Спать!

Имя: В_А_Л_Е_Н_Т_ Пароль: *_*_*_*_*_ Часов сна: 7. Цена: 2,99 мв/м. !ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! У вас задолженность У вас задолженность У вас задолженность. Ваша задолженность составляет: 17,71 монеты времени. Извините, вы не можете спать, пока не ликвидируете задолженность. Ничего страшного. Надо взять допработу. Валент набрал номер Линды – оператора сна в организации, где он числится. – Дополнительная нагрузка? – Линда растягивала слова: была недовольна очередной однообразной просьбой. – На сколько? – На двадцать эм-вэ есть? – Двадцать? Многовато, Валент. Переводы все уже растащили. Есть задание на письмо, но очень уж дешёвое, всего пять. За письма на заказ он никогда не брался. – А в ближайших кварталах? – Разве что грузчиком в продуктовый магазин. – Хреново. Спасибо, Линда. – Подожди, не вешай трубку. Я попробую тебя устроить, у нас с «Малинкой» есть контракт. Вот спасибо! В той же «Малинке» он купит Линде коробку дешёвых, но вкусных конфет с ореховой начинкой. Задача оператора сна – не только обеспечение работой на предприятии, но и в случае переизбытка трудовых ресурсов поиск вакансий в других организациях. – Готово. За шесть часов работы – тринадцать эм-вэ. Через двенадцать часов сможешь поспать. – Спасибо тебе, незаменимая наша, – это был искренний комплимент. – Валент, сколько ты не спал? – Три дня. А ты? – Забыл, кто я? Регулярно шесть часов сна в сутки. – Везуха. – Через два дня жду тебя на работе. Авось найдётся что. – Буду обязательно. Сладких снов. – Взаимно. *** Грузчик – это даже хорошо. Физическая нагрузка, развлечение, тело бодрствует. «Малинка» – тоже очень хорошо, рядом с домом, всего через три квартала. – А можно авансом? – Усе двацаць часоу? – бригадир сверкнул глазами из-под густых бровей. – А работаць хто тада будет? – Я отработаю сейчас шесть, а остальные немного позже. – Восемь. Идёт? – Ага. Спасибо. *** – Эй, парень! Быстрей давай, не спи! Крепкий загорелый учитель математики добродушно поторапливал переводчика, не привыкшего к подобному виду труда. Валент знал этого учителя: его имя – Людиос, и он бывший Нелли. Они с Людиосом виделись раза три, дружески улыбались друг другу, не более. Потому что с Нелли всё позади – у обоих. – Из журнала приезжают, знаешь? – спросил Людиос, когда Валентин дотащил-таки ящики с луком до синего грузовика. – Куда, прямо в магазин? – усмехнулся Валентин. – Прямо в магазин, – серьёзно ответил Людиос. – Будут брать интервью у пролетариата. Возможно, нас с тобой делегируют. Люди с высшим образованием мы. Нужен тот, кто хоть как-то лыко вяжет. – Я вяжу, – буркнул Валентин. – Но я здесь работаю в первый и, надеюсь, в последний раз. – Не рассчитывай, что сразу уйдёшь, дружище. Тебя явно припашут отвечать на дурацкие вопросы, – сочувственно отозвался Людиос. Валентину начинал нравиться этот парень. Свежий, здоровый и загорелый – словно прямо с курорта. Впрочем, сейчас осень, учителя только-только вышли из отпуска. – Зачем подрабатываешь? Даже в школах уже всё так плохо? – Почему «даже»? В школах – в первую очередь. Учителя плохи – ученики плохи. Качество образования падает. Долой способность к творчеству и тем более крамольные мысли. – Понимаю. *** Три раза Валенту удалось поймать поверхностный сон – единственный вид сна, который не подвластен программе «Депривация». Один раз – во время перекура и два – пока он стоял у кузова и принимал груз у щупленького парнишки-астматика. – Слышь! Иди сюды, – позвал в конце смены бригадир. Помахал рукой, чтобы Валент шёл быстрее, и сказал: – У кабинеци дирехтара журналюга сидит. Поди побалакай. Ты ж можаш? Валент вежливо спросил, в чём лично его выгода. – Щас накинуць не могу. Придёшь ишчо раз – пяць мэ-вэ сверх. Они пожали друг другу руки. Кабинет директора магазина состоял сплошь из хлама: хлам-ковёр, зелёный, пыльный и проеденный молью, такого же цвета хлам-шторы, хлам-стол со сломанной ножкой и хлам-диван, на который взглянуть страшно, не то что сесть. «Журналюга» умудрилась примоститься на самом краешке, где угроза от пружин минимальна. Молодая женщина, сильно накрашенная: глаза обведены жирным карандашом, стрелки чуть не до ушей, ярко-розовая глянцевая помада. Кожи не видно под слоем тонального крема. Волосы крашеные – белоснежная блондинка. Ногти наманикюрены в розовый цвет. «А вот ей не нужна косметика, чтобы быть красивой», – вдруг с тоской подумал Валент. Нельзя. Нельзя вспоминать. Светло-розовая кофточка и неофициальные зелёные брюки. Как она посмела надеть противный розовый вместе с зелёным? Зелёный – это любимый цвет... Нельзя. – Добрый день, – бодро отозвалась женщина, поднявшись. – Мэри, «Мир вокруг». «Мир вокруг» – это столичный журнал, модный и для модных. – Валент. – Очень приятно, Валент. Не против, если я задам вам несколько вопросов? Наш с вами разговор попадёт в статью о положении жителей Лимба. Небось спит, сколько хочет. – Задавайте. – Отлично, благодарю. Приступим, – она нажала розовеньким пальчиком на кнопку миниатюрного диктофона в виде золотой рыбки. – Валент, вы работаете в продуктовом магазине грузчиком, верно? – Сейчас – да. – Что значит «сейчас»? – весело спросила она. – Я работаю там, где дают работу. Она не поняла. – А по образованию вы?.. – Лингвист. Основная работа – переводчик. – Так мы почти коллеги! – легкомысленно воскликнула она. Молоденькая из столицы – тут всё понятно. – Простите. Мэри, да? – сказал Валент. – Можно кое-что уточнить? – Пожалуйста, – удивлённо отозвалась она, занеся палец над диктофоном: чуть что – сразу выключит. – Вы пару лет как закончили университет? – Да-а. – И ни разу в жизни не выезжали из столицы? – Выезжала, но... – Но в Лимбе не были. – Да. Валент сумел разглядеть, что под тональником она покраснела. – Когда вам дали это задание, что вы знали о Лимбе? Здесь всё тёмное и старое, люди работают за сон, и это очень плохо. Так? – Честно говоря – да. И именно поэтому... – Большинство жителей столицы осведомлены не лучше вашего. Не смущайтесь, это в порядке вещей. Я просто хотел предупредить: вы будете шокированы. Она поняла, что с ним надо говорить начистоту. – Да, едва я приехала, я испугалась. Я боюсь здешних людей. – Милая Мэри, вы знаете, что такое программа «Депривация»? – Да, конечно. Вам вживлены антигипносовые чипы, контролирующие ваше бодрствование, и вы не можете заснуть без помощи деприватора. Усмирение покорённого государства. В столице этого не скрывают. – Теперь вы увидели, какова она в работе. – Но вы знаете, я потому и приехала, – с жаром начала она. – Испытательный срок программы подходит к концу. У нас в Вэлсмаунте активно обсуждается проблема захваченных земель. Мы все видим, что программа бесчеловечна. Лишая сна, вас просто превращают в... – Договорите. – Извините, – она кашлянула и покосилась на диктофон. – Превращают в скот, хотели вы сказать. В этом и есть смысл программы. Усмирение, наказание и дешёвая рабочая сила. Победителей не судят. – Если вы от имени всех лимбовцев расскажете об антигуманности применяемых мер, программу не введут в использование. Наш журнал пользуется авторитетом, мыслящие круги, и так уже заинтересованные вопросом «Депривации», всколыхнутся и примут меры. Он выслушал с горькой улыбкой, которая смотрелась жутко и гротескно вкупе с зеленоватым оттенком кожи и чёрными мешками под глазами. – Милая Мэри, во-первых, программа давно уже используется. Пять лет испытательного срока, по-вашему, не в счёт?.. А мыслящие круги, как вы их назвали, ничего не сделают. Кто-то не справится, а кто-то и так поддерживает правительство. Понимаю, вам хочется верить в революцию. А мы вот верили в победу. Война с Вэлсландом уничтожила половину населения Любсторны. Бывшей Любсторны. От которой остался только Лимб. – Это ведь самоназвание? – Да. Нам позволили выбрать себе имя. Не знаю, почему не Коцит, – усмехнулся он. – Валент, а вы воевали? – Нет. Пять лет назад я учился в Любгордском университете. Столичный мальчик. Нас щадили, думали, профессиональные военные справятся сами. Потом, когда нас окружили, Любгорд сдался без боя – вы это знаете, думаю. – Но вы же первые напали. – Напали. И потому теперь наказаны. Справедливо, да? – Но... – На войне как на войне, Мэри. Возможно, мы, любсторяне, сделали бы с вами нечто подобное, если бы победили. Любсторне тоже нужна была рабочая сила, которой легко управлять. Она хотела повторить, что это бесчеловечно, но поняла, что и так уже выставила себя полной дурой. – Вы в отчаянье, – сказала она. – Но позволите мне попробовать? Я напишу статью, выйдет журнал, а дальше посмотрим. – А дальше ничего. Пробуйте, конечно. Я буду последней тварью, если из-за меня вы провалите задание. Дальше шло обычное интервью. Валент жаловался, она продолжала спрашивать. Поблагодарила и ушла. Возвращаясь домой, Валент чувствовал особого рода довольство. Только что он перевернул мир молоденькой столичной модницы. Он видел, что встреча с ним повлияет на её мировоззрение. Эта встреча из рода почти судьбоносных. «А ведь она не дура. Хочет бороться, правда, но не по глупости – скорее, характер. Вся расфуфыренная, но соображает быстро. И наивная, такая наивная – неиспорченное дитя столицы. Подумаю о ней ещё, когда высплюсь. На свежую голову. Нет, но зачем же так краситься?» *** В парике было жарко, вся голова вспотела. Мэри сняла его, едва скоростной поезд набрал ход. В окне отразилась женская головка с очень короткой, под мальчика, стрижкой. Парик больше не прятал аккуратные ушки. Имидж роковой столичной красавицы, которая не признаёт неудач и готова идти до конца, абсолютно не удался. Она хотела быть вдохновительницей, пробудить в бывших врагах человеческое достоинство. Оказалась просто-напросто неподготовленной к тому, что увидит. Валент был прав: интервью не прошло даром ни для него, ни для неё. Мэри вспоминала о молодом человеке с жалостью, но и успела проникнуться к нему уважением. Почти её ровесник – а кажется гораздо опытнее и мудрее.Такой проницательный, тихий и отчаявшийся. «Наверное, он умрёт скоро», – подумала Мэри и грустно вздохнула. Золотая рыбка, похожая на тяжёлый кулон, вздрагивала на шее. Неужели будет так, как он сказал? Я ничего не смогу? Нет же, статья выйдет, а значит, я сделаю всё возможное. Всё? Поднять сопротивление, что ли? Как их поднять? Они ведь физически не в состоянии сражаться. Нужно поговорить с Эллин. Она успокоит и подберёт нужные слова. Нет, она пожмёт плечами и скажет, что всё так и останется, потому что в игре сильные мира сего. Но как – как может всё остаться? Это же... Бесчеловечно. Именно после этого слова Валент посмотрел на неё, будто на идиотку. Вернее, понял, что она и есть идиотка. Для него бесчеловечно – это правильно, это естественно. Но это неправильно!.. Всё, тупик. Послушать, что скажет Эллин. И шеф. Послушать, что говорят умные люди, а не идиотка Мэри в дешёвом парике. *** Спустя трое суток и десять часов бодрствования он добрался до кровати. Надел наушники, подключил их к тёмно-серой прямоугольной коробочке, стоящей на столе. Экран коробочки засветился светло-серым, проступили яркие зелёные буквы. 18:21 18.10.2051 Доброго времени суток! Меню: Настройка сна \ Режим отхода ко сну \ Оплата сна. Оплата сна. Ваша задолженность составляет: 17,71 монеты времени. Желаете устранить? Да. На вашем счёте в данный момент: 26 монет времени. Ликвидировать задолженность? Да. Задолженность успешно ликвидирована. На вашем счёте: 8,29 монеты времени. Вы можете приступить ко сну немедленно. Меню: Настройка сна \ Режим отхода ко сну \ Оплата сна. Режим отхода ко сну. Имя: В_А_Л_Е_Н_Т_ Пароль: *_*_*_*_*_ Часов сна: 7. Цена: 2,99 мв/м. Приступить? Да. «Приготовьтесь к отходу ко сну. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Они идут по широкой деревенской улице – такую он видел в детстве, в книжке про какого-то изворотливого плута. Холодно. Он хочет взять её руку, согреть. Она вырывает свои пальцы из его. Пять порозовевших пальчиков. Он обижается. – Дай мне перчатки надеть! – раздражённо говорит она. Они идут к высокой башне, часы на которой бьют четыре. Её ладошка находит его. – Да хватит дуться. Подержи, пожалуйста, сумку: я и так три тащу. – Конечно. Давай ещё две. Теперь у него за плечами рюкзак, а на локте – красный лакированный портфельчик. Она вдруг обнимает его. – Минута любви, – шепчет она. – Перестань быть всё время... Один. Доброго пробуждения. Время Вашего сна истекло. Итоговая сумма: 20,93 монеты времени. Желаете продлить сон?» Нет. Он проснулся и понял, что не кончено – что ничего не кончено. И он ненавидит Людиоса, потому что Людиос был до него, значит, она может вернуться к Людиосу. А он один, и никогда не возьмёт он в свою руку эти пять розовеньких пальчиков. И жизнь без смысла... Да, без смысла. Надо будет прочитать статью той журналистки. Попытаться раздобыть журнал. Да, журналистка. Он хотел подумать о ней, когда проснётся. Но Нелли... Нелли. Нелли. Нелли. Вот он и назвал её имя. Где-то она сейчас? Захочет поговорить с ним? Ведь мы не ссорились. Она уехала, потому что так надо. Едва роман начался, мы уже знали, что он не продлитя долго. Это провидение, или мы собственными руками создали этот ад с одной-единственной мыслью – что всё кончится? Мой ад. Деприватор пискнул, переходя в режим ожидания. Валент снял наушники и поставил его на прикроватную тумбочку. – И так будет всегда, – вслух сказал он. Позвонила Линда. Нашла сверхурочную работу. А он забыл купить конфет. Сейчас надо забежать. – Ладно, всё не так плохо. Выпью вечером с коллегами. Посмотрю футбол. Заведу собаку. Женюсь на Линде. *** Статья вышла. Главный редактор похвалил, но Мэри показалось, ему глубоко плевать на содержание – материал есть, и хорошо. – Шеф, а вы сами как думаете: введут программу или нет? Старик взглянул недоумённо – серые глаза блеснули за стёклами очков – и подумал примерно то же, что и Валент: «Молоденькая энтузиастка. Лучше закрыть тему». Вечером Мэри ужинала с Эллин. Они были знакомы чуть более пяти месяцев, но Мэри считала её лучшей подругой. Эллин недавно приехала в столицу из какого-то пригорода – вот и всё, что знала о её прошлом Мэри. Наравне с матерью и старшим братом Эллин заняла прочную позицию в голове и сердце Мэри, потеснив шефа и даже бывшего. Мэри доверяла ей и интересовалась её мнением обо всех трудных и не очень вопросах. – Ты правда надеялась что-то изменить? – фыркнула Эллин и пригубила красное вино из стеклянного бокала, не отрывая от подруги глаз, в которых мерцало откровенное изумление. Мэри пересказала разговор с информантом (большая часть интервью, конечно, в статью не вошла). – Видишь, они сами прекрасно всё понимают. – Но ведь он хочет, чтобы было по-другому! – сказала Мэри. – Говорит умно и жёстко, а на самом деле надеется. – Ты же не пойдёшь в революционерки, – спокойно констатировала Эллин. Возразить было нечего. Через некоторое время Мэри, разрезавшая куриное филе, подняла голову и спросила: – А ты... Ты же не из Вэлсмаунта. Как в провинции относятся к Лимбу? – Могу сказать только, – помолчав, ответила Эллин, – как в Лимбе относятся к Лимбу. Мэри сообразила через три секунды – Эллин считала. – Я бежала оттуда. Вернее, всё было законно, разумеется. «Миру вокруг» понадобился сотрудник со свежим взглядом. Моё резюме заинтересовало редакцию, меня пригласили сюда и во избежание недоразумений попросили сменить имя. Я просто переставила звуки. – И ты не хочешь помочь тем, кто остался в Лимбе? – Я должна им помогать? Каждый выживает, как может. Это не цинизм, это закон успеха. Да и что я могу сделать? Писать изобличительные статьи? Так меня быстро уберут. – Я уверена, есть какое-то оппозиционное движение, – вдруг, уже когда подали десерт, сказала Мэри. – Едва ли. В Лимб никто не ездит, и никто ничего не знает. Мэри, – ласково прибавила Эллин, – не мучайся. Когда в игре сильные мира сего, разве можем мы им помешать? *** Валент, Эллин, шеф – все они отнеслись к ней одинаково. Глупенькая. Мэри поднялась на семнадцатый этаж редакции за новым заданием. Миниатюрный планшет лежал на столе и светился красным: «Новое поручение. Для Мэри». Офис почти пустовал. Всюду темно, а из окна виден прекрасный ночной город. Она обожает Вэлсмаунт – в любом его виде. Днём он – живой и быстрый, а ночью – волшебный и хитрый. И ещё она обожает приходить вот так, поздно, на рабочее место. Ночью в офисе она чувствует, что с предыдущим заданием жизнь её не кончена, что работа продолжается, что Мэри – не бесполезная, не безделушка. «А я повзрослела», – хвастается себе Мэри. Её наивные мечты о справедливости, революции и человечности доказали свою несостоятельность. Шеф – старый и мудрый человек, отлично относится к подчинённым и предпочитает не принимать участия в политике. Эллин – ровесница, а жизненного опыта у неё явно побольше: из Лимба да в столичный журнал – надо же! А Валент – этот так быстро её понял. Понял и всё объяснил. Это задание – рубеж. Больше она не взглянет на мир глазами простушки Мэри с золотой рыбкой на шее. И чтобы окончательно покончить с Лимбом, Мэри решает написать Валенту. Он поймёт, как понял тогда. Быть может, он даже знает, что она напишет. *** «Здравствуйте, Валент! Я та самая журналистка, что брала у Вас интервью. Пишу не по делу, а так, поболтать. Точнее, излить Вам душу. Я знаю, что Вы подумали обо мне. Но мне показалось, я Вас заинтересовала (извините за наглость; почему-то не могу молчать). Вы тоже мне интересны. Я познакомилась с другой Вселенной – в Вашем лице. Не сказать, чтобы Вы в одну минуту перевернули мой мир, но я уже другая. Зачем Вам это знать? Незачем. Считайте, это письмо – благодарность, и знак уважения, и желание попрощаться по-человечески. Ну вот, опять "по-человечески" – не буду стирать, чтобы Вы увидели, как хватается за жизнь прежняя я. Знаете, никогда не строчила таких длинных писем. Сообщения в сто символов – мой предел. Были школьные сочинения, студенческие эссе, рабочие статьи. А письма в наш век кто же пишет... Но это единственный способ пообщаться с Вами ещё раз. Мы не могли ограничиться интервью, верно? (Надеюсь, что верно, иначе я опять выгляжу полной дурой.) Спасибо Вам за то, что поняли меня. Заканчиваю, чтобы не томить Вас. Всего наилучшего! P. S. Думаю, Вам будет интересно прочитать мою статью. Высылаю её вместе с письмом. И ещё: мне было выдано 27 монет времени на случай, если придётся заночевать в Лимбе. Они тоже Вам – благодарю за сотрудничество. И последнее. Совет столичного жителя: разместите своё резюме в Сети. Вас могут пригласить в Вэлсмаунт. Это не сказки, моя подруга и коллега попала к нам именно таким образом. Ещё раз всего наилучшего!» – Милая Мэри! – сказал Винсент, прочтя сообщение с деприватора. Потом: – Подруга и коллега? Коллега? Журналистка? Я знаю только одну журналистку, которая бросила Лимб. И меня. И потом: – Я был прав. Судьба столкнула меня с этой девушкой, с милой Мэри. Мы оба знаем. Написать ей? Или не следует? Ведь она хотела этим письмом разрубить узел между Лимбом и Вэлсмаунтом. Нет, следует сказать хотя бы спасибо. 27 монет! Вы спасли меня, милая Мэри. «Значит, Нелли теперь столичная леди, – думал он, настраивая деприватор. – И дружит с Мэри – как тесен мир! И если я размещу своё резюме... Вряд ли, конечно. Но если...» И он представил, как они с Нелли живут высоко-высоко, в каком-нибудь небоскрёбе. Он – переводчик, она – журналистка. А по воскресеньям они гуляют с Мэри и его друзьями. Шумная, весёлая компания. И всё это подарила одна случайная встреча. – Ладно, отправлю в Сеть – а там будь что будет. А если не уеду – умру здесь. Думаю, вряд ли мы все долго протянем. Пока всё хорошо. Имя: В_А_Л_Е_Н_Т_ Пароль: Ж_И_В_О_Й_ Часов сна: 7. Цена: 2,99 мв/м. Приступить? Да. *** Через три месяца программа «Депривация» была официально принята правительством Вэлсланда. В течение недели полиция дежурила на улицах всех городов в усиленном режиме. Нигде спокойствие нарушено не было.