Глупая птичка

      Нужно сбежать. Юркнуть в подворотню, перелезть через забор... Чужая рука смыкается на тонкой щиколотке и резко дёргает назад. Баядерка валится назад, глухо вскрикнув, чужая ладонь закрывает рот. Она царапает короткими ногтями руку, мычит и пинается.       — Попалась, птичка, — глумливо смеются на ухо голосом Эрика, — куда так спешишь?       Бая мечется, шипит и кусается, как когда-то давно, в прошлом, ещё до Полиса. Чужая рука, противная до одури рука, ложится на грудь и сжимает через форменный комбинезон и спортивный топ. Сердце бьётся, как у пойманной в клетку птахи. Извернувшись, Баядерка впивается в чужую руку, заставляя отступить. Бежать ей некуда, но она все ещё готова дорого себя продать.       — Стерва, — шипит Эрик, встряхивая укушенной рукой.       — Я... Расскажу все Елене! — она закрывается, заслоняет свою грудь руками, обхватив себя за плечи.       — И испортишь ей праздник, разрушишь семью? Ты ведь ее любишь, — Эрик скалится, с каждым шагом загоняя ее больше в угол, — и хочешь, чтобы она была счастлива. Так что будь послушной девочкой.       Широкая ладонь ложится на горло, как бы сильно Бая не пыталась отбиться. Она шипит и царапается, когда Эрик дёргает молнию комбинезона вниз, когда вытряхивает ее из одежды, когда, будто прицениваясь, сжимает ее бока.       — Ну ты и тощая. Как была, так и осталась.       Лезвие ножа вспарывает ткань белья. Баядерка закрывает глаза, отворачиваясь, а по ее щекам не переставая стекают слезы. Эрик прихватывает ее ногу, поднимая, отнимает всё-таки руку от ее горла и возится с ширинкой.       — Закричишь — придушу, ясно тебе? — он сверкает в темноте глазами, сильнее вздергивая женскую ногу вверх.       Бая жмурится, отворачивается, кривится от отвращения и ненависти, но замирает, как испуганный зверёк, когда Эрик подаётся вперёд. Женское тело содрогается, Баядерка всхлипывает и затыкает свой рот ладонью, пытаясь не закричать на весь Полис. Чертовски больно и противно.       Эрик двигается беспорядочно, совершенно не заботясь о ней. Бая беззвучно плачет, когда он отстраняется, резко отпуская ее. Баядерка валится на колени и судорожно всхлипывает, закрывая лицо руками. По бёдрам течет кровь вперемешку с чужим семенем. Мародёр скалится, встряхивая рыжей копной волос.       — Ну вот, а больше сопротивлялась. Расслабилась бы, совсем бы больно не было, — Эрик хлопает ее по щеке, беря за подбородок, — глупая ты, птичка.       Он уходит, оставляя ее собирать себя по кусочкам. Уходит, с глумливой усмешкой.

***

      — Бая, — глаза Елены светятся, будто отражая весь мирской свет, отсвечивают из-за Купола, — Бая, пожалуйста, будь моей подружкой невесты!       Баядерка шумно сглатывает и делает шажок назад.       — Извини, Лен... Я... Я не могу. Просто не могу. Просто со мной что-то не так... Но пообещай мне, что будешь счастлива за нас всех.       Она не может испортить той, кого любит, свадьбу. Не может заставить себя рассказать. И потом, гладя по спине рыдающую Антеиду, захлебываясь в своем горе сама на похоронах, глядя в пустые, потерявшие свет и яркость глаза Елены, она жалеет. Жалеет, что тогда промолчала. Что рука с пистолетом дрогнула, а сама она остановила Клык от попытки прирезать Эрика или сломать ему хребет.