Перекресток

— Давай уточним, — говорит демон. — Дин возвращается к жизни. Ты отправляешься в ад вместо него. Договор вступает в силу немедленно. Я всё правильно понял? — Да, — говорит Сэм. — Я согласен. Сэм чувствует себя так, будто шагнул с обрыва: почти хочется отмотать время назад, передумать — но поздно, да это и к лучшему. Нет времени сожалеть. Он знал, что Ад не упустит шанса заполучить его. — Так что, подпишешь? Демон усмехается, оголяя зубы — крепкие, белые, острые. Сэм не может понять: кажется ему, или у этой твари и впрямь многовато зубов? Ни в одном из прочитанных им демонологических пособий не говорилось о гипердонтии. В черных глазах поблескивает вызов: — Ладно, целуй. Развратник. Сэм тоже ухмыляется — со стороны это, наверное, выглядит как оскал, от выпивки вечно немеет во рту. Они там правда думали, что его так легко смутить? Ничто не может смутить его больше, чем собственная неловкость: Сэм откашливается, взмахивает руками, не понимая, куда их деть — в конце концов, решительно кладет демону на плечи. Демон ниже ростом, но не настолько, чтобы это имело значение. Последние минуты на земле — Сэм старается не думать об этом и в то же время хочет почувствовать. Прочувствовать. Запомнить как следует. Ночь тепла, ветерок ласково треплет волосы и шелестит бурьяном, затянувшим старую дорогу. Когда-то здесь была заправка, ржавый остов бензоколонки еще возвышается на бетонном постаменте. Деревянный навес рухнул, но не рассыпался и лежит на земле, как плот посреди иссохшей реки. Цикады орут. Скоро всё перестанет иметь значение. — Ах, нет... — Демон отворачивает голову за полдюйма до поцелуя. — Не в губы. Он отступает на шаг, опускает руку и многозначительно поглаживает пах поверх костюмных брюк: — Вот сюда поцелуй. Ярость протыкает Сэма насквозь, с размаху, как булавка жука — мгновение он может только беспомощно трепыхаться, горло перехвачено, колени дрожат. Нож. Он хватается за эту мысль, как за спасительную соломинку: нож, убивающий демонов, сзади за ремнем джинсов; футболка задралась, и ребристая костяная рукоятка приятно холодит поясницу. Сэм не собирался убивать — не в этот раз, — он хотел заключить сделку: жизнь Дина в обмен на свою жизнь, — а нож захватил просто на случай, если что-то пойдет не так. Разумеется, всё с самого начала идет не так. Демон нарочито неторопливо отступает дальше — ровно настолько, чтобы его нельзя было достать внезапным броском, — и этот жест так же красноречив, как прошлый. Демоны потрясающе разбираются в людских эманациях — об этом в пособиях тоже не сказано, но Сэм знает по опыту и не должен был забывать. Пару раз ему довелось стать невольным свидетелем устроенного Дину сеанса психоанализа; он потом несколько дней не мог отделаться от конфузливого ощущения, будто увидел старшего брата голым. Рядом с ними нельзя слишком много думать — но Сэм всегда думает слишком много. А когда не думает, получается только хуже. — Убирайся к чертям, — наконец выдавливает он. Демон опять скалит зубы: — В смысле, домой? Как скажешь, но в следующий раз не зови. Обломщик. — Делает еще шаг, спиной вперед, и добавляет прежде чем исчезнуть: — А твой брат оказался куда сговорчивей. Мне, правда, не перепало — надеялся, хоть ты порадуешь. Сэм чувствует, что его вот-вот стошнит в пыль, мусор и жухлую листву перекрестка. Он слишком много выпил. Он недостаточно пьян. — Подожди. Демон замирает, не сводя с него настороженных глаз. Ждет. — Ты серьезно? — Сэм слышит в собственном голосе неуверенность, и лицо его вспыхивает, как от затрещины. — И что, это... будет считаться? — Ну что ты, конечно нет. Правила есть правила. Я просто не целуюсь без любви и не влюбляюсь до первого секса. Не повезло тебе со мной. — А тебе со мной. Я не обсуждаю дел с шутами. Пусть пришлют кого-нибудь другого. — Видишь ли, в чем проблема... — Ухмылка демона становится прямо-таки ликующей, в голосе звенит предвкушение, будто он собирается выдать концовку анекдота. — Других желающих не нашлось. Да и мне, пожалуй, не стоило: я смотрю, ты меня совсем не уважаешь, а ведь мы еще даже не переспали. Невидимая сила хватает Сэма за горло и вздергивает в воздух. Руки и ноги наливаются мертвой каменной тяжестью, шея вытягивается в струну, как у отобранного на убой цыпленка. Обездвиживание — любимый прием демонов. Сэм ни за что не признается в этом, но неподконтрольность собственного тела пугает его больше, чем нацеленный в лоб пистолет, больше, чем пожары, больше, чем клоуны. Нож выскальзывает из-за пояса и, пролетев над навесом, звучно вонзается в доски. — Так что, готов обсудить? — От всей души... — хрипит Сэм. Раньше это была прерогатива Дина — испытывать судьбу, дразня врагов дурацкими шуточками. Теперь Дина нет, и Сэму приходится нести его обязанности. — Вот таким ты мне нравишься. — Демон отпускает его; Сэм приземляется, едва удерживаясь на ногах. Ему на самом деле не стоило напиваться перед тем, как затеять эти переговоры. — Тогда начинай. Приводи свои... аргументы. Сэм одергивает куртку, крутит шеей, распрямляя позвоночник. Спина — его слабое место: ребенком он надолго застрял в коротышках, дав Дину возможность отточить свое искрометное остроумие, а потом вымахал сразу на полфута, и тем летом спина дала жару. Зато Дин наконец-то заткнулся. Главный аргумент маячит зазубренным лезвием вне пределов досягаемости — но тут уж ничего не поделаешь. Во всяком случае, пока. Сэм опускается на колени, пачкая джинсы землей, и расстегивает ширинку костюмных брюк. «Чувак, ты рехнулся?! — отчетливо раздается в мозгу голос Дина. — Мы Винчестеры. Мы не сосем у демонов.» Сэм скучает по этому голосу. Отчаянно, нестерпимо, почти сладострастно скучает. Дин гордый. Он никогда не был коротышкой. Демон берет Сэма за лицо, с силой сжимает пальцами челюсть: — Если попробуешь сделать мне больно, я позабочусь о том, чтобы Дин получил вдвойне... нет, в десятикратном размере. Так что будь нежен. Член жестко натягивает ткань черных с золотом шелковых боксеров (демоны как вороны, падки на яркое и блестящее). «Давно на диете?» — хочет сказать Сэм, но вовремя прикусывает язык. В свете всех обстоятельств это может прозвучать не как издевка, а как понимающее сочувствие, а он не настроен обсуждать с демоном тлен и суету сексуальной активности без эмоциональной составляющей. Он тянет боксеры вниз. В нос ударяет хищный запах похоти — амбра, мускус, сырое мясо. Сера и гарь. Горло рефлекторно сжимается. — Ну? Смелее, он не укусит. — Извини, — говорит Сэм. — Просто не ожидал, что он такой маленький. — Это не мой. Шел в комплекте с телом. — Демон запускает руку ему в волосы, оттягивая голову назад. — Но я по-своему привязался к нему, и такие ремарки тоже делают мне больно. Не надо, Сэм. Подумай о Дине. Сэм думает о Дине. Вот до чего ты довел меня, с каким-то мстительным удовольствием думает он. По-твоему, это лучше, чем смерть? Он открывает рот (потому что — взгляни правде в глаза, Дин. Иногда сосем) и осторожно обхватывает член губами. Ствол гладкий и теплый, головка упругая, чуть солоноватая на вкус. Сэм думает о том, чье тело сейчас носит в себе демона. Каким человеком он был? Жив ли еще — где-то там, в глубине? Чувствует ли? Совсем не хочется делать ему больно. — Возьми за щеку, — говорит демон, а потом поглаживает Сэма снаружи по оттопыренной щеке. — У тебя хорошо получается. Делал такое раньше? Сэм крепче сжимает губы, скользит кончиком языка по вздувшимся венам, всем своим видом демонстрируя, что ему не до разговоров. — Интересно. — Демон тянет слова, будто размышляет вслух. — Ин-те-рееесно: что, если я захочу, чтобы ты вылизал мне задницу? Согласишься, или придется заставить? Сэм выпускает член изо рта. Мокрые губы издают непристойный хлюп, Сэм машинально извиняется и, тут же спохватившись, мысленно отвешивает себе подзатыльник. Хочется думать, что есть вещи, на которые он не пойдет даже ради Дина. Есть вещи, на которые он не пойдет — точка. — Что, если я убью тебя? — отвечает он вопросом на вопрос. — О, Сэм. Тогда тебе не с кем будет заключить эту сделку. Сэм не может решить, что сильнее ранит самолюбие: то, что он стоит на коленях перед демоном — или тот факт, что им настолько плевать? Им нужен был Дин. Они получили Дина. Сэм так и остался никчемным младшим, который не в силах никого спасти и ничего изменить. — Вы только поглядите на него. — Демон почти нежным движением отводит ему челку со лба. — А мог стать королем ада. Это я бы сейчас ползал перед тобой на коленях. Не жалеешь, что упустил шанс? Сэм выбирает не отвечать. Он упустил множество разнообразных шансов — включая упущенный несколько минут назад шанс воспользоваться ножом, — но попробуй не упусти то, что у тебя вырывают грубой превосходящей силой. Нет смысла жалеть. Член покачивается у него перед лицом — вверх-вниз, вверх-вниз. Между эрекцией и гравитацией. — Как тебя зовут? — Тело, которое тебя имеет, зовется Дэн Ваймерс. — Я спросил настоящее имя, — настаивает Сэм. — Чтобы записать в мой любовный дневник. Демон укоризненно цокает языком: — Сэм, Сэм... Ты сладкий, но не настолько, чтобы я потерял голову и назвал тебе свое настоящее имя. Я слишком хорошо представляю, что умники вроде тебя способны сделать с этой информацией. Он кладет руку Сэму на затылок — не давит, а только подталкивает. Нет нужды давить. Сэм всё делает сам. — Давай-ка, возьми поглубже. Старайся, Сэм. Ради Дина. Сэм старается. Очень скоро всё это перестанет иметь значение. Рука в волосах сжимается крепче. Демон начинает трахать его в рот, размашисто, глубоко — Сэм чувствует, как на каждом толчке головка въезжает ему в горло. Он закрывает глаза и сосредотачивается на том, чтобы успевать вдохнуть между сеансами прибытия поезда. По подбородку течет слюна — терпимо, но неприятно, словно опять отравился бургером с огурчиками хабанеро (будь проклят Дин и его кулинарные эксперименты). Четкий ритм, размеренные толчки. Внутрь и наружу. Внутрь и наружу. И опять, и опять, и опять, и... — Вставай. Сэм надрывно откашливается, вытирает рот рукавом куртки — эта куртка у него со студенческих времен, одна из немногих вещей, переживших пожар в общежитии. Его слегка пошатывает. — А теперь будь умницей: спусти штаны и нагнись. Сэм думает, что спорить еще более унизительно, чем согласиться. Сопротивление не принесет ему очков. Согласие тоже не принесет. Скорей всего, демон и не планирует заключать с ним сделку — просто забавляется, отрывая лапки и крылышки, чтобы посмотреть, как далеко Сэм способен ползти на брюхе. А потом прихлопнет, как муху. Сэм не то чтобы хочет умереть. И не то чтобы не хочет. Но в смерти должен быть смысл. Он не муха, он бешеная оса. Оса-камикадзе. Он позволяет себе в полной мере ощутить унижение, тщательно переживая все оттенки этого чувства. Он бессилен, жалок. Не способен спасти ни своего брата, ни даже себя. В довершение бед, он должен стать объектом насильственного акта, жестоко травмирующего половую идентичность. Всё это на самом деле чертовски досадно. Он расстегивает ремень, постепенно обходя навес по периметру. — Не туда, — ровно одергивает демон. — Ты за кого меня принимаешь? Стой, где стоял. Сэм тянет вниз молнию, сдерживая порыв закатить глаза. Возможно, уловка могла сработать, если бы он сначала разделся — но падающие штаны сильно осложнили бы схватку, да и вряд ли его голый зад тянет на зрелище, способное заставить демона потерять бдительность. Он спускает до колен джинсы вместе с бельем и наклоняется, упираясь руками в край навеса. Нож торчит на противоположном краю, как заколдованный меч, доступный лишь истинному королю. И Сэм явно не он. Навес чересчур низкий — или Сэм слишком высокий, — и это лишает его возможности сохранить остатки достоинства. — Святые ангелы, какой же ты скромник. — Демон толкает его в спину, заставляя опуститься еще ниже, на локти. — Не ожидал от тебя. Если на то пошло, Сэм тоже не ожидал узнать, что имеет в аду репутацию порочной бестии. Мокрая от его собственной слюны головка упирается между ягодиц. Что бы он ни говорил, член демона и на вид не был маленьким, а по ощущениям кажется размером с бейсбольную биту. Сэм жмурится, с шипением втягивает воздух сквозь зубы. Безуспешно пытается расслабиться, поддаться, вместить в себя этот монструозный хрен: последнее, что ему нужно — травмы в самом интимном месте. — Пожалуйста, ты можешь... черт побери... можешь помедленней? — Эй, я же злой дух. — Демон загоняет так мощно, что ягодицы Сэма сжимаются и пружинят. Вытаскивает, давая иллюзию избавления, и тут же всаживает по новой. — Привыкай. В аду не будет ни смазки, ни растяжки. — Джинсы сползают до самой земли, старые доски навеса нещадно скрипят. — С Брэди было приятней? — В сто раз, — тяжело выдыхает Сэм. Справедливости ради, Брэди никогда... Сэм обрывает мысль. Лучше не думать лишнего, когда демон натягивает тебя, как тесную перчатку — натягивает и снимает, едва ли не выворачивая наизнанку. Демон приникает ближе, ложится грудью ему на спину, придавливает собой. Ухо обжигает вкрадчивый шепот: — Так уж и в сто? Сэм резко вскидывает руку и, обхватив демона за шею, дергает на себя. Почти успевает мазнуть губами по его губам — но тот выкручивается, заламывая Сэму руку так, что плечо едва не выскакивает из сустава. — Ты правда надеялся, что получится? — Не мог не попробовать. — Восхитительный поганец. Я и в самом деле рискую влюбиться. — Голос демона вибрирует от неприкрытого возбуждения. — Только боюсь, тебе не понравится. Черная сила распластывает Сэма на животе, скручивает руки, разводит ноги так широко, как позволяют висящие на щиколотках джинсы — а потом без предупреждения, без разминки и без всякой жалости ладонь демона с размаху шлепает по яйцам. Сэм не видит причин не кричать. Демон хочет, чтобы он страдал — следует показать, что силы воздействия вполне достаточно для страдания. Тем более тут и притворяться не надо. У Сэма высокий болевой порог, но гениталии — не та область, где он готов проводить опыты. Единственное, что остается — принимать удары, от которых в паху разливается жидкий огонь, кричать и ждать, когда всё кончится. Всё когда-нибудь кончается... правда? (А что, если он уже в аду?) Демон шлепает размеренно, с одинаковой силой, и при всей сводящей с ума предсказуемости Сэм всё равно не успевает подготовиться к следующему удару. Несколько (десятков) (тысяч) невыносимо долгих минут стрекот ночных цикад заглушают звуки шлепков, загнанное дыхание и резкие болезненные вскрики. Потом демон вздергивает его в воздух, переворачивает на спину с оскорбительной легкостью, будто Сэм ничего не весит, ничего не может, (ничего не значит) складывает пополам на досках навеса — руки в стороны, ноги задраны так, что колени почти упираются в подбородок. Сквозь влажную пелену в глазах Сэм видит Северный Крест, собственные ботинки, устремленные в ночное небо, и плотоядно ощеренное лицо демона. — Так и разорвал бы тебя... Сэм не уверен, что это метафора. На второй раз входит полегче: тело знает, чего от него ждут, и не противится вторжению. Сэм всегда считал адаптивность одним из лучших своих качеств. Боль схлынула, оставив его почти трезвым, слегка ошарашенным, гиперчувствительным — он по-прежнему скован по рукам и ногам, но неподвижность только обостряет способность чувствовать. И Сэм чувствует. Грубые доски навеса, царапающие спину под сбившейся курткой. Легкий тремор мускулов в натянутых ляжках и ягодицах. Ласковый ветерок, обдувающий разгоряченные щеки. Большой крепкий член, ходящий с неутомимой целеустремленностью парового двигателя, внутрь и наружу, внутрь и наружу, внутрь и... Взмокший от пота затылок и подмышки, грохот пульса, нетерпеливую дрожь внизу живота... Очень хочется кончить. Ничего глупее сейчас и придумать нельзя. Вообще-то гораздо необходимей, чтобы кончил демон — Сэм ждет этого, как леопард поджидает в засаде, когда крокодила разморит солнцем, — но тот продолжает долбить с упорством марафонца, не сбавляя темпа и не проявляя ни малейших признаков усталости. Сэм начинает опасаться, что у демона проблемы с эякуляцией. Или просто адская выносливость. Он сжимает мышцы сфинктера и отчаянно поддает задом, стараясь не думать о том, что выглядит как актер дешевого порно: в любви и на войне все средства хороши. Рискованная тактика — проактивность всегда заводила его сильнее, чем пассивное участие, и этим неистовым галопом он подгоняет к финишу не только демона, но и себя. Демон обхватывает ладонью его член и начинает дрочить — грубо, напористо, беспощадно. Охренительно. Просто улет. О да, детка... Сэм кусает губы с такой силой, что во рту возникает привкус меди. Перемножает в уме четырехзначные числа. Вспоминает Гражданский процессуальный кодекс Калифорнии. Думает о миссис Рэмзи, своей первой учительнице. Думает о Дине. Но сейчас между его мыслями, чувствами и ощущениями будто проложен толстый слой поролона, и никакие умозрительные образы не могут прорваться туда, где творится вакханалия тела. — Не сдерживайся. Хочу, чтобы ты кончил на моем члене. — Это не твой, — цедит Сэм сквозь сжатые зубы. — Ладно, если тебе так легче, — неожиданно покладисто соглашается демон. — Давай, детка. Кончи для Дэна Ваймерса, нашего общего друга. — Может, подаришь мне поцелуй? — Обойдемся без этого. Я не сентиментален. Еще пару минут они борются, как два чрезмерно альтруистичных любовника, за то, чтобы другой кончил первым, а потом демон издает рык, которому позавидовали бы адские гончие; рык, который пробудил бы в Сэме кошмарные воспоминания — в любой момент, но не сейчас, когда курок спущен, заряд активирован, уголь без остатка закинут в топку, когда он стремительно, грозно, неотвратимо несется к собственной кульминации, и может перевернуться, слететь с рельсов, взорваться к чертям — но уже не может остановиться... По иронии судьбы, это один из лучших оргазмов, которые ему доводилось переживать. Но Сэм тоже не сентиментален — и, что еще важнее, обладает полезным навыком очень быстро приходить в себя. Две счастливых звезды сходятся вместе: невидимая хватка ослабевает, а голова демона оказывается точно между ботинок. Сэм резко сдвигает ноги. Удар выходит неловким, смазаным — но его хватает, чтобы ошеломить противника, заставив еще больше потерять контроль. Усилием, достойным чемпиона по акробатике, Сэм подтягивает колени выше, обеими ногами пинает демона в челюсть — и, уже совсем свободный, изворачивается змеей, дотягивается до ножа, хватает, всаживает почти не глядя, несколько раз подряд, с тем же яростным азартом, с каким демон только что всаживал в него чужой член. Не очень похоже на благодарность, но Сэм знает лучше. У Дэна Ваймерса никто не спрашивал согласия, и легче быть окончательно мертвым, чем бесконечно изнасилованным. При отсутствии других вариантов. Падение демона знаменуют вспышка красноватого пламени и удушливый запах серы. Сэм морщится, кашляет, машет рукой, отгоняя дым. Хочется сказать что-нибудь значительное — что-нибудь вроде «Так будет с каждым, кто посмеет угрожать моему брату», — но в этом есть что-то смутно неправильное, и слишком лень сейчас разбираться, что именно. Стоит надеяться, в аду поймут намек и без пояснений. Он откидывается на спину и какое-то время просто лежит, слушая ночь. Опьянение окончательно развеивается. Посткоитальная эйфория утихает. Адреналин постепенно приходит в норму. Северный Крест с равнодушным любопытством взирает с неба. Наконец Сэм поднимается и, поправляя одежду, окидывает взглядом поверженного противника. Судя по виду, который стремительно обретает тело, Дэн Ваймерс мертв уже несколько месяцев. Наверное, демону очень нравилось носить его. В этом мире просто опасно быть красивым. Сэм заправляет нож за ремень джинсов, отходит к обочине и бурно блюет в куст дикой малины. Потом возвращается к трупу и отдает ему последнюю почесть, застегивая ширинку костюмных брюк. По дороге в мотель он заруливает на заправку и совершает анонимный звонок из таксофона. Мотель тих, окна его беспросветно черны, как глаза демона. Никем не замеченный, Сэм проскальзывает в свой номер, чтобы произвести оценку ущерба. Голова гудит в преддверии грандиозного похмелья, зад и мошонка пульсируют жаркой тупой болью. Трусы липнут к телу, а джинсы подсохли и стоят колом в промежности. Дин всё еще в аду. Морщась, Сэм стаскивает одежду и запихивает в мешок для мусора. Теперь у него внутри плещется не только демонская кровь, но и демонская сперма. А впрочем, в свете всего остального это вряд ли имеет значение. Он принимает долгий горячий душ, пару таблеток аспирина и новое стратегическое решение. Те, кому не удалось нас убить, делают нас сильнее — или, во всяком случае, опытней. Больше ни один демон не сможет похвастаться тем, что поимел его в прямом и переносном смысле этого слова. Он почти проваливается в сон, когда телефон на прикроватной тумбочке вдруг начинает вибрировать. Сэм берет трубку. — Ты где? — говорит Руби. — Нам надо встретиться.