***
Двое суток спустя Эггзи смотрит в зеркало и мысленно спрашивает: за что? Вслух повторяет: — Блять, — и это, ну, правда без приукрас. Конечно, он хорош. В обтягивающем костюме, с легкой руки Рокс получивший новый цвет волос. Не Джеймс Бонд, конечно, но для девчонок Вест и Ист вполне. Хватит, чтобы подарить яркие оргазм и воспоминание. Он — объективно — ахуенен. Если вычесть из уравнения ботильоны на каблуке. — Блять, — возможно, стоило меньше пить в пятницу или не соглашаться на сомнительные предложения. Или и то, и другое. Эггзи не уверен. Он вообще ни в чем не уверен: ни в прежнем азарте, ни в партии, которую он за кой-то хер выучил. Кто вообще назовет направление танца хай-хилс? Зачем он в этом участвует? Много вопросов, ноль ответов. Он просто хочет домой, к маме и не испытывать кризисов. — Ты готов? — уточняет Роксана, заходя в комнату. Она тактичная и понимающая. Поддерживающая — так, будто не сама все это придумала. Типичное женское коварство. Внизу шумит толпа. Эггзи шепчет пересохшими губами: — Водка? — и отмахивается, когда Рокс говорит о том, что это можно воспринимать как миссию. Ага, конечно. Он же всякий раз в поле снимает себе мужиков. Выпивают. Закусить нечем, и в голову бьет мощно, от души. Как надо. Становится чуть менее страшно. Если подумать — даже возбуждающе. — Если это его не проймет, — хихикает Рокси, в глазах дымок; накидалась по пути, судя по всему, — я не знаю, что сможет... Эггзи пожимает плечами. Он тоже. И он от этого устал.***
Тело чувствует ритм несмотря, хотя голова — отказывается. Уверенные слитные движения. Неон. Чей-то жадный взгляд, еще один. Что-то, отдаленно смахивающее на панику, бьется в виске. Эггзи разворачивается на мысках, прогибаясь в пояснице. Ботиольны, на удивление, держатся крепко. Он думает, каково в них бегать и можно ли вмонтировать в каблук мини-турель. Зачем? Водка. Ритм. Шаг. Второй. Заметить его. Взгляд — абсолютно, блять, читаемый. Восхищенный. Лапающий. Бегло порадоваться, что сработало, и тут же схватиться за стену, ведь каблуки все-таки ломаются.***
— И что это было? Чарли припирает его к стене. Горячий и большой, теперь он оказывается одного с Эггзи роста. От этого ведет. Натурально, мать твою, кроет. Эггзи видит его глаза на одной линии со своими — широкий зрачок, жадные и потемневшие. От их почти ощутимого прикосновения к коже сводит в сухих спазмах горло. Тяжело дышать, думать — тоже. Он сипит: — Это все Рокс, — и совершенно не испытывает стыда (хотя уши — красные). Он вообще забыл это слово, когда натянул сраные ботильоны и записался в главные проститутки сегодняшнего вечера. Решил рискнуть. — Чего не сделаешь ради именинницы? — остро улыбается Чарли и припадает на здоровую руку. Прямо рядом с шеей. Пылающий жаром, напряженный до предела. Эггзи чувствует все это даже за слоями одежды. Прикрывает глаза — чтобы крыша не уехала окончательно. Помогает недолго. На коже — чужое дыхание, и они немного прижимаются друг к другу бедрами, но этого вполне достаточно. Для ярких оргазмов и воспоминаний, вот ирония. Эггзи молится: поцелуй меня. Я пьян, я показал тебе все, что мог. Высокие каблуки, классную задницу. Что я могу быть послушным. Пожалуйста, поцелуй меня. Чарли фыркает. Так громко и заразительно, что приходится открыть глаза. — На каблуках ты просто ужасен, — улыбка перестает быть острой и становится привычно-насмешливой, тонкой, режущей без ножа. — Но, должен признать, смотрелось сносно. Эггзи вскрикивает от возмущения: — Всего лишь сносно? Да я.. — и собирается продолжить мысль, но Чарли его целует. Наконец его целует. И вот — да, вот — что по-настоящему ахуенно.***
Когда они отлепляются друг от друга, Чарли берет его лицо в ладони. От одного этого уже заходится в предсмертном кульбите сердце, и теснеет в штанах. Но потом он говорит: — Это было чертовски возбуждающе, должен признать. Покажешь еще парочку движений наедине? И так проводит по щеке большим пальцем, что Эггзи не может отказать.