Корень зла

— Знаешь, никогда не думал, что его можно использовать не только для еды, — говорил Вэй Усянь, обстругивая утащенный с кухни имбирь. Нож мелькал быстро и ловко, разлапистый толстый корень стремительно уменьшался в размерах, но все еще выглядел слишком большим. — Говорят, ощущения — огонь. И для здоровья полезно. — Кто говорит? — уточнил Цзян Чэн. Он уже жалел, что согласился. Ну да, у него не было выбора, он проспорил и обещал выполнить желание Вэй Усяня, но тот тоже мог бы придумать что-нибудь более нормальное, чем… это. — Все говорят. — Цзян Чэн продолжал на него смотреть, и Вэй Усянь наконец сдался: — Ну ладно, Хуайсан-сюн говорит, он в книжке прочитал, из Дунъина, вроде бы. — И ты предлагаешь мне пробовать то, что тебе подсунул Не-сюн?! — Ну а что? Он опытный, плохого не посоветует… надеюсь. Цзян Чэн тоже очень надеялся. И не то чтобы Не-сюн не советовал ничего хорошего, такого тоже хватало… Но имбирный стержень был уже почти готов, и от этого внутри все сжималось — увы, от беспокойства, а не предвкушения. — Сделай хоть потоньше, огромный же, — потребовал он, но голос прозвучал как-то жалко, будто он просил. — Если тоньше, будут не те ощущения! — Цзян Чэн невольно напрягся и поерзал на жесткой кровати. — Остальное же влезает, и это влезет. — Вэй Усянь полюбовался результатом и усмехнулся. — Все, снимай штаны, там надо сразу засовывать. Стараясь не показывать, что боится, и надеясь, что это все скоро закончится, Цзян Чэн полез руками под подол. – Давай сюда, тут будет удобнее. Вряд ли такое могло быть удобно где-либо, но Цзян Чэн послушно устроился на кровати, отставив зад. И чуть не дернулся, когда к нему прижалось что-то холодное и влажное. — Наверное, есть и правило, запрещающее использование еды не по назначению, — сказал Вэй Усянь. При этом щекотал его имбирем, будто думал, как получше пристроить. — И даже для еды — не больше половины корня за раз. Цзян Чэн подозревал, что теперь вообще есть имбирь не сможет. Он сердито дернул ногой, но по Вэй Усяню не попал. — Нет там такого! Тебе специально все эти правила прочитали, а ты все равно не слушал? Раздражение на Вэй Усяня помогло справиться с тревогой, и Цзян Чэн пропустил самый страшный момент. Теперь имбирь был в нем, и сопротивляться стало поздно. — Вот видишь, а ты говорил, не влезет. — Вэй Усянь фыркнул, пошевелил корень, продвигая его еще поглубже. Изнутри медленно расходилось тепло — пока что не неприятное, но оно нарастало, обещая позже перейти в довольно болезненное ощущение. Цзян Чэн переступил коленями, коротко сжался — и сразу же попытался расслабиться, чтобы как можно меньше соприкасаться с проклятым имбирем. — Его нужно оставить так и не трогать, тогда ощущения будут ярче, — заявил Вэй Усянь, но сам шерудил им довольно активно. — Куда еще ярче? — Хотелось почесаться там, а лучше — сразу вытащить имбирь. Сдаваться так быстро было неправильно, но нарастающее жжение Цзян Чэна совсем не радовало. — А, уже хорошо? — Нет, не хорошо! В конце концов, они договаривались, что он просто попробует, а если не понравится, они все прекратят. — А так? — Жжение сместилось глубже, показалось, обосновалось уже в животе; Вэй Усянь тихо охнул. — И так не хорошо! Вытаскивай. — Э, Цзян Чэн, знаешь, тут такое дело… — Ну что еще? — Я его упустил. — Ты сделал что? — Цзян Чэн испуганно подскочил, кажется, только ухудшая и без того плачевную ситуацию. Хотелось убить Вэй Усяня сразу на месте, и ждать он не собирался: тот точно заслужил. — Цзян Чэн, не спеши, успокойся! Я попробую вытащить. Убивать его сейчас или потом было сложным выбором, но Цзян Чэн очень хотел избавиться от жгучего корня. Тем более, что пойти с этой проблемой ему все равно было некуда. А Вэй Усянь, раз это устроил, пусть теперь исправляет. Но потом Цзян Чэн все равно собирался его убить. — Делай, и быстро! — Да, конечно. Ты только не дергайся, а то глубже уйдет. — Цзян Чэн представил и невольно сжался. Пальцы ощупали его между ягодиц, полезли дальше. — И расслабься. Расслабиться не получалось: внутри жгло, сзади распирало, как будто в первый раз. Вэй Усянь сосредоточенно сопел и теперь не болтал, и это пугало больше всего: значит, дело было серьезное. — Ну как там? — Делаю. Подожди. Вэй Усянь настойчиво тянул и разминал, запихивал пальцы все глубже, и Цзян Чэн беспокоился, что он так и всю руку туда засунет. Если до сих пор не. — В следующий раз моя очередь над тобой издеваться. Спрошу совета у Не-сюна, раз он опытный и знает. Вэй Усянь нервно рассмеялся, прижался лбом к его пояснице, продолжая возиться в нем. Скорее всего, просто казалось за остальными ощущениями, но имбирь уже как будто и не жег так сильно: внутри было тепло и тело привычно отзывалось на это возбуждением. Член уже стоял, и, наверное, Цзян Чэн бы даже подрочил себе, если бы не беспокойство из-за того, что у Вэй Усяня ничего не получится и имбирь останется с ним навсегда. — Что ты там возишься так долго? — Сам бы попробовал! Хотя нет, не надо пробовать. Плохая была идея слушать Хуайсан-сюна. — Ты это мне теперь говоришь?! Хотелось встать и все-таки убить Вэй Усяня уже сейчас, и ну его, этот имбирь. Рука Вэй Усяня рывком двинулась куда-то совсем глубоко, и Цзян Чэн громко выругался. — Тише, услышат же! Мысль о том, что кто-то из старших адептов, проверяющих, чтобы ученики не ходили по Облачным Глубинам после девяти, увидит его стоящим на четвереньках с рукой Вэй Усяня в заднице, пугала даже больше, чем застрявший имбирь. Цзян Чэн замолчал и на всякий случай зажал рот ладонью. Тело беспокойно напряглось, но это, кажется, Вэй Усяню совсем не мешало, может, наоборот помогло: тот вдруг надавил свободной рукой ему на поясницу, пригибая к постели, и что-то выдернул. Цзян Чэн надеялся, что имбирь. — Ага, вот он! Стон облегчения сдержать все-таки не удалось. Цзян Чэну казалось, что так счастлив он не был, даже когда выиграл у Вэй Усяня в соревнованиях стрелков. Или когда тот признался, что Цзян Чэн ему нравится. Хотя нет, там, наверное, все-таки был счастливее. — Вытащил? — Да. Разве ты во мне сомневался? — Ты даже сам в себе сомневался! — Не, это я так, просто тебя пугал. — Да конечно! — Цзян Чэн всегда удивлялся, как Вэй Усянь быстро забывал о недавних проблемах: рука уже гладила не успокаивающе, как прежде. И не плечо. И с него бы сталось снова… — Убери эту гадость и больше даже не предлагай! — И не думал. — Но Цзян Чэн поверил, что он отложил проклятый корень, только тогда, когда почувствовал, что его ощупывают уже обе свободные руки. И наконец расслабился, прислушался к ощущениям. Пожалуй, было не так уж плохо. Вэй Усянь трогал его во всяких приятных местах, и Цзян Чэн довольно застонал, поощряя его продолжать. — Давай этот имбирь подкинем завтра старому ворчуну в тарелку? Цзян Чэн поперхнулся воздухом на очередном стоне. — Все, я иду спать. Даже общаться не хочу с таким извращенцем. — Подожди, ты куда? — Цепкие руки Вэй Усяня тут же сжали ребра, он всей горячей тяжестью навалился сверху. — Да не буду я больше говорить о нем! — Ладно. В конце концов, Цзян Чэну и самому уже не хотелось прекращать то, чем они занимались — ни сейчас, ни вообще. И Вэй Усянь ему нравился, пусть и был таким придурком. Почувствовав, что Цзян Чэн больше не вырывается, он ослабил объятия, рука скользнула вдоль живота к члену. — А можно я тоже… туда? — Вэй Усянь намекающе потерся о его зад. — Нужно! От смеха Вэй Усяня по спине пробежали приятные мурашки. И дальше Цзян Чэну было только хорошо.