Je t'aime

Роди не хочет верить в то, что слышит от Винсента. Он в принципе не хочет верить сейчас никому и ничему, что слышит и видит. Винсент это понимает. Со скрепом в сердце, но понимает. Винсенту никогда не требовалось много времени на раздумья по поводу своих чувств к кому-либо. Стоя друг напротив друга, как на большой сцене, где все внимание обращено лишь на двух актеров в ожидании начала пьесы, они могли отчетливо слышать дыхание друг друга, боясь разрушить нагнетающую с каждой секундой тишину. Зрители бы лишь недоумевающе смотрели то на одного актера, то на другого - боятся начать первыми то, что натворили сами, это ли не смех? Смех. Позор еще тот, думает Винсент. Безобразие, сказал бы со смешком Шарбонно. До чего он докатился: звонить в пьяном бреду своему другу и признаваться ему в любви почти несколько минут, чтобы он вышел его увидеть? Может ему открыть свой стендап и стать комиком? Но у Шарбонно нет чувства юмора. Нет чувства вины. Нет возможности чувствовать еду. Нет вкуса. Почти ничего нет. У Роди же, совсем наивного и глупого Роди, есть чувство любви, чувство совести, есть возможность распробовать тщательно еду. Есть все, о чем мечтает сам Винсент. Роди как внезапно яркий лучик солнца во время ливня, как приторно-сладкий привкус леденца во рту, подаренный родителями, как волшебная мелодия в проигрывателе. Роди способен одним своим присутствием вызвать радость у людей, заставляя невольно прищуривать глаза от лучезарности слов и эмоций. Винсент чувствует себя беспомощным, когда впервые видит Роди. А затем - обиду. Детскую, несерьезную обиду, осязаемую где-то глубоко в душе. И это чувство распирает до боли грудь, заполняет тело вязким ощущением мрака и потерянности. Горло сжимает от слов, которые оседают на языке и растворяются каждый раз, когда Шарбонно сглатывает, наблюдая за Ламори всё дольше и дольше. Винсент на его фоне ощущался как догорающая свеча в темноте, как случайный порез ножа об палец, как нечаянно сфальшивленная нота во время игры на инструменте. Шарбонно мог спокойно слиться с серой толпой людей, словно его и не было, пока Роди, в свою очередь, оставлял после себя незабываемое послевкусие, заставлял оседать на дне мыслей каждого встреченного им человека. И в глубине души Винсент надеялся, что так и продолжится его бессмысленная жизнь, построенная вокруг кулинарии и его маленького, но успешного ресторана в тихом Французском городе. Надеялся до конца его жизни – надеялся умереть с сигаретой в одной руке, держа пустую бутылку вина в другой. Ведь Шарбонно ненавидит перемены. Ненавидит яркую рутину. Ненавидит что-то менять. Ведь спокойная и размеренная жизнь, протекающая по своему течению и не тревожащаяся никого – такая маленькая мечта. Но он тоже человек. К сожалению, у него тоже могут быть проблемы и какие-то повороты не туда. Однако, он пропустил момент, когда жизнь и его взгляд свернули не в ту сторону, упустил в момент, когда Роди сам захотел сблизиться с молчаливым и неприметным Шарбонно. И осознал это очень поздно. Осознал, когда понял, что не способен больше жить без нелепых шуток Роди, без его улыбки и без него самого. Роди для него был константой, источником кислорода. Но Винсент понимал, что для Ламори он является никем стоящим. Лишь одним из его временных друзей. Лишь тем, кому можно пожаловаться на плохо сложенную жизнь. Винсент понимал и принимал свое положение, чувствуя себя еще больше беспомощным, чем в самом начале. Беспомощность, смешанная со злостью. Но злостью на что? Винсент не мог дать точного ответа. Возможно, на громкий смех Роди, перебивающий шум толпы, проникающий сквозь молчание и растекающийся по венам Шарбонно вместо крови, на его вспыльчивость, которая вызывает приятный смех. На его наивность, до конца ищущую подзаработать вечно не хватающих денег. Но больше всего Винсент ненавидит в Роди то, что он не сможет его забыть. Его смех, его вспыльчивость, его наивность, и все то, что делает Ламори таким особенным ходячим несчастьем. Алкоголь в крови давал знать Винсенту, что если он продолжит стоять истуканом ровно на уже мокром асфальте, тот просто упадет. Упадет как от давления, так и от напряжения. Шарбонно знает, как правильно пить. Больше одной бутылки вина себе не позволяет. Но этим вечером позволил, да так, что смог дозвониться до бедного Роди посреди ночи. Мелкий ледяной дождь добавлял всей картине толику драматизма. Много кому нравится быть под дождем, без зонтика – чувствовать освежающие капли дождя, омываемые по всему телу, своеобразный ритуал «очищения» как от мыслей, так и от грязи по всему телу. Сегодня дождь казался противно липким, приставучим, не дающий рационально мыслить и успокоиться. Тяжелые капли стекали по всему лицу, по волосам, по уже потяжелевшей одежде. Винсент даже не выбирал с одеждой – выйдя в том, чем был дома, черной длинной водолазкой и черных штанах, Винсент сейчас мечтал слиться с окружающей темнотой воедино. Но единственный ржавый столб фонаря освещал их двоих с ног до головы. Роди напрочь забыл о каком-то здравом смысле, когда его десятый сон прервали звонком старинного телефона с признаниями в любви и желанием встретиться. Ламори даже подумал, что это просто детвора играется в такое недетское время перед тем, как услышал тяжелые вздохи по ту сторону телефона. Роди моментально выбежал на улицу в легкой рубашке поверх тонкой футболки в своих брюках, панически обувая кроссовки. И сейчас, стоят друг напротив друга, никто не знал как прервать безмолвие. Каждый сейчас молча ценил секунды тишины, и у каждого было нескончаемый поток мыслей и чувств. – Я люблю тебя. – первым начал Шарбонно, не выдерживая громкого звона в ушах из-за давящей тишины. Алкоголь, стекающий сейчас в крови по венам, мучительно напоминал о его проклятии. Проклятии, усмехнулся Винсент. Никогда более подходящего слова к его ситуации он еще не слышал. Тихий и хриплый голос донесся до Роди. Плечи заметно сильнее напряглись, из груди вырывался нервный истеричный смех. – Нет-нет.. тебе так кажется, Винс. Ты же пьян, ты даже не можешь мыслить нормально сейчас. – с надеждой протараторил Ламори. Больше всего он мечтал сейчас напрочь забыть о существовании Шарбонно, словно все происходящее просто его ночной продолжающийся кошмар. Громкий голос Роди заставил прикрыть глаза, прежде чем продолжить. – Я люблю тебя. Мне не может так казаться. Разочарованный в самом себе взгляд Роди опустился после слов Шарбонно. Ладони рефлекторно сжались в кулаки, ногти больно вбивались в кожу. Ламори на секунду удивился, насколько сейчас его вечно теплые руки стали походить на морозные сосульки. “Неужели у Винсента сейчас также?“ – Но как ты можешь любить меня? Такого человека, как я? – отчаянно спросил Роди. Уставший взгляд Шарбонно намертво вцепился в Роди. Он ожидал подобной реакции, поэтому ничему не удивился. Однако сердце обещало вот-вот выпрыгнуть наружу от волнения. Винсент медленно подошел вплотную к Роди. Даже сейчас, в такой момент, Роди позволял быть себе таким глупым и наивным ребенком. Шарбонно будет долго смеяться с сегодняшней ночи. Смеяться от отчаяния, что ему даже не верят. – Я люблю тебя всем своим сердцем. Мне не нужна твоя взаимность. Просто.. – уже на шепот перешел Винсент, стараясь унять свою злость и тревогу. Злость на самого себя от того, что заставил Ламори вставать ночью и выслушивать его пьяную речь. Шарбонно аккуратно прижал к себе одну ладонь Роди, стараясь держать спокойствие. Но черные глаза с тревогой переключались то на один глаз Роди, то на другой. Винсент всегда считал их красивыми. Не такими, как у других. Считал их по-своему добрыми, искренними. Видел в этих зеленых глазах свой дом. И сейчас, стоя настолько близко перед Роди, убеждался в этом еще сильнее. – Просто дай мне тебя любить. После своих слов Шарбонно медленно и бережно обнял Ламори. В глубине души Винсент ожидал отказа от Роди, ожидал его будущей ненависти к его личности, ожидал больше никогда не встретиться с ним вновь. Ожидал, что тот его оттолкнет, пожелает смерти и убежит к себе домой. Но так по-детски надеялся на лучшее. Молился всем богам, чтобы Ламори выслушал его речь. – Я на все готов, Роди. Только не отталкивай меня, прошу тебя. Скорее как мольба, чем просьба, звучит фраза от Шарбонно. Парень сомневается, услышал ли Роди вообще его последнее предложение, так как его голос почти исчез, сливаясь с шумом дождя. Практически уткнувшись носом в плечо, Винсент отчетливо ощущал быстрое сердцебиение Роди, ощущал его нервное дыхание. Ощущал его желание исчезнуть с лица земли. И Шарбонно его не осуждает. Вновь повисшая в воздухе тишина ощущалась по-другому. Каждый из них переваривал слово за словом все случившееся. Каждый из них не был в силах что-то сделать. Роди даже не мог поднять руки, чтобы в ответ приобнять Винсента, от которого несло запахом дорогого вина, сигарет, от которых у Роди ужасно чешется нос и слезятся глаза, и отчаяния, которое приковано к Шарбонно самыми тяжелыми кандалами. Винсент молчит, не говорит толком то, что именно хочет сказать – не привык так быстро изливать душу. Но Ламори понимает и без слов. Винсент, просящий настоящей ласки и заботы, будет отрицать, что внимание от Роди для него самое дорогое на планете, что поддержка от Роди – ценнее золота и его собственного ресторана. Что случайные прикосновения от Роди ощущаются, как теплый прибой в бурном океане. “Это неправильно.“ – повторяет про себя Роди. Ламори аккуратно обвил руками заметно успокоившегося Винсента на плече. “Это невозможно.“ – уверяет он. Ламори тяжело вздыхает, чувствуя, как тяжелеют его веки глаз. Он старается успокоить свое сердце и дыхание, расслабляя свои плечи. – Я тоже.. люблю тебя, Винс. – шепчет Роди Винсенту. Мертвая тишина окутывает их двоих с ног до головы, пока Роди чувствует, как в уголках его глаз накапливаются мелкие слезинки от осознания. Тяжелая голова от потока мыслей Шарбонно поднимается лишь на мгновение. И глаза, лишь на пару секунд освещаемые блеклым светом фонаря, мерцают, как два драгоценных камня. Вся багряная злость сменяется уютным и согревающим удивлением, пока Винсент молча смотрит на Ламори и обхватывает ласково ладонью его щеку, прикрывая глаза. А затем – облик Роди словно растворяется в воздухе, подобно тому, как исчезает окружающий мир вокруг них, как и аромат вина, нежно парящий в воздухе, исходящий от Винсента. Все, казалось бы, сливается в единое целое, чтобы вновь обрести форму в нежном поцелуе кротко сомкнутых губ. Они касаются иначе: без животного желания и страсти – с осторожностью и теплотой. На губах отчетливо чувствуется привкус вина, который постепенно смешивается с приятными нотками персика. Шарбонно бережно, стараясь не спугнуть, сминал мягкие губы Роди, запоминая каждой клеточкой тела этот момент, который, возможно, никогда больше не повторится. Винсент осторожно гладил большим пальцем по щеке, успокаивая слегка напряженного от новых необычных чувств Ламори. Роди чувствовал легкую дрожь в коленях и пальцах, неумело отвечая на действия Винсента, пока тот надеялся, что эти неловкие и неумелые поцелуи войдут в привычку. Ладонь Шарбонно на щеке ощущалась, как горячий ожог на коже. Щеки Роди заалеяли ярким оттенком, когда, отстранившись, он встретился с затуманенными глазами Винсента, никак не ожидав увидеть незнакомую нежность и.. привязанность, которые вечно смотрели с опаской и строгостью. И Шарбонно с большим удовольствием вглядывался в быстро сменяющиеся эмоции на лице Роди, отмечая, насколько же он чудесен во всем.