поцелуйте меня, если сможете.

Майкрофт лавировал между людьми, периодически с кем-то здороваясь. Он чувствовал себя явно в своей тарелке, а Шерлоку приходилось лишь хвостом следовать за ним, щурясь от пёстрых цветов. Все были нарядные, и один Шерлок в этой обстановке казался себе лишним. Мужские клетчатые костюмы делали его несчастный синий пиджак тонущим в толпе пятном, а отсутствие узкого галстука с виндзорским узлом, вместо которого Шерлок предпочитал расстегнутый воротник белой рубашки, так выразительно демонстрирующий линию его ключиц, заставляло обратить внимание. Мужское — негодующее, женское — двузначное, но мимолётное: соблазнительно, однако дамы в пышных платьях с режущими глаза стразами на юбках были заинтересованы в кошельках статных мужчин больше. Ну и пусть. Не за этим же он пришёл. Он вообще не знал, зачем пришёл, а Майкрофт не отвечал, но зато с приторно-сладостным удовольствием чесал язык о хорошей погоде за окном с очередным Безмерно-Неважным-Господином. — Майк? Боже! Шерлок всего лишь отвлёкся на какую-то картину с голой женщиной и павлином, а его брат уже пропал! Невыносимо! Он ускорил шаг, пытаясь нагнать Майкрофта, который далеко убежать не успел — его поймала симпатичная леди. Она застенчиво хихикнула, когда Майкрофт наклонился к её ладони, и повернула своё румяное лицо. Шерлок изогнул бровь. Несимпатичная леди, ладно. Губы Майкрофта даже не коснулись белой перчатки — он сразу же выпрямился и, видимо, вставив пару комплиментов, поспешил ретироваться, а у Шерлока вновь началась погоня. Сам позвал, сам потерял и даже не заметил. Навевает ностальгические воспоминания об их прогулках в детстве или походах в магазины. — Майк! — не удержался Шерлок, когда снова зацепился за силуэт брата и побоялся упустить его в блеске зуб элит. Неужели, но Майкрофт всё же притормозил и, дождавшись, когда брат окажется рядом, недовольно процедил: — Не отставай. — А ты хоть иногда смотри точку моего местонахождения в твоём поле зрения! — Я привык её игнорировать с семи лет. — Так зачем ты меня позвал тогда? Майкрофт громко выдохнул, словно это было настолько очевидно, что не знать может только ребёнок в утробе матери. — Потому что я устал слышать от доктора Ватсона, как ты чередуешь морфий и кокаин. На такое обвинение Шерлок недовольно фыркнул, сделав выражение лица, будто к нему это и вовсе не относится. — Ты думаешь я сам не могу себя ограничить?! — Я в этом уверен, Шерлок Холмс! — строго сказал Майкрофт, обратив свой острый и не подлежащий отрицанию взгляд на младшего. — Шерли, если твоё расслабление — адреналин, то я хочу сказать, что расслабляться можно не только сложными преступлениями и искусственными стимуляторами. — Поэтому ты притащил меня в кабаре? — Вроде того. Майкрофт неоднозначно пожал плечами и потёр двумя пальцами переносицу. Вновь подняв голову, он улыбнулся мягко, флегматично и ужасно устало. В уголках глаз собрались морщинки. И Шерлок не смог подавить в себе ненавистное чувство детского стыда. Возможно, этот вечер пятницы у братца мог бы быть свободным. Для отдыха, к примеру, после трудной рабочей недели. Но вот он идёт в кабаре с младшим, лишь бы тот не заправлял в себя наркотики. Как трогательно… Чёртов Майкрофт! Шерлок, как нашкодивший подросток, топтался на одном месте, напрягая чуть приподнятые широкие плечи, и хмурый взгляд отводил в сторону, словно принимая примирение, но ещё не до конца признавая свою вину. — Пошли? — без прежнего холода спросил Майкрофт и, получив кивок, повел к их местам. Зал был тёмным; источником света служили цветные лампы сбоку и на сцене за занавесом. Верхнего освещения не было. Оно и хорошо — Шерлоку не нравилось, а такой приглушённый создавал собственный шарм и позволял глазам отдохнуть. Мест было не так уж и много, но вся та масса людей из узких коридоров спокойно разместилась, сразу развеяв иллюзию скопления, с которой Шерлок столкнулся, когда вошёл. Он и Майкрофт присели во второй ряд на два стула, разделённые круглым низким столиком. По залу уже вовсю носились официанты, раздавая с подносов напитки. Вскоре и им по заказу Майкрофта принесли два бокала шампанского. — Во сколько начинается? — спросил Шерлок. — В девять, — ответил Майкрофт, поджигая сигарету. — Будешь? — А я разве не избавляюсь тут от потребления всего нехорошего? — парировал Шерлок. — Мои сигареты хорошие, но если ты не хоч… — Давай! Шерлок чуть ли не из зубов выдернул несчастную папиросу, пока в его руках не оказалась дорогая сигарета из портсигара Майкрофта. Они одновременно затянулись, разделяя минутную тишину, пока Шерлок не нарушил её своим вопросом: — И почему именно это кабаре? — А почему должна быть причина? — У тебя на всё есть причина, Майки. Майкрофт над ответом вроде бы и задумался, а вроде уже и о чём-то другом. Взгляд отсутствующий, хотя губы мялись в улыбке. — Не знаю, — беспечно пожал плечами брат. — Нравится просто. — Кто нравится? Их глаза встретились: во взоре Шерлока плескалась уверенность, а Майкрофт выставлял немой вопрос и только после свойственное ему лукавство, демонстрирующее, что Шерлок очень близок, но ещё не до конца. — Начинается. Стоило Майкрофту произнести это, как публика утихла, обратив свои взгляды на появившуюся в центре женщину с приятными чертами лица и вздёрнутым носом. Её рыжие волосы были распущены, а платье — чересчур откровенно. Задорный голос прозвучал на весь зал: — Приветствую вас, дамы и господа, леди и джентльмены! В этот прекрасный ясный вечер мы спешим вас обрадовать очередными сногсшибательными номерами! От вас требуется только наслаждаться и удивляться! Шерлок невольно хмыкнул. Было в этом что-то между цирком и уличными артистами, но, учитывая бурную реакцию аудитории, всем вроде как даже нравилось подобное. В кабаре Шерлоку бывать почти не приходилось. Говорили, что данное отличается качеством — оно куда выше, — но Холмсу всё равно казалось, что это всего лишь едкая лабуда, на которую лепят завышенные ценники. Впрочем, просмотр оплачивал Майкрофт, как и все последующие бокалы шампанского, поэтому Шерлок решил отбросить какие-либо беспокойства. Вечер открывала песня девушек, потом был духовой оркестр; зрителям довелось испугаться за воздушную гимнастку, Шерлок фыркнул на игру скрипача; затем политиков высмеяли в театральной сценке, а после в ещё одной, третья была практически несмешной, между четвёртым и пятом бокалами удалось посмотреть на укрощение змеи — редкая программа, а завершающим номером должны стать танцы. У Шерлока кружилась голова, и он уже начинал верить в то, что тут и впрямь можно получить незабываемые впечатления. Настолько хорошо, что аж плохо. И последнее выступление поставило эту теорию в неопровержимый факт. На сцене пирамидой в шесть человек спиной к зрителям стояли, вскинув руки вверх, танцовщики. Они были наряжены в перья и, о боже, практически голые. Впрочем, взгляд Шерлока больше цеплялся за три верхние фигуры. Мужские фигуры. Это было неожиданно. Он всегда думал, что для подобных номеров используют женскую привлекательность, но почему-то выделяли именно их. Шерлок обернулся к Майкрофту, чтобы уточнить на этот счёт, но споткнулся о его заворожённый взгляд, направленный, как удалось узнать младшему, на центрального танцора. У мужчины была бледная кожа, на которой так выделялись зелёные перья, и каштановые волнистые волосы, обвязанные изумрудными камнями. Видимо, причина найдена. Шерлок довольно хмыкнул раскрытому делу и решил не тревожить зачарованного братца. Но он явно не предвидел, что и сам через пару секунд будет загипнотизирован им. Что больше приковывало взгляд в нем: изящество расшитого стразами наряда или сама статная фигура, объятая им? Впрочем, опьяненные джазом зрители едва ли задумывались о чем-то столь несущественном, попав под чары танцора. Среди десятков внимавших сцене наверняка немалая доля готовила свои ладони для бурных оваций лишь ему, а не девушкам, прекрасным, но им пресытившимся. И то было вполне оправдано. Его движения превращали бурлеск в настоящее искусство; пируэты рук, легкое покачивание бедер выбивали из груди рваный выдох иль вовсе лишали способности дышать. Томный взор скользил по полумраку зала, ни на ком и ни на чем не задерживаясь, манил своим шелковым, призрачным прикосновением последовать за ним, столь же алым, как перья в золотистых локонах. Он казался таким же драгоценным, как рубиновые браслеты на его запястьях, не стоивших, однако, и блестки на его щеке. Он знал себе цену. Без оробелости владел подмостками и каждым присутствующим вне. Не заигрывал, как часть дам, посылающих воздушные поцелуи в надежде, что они окупятся дополнительными купюрами в их декольте, но был преисполнен соблазнительной игривости, когда одаривал зрителей улыбками, более, чем шампанское в бокалах. Пуще его же хмелил, превращал мозг в кучу атласных лент, по которым скользили все мысли, оставляя лишь немое восхищение да сбившееся сердце. Сердце, почти замершее, когда взгляд мужчины достиг центрального столика во втором ряду. У Шерлока возникло ощущение, будто его собственные рёбра стали ему малы и сейчас, как узкий дамский корсет, сжимали грудь, не давая взять побольше воздуха. Он неосознанно потянулся к рубашке, расстёгивая её на ещё одну пуговицу, словно это могло помочь справиться с жарой, которой его обдавал пламенный взгляд, давящий подобно каблуку. Шерлок рассёк ладонью воздух — искал спасательный круг в бокале шампанского, но лишь почувствовал, как задел его хрупкий краешек и опрокинул. Плевать. Вместе с сосудом разбилось и всё вокруг. Музыка заглушалась в ударах сердца. Не было ничего, кроме его сиротливого стула посреди кромешной тьмы и горделиво воздвигающейся над ним сценой. Официантка нарушила эту связь своим до ужаса лишним вопросом о добавке шампанского, но, слава святым, Майкрофт ответил сам и вроде бы согласием. Он ведь и сам сглатывал тяжело, спиной прижимался к спинке стула и пытался сохранять самообладание, когда в мимолётном соло так изящно вилял таз, подбрасывая изумрудные камни на талии. Зеленоглазый красавец был столь же изящен, как и двое других мужчин — слишком похожих друг на друга, чтобы не задуматься об их кровном родстве, — разве что его энергия казалась более бурной и раскрепощенной. Он наслаждался собой, касался изгибов тела, кончиками пальцев проводя по ключицам, словно указывая, куда нужно сместить зрителям фокус в следующую секунду. С его уст не сходила лисья улыбка, а подведенные карандашом глаза все чаще устремлялись лишь к одному столику, к одному мужчине, с таким благоговением за ним наблюдавшим. Не было резона скрывать: он устраивал представление лишь для своего особого гостя, почтившего сегодня кабаре. И сколь отчаянно ни пытались бы другие заслужить хотя бы каплю его внимания, могли только облизываться на недоступный им плод. Впрочем, более походивший на самого искусителя. Музыка достигла апогея; отзвучали последние ноты труб, а пианист напоследок бойко ударил по клавишам, прежде чем танцоры замерли в своих последних позициях, а свет над сценой погас. Зал, еще смакующий послевкусие представления, очнулся не сразу. Лишь спустя несколько секунд, когда отгремело эхо, поднялись бурные овации, и стук пары упавших стульев от резко вскочивших с них утонул в достойном выражении почтения. Над сценой рассеялось мягкое освещение. Выступавшие девушки и мужчины поклонились публике, часть которой предпринимала попытки дозваться понравившихся им особ и попросить задержаться, чтобы продолжить услаждать их взоры, но танцоры быстро разбежались и юркнули за кулисы, оставляя после себя лишь прискорбную пустоту, впрочем, вскоре развеянную ведущей.

─────

Коридоры к гримеркам полнились уже начавшими отмечать удачное выступление. Пробки шампанского разрезали воздух, и оно, обильно пенящееся, лилось по бокалам и мимо них. Неудачные шутки артистов казались как никогда смешными; фокусники устраивали дождь из карточных колод; веселый говор наполнял каждый уголок, вплетал в кружево голосов ниточки сплетен и обсуждений замеченных в зале гостей. Компания взбудораженных и хмельных коллег не привлекала Мориарти (лишь Альберт каким-то чудом обзавелся бутылкой игристого, чтобы отпраздновать сегодняшний фурор). Они проталкивались к гримеркам, ничего не желая так, как приземлиться на мягкие стулья около своих трюмо. — Уилл, ты был сегодня просто чудесен, как и ты Лу-Лу, — Альберт закинул руки на плечи братьев и поочередно чмокнул их в щеки. — Только тебе, — он обратился к Льюису, — нужно ярче улыбаться. Публика тебя обожает. Изрядно уставший Льюис только фыркнул: — Зато ты сияешь, как начищенный пятак. — И все мы знаем по какой причине, — промурлыкал Уильям, игриво подмигивая Альберту. Альберт готов был зардеться, но преобладавшая в нем эйфория притупляла робость. Он не стал ничего отрицать и только рассмеялся. — Сегодня он был не один... — с долей задумчивости продолжил Уильям. — М-м? — Твой поклонник. Обычно его столик пустовал, но не в этот раз. Альберт только неопределенно качнул головой: — Возможно. Было сумрачно. Я не разглядел. Уильям усмехнулся и закатил глаза: конечно Альберт и не хотел кого-то разглядывать, кроме своего воздыхателя. Они достигли гримерки, отведенной, к счастью, лишь им как единственным мужчинам в танцевальной труппе, потому пустовавшей и тихой. — А что? — не упустил возможность Альберт пристать с расспросами. — Он тебе приглянулся? Мужчина, откровенно глазевший на Уильяма на протяжении всего выступления, не мог не привлечь. Ибо такое внимание он давно не получал: восхищенное, чистое, любопытное и несколько...невинное — незнакомец явно не был завсегдатаем подобных мест. Быть может, такую пристальность разумно было бы списать на простое удивление наличию мужчин среди танцоров, но Уильям не собирался кривить душой: молодой человек смотрел не на мужчин, он смотрел лишь на него. — Глупость. Мне стало просто интересно. Вдруг ты его знаешь. Альберт хотел было кинуть еще одну шпильку, но Льюис ткнул его пальцем в бок: — Не досаждай, братцу. — Пф, и не собирался. Красноречивый взгляд младшего выражал недоверие. Он потянулся, разминая утомленные мышцы, и, уведомив, что пойдет переодеваться, удалился в личную комнатку, которой их гримерка обеспечивала каждого. Уильям прислонился к столику, а Альберт рассматривал себя в зеркале, убеждаясь, что все еще выглядит прелестно. Как вдруг послышался стук в дверь. На пороге появилась статная фигура. У Майкрофта взгляд был благосклонным — редкостное явление, которое мало кому удавалось заполучить (тем более Шерлоку). Означал чувство приязни к собеседнику и демонстрировал свою расположенность. В контексте данной ситуации казалось, что это вопрос времени и уже совсем скоро губы дрогнут в трепетной улыбке. С позволения он прошёл в гримёрку, оставляя за спиной растерянного Шерлока, и приблизился к Альберту, остановившись на дозволительном расстоянии, когда тот восторженно вскочил со стула. Алый букет роз уже был не раз за пару секунд замечен благодаря своей пышности, но даже так Майкрофт умудрялся выдерживать интригу. Он по-джентльменски наклонился, взяв грациозную ладошку Мориарти в свою, и коснулся её тыльной стороны губами. В отличие от руки той особы, которую ему не посчастливилось встретить перед началом вечера, ладонь Альберта он целовал взаправду и неприлично долго. А прежде чем разогнуться, поднял чарующий взгляд снизу вверх, проводя немую нить невербального диалога. Он выпрямился, не выпуская руки, галантно кивнул в знак приветствия и с не присущей ему нежностью в голосе заговорил: — Меня не хотели к вам пускать. Говорили, что вы не жалуете никого из гостей. Но я, не скрою, что с высоты своей самооценки, позволил себе думать, что, быть может, вы будете рады меня видеть. Особенно, когда этот скромный букет красных роз, — Майкрофт наконец продемонстрировал свой ни разу не скромный огромный презент, — безусловно несравнимый с вашей ослепительной красотой, принесут не официанты, а передам я вам лично в руки. Он выдержал паузу, дожидаясь, когда Альберт закончит восхищаться его подарком, и после продолжил: — Но прежде чем я предложу вам уединиться, хочу представить моего младшего брата Шерлока Холмса. Шерлок неуклюже топтался в дверном проёме, но, когда о нём наконец вспомнили, сделал шаг вперёд и обворожительно улыбнулся сначала Альберту, потом Уильяму, сделав вид, что не пялился на него всё выступление, а теперь и здесь — искоса, но всё же пристально. — Шерлок, — обратился Майкрофт к брату, — это Альберт и Уильям Мориарти. — Твой хороший приятель и его брат? — уточнил Шерлок, за что тут же поймал испепеляющий взгляд Майкрофта, потому всё же добавил примирительное: — Рад знакомству. Уильям прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы его привычно вежливая и вкрадчивая улыбка не превратилась в безудержно задорную, и махнул рукой, дразняще подвигав пальцами. Ему нравилось смятение Шерлока вкупе с лихим упрямством в отрицании его существования, нравились так и притягивающиеся к нему взгляды, как у мальчишки — ко взрослым книжкам. — Чу́дно, — довольно прокомментировал Альберт, все склоняясь украдкой к цветам, чтобы еще раз уловить их аромат. Ему не раз дарили букеты: от скромных до столь вульгарных, что и хранить их он предпочитал в мусорке. Но розы от Майкрофта казались краше всех прочих. Он искренне-любопытно и чуть снисходительно, как это бывает к младшим тех, к кому нежно сердце, пробежался глазами по Шерлоку и заключил: — Вы довольно похожи. Младший Холмс на его реплику отозвался карикатурно выступившим несогласием и неприличным фырканьем, развеселив своей реакцией всех присутствующих. Видно, у него был пунктик на какое-либо сравнение с братом. Альберт перевел взгляд на Уильяма, затем снова на Шерлока, плутовски вздернул уголки губ и спешно взял Майкрофта под локоть: — Что ж, думаю, нам с вами есть о чем поговорить наедине, а кое-кому, — он выдержал паузу, обратившись к их младшим, — познакомиться поближе. Уильям готов был возвести глаза к небу — ну или скорее к потолку с безвкусными люстрами, — но Альберт уже шмыгнул в свою гримерку. Хитрый лис, решивший дать волю поразвлечься двум мышкам, угодившим в одну мышеловку. Повисло молчание. Слышно было лишь, как кто-то в коридоре в пьяном угаре либо что-то уронил, либо упал сам. Уильям сложил руки на груди, обратил к Шерлоку взор, улыбнулся и не нашел ничего лучше, чем нарушить тишину коротким: — Понравилось? Понравилось что? У Шерлока мысли неприлично отсутствовали, когда взгляд переметнулся на улыбку пухлых губ. Он пытался смотреть в другую сторону, старался выяснить хоть что-то о собеседнике, словно готовился не к разговору, а отбивать выпады противника. Но что он узнал? Ничего. Вот, допустим, Альберт — раскрепощенный и хитрый, но не использует это в корыстных целях. Скорее его это забавит. Достаточно беспечный, но вполне может в нужную минуту собраться. Понимает моральные ценности так, как хочется ему, да и, в принципе, выстраивает свои правила и границы. Его типаж, пускай и не повседневный, но вполне понятный. Альберт и не пытался скрываться, своим поведением давая Шерлоку волю анализа. Льюис — так звали младшего Мориарти, как выяснилось по табличке на его туалетном столике, — был личностью контролирующей и ответственной. Возможно, страдал перфекционизмом, следовал рамкам и не терпел изменений. Удивительно было видеть его в творческой профессии, но это тоже о многом говорило. Хотя бы о том, что он привык опекать братьев и всегда держаться подле них — тоже возвращает к чрезмерному желанию брать на себя управление ситуацией. Шерлоку даже не надо было встречаться с Льюисом, чтобы узнать его личность. Одно расписание и полный порядок на столе говорили сами за себя. Уильям же словно выстраивал стену. Его вещи не были расположены хаотично, как у старшего, а имели своё законное место, но и не выглядело оно болезненно правильно, как у младшего. От Шерлока он не прятался в норку, но и не вскрывал всех своих тузов. Голос не дрожал, и сам держался он ровно, но до конца не открывался. Щупал почву. Всё в нём слишком балансировало, как та же улыбка — вполне искренний жест дружелюбия, но и сцепленные на груди руки — не подпускает ближе. То да оно, но на всё есть «но». Анализ Шерлока проходил обычно стремительно, вот только на этот раз он и сам не заметил, как погрузился в размышления, шастая глазами по комнате и озадаченно хмуря брови. А когда понял, то решил, что Уильям ещё и дурачить его вздумал. Подлец! Человек, непонимающий происходящего, начал бы расспрашивать о самочувствии Шерлока, ибо почему вопрос повис в воздухе без ответа и лицо у него такое озадаченное. Уильям же знал. Продолжал улыбаться и ждать. Одураченный Шерлок хмыкнул своим догадкам. Не желая больше задерживать эту паузу, взял стул Льюиса и поставил его непозволительно близко к Уильяму спинкой вперёд, на которую облокотил руки, когда уселся. Сощурив глазки, он уже не надеялся найти какую-то подсказку самостоятельно, но надеялся, что Уильям сам даст её, пусть для этого и придётся передать власть над игрой. Это всего-навсего танец, в котором Шерлок стал ведомым. — Понравилось, — кивнул он, выдерживая озорной взгляд Уильяма. Шерлок вообще не до конца понял, о чём конкретно спрашивалось, но всё равно продолжил: — Я не ожидал, что во мне может пробудиться любитель кабаре. Один номер уж очень меня зацепил. Шерлок сделал акцент на последней фразе. Зацепил его уж явно далеко не номер, а тот, кто его исполнял. И Уильям это, о-господи-боже, наверняка знал. Холмсу казалось, что он выдаёт себя буквально всем и сразу, начиная от дыхания, заканчивая пылью на одежде. Уильям хмыкнул: — Я заметил. Ему нравилось взирать на Шерлока чуть сверху — с такого ракурса его яркие благодаря подсветкам ближайшего зеркала глаза еще пуще привлекали его внимание. В них было что-то неизведанное, как глубинки океана. К тому же смотрел Шерлок по-щенячьи очаровательно, с долей не слишком удовлетворенной дотошности и неприкрытого восторга. — Рад, что ваш визит, каким бы скучным он вам ни виделся, запомнится чем-то приятным, — Уильям опустил так и юлившее на языке «кем-то», решив играть по чужим правилам. Он слегка наклонился к Шерлоку, и так уже находившемуся чуть ли не впритык к его личным границам: — Можете в следующий раз прийти со скрипкой, давно я не слышал хорошей классической музыки, — кончики все еще окольцованных перстов коснулись шеи Холмса и характерного следа на ней, не удержавшись, скользнули по линии челюсти до подбородка и упорхнули обратно. — Будет услуга за услугу. — Уильям вновь выпрямился. — Если, конечно, следующий раз вообще состоится. Воля ваша. Снова стало жарко, но, пожалуй, если Шерлок позволил бы себе расстегнуть ещё одну пуговицу, то это было бы ниже всех норм. Хоть он всё равно и потянулся к воротнику, только совершенно неосознанно коснулся подушечками пальцев того места, где ещё пару минут назад блуждала рука Уильяма. — И как ты понял, — Шерлок делает паузу, чтобы мимолётно устремить свой взгляд на рельефы ключиц и рвано выдохнуть от желания исследовать ближе, — что я играю на скрипке? — Как вы сделали для себя минутами ранее определенные выводы о нас с братьями, так и я — о вас, — Уильям легко пожал плечами. — Это ведь очевидно, зачем утруждаться объяснениями. Он заметил бисеринки пота, скатившиеся по шеи Шерлока и после юркнувшие за расстегнутый воротник. — Здесь часто душновато, — рядом на столике лежало несколько вееров, используемых в номерах; Уильям взял самый простой и одним движением раскрыл его: — Можете воспользоваться, — полукруг украшенного рисунками цветов изделия прикрыл нижнюю половину его лица, оставив лишь сверкающие глаза. Уильям усмехнулся бесхитростному, почти не моргающему взгляду и пару раз обмахнул себя веером, словно стремясь рассеять чужое наваждение. И правда, удивительно жарковато. На веер Шерлок смотрел недоверчиво. И всё же его не принял, ограничиваясь несильным потоком воздуха от взмахов Уильяма. — И давно ты танцуешь, Лиам? — перевёл Холмс тему, сам не замечая, как небрежно обратился с именем Мориарти, — Кажется, ты довольно смышлёнее танцев. Неужели не хотел попробовать себя в чём-то другом? Да и к тому же я заметил, что внимание зрителей к тебе было… пошлым. На самом деле Шерлок ничего не видел, кроме Уильяма в момент его танца, но вполне резонно подозревал, что голодная публика практически пожирала его взглядами. — Мы и не в театре ведь, такое вполне ожидаемо... — замечание Шерлока что-то задело внутри Уильяма, ту искреннюю к искусству часть, чуждую к лести и вожделенным взорам. Он не стал развивать мысль дальше, прогнал едва проступившую хмурость и ответил на вопрос: — Мы попали сюда потворством Альберта. Он первый заинтересовался такими танцами, попробовал и решил втянуть нас с Льюисом. И, знаете, — он приподнял уголок губ, — это...расслабляет. На сцене не задумываешься ни о чем за ее пределами. Уильям поймал себя на том, что откровенничать с Шерлоком удивительно легко и приятно, потому невольно желал продолжить беседу и потерять счет времени. Однако со стороны гримерки Альберта послышалась суета. — Кажется, наше с вами время вышло, — он недолго думал, когда принял вспыхнувшее искоркой в его глазах решение. Уильям облокотился на часть спинки стула, не занятую руками Шерлока, заставляя изумленного мужчину чуть податься назад, чтобы избежать столкновения, и лукаво произнес: — Если захотите, в следующий раз я отвечу на другие ваши вопросы. А пока... — его тон приобрел тягучую приторность. — В знак моей благодарности можешь загадать одно желание...Шерли. Шерлок изумлённо смотрел на Уильяма. Его непредсказуемость одновременно и пугала, и будоражила. Такая непоколебимая решимость сбивала с толку. Шерлок почувствовал, что его наделили властью над ситуацией, но он трезво понимал, что всё ещё ничего не контролирует. Есть ли в этом доверие? Что способен попросить у привлекательного танцовщика его зритель? До какого абсурда это может дойти? Но у Шерлока мечты рассыпались на одном, а сердце заходилось в бешеном ритме, впервые ощутив панику от поджимающего времени. — Поцелуй, — выпалил Шерлок, снова приблизившись, но до определённой дистанции. Уильям знал, на что идет, когда предлагал чужой фантазии разгуляться, быть может, даже рассчитывал на подобный ответ в глубине души, но все же на долю секунду замер, удивленный бесстыдной прямотой просьбы, а потом растянул губы, на которые позарился Шерлок, в обезоруживающей улыбке. Идти на попятную не было в привычках Уильяма, к тому же в любую минуту их могли поймать с поличным. Неприкрыто наслаждающийся тем, как застыл в томительном ожидании Шерлок, метающий взгляд от глаз к устам, он приблизился и почувствовал, как от тепла его тела вздыбились волны мурашек. Уильям не упустил возможность поиграть накаленными нервами Холмса — завис в дюймах от него, обжег дыханием и наконец, заметив, как сжали его руки спинку стула, а кадык дернулся, поцеловал. Просьба Шерлока была замечательна тем, что ее можно было использовать в угоду себе вольной интерпретаций. Потому поцелуй Уильям оставил лишь около уголка губ, задев их так, чтобы пробудить жажду к большему — наполнить бокал до краев, но придержать последнюю каплю. Щедро задержавшись на несколько секунд, Уильям отстранился и взглянул на Шерлока. Холмс, казалось, слышал, как часто билось его сердце, а потом неожиданно пропустило удар. Сравнимо с полётом с большой высоты, как, допустим, прыгать с моста и приземляться в ледяную воду. Поцелуй неприятно рассеивался, и за него хотелось ухватиться, ощутить больше, прочувствовать сполна. Но это мгновение, длившееся вечность, закончилось спустя пару секунд, оставляя после себя пустоту. Шерлок смотрел глазами чуть ли не испуганными. Хлопал ресницами и недоумевающе глядел, как откровенно забавлялся над ним Уильям. — Это нечестно! — Поцелуйте меня, если сможете, мистер Холмс. И Шерлок подался вперёд, стараясь ухватиться за возможность, которая тут же вдребезги разбилась об открывающуюся дверь. — Шерлок, мы идём? Майкрофт, видимо, ничего не замечал, потому так бестактно ворвался во всё, что могло стать для Шерлока воздухом. Как всегда! Распроклятый брат! — Идём, — бурчит младший. Поцелуй Майкрофта вновь остался на ладошке Альберта. Шерлок и Уильям обменялись многозначительными взглядами, оба зная, что ещё непременно встретятся. Стоило дверям захлопнуться, Альберт повернулся к Уильяму и испытующе посмотрел на него. — Альберт, нет. — Я еще даже ни о чем не спросил, — он развел руками и подобрался ближе к брату. — Ну же. Хочу знать все подробности. Уильям вздохнул: — Мы просто мило пообщались. Вот и все. Альберт состроил тоскливую гримасу, но выпросить больше не смел из уважения. — Ладно, задам вопрос по-другому: он придет снова? — Он… — Уильям вспомнил ощущение мягкой кожи под губами, лихорадку синих глаз и стремление потянуться за большим. У него не было сомнений в верности своих предположений. — Придет. Я уверен. Альберт, взбудораженный амурными делами братца, схватил букет, украденную бутылку шампанского и воскликнул: — Чудно! Это надо непременно отметить. Уильям усмехнулся его энтузиазму и кинул взгляд в сторону гримерок: — Куда запропастился Лу? Переглянувшись, они направились в личную комнату младшего и после предварительного, но проигнорированного стука открыли дверь. Бедняга Льюис. Он мирно спал на тесном диванчике, видно, столь уставший за весь этот день. Оба брата могли бы оправданно испытать угрызения совести, но лишь очарование столь милой картиной читалось на их лицах. Альберт мягкой поступью прошел вглубь комнаты, чтобы осторожно разбудить Льюиса и наконец всем вместе отправиться отдыхать. А Уильям оглянулся, еще раз обвел всю гримерку взглядом, задержался на одиноко стоявшем стуле, теперь обреченном вызывать в нем трепет воспоминания, и нежно улыбнулся своим мыслям. Наверное, еще никогда прежде он не жаждал так сильно будущего выступления.