Hyun

Первый раз Чонин называет Хенджина «Хени» случайно. Буквально самое дорогое сокровище в мире в чониновых руках, и он плавится от одной этой мысли. Сердце дрожит от трепета, но в теле непонятно откуда взявшиеся силы и слегка болезненное напряжение мышц, позволяющее Чонину держать своего парня на весу, неритмично, но размашисто трахая его у стены. Хенджин, кажется, готов кончить от одного только вида чужого сосредоточенного лица, напряженной шеи и перекатывающихся под кожей крепких мышц. Он получает столько наслаждения от одной только мысли о том, насколько Чонин силен на самом деле. И как же старается для него. Потому Хенджин сосредотачивается на ощущениях, чтобы не кончить раньше положенного. Его член зажат между телами — прижатый к прессу Чонина, чувствуется крепкая хватка на бедрах. Хенджин надеется, что останутся следы, которые он потом сможет удовлетворенно разглядывать. Тяжелое дыхание куда-то ему в шею, собственные руки, уложенные на широкие плечи. Мягкие отросшие волосы, сжатые между пальцев. Чонину так идет длина, надо будет не забыть и сделать ему комплимент о том, какой он красивый. Все ради этой искренней улыбки счастья, не омраченной ничем другим, на какую способен только Ян Чонин. Его, Хенджина, парень. Самый красивый, одновременно милый и горячий в своей многогранности. Как же Хенджин его любит и как же влюблен. А потом это внезапное, но такое трогательное и в то же время возбуждающее «Хени» срывается с чониновых губ, которые стоит целовать и целовать. Блядски невинное: — Хени… Ах. И Хенджин готов развалиться на части. Он чувствует, как разряд тока проходится через все его тело, и его чуть ли не выгибает от этого шепота рядом с ухом. Теперь наверняка покрасневшим, потому что Хенджин чувствует, как его лицо опалило жаром: щеки у него тоже покраснели, скорее всего. Чонин не любитель грязных разговорчиков, и в этом они с Хенджином похожи. Хван любит, когда его хвалят, но все эти обращения: «детка», «малыш», «крошка» — находит антисексуальными. Хенджин совершенно не понимает, почему Феликс так сияет каждый раз, когда Хан зовет его «бэйби». Но это пресловутое Хени просто на другом уровне. От того, что Чонин, наверное, по привычке хотел назвать его хеном, Хенджину становится почти смешно. Это точно не то, как стоит называть своего парня во время секса. Однако «Хени» ощущается куда горячее, чем любое другое прозвище, и Хенджин стонет, чувствуя, насколько он близок к оргазму. Крупная головка неумолимо попадает по простате, член внутри отлично растягивает, а собственный трется о напряженный пресс Чонина. — Скажи это еще раз, — взмолился Хенджин, хотя обычно он не просил, а требовал. Но сейчас он чувствовал себя таким нуждающимся, так хотел кончить, — пожалуйста… — Что? — Чонин тоже был близок к оргазму, в тон его голоса пробралась дрожь напряжения. — То, как ты меня назвал. — Хени? — не понял поначалу он, но когда Хенджин издал звук, похожий на скулеж, потянул Чонина за волосы и сжался вокруг его члена, Ян назвал его так еще раз. — Хени, мой, такой красивый. Кончи для меня, Хени. Дрожь прошла через все тело Хенджина. Он ткнулся головой в сильное плечо, кончая на выдохе нетронутым. Застонал, чуть прикусывая смуглую кожу, оставляя свой след. Пусть и на Чонине будет его метка, пусть все в группе видят, кому принадлежит макнэ. Хенджину было хорошо, так хорошо. До дрожи в кончиках пальцев, закатившихся в удовольствии глаз и подтекающей из уголка расслабленных губ слюны. Пока Чонин дотрахивал его сквозь оргазм и после, Хенджин довольно стонал. И даже сверхстимуляция его не волновала, и все, что Хван мог — сжиматься вокруг так идеально наполняющего его члена и тыкаться поцелуями куда придется. То в угол острой челюсти, то в четкую скулу, то в ухо.

***

Если в первый раз Чонин и назвал его Хени случайно, то теперь это точно не так — Хенджин уверен. Он достаточно хорошо знает своего парня, чтобы считывать все его намеки, но в этот раз Чонин почему-то упорно делает вид, что не пытается его распалить. Просто теперь всегда, когда хвалит Хенджина, старается назвать его Хени в самом конце. «Сегодня такой красивый, Хени» «О, тебе так идет это, Хени-хен» И еще легонько, незаметно касается руки или бедра. Так, чтобы прикосновение ускользнуло от чужих глаз и только Хенджин почувствовал этот легкий тактильный контакт. Почувствовал — и смутился. Чонин любит смущать своей лаской: он тот, кто строит из себя ледяного принца на публике, но за закрытыми дверями превращается во влюбленного, наполненного неподдельным восхищением и трепетом. Хенджин видит, как в лисьих глазах Чонина сияют восторженные звезды, когда тот смотрит на него, и превращается под этим взглядом в настоящее желе. И хотя Чонин, кажется, вовсе не имеет в виду ничего пошлого (или умело это скрывает?), только желание сказать своему парню о том, как он красив, Хенджина эти комплименты пробирают до такой степени, что скулить хочется. Такое ощущение, будто своими словами Чонин заставлет томиться каждую клеточку в его теле — Хенджин неумолимо смущается. Младший же, видя это самое смущение, начинает сиять еще ярче, как самое настоящее солнышко. Вот прямо как сейчас, когда они закончили черновой вариант новой песни, которую выпустят через неопределенное количество времени. Хенджин проигрывает композицию в последний раз, удовлетворенно откидываясь на кресле. Его действительно увлекает продюсирование, и он безмерно рад, что Чонин ему доверяет и так активно поддерживает его идеи. В этот раз, например, Хенджин попросил своего парня записать фортепиано для инструментала. О, как же Хвану понравилась та часть, где он объяснял, какой звук хочет получить: для этого ему пришлось положить собственные руки на чониновы — красивые, ухоженные, с пальцами пианиста. И потом, наблюдая за тем, как умело Чонин играет на синтезаторе, как эти длинные пальцы бегают по клавишам, Хенджин чувствовал, как начинает плавиться. А потом еще это нежное, ласковое: — Хени, ты так хорошо постарался… Оно превратило Хенджина в самую настоящую лужу. Захотелось стечь со стула. И это даже не самая плохая идея: оказываться перед Чонином на коленях Хенджину всегда нравилось. От этих мыслей, похвалы и чертового «Хени» узел в животе завязывается туже. Он появился еще на моменте, когда Хван как продюсер давал советы, наблюдая за уверенными движениями чониновых рук и мечтая о том, как они сожмут его талию. Хенджин чувствует, как жар расползается по его телу, и судорожно облизывает губы. Студия явно не лучшее место для секса, но она хотя бы звукоизолирована (в отличие от комнат для дэнс-практики, да, Джисон и Феликс?), так что почему бы и нет. — С какой целью ты меня так называешь? — нарочито понизив голос, спросил Хенджин. Он постарался казаться максимально соблазнительным, чтобы Чонин сразу считал намек, но тот только приподнял одну бровь в непонимании. — Как? — Хени, — как глупому объяснил Хенджин закатив глаза. Может, Чонин специально его изводит? Они сверлят друг друга взглядами какое-то время: Хенджин чуть раздражен, в то время как Чонин выглядит скорее задумчиво. Складка пролегла между его прямых бровей, а красивые глаза чуть прищурились. — Ну… — наконец сказал Чонин, — я тебя так называю, потому что тебе понравилось? — И все? — Ну да, — пожимает Чонин плечами, — ты выглядел таким счастливым, когда я тебя так назвал… — Это называется оргазм, — усмехнулся Хенджин, недовольно скрестив руки на груди. Рукава объемного худи собрались гармошкой у предплечий. — Спасибо, я знаю, что такое оргазм, — настала очередь Чонина закатывать глаза. — Не благодари, — бросил Хенджин с довольной улыбкой на лице. Чонин только фыркает, чуть отъезжая на своем стуле от стола и складывая руки на груди. От этого легкая футболка, которую он сегодня надел, открывает взгляду Хенджина намек на рельефную грудь, ставшую в последнее время больше, и накачанные плечи. Хенджин чувствует, как слюна у него во рту густеет от одного только вида. — Ты тоже, — возвращает колкость Чонин. Хенджин прыскает в кулак, но быстро прекращает смеяться, когда замечает, как Ян на него смотрит. Глаза, кажется, сузились еще больше, когда он облизнул губы и заговорил. — Хен хочет, чтобы я назвал его Хени во время секса? Хенджин шумно сглатывает. В тишине студии этот звук кажется почти оглушительным. — Ммм, да, — Хенджин привык говорить о своих желаниях прямо. Чего они только не пробовали, правда, всегда возвращались к скучному сексу. Обычно именно Хван был инициатором всех подобных идей, его ищущая приключений часть постоянно хотела попробовать что-то новое. Чонин же был готов исполнять его желания, удовлетворять потребности всеми возможными способами и окружать комфортом. И если Хенджин хочет, чтобы Чонин называл его «Хени», пока Хван готовый и растянутый на его пальцах, или пока идеально наполнен изнутри его крупным членом и дрожит от удовольствия, или пока стонет и рушится в его крепких руках, Ян готов дать ему это. Чонин пересаживается на диван, довольно удобный, стоит заметить. Его наверняка кто-то уже использовал в подобных целях — не они первые, не они последние. Ян хлопает себя по коленям, как бы намекая на то, где настоящее место Хенджина. — Продюсер Хван, — зовет он, сдерживая шутку про «а вы точно продюсер», и, довольный, укладывает руки на любимые бедра, когда Хенджин удобно устраивается на нем. — Иди сюда, Хени… Хенджин снова сглатывает слюну и тянется к своему парню, чтобы глубоко поцеловать его, прикусить нижнюю губу и оттянуть чуть играючи. Руки Чонина начинают блуждать по стройному телу, пока Хенджин выгибается, чтобы продемонстрировать гибкость и подразнить этим. Знает, что хорош, и пользуется этим. — Хени, — зовет Чонин отстраняясь, Хван только судорожно выдыхает, проходясь поцелуями по острой линии челюсти и дальше к шее. — Хен… — М? — Как ты хочешь? — как всегда чуткий, заботливый. Хенджин плавится в руках, давно пробравшихся под худи и футболку и оглаживающих его красиво выгнутую спину. — Хочу отсосать тебе, — немного подумав, говорит Хенджин. У него нет ни смазки, ни презервативов, а Чонин пришел в студию без рюкзака, так что вариантов было не так много. Так вот в чем минус секса в публичных местах (если закрытую на замок звукоизолированную студию можно так назвать). — Хочешь, чтобы я трахнул тебя в рот, называя при этом Хени и держа за длинные прекрасные волосы? — вместо ответа Хенджин только поерзал, утыкаясь полувозбужденным членом в крепкое бедро Чонина. Не пропускает день ног, чтобы проще было держать своего парня на весу. Какой старательный. — Хени же только для этого волосы и отращивает? Чтобы мне удобнее тебя натягивать, да? Хенджин застонал, еще несколько раз толкнувшись в сильное бедро, а затем опустился на пол. Когда он оказывался между чониновых ног, то каждый раз чувствовал, как возбуждение накатывает с новой силой. Ему нравится брать в рот, смотря нарочито невинно, глазами олененка — так, будто это не он заглатывает член до основания причмокивая и капая слюной. — Расстегни, — требует Хенджин и дергает пару раз за штанину. Чонин послушно приподнимается, чтобы спустить штаны. Его аппетитные бедра открываются чужому взгляду, и Хенджин несколько раз целует смуглую кожу. Потом мажет губами чуть вниз, оставляя громкий, влажный, гипертрофированный чмок на остром колене. Чонин фыркает: — К вашим услугам. Хенджин начинает поглаживать его возбуждение прямо через хлопковую ткань трусов, отчего Чонин сдержанно стонет. Его голос все равно чистый и приятный слуху, и Хенджин думает о том, что хотел бы добавить такой элемент в какую-то из следующих песен. Чонин как раз хотел написать песню с сексуальным концептом. — Йенни, — Хенджин дует губы, — тут шумоизоляция, так что можешь не сдерживаться. Хочу послушать тебя… — Тебе не хватило во время записи? — хмыкает Чонин. Он решает не снимать трусы полностью, потому что сидеть на коже дивана было бы неприятно, только чуть приспускает их, позволяя налитому кровью члену оказаться прямо перед лицом Хенджина. Тот сразу берет в рот головку, начиная посасывать, из-за чего Чонин стонет, откидываясь на спинку дивана. Он вплетает пальцы в длинные волосы Хенджина и чуть оттягивает у самых корней. Хван издает звук удовольствия, который проходится волной от члена, скрытого меж пухлых губ, до живота Чонина. — Хени нравится? — спрашивает Чонин, управляя тем, насколько глубоко его парень принимает член. Вид сверху замечательный: растянувшиеся вокруг возбужденной плоти губы, влюбленный взгляд и выражение полнейшего удовольствия на лице Хенджина. — Тебе нравится, когда я тебя так называю, Хени? Хенджин кивает с членом во рту, насколько это возможно в его положении, и издает звук одобрения. Он так доволен из-за ощущения тяжелой ладони на затылке, направляющей его, из-за хрипотцы, прокравшейся в голос Чонина, и его сбившегося дыхания. Хенджин доволен тем, как двигаются мышцы той руки, что направляет его. — Ах, — стонет Чонин громко и отчетливо, совершенно не сдерживая себя, — ты такой молодец. Такой старательный, такой красивый… Он притягивает Хенджина, чтобы тот взял почти полностью, а потом отдаляет, позволяя оставить во рту только головку. Хван все это время активно работает ртом, вцепившись руками в крепкие бедра. О, как же он надеется оставить на них следы. — Ты бы смог кончить только от похвалы, а, Хени? — Чонин чуть разочарованно стонет, когда Хенджин выпускает его член из жара своего рта и облизывает от основания до самого кончика. — Я бы говорил тебе, какой ты хороший для меня, ох. Да, вот так, такой умница… Чонин снова стонет, и Хенджин улыбается, чувствуя себя довольным, наполненным счастьем из-за того, что он делает приятно любимому человеку. Он любит Чонина и любит доставлять ему удовольствие — любит видеть ответный влюбленный взгляд. Пожалуй, во многом ради этого он и живет, встает каждый чертов день с постели, чистит зубы и умывается, ест и тренируется. Большая рука сжимается в волосах, заставляя взять член в рот целиком. Хенджин даже не давится, старается дышать носом, полностью концентрируясь на том, чтобы делать Чонину приятно. Он, увлеченный процессом, даже не замечает, что начал потираться о ногу своего парня, желая уменьшить напряжение в паху. — Хени, спасибо… — Чонин снова стонет, бедра его напрягаются под хваткой Хенджина, и он глушит собственный стон той рукой, что не натягивает Хенджина на член до упора. — Молодец, еще чуть-чуть. Хенджин чуть отстраняется, не выпуская член изо рта целиком. Это дает ему возможность подключить руку, которой он помогает, надрачивая у основания, пока сам толкается шустрым языком в дырочку уретры. — Хени… ох. Чонин кончает с именем своего парня на губах, запрокидывая голову и открывая длинную шею. Перед глазами высокий потолок, но даже так он видит это довольное выражение красивого лица. Он знает, что Хенджин улыбается, когда сглатывает. Пока Чонин пребывает в прострации, как бывает порой после сильного оргазма, Хенджин утыкается лбом ему в колено и запускает руку в собственные штаны. Он продолжает притираться к чониновой ноге, толкаясь в собственный кулак. — Хени-хен так постарался, — в голосе Чонина слышится явное удовлетворение, он уставший и разморенный оргазмом, но руку из волос своего парня не убирает, тянет за них, чтобы сделать приятно. Хенджин же готов заурчать. Ему нравится, когда им управляют, и он постанывает только от этого. Еще, конечно, ему нравится то, что Чонин заботится о нем. — Ну же, кончи для меня, Хени… Хенджин кончает в собственную ладонь, сильно прикусывая кожу над чониновым коленом. Тот шипит и пытается оттянуть Хвана за волосы. Выходит наверняка болезненно, но это приносит лишь удовольствие Хенджину, так что он почти мурчит, когда укладывается на чониново бедро. Они, разморенные, какое-то время молчат. В студии тихо, словно не она была наполнена всего несколько минут назад мелодичными стонами и грязными звуками. Рука Чонина все еще в волосах Хенджина — он мягко проходится по коже головы ногтями, заставляя Хвана млеть от прикосновений и тыкаться носом ему куда-то над коленом. Наконец Хенджин нарушает молчание. — Я больше не смогу здесь нормально работать, — говорит он. Чонин фыркает: — Не благодари. Хенджин слабо ударяет его по ноге, Ян только ухмыляется. — Теперь Хени опорочено для меня так же, как эта студия для тебя. Хенджин целует острую коленку: — Не благодари.