В тишине холодной ночи

Руки, облаченные в перчатки, медленно ложатся на бедра, и в ответ легкая улыбка становится сильнее. Пальцы впиваются в нежную кожу, тянут, заставляя сделать шаг вперед, а затем опуститься на колени. Тихий, удовлетворенный вздох касается щеки. Коломбина запускает руки в белые волосы, пропускает сквозь пальцы, позволяет теплым губам прижаться к своей щеке, опуститься ниже, касаясь челюсти, а затем прижаться к шее, дразняще касаясь кожи, часто скрытой за бантом, и руки на бедрах дрожат и двигаются дальше, забираясь под подол платья и сжимая ягодицы. Губы властно порхают по коже, мягко и нежно, но лишь ненадолго. Можно наслаждаться этим тихим танцем с ещё не разгоревшейся страстью, которую держат в узде, зная, что будет, когда она вырвется наружу. Кожа покрывается мурашками, когда поцелуи опускаются к ключицам, царапая зубами выделяющиеся косточки, согревая дыханием. Язык скользит по губам, слизывая вкус теплой кожи, когда Арлекино отстраняется от своего занятия. Коломбина на её коленях всё так же легко улыбается, выпуская волосы из пальцев и движется ими по бледным щекам, касается прикрывшихся глаз и останавливается на влажных губах, с нажимом проводя по ним, заставляя показать зубки. Не отвлекая её от изучения, Арлекино достает руки, легко проходясь вдоль тонких ног, и кладёт на напряженную спину, проходясь вверх-вниз, затем обратно, чтобы зацепить пальцами застежку платья. Глухой звук кажется подозрительным в оглушительной тишине. Пальцы касаются позвоночника, лениво перебираясь выше, считая позвонки, позволяя холодному воздуху обжечь кожу. Пальцы останавливаются только у шеи, путаются в волосах, плавно наматывая на них длинные темные пряди, чтобы подтолкнуть вперед. Губы раскрываются в немых словах, которые так и останутся непроизнесенными. Арлекино плавно приближается к невинному лицу, рассматривая закрытые глаза, зная, что даже так они видят её насквозь. Оставляя ленивый, словно нежеланный, поцелуй на холодных губах, она замирает, облизывается, скользит языком по кончикам зубов, словно усмиряя собственных бесов, жаждущих вырваться на волю и разорвать подозрительно покорное тело рядом. Коломбина улыбается, гладит плечи и сцепляет руки на шее, двигаясь на коленях Арлекино, сжимая её ноги своими. Слегка кровожадная улыбка искажает лицо. Арлекино тянет ткань платья с плеч, обнажая нежную кожу для своего взора. Мгновение она любуется видом, представшим её глазам: бледной, чистой кожей, грудью, заставляющей язык лихорадочно скользнуть по губам, а зубы едва слышно заскрипеть от того, как неосознанно стиснута челюсть. Волосы рассыпались по тонким плечам, предоставляя контраст, на фоне которого кожа кажется совсем белой, словно пена морских волн. Арлекино вновь прижимается поцелуем к улыбающимся губам, на этот раз не оставляя их сразу, она проходится по ним языком, проворно проникает в приоткрывшийся рот, вылизывая чужой язык, острые зубки, позволяя своим рукам свободно плавать по обнаженной спине, пуская мурашки вновь и вновь, а затем скользнуть по плечам и остановиться, чтобы нетерпеливо стянуть с рук мешающиеся перчатки, отбросив их далеко в сторону, чтобы согреть теплыми ладонями прохладную кожу, легко касаясь груди, от чего Коломбина неосознанно поддается вперед, крепче сжимая ногами её бедра, жарко выдыхая в поцелуй. Внутри вспыхивает и затухает желание поторопиться. Вместо этого Арлекино отрывается от доброжелательно приоткрытых влажных губ и крепче сжимает в руках грудь, наблюдая за румянцем, всё же окрасившим милые щеки. Упругая грудь в руках заставляет всё тело налиться свинцом. И желание подразнить, а затем уничтожить в одно мгновение, манит своей привлекательностью. Любить так, чтобы тело в руках разрывалось на части от страсти, возбуждения и невозможности получить долгожданный экстаз. Отвлекая от размышлений, твердая, но подрагивающая рука упирается в плечо, толкая назад. Арлекино позволяет уронить себя на постель, впиваясь жадным взглядом в сидящую на её ногах Коломбину, которая позволяет себе быть всё такой же расслабленной и спокойной, несмотря на жар, распространяющийся по всему телу. Руки вновь находят бедра и впиваются в них горячими пальцами. Чужие ладони не упускают возможности распахнуть пиджак и принимаются за жилет и рубашку. Обнаженную кожу обжигает холод прикосновений замерзших пальцев, они проходятся от ключиц к груди и ниже, слегка царапая кожу живота, останавливаясь на поясе брюк. Дыхание становится тяжелее, глаза взывают, горят огнем, и в одно мгновение Арлекино оказывается сверху, опрокидывая Коломбину на постель. Она уверена, что глаза под маской улыбаются, но губы дрожат и испускают тихий вздох. Избавляясь от платья окончательно, скидывая рубашку со своих плеч, позволяя тонким рукам подниматься от талии до груди. Пальцы нежно проходятся по бедрам, улыбка искажает губы. Картина перед глазами жаркая, нестерпимая. Дыхание прерывается, тело выгибается в ответ на прикосновение, и тихий стон окрашивает этот холодный вечер вместе с теплотой кожи, податливо отзывающейся на ласки. Губы прижимаются к губам, кожа к коже, и руки щекотно проходятся вверх-вниз по бедрам, чтобы в очередной раз нарушить последовательность и опуститься ниже, посылая сжигающий жар по всему телу, заставляя вновь выгибаться, выстанывая в губы немые слова, обнимая за шею, требуя ещё. Перед глазами только изящное, обожаемое тело, и его хочется сжимать, дразнить, портить, посылать волны желания и огня. Волосы скатываются с плеч, касаются чувствительной кожи, и зубы проходятся по шее, пуская алые капли, слизывая их языком, заглаживая вину, медленно дразня между ног, доводя до исступления. Пальцы скребут по плечам и шее, губы безропотно выпускают стон за стоном, и зубы прикусывают губы, когда жаркий язык обводит соски, лениво движется по коже вниз, по груди, к животу, оставляя влажную дорожку, зубы цепляют кожу и руки подхватывают бедра, бросая свою прежнюю работу, заслуживая стон протеста. Обворожительно и пленительно наблюдать за теряющейся в ласках девушкой, Арлекино позволяет себе усмешку и прижимается к возбужденной коже, обводя языком пульсирующий клитор. Бедра дрожат так отчаянно, а слух ласкает несдержанный откровенный стон. Он пускает дрожь по коже, желание разливается по венам, угрожая вспыхнуть в любой момент. И пальцы сильнее впиваются в дрожащие бедра, давая возможность губам и языку вылизывать чувствительные точки, дразнить и истязать до жалобных стонов, дрожащего тела, пота, потоком стекающего по разгоряченной коже. Пальцы находят белые волосы и сжимают их, приказывая, принуждая, заставляя ускориться, прекратить издевки, и Арлекино обдает кожу горячим выдохом, нежно вставляя во влажный вход палец, и зубы смыкаются на коже бедра, пока она изучает мягкие стенки, пуская импульсы под кожей, но столь недостаточные для взрыва перед глазами. И в ответ на новый тихий и жалобный стон, она возвращает свои губы туда, где им самое место, вылизывая пульсирующую плоть до тех пор, пока пальцы не сожмутся в кулак в волосах, а по комнате не раздастся громкий нестерпимый стон наслаждения. Коломбина лежала неподвижно, её грудь тяжело вздымалась, а ноги безвольно упали. Арлекино приподнялась на руках, обведя её взглядом, и облизала влажные пальцы. Руки легли по пояс брюк, расстегивая их, ведь ночь ещё не закончена. Она лишь началась.