услышать ее слова и радостный лай собаки. — Ну что, Баоцзы, проголодалась? Принести тебе остатки каши? Иногда Вэй Ину казалось, что быть собакой совсем неплохо. С другой стороны, может, служанка ее прикармливает только затем, чтобы самой потом съесть — вон как назвала. Вэй Ин бы не удивился. Илин постепенно просыпался, начинал говорить громче — звал людей выйти из дома и заняться делом, наполняя улицы голосами и суетой. Но пока еще он был добродушен, днем в городе редко случалось что-то плохое. Несмотря на холод, выглянуло солнце, и на душе стало веселее. Собака возле мусорной кучи уже забылась: мама всегда говорила, что ни к чему помнить плохое и ненужное, тогда жить на свете будет хорошо и легко. Собаки были плохим, и Вэй Ин старался не вспоминать о них лишний раз. Еще мама говорила помнить добро, которое делают для тебя другие люди. Так Вэй Ин тоже поступал. Вот господин пекарь, торговавший у самого края рынка, был хорошим, угощал его вкусными маньтоу, пока его жена — не настолько хороший человек, — не видела. Поэтому Вэй Ин всегда проверял, чтобы под его прилавком не завелся голодный дух или приносящий неудачу призрак. Пригнал бы туда приносящую удачу нечисть, но такой то ли не водилось в Илине, то ли вовсе не существовало. Но Вэй Ин верил, что где-нибудь они есть: раз есть темные твари, то должны быть и светлые. Вот как они с мамой. Господин пекарь еще не пришел, так что Вэй Ин успел вовремя. Убедившись, что на него никто не смотрит, он шмыгнул под прилавок, оглядел старые доски, особенно внимательно всматриваясь в щели между ними — такие места нечисть особенно любила. У дальней перегородки обнаружился яогуай — черный, размером с небольшую сливу, — и Вэй Ин полез за ним. Таких он уже пробовал, они горчили и сытными не были, но зимой выбирать не приходилось. Яогуай сопротивлялся, глубже вгрызаясь в дерево, но Вэй Ин был сильнее и настойчивее, потому что желудок уже сводило от голода, так что раздобыв наконец яогуая, сразу сунул в рот. Тот, кто сильнее, всегда съедал слабых — оказавшись в Илине, Вэй Ин понял это почти сразу. Темная тварь, жившая в болоте, оказалась сильнее и съела его родителей, а он ел мелких призраков и яогуаев и прятался от тех, кто сам мог съесть его. В Илине даже люди друг друга ели. Не как темные твари, конечно, поглощая не плоть, а чувства и мечты друг друга, ссорясь и ругаясь. В любом случае, это было по сути тем же самым, и город был доволен той борьбой за выживание, что в нем происходило. Люди тоже были опасны, так что тех, кто ему казался подозрительным, Вэй Ин тоже старался обходить и на глаза им не попадаться. — А что ты тут делаешь? — Под прилавок вдруг залезла девочка, заинтересованно уставилась него, и Вэй Ин, от неожиданности подняв голову, ударился о прилавок и раскусил яогуая вместо того, чтобы проглотить, как собирался. Рот тут же наполнился противной горечью, и Вэй Ин скривился. Стало даже жаль, что снег еще не выпал, им можно было заесть. — Охочусь на темных тварей! — А ты что, заклинатель? — Конечно. Девочка смотрела с сомнением. Она явно была не из тех, кто бродил по улице: одежда из яркой чистой ткани, теплый плащ с меховым воротником, умытое лицо и собранные в забавные хвостики волосы. Девочка Вэй Ину нравилась. — А где твой меч? — Дома оставил. На взгляд Вэй Ина, совершенно неправдоподобная отговорка — откуда у него дом? Да и меча не было. Но девочка, похоже, поверила. Кивнула серьезно. — В следующий раз приноси. Охотиться без меча опасно. Даже с мечом охотиться может быть смертельно опасно, Вэй Ин хорошо это знал. — Сяотао! Ты где? — позвали откуда-то снаружи, и девочка обеспокоенно оглянулась. — Значит, ты Сяотао? — Она кивнула. — Красивое имя. — А тебя как зовут? — Вэй Ин, — сказал он смутно помнившееся имя. Его уже давно никто так не звал, и оно тоже стало забываться. Девочка кивнула и полезла из-под прилавка. — А, вот ты где, — произнес женский голос. Она вроде бы не злилась на то, что Сяотао ненадолго задержалась, чтобы поговорить с ним. — Нашла дедушкин прилавок? Он скоро уже придет и даст тебе паровую булочку со сладкой начинкой. Внучка господина пекаря. Тогда понятно, почему она ему понравилась, у хороших людей и родственники обычно были хорошие. — Мама, там сейчас Призрачный ребенок, — сказала девочка, и Вэй Ин невольно сжался, ожидая, что вот теперь женщина точно рассердится и выгонит его. — Призрачный ребенок? Призрачных детей не бывает, — женщина негромко рассмеялась. Но Вэй Ин точно был, пусть и не всегда показывался взрослым. Мама давно объяснила, как отводить глаза, так что видели его немногие. Правда, папа всегда его находил, даже когда он прятался. Но господину пекарю Вэй Ин показывался — как иначе тот смог бы угостить его чем-нибудь вкусным? Женщина напомнила ему маму — тем, как легко и весело относилась к происходящему. Наверняка она была красивой. Вэй Ин тоже полез из-под прилавка, собираясь посмотреть на нее, но они с девочкой уже успели уйти. Зато из-за поворота показался господин пекарь. — Почему ты здесь прячешься? Ты хочешь есть? — Нет, — Вэй Ин покачал головой, уже видя что следом за господином пекарем идет его жена, выискивая новый повод для ссоры. — Да ну? По тебе не скажешь. — Он тоже покосился на жену. — Ладно, тогда приходи вечером, может, что останется. Вэй Ин радостно кивнул. Вряд ли маньтоу могли остаться случайно, сами по себе, так что он был почти уверен, что господин булочник специально откладывал одну из них для него. Чаще всего она была кривая или неудачная, но ничуть не менее вкусная, чем другие. До вечера было еще далеко, и Вэй Ин снова поискал злобных духов, теперь уже не выбирая дома: хорошим людям он уже помог, а теперь просто собирал себе еду. Илин был почти живым, подсказывал и помогал. Он нашел несколько особенно вкусных призраков и не таких уж вкусных яогуаев, и настроение стало еще лучше. Сидя на широких ступенях, оставшихся от когда-то сгоревшего дома, и греясь на солнце, он развлекался, рисуя палочкой в еще не успевшем смерзнуться песке то, что видел — проходивших мимо людей, проезжавшие повозки и тележки торговцев. Они не всегда удавались ему хорошо, но с каждым разом, вроде бы, получались все лучше. Между делом Вэй Ин не переставал прислушивался к тому, о чем говорит Илин. Это место и правда было древним — старше, чем город, который построили на нем люди. Он мог подсказать что-нибудь полезное, но сегодня в основном говорил о себе, хвалился своим возрастом и мудростью. Прям как старый дед, подумалось Вэй Ину, но он тут же прогнал эту мысль и погладил жухлую траву рядом с собой: обижать Илин не стоило, он был злопамятным. Как любой старый дед. Где-то вдалеке завыла собака, ее зов подхватили другие, и Вэй Ин поежился, обхватил себя руками. Днем по улицам бродили обычные собаки — страшные, но на самом деле глупые, Вэй Ину почти всегда удавалось избежать встречи с ними. Но вечером появлялись другие, и от них лучше было спрятаться заранее. Вэй Ин собирался только дождаться оставшейся маньтоу и сразу снова забраться под крыльцо старика Лю. Он не успел: в конце улицы сгустились тени, стало мрачно и беспокойно. Темные тени направились к нему, не обращая внимания на ходивших вокруг людей, проходили мимо них, не задевая, — и те тоже их не видели. Илин помогал находить ему еду и скрываться от опасности, но добрым Илин не был. Наверное, сегодня он решил помочь собакам искать добычу и навел их на его след. Увидев, что его окружают, Вэй Ин вскочил и помчался в сторону более глухих улиц, надеясь оторваться от них и спрятаться. Люди бы ему все равно не помогли, даже не поверили бы. За ними гналась свора черных псов, а люди видели только его, иногда требовали, чтобы он был осторожнее, пока не сбил никого с ног. Вэй Ин их не слушал, ему сейчас было не до вежливости. Он успел хорошо изучить город за те несколько лет, что прожил здесь, но все же, свернув очередной раз за угол, увидел перед собой тупик, хотя точно знал, что его здесь его быть не должно. Похоже, его извинения не достигли сердца Илина. Псы тоже заметили, что бежать ему некуда, и теперь подходили медленно, покачивая черными гладкими телами. — У тебя вкусный страх. Бойся нас еще лучше, — голос темных тварей звучал одновременно весело и зло, от его звука начинала болеть голова. Самый крупный из псов прыгнул вперед, сбил с ног и наступил на спину, не давая сбежать; обнюхал, щекоча горячим вонючим дыханием шею. Потом зубы осторожно сжались на плече, прокусывая пока только старую куртку. Вэй Ин попытался отползти, и тогда зубы впились в тело; стало больно, по плечу потекло мокрое и горячее. Вэй Ин негромко всхлипнул и замер. — Осторожнее ходи по нашей территории, маленький человек, а то сам станешь добычей. — Пасть пса была занята, но для них как будто не имело значения, чьим ртом говорить: у них был один голос на всех, и вряд ли они ждали его ответа. — Но лучше уходи, тебе здесь не место. Вэй Ин был бы и рад уйти, но откуда-то знал, что весь Илин и дальше, до самых могильных холмов, был их территорией, так что ему некуда было идти. Зубы вошли чуть глубже, и почти сразу пес рывком выдернул их. — И кровь у тебя тоже вкусная. — Пес ворчал, слизывая его кровь, и остальная свора нетерпеливо переминалась в стороне, будто им тоже хотелось попробовать его кровь, сожрать полностью. Вэй Ин не понимал, чего они ждут, сам он не раздумывал так долго, если ему попадался вкусный призрак. Возможно, его страх им нравится больше, чем кровь — а Вэй Ин их боялся, очень. Настолько, что даже если бы его не прижимали к земле тяжелые собачьи лапы, вряд ли бы смог пошевелиться. Только дрожать, скулить и плакать. Он не сразу заметил, что шершавый язык перестал касаться тела, а сверху больше не давила живая тяжесть. — Но когда-нибудь мы тебя все равно съедим, — сообщил пес напоследок. Они исчезли, и теперь Вэй Ин слышал только их голос у себя в голове. — Мы тебя уже предупреждали. Вэй Ин не помнил, чтобы когда-нибудь видел псов так близко, он же их всегда боялся и прятался, а Илин раньше помогал ему. Он даже не очень понимал, хотят ли они, чтобы он ушел на самом деле, или им нравится его пугать, а для этого надо, чтобы он остался. Вэй Ин полежал на холодной земле еще недолго, но начал замерзать, и ему пришлось подняться, поправить плохо, но все-таки хотя бы немного защищавшую от холода одежду, на которой теперь стало еще больше дырок. На улице уже стемнело, и только Илин шептал тихо и угрожающе, предупреждая тех, кто решится выйти на улицу ночью. Вэй Ин только теперь вспомнил, что собирался вернуться за маньтоу, но теперь точно было поздно. Жаль, булочки были хорошими, и забывать про них не стоило. А про собак надо было как можно скорее забыть, чтобы отпустил противный липкий страх и перестало болеть плечо, — и жить снова стало легче. По засыпающему, но гораздо более опасному, чем утром, Илину, Вэй Ин дошел до дома старика Лю, оглядевшись, чтобы его никто не заметил, пробрался в небольшой зазор под ступеньками крыльца и забился вглубь, где было пыльно, тепло и безопасно. Старик Лю был достаточно рассеян, чтобы не обращать внимания, кто водится у него под домом — крысы, мелкая нечисть или Вэй Ин. Правда, нечисти и крыс здесь давно не осталось… А собаки сюда попасть не могли: обычных сдерживал слишком узкий лаз, темных тварей — что-то другое, Вэй Ин чувствовал, пусть и не понимал, что именно. Стоило чуть пригреться, и дрожь ушла из тела, боль в плече затихла, а неприятные воспоминания подернулись рябью. Мама говорила: «Выброси всё ненужное из сердца, и тогда тебе станет легко жить на свете», — и Илин согласно ей поддакивал. Вэй Ин сонно перебирал воспоминания дня, разделяя их на хорошие и плохие. Утром он будет помнить и господина пекаря со вкусными маньтоу, и его внучку с забавными хвостиками и милым именем, а страшных собак помнить не будет, не нужны они ему. Вэй Ин засыпал, а снаружи над Илином шел снег.