I've been here before and I've got time
I'll give you the tour, show you why I…
****
Серёжа скидывает с себя грязную и мокрую одежду, всхлипывает, распутывает длинные рыжие волосы, в которых застрял репейник, не собираясь мириться с тем, что это просто невозможно и придётся всё состригать. Он настолько сильно зол, что хочется плакать, но держится из последних сил, потому что реветь здесь небезопасно, увидят и снова побьют. Дверь со скрипом открывается и в комнате появляется Волков — его сосед по комнате, который появился здесь совсем недавно, но уже успел заработать авторитет окружающих пацанов, точнее выбил его, как только приехал. К новеньким тут относятся с презрением и часто издеваются, так сказать, для посвящения во взрослую жизнь, Олегу это не понравилось и он с первого дня дал всем понять, что подходить к нему не стоит. А потом подружился с соседями: Вадиком и Шуриком, которые втащили его в этот идиотский круг общения. С того момента прошёл почти два года, а Серёжа до сих пор побаивался с ним пересекаться, хотя никакой угрозы тот не представлял, даже, наоборот, относился нормально и пару раз заступался. — Ого, кто тебя так? — будничным голосом спрашивает парень и закрывает за собой дверь. Его взгляд скользит по обнажённому торсу соседа, который тут же прикрывается и хмурится ещё сильнее. — Неженка, — вздыхает Олег и шагает к окну, на ходу доставая пачку дешманских сигарет. — Запри дверь, по-братски. Серёжа подпирает дверь стулом и натягивает чистую футболку, после чего подходит к своей кровати, косится на Олега и снимает грязные штаны, на скорую руку переодеваясь в шорты, которые едва дотягивали до колен. Волков тем временем прикуривает и смотрит в открытое окно, которое выходит на задний двор детского дома с ржавыми качелям, доисторической железной горкой и не менее жуткой «паутинкой», а за ним тянется грунтовая дорога прямо к лесополосе, рядом с которой находится старое кладбище, обросшее за десятки лет разными страшилками и легендами. Когда они были поменьше, то часто собирались на первом этаже большой компанией вместе с Натальей Владимировной — самым любимым воспитателем всех детей — и рассказывали страшные истории. Тогда Серёжа впервые услышал про кладбище, испугался до чёртиков и две ночи подряд спал со светом, никто его за это не осуждал, всем было страшно в темноте после призраков, которые выходят по ночам и воют от голода. Но каждые выходные они всё равно собирались на излюбленном месте и слушали-слушали-слушали, ужасаясь и одновременно восхищаясь. Потом они стали взрослее, кого-то забрали, остальных перевели во взрослое крыло, а Наталья Владимировна уволилась — не смогла справится под натиском консервированных сотрудников, которые выжили её и снова навели жёсткие порядки. Так ребята лишились самой доброй, отзывчивой и любимой воспитательницы, но в память о ней иногда всё же устраивали подобные посиделки в чьих-то комнатах. — Кстати, был там? — Что? — шипит Серёжа, снова возвращаясь к своим волосам. — Ну, кладбище. Был? — Что за тупые вопросы? Нет, мне там делать нечего, — Разумовский отворачивается, чувствуя, как трещат волосы вокруг репейника. — Твою мать… — Не, ну а чё? Там наверняка классно, — продолжает Олег. — Ну, то есть, это же старое кладбище, прикинь, какие там старые надгробия. Я не фанатик конченный, но это реально интересно, разве нет? — К чему это вообще? — Да ни к чему, — закатывает глаза Олег и тушит докуренную сигарету, после чего прячет окурок обратно в пачку и подходит к соседу. — Чё ты тут пыхтишь? — Дружки твои постарались, — огрызается парень и оборачивается, но Волков разворачивает его обратно к себе спиной и тянется к волосам, чтобы распутать. — Ай! Не рви их! — Да тихо ты, сейчас вообще без волос останешься, — бурчит Олег, стараясь выпутать колючку из длинных рыжих прядей. — Дружки, говоришь? — А кто ещё? Только им интересно придираться. Да блин, пожалуйста, осторожней. — Ты не лучше бы сделал. Серёжа стоит смирно, пока Волков распутывает волосы и скидывает колючки в ладонь. Он управляется довольно быстро, точно к тому времени, когда возвращаются соседи. Ребята долго ржут между собой, обсуждают какие-то свои приколы до самого отбоя. Парень больше не отсвечивается, сидит спокойно на своей койке, уткнувшись в тетрадь, вырисовывая кривые линии.****
Лето медленно, но верно подходило к концу. Серёжа помнит, как вместе с Натальей Владимировной они устраивали в последний день августа вечерние посиделки, вспоминали самые яркие моменты и делились планами на учебный год, обещали вести себя хорошо и получать одни пятёрки. Теперь же на место доброй Наташеньки пришла Анна Николаевна — та ещё гадюка. Она быстро нашла старшим бездельникам работу и отправила к завхозу, которая вручила кисточки, краски и погнала красить площадку на заднем дворе. — У нас, между прочим, последний день каникул, — напомнил Шурик, натягивая тряпичные перчатки, которые, казалось, передавила из поколения в поколение. — Три месяца бездельничали, хватит уже, — бурчит в ответ полноватая женщина с короткой стрижкой и большими позолоченными серёжками в ушах. — Так, здесь вы четверо красьте, остальные за мной. Вот вам синяя и зелёная, — она указала кивком на две банки краски в теньке, — Подключайте креативность и вперёд. — О, креативность всегда с нами, да, Серый? — улыбается Вадик, отбирая у Шурика вторую пару перчаток. Разумовский только закатывает глаза, завязывая волосы в низкий хвост, чтобы не мешались при работе, а потом выбирает самую нормальную кисть, опираясь на правило: чем толще кисть, тем быстрее работа. — Погоди, куда сразу? Сначала очистить от ржавчины и старой краски, потом помыть, а потом уже красить, — Богдановна кивает на пакет рядом с банками краски, куда тут же лезет Шурик и выуживает наждачную бумагу. — Вот, теперь вперёд. И чтоб без приколов ваших, поняли? — Так точно, — Олег берёт лист наждачки и направляется к «паутинке», выбирая себе одну из сторон. Вадим спешит к своему другу, напевая под нос какую-то песню. Шурик переглядывается с Серёжей и кивает на горку, мол, ты туда, а я качели пойду терроризировать, но Волков быстро окликает их, подзывая к себе. — Давайте с этой хренью закончим, а потом на перекур? — Да без б, — соглашается Шура, забираясь наверх «паутинки». — Серый, давай сюда. — А можно я снизу? — Серёжа смотрит на ребят, надеясь, что кто-то из них уступит место и полезет наверх вместо него, но Олег с Вадиком единогласно качают головами. — Спасибо, блин. — Бля, Разум, — усмехается Вадик, когда в голове генерируется очередная глупая шутка. — Даже не смей шутить про это, — шипит Разумовский, забираясь к Шурику на противоположную сторону. За час они успевают только зачистить весь металл от коррозии, а после устраивают всеобщий перекур на ещё зелёной траве. Серёжа стреляет сигарету у Шуры, курит неспеша, слушает диалог соседей вполуха. Тучи на горизонте предупреждающе чернеют и ребятам хочется, чтобы прямо сейчас ливанул дождь, освобождая от работы, хоть Богдановна с уверенностью заявила, что осадков не будет до самого вечера. Солнце со временем теряется за облаками, от чего даже дышать становится легче. — Чего сидим?! — послышался противный голос завхоза. — У нас перекур, — отвечает Волков, затягиваясь. — По губам сейчас надаю, курильщики! Разумовский, сходи в столовую, там Нина Ивановна вам компот холодный приготовила. Серёжа нехотя поднимается с земли и вразвалочку шагает в сторону здания, слыша, как позади Вадик просит его идти чуть быстрее, иначе он умрёт, но в ответ на это просто показывает средний палец и скрывается за углом. Нина Ивановна — единственный человек, который симпатизирует, кажется, абсолютно всем воспитанникам. Пожилая женщина с мягкими и умелыми руками, её стряпня получается очень вкусной, сытной, а ещё она всегда угостит конфетой, пока не видят воспитатели. Возможно, именно едой и сладким повариха завоевала сердца сирот. Забрав графин с плавающими кусочками яблок с облепихой, которые Ивановна специально притащила из дома, чтобы угостить работников, Серёжа уже не мог дождаться, когда попробует холодный напиток. Выглядел и пах он просто превосходно, только вот стаканы ему брать не разрешили, придётся переступать свою брезгливость и пить так. — Изо рта в рот… — начинает Шурик, забирая у Сергея компот. — Ой, да заткнись ты, — морщится Олег, дожидаясь своей очереди. — А что тебя так смущает? — ехидно улыбается синеволосый. — Не хочешь отведать моих слюней? — Можно я его ударю? — В очередь встань, — Вадик смеётся, следя за их детской перепалкой и поднимается на ноги. — Давайте быстрее, я не хочу тут до вечера торчать. Поставив компот в тень, парни принялись за работу. Теперь нужно было отмыть металл и приступить к прокраске. На «камень, ножницы, бумага» решили, кто идёт за водой. Шура только страдальчески скулит, но берёт пустое пластиковое ведро и идёт набирать воду. Волков тем временем начинает размешивать краску, добавив в нее немного ацетона. Серёжа сидит рядом, следя за каждым его действием просто потому, что больше нечем заняться до приходя соседа. — Откуда ты знаешь, сколько добавлять? — На глаз, — пожимает плечами Олег, осматриваясь по сторонам. — Найди мне какую-нибудь палку. — Палка в пакете есть, — напоминает Вадим, рассматривая кирпичные стены детского дома. Они сбегали по этой стене десятки раз, выучив каждый изъян, почти всё лето парни провели на улице, гуляя по ночным улочкам и ища приключения. — Вообще, мы дома ремонт делали долго, — брюнет берёт палку и начинает размешивать, — поэтому хоть какие-то знания остались. Сергей с Вадимом переглядываются. Олег никогда не рассказывал ничего из прошлой жизни, да и воспитатели особо не распространяли информацию, отвечали заезженным: «ну вот так получилось». С одной стороны Серёжа завидовал Олегу, потому что тот пожил с родителями намного дольше, чем он сам, а с другой стороны — он помнил, в каком состоянии к ним привезли Волкова… — Можно? — Серёжа тянет руку к палке, чтобы размешать. Парень уступает ему и открывает следующую банку. — А что зелёной красить будем? Тут же всё синее. — Ага, прям как наш сторож, — прыскает Вадик и оглядывает площадку. — Так это, давайте «паутинку» захреначим в два цвета? А остатки ещё куда-нибудь. — Остатки можем смешать, — предлагает Разумовский, — и покрасить качели, там же все равно минимум краски надо. — Реально, — Олег с улыбкой смотрит на соседа и снимает с головы кепку, надевая ее козырьком назад на рыжую макушку. — Мне просто жалко твои волосы. Когда Шурик возвращается с ведром воды и тряпками, ребята дружно принимаются мыть площадку, смывая остатки пыли и грязи. Устраивают после этого перекур, ждут, пока высохнут железяки, параллельно обсуждая, в каком порядке они будут красить «паутинку». Дискуссия перерастает в спор, который приводит к тому, что будут красить по ярусам и чередовать цвета. Наверх отправляют Вадима и Олега, а Шура с Сергеем идут красить горку. С этим соседом Серёжа ладил более менее хорошо, потому что парень сам по себе очень общительный и с ним легко найти общий язык. Его любили воспитатели, даже согласились оставить яркие синие волосы, которые он покрасил ещё вначале мая. Покричали, конечно, угрожали побрить налысо за такие выходки, но в итоге махнули рукой. После этого за Шурой прицепилось прозвище Мальвина, но соседи по комнате называли его так только тогда, когда пацан начинал очень сильно бесить. — Серёг, по тебе кто-то ползёт, — Шурик отпрыгивает в сторону, корча рожу в отвращении. — Паук! Парень осматривает себя, но никого не находит, а вот Шура отходит подальше, вооружившись кисточкой. Его паника плавно переходит и на Серёжу, который не то, чтобы боится членистоногих, но от вида каждый раз передёргивает. — Не двигайся, оно ща меня сожрёт! — синеволосый бросает кисточку и шагает к «паутинке», чтобы спрятаться от Серёжи и его нового питомца. — Да где?! Ты угораешь что ли? — Чё у вас за мероприятие, девчат? — хохочет сверху Вадик. — На Разуме паук огромный. Бля-бля-бля. — Да он тебя больше боится, — Вадим с прищуром смотрит на соседа, пытаясь найти паука. — Кто? Серый? — Волков прыскает и смотрит в ту же сторону, сразу получая средний палец от рыжего. Почувствовав на руке что-то холодное, Сергей тут же стряхивает это и смотрит под ноги, рассматривая паука, который быстро скрывается в траве, унося подальше свои восемь ног. Парень вздыхает и снова принимается за работу, желая поскорее закончить это мучение и вернуться в комнату. Шурик просит поменяться с Олегом, не хочет возвращаться к паукам — это его главная фобия. У парня отсутствует инстинкт самосохранения, слабоумие и отвага, но пауки… Волков нехотя соглашается, не хочется менять интересного собеседника на Разума, который только и может хмуро смотреть на окружающий мир. — Я один могу справится. — Знаю, — кивает брюнет, окуная кисть в банку с краской, — но я хочу закончить быстрее. Звучит вполне логично, потому продолжения этот диалог не требует. Серёжа снова молча приступает в покраске, погружаясь в свои мысли. Шурик с Вадиком хохочут на «паутинке», Олег недовольно хмурится, ему не нравится работать молча, потому он решает всё же разговорить напарника. — Кстати, почему ты волосы не хочешь обрезать? — он смотрит на растрепавшийся хвост под кепкой, искренне не понимая, для чего ему такие патлы. — Поговорить больше не о чем? — криво улыбается Серёжа, поднимая глаза на соседа. — Обязательно обрежу, как только захочу. — Понял, собеседник ты так себе. — Уверен, что проблема во мне? — Ты в любом случае этого не признаешь, — улыбается с ответ брюнет и ловит недовольный взгляд. — Нарциссизм — это плохо, Сергей Викторович. — Спасибо за мнение, Олег… Простите, не знаю вашего отчества. — Давидович. — Так вот, Олег Давидович, ваше мнение услышано, принято к сведению, спасибо, — Серёжа наигранно-дружелюбно улыбается и делает поклон. — Придурок, — смеётся Волков, качая головой. — Крась давай живее, это тебе не холст, никто работу оценивать по достоинству не будет. Серёжа только кивает, замолкая на долгие несколько минут. Олег его никогда не раздражал настолько, чтобы хотелось его ударить, да, его шутки иногда бывают туповатыми, но не унизительными. До появления Волкова к Сергею относились хуже, вечные шуточки в его сторону, оскорбления, драки. Возможно, влияла ещё и комната на двенадцать человек, где каждый хотел показать себя и отвоевать место под солнцем. После перевода в крыло для взрослых ребят многое изменилось, тут уже не махали кулаками налево и направо, драки всё равно случались, но намного реже, чем у мелких. Здесь процветал газлайтинг и буллинг, слова часто бьют сильнее, оставляют глубже раны, которые ноют и ноют, напоминая о себе каждый раз, когда смотришь в зеркало. С соседями тогда Сергею не повезло, как он думал, ведь Вадик был главным задирой в прошлой комнате, часто обижал его, а потом вдруг остепенился. Возможно, так на него повлияла Макарова, которая появилась в доме сразу после перевода в новое крыло и тут же завладела его вниманием. А потом появился Олег, став тем самым недостающим звеном для всех троих, хоть и не прикладывал к этому никаких усилий. Ребята всё же закончили работу до ужина. Из-за краски голова немного побаливала, чувствовалась слабость и дикое желание просто упасть на кровать и не вставать до завтрашнего обеда. Из крыла с кухней тянуло гречкой и жареным луком, Шурика передёрнуло, когда он осознал это, от чего Серёжа только весело усмехнулся, как этот детдомовец вообще может воротить нос от еды? Тем более, сегодня готовила Нина Ивановна, а у неё из любого продукта получится вкуснятина. В столовой уже все собрались на ужин, галдели и обсуждали каждый своё. Серёжа забрал гречку с сосиской и соусом, получив в придачу булочку к чаю и добрые слова от поварихи, осмотрелся на наличие свободного места. Шурик махнул ему рукой из-за крайнего стола возле окна, придержав для него свободное местечко. — Уверен, что сегодня? — донёсся до Сергея заговорщический тон Вадика. — Уверен, — кивнул Олег, закидывая в рот кусок сосиски. — Шур, ты нашёл же, да? — О чём вы тут шепчетесь? — Разум покосился на соседей. — Это конфиденциальная информация, Серёг, — ехидно улыбнулся Шурик, принимаясь за ужин. «Конфиденциальная информация» значила только одно — они собираются свалить после отбоя в город. Серёжа слышал это каждый раз от ребят, когда они сбегали через окно, а потом получал порцию предупреждений в неизменном стиле «ни дай бог кто-то узнает об этом, Разумовский…».****
После проверки и звонка на отбой, ребята стихают на некоторое время, послушно расстилают кровати и укладываются спать. Около часа Серёжа лежит в тишине, успевает даже заснуть, отвернувшись к стене, а потом кто-то толкает его в плечо, вырывая из сладкой дрёмы. — Серый, — Шурик нависает над соседом, пугая своими торчащими в разные стороны волосами, — слушай внимательно… — Не-не, он с нами, — улыбается Олег, вытаскивая из шкафа штаны. — Куда? — растерянно смотрит Серёжа, натягивая одеяло на плечи. Он готов был отмазать их любыми путями, если всё же спалят, но участвовать в побеге — ни за что. — Увидишь, — он бросает на его кровать свою черную толстовку, потому что у Серого дефицит тёмного в гардеробе. — Одевайся. — А если настучит? — Вадим не доверяет этому пацану, хоть и прожил с ним много лет в одних четырёх стенах. — Он и так настучит, если захочет, — пожимает плечами Волков и снова смотрит на Серёжу. — Чё сидишь? — Я не собираюсь сбегать. — А мы и не сбегаем, — тихо смеётся Вадик, которому в голову пришёл просто шикарный план повеселиться. — Реально, Серый, пошли с нами, а то так и умрёшь без хороших воспоминаний. — С вами хорошие воспоминания не связываются, — парирует Серёжа и тут же получает недовольный взгляд Шурика, который успел собраться. — Я не пойду. — Волче, реально, зачем он нам? — Ссышь, Разум? — скалиться Вадик, пока Волков смотрит на него нечитаемым взглядом. А действительно, зачем он? — Давай собирайся, иначе получишь. — Я не буду сбегать, — Серёжа знает, что это блеф, никто его трогать не будет. — Хорошо, — Вадим скрещивает руки на груди, — ты можешь оставаться тут, но тогда твоему альбому конец. Кстати, классная фотка в сборнике, — добавляет он, широко улыбаясь, потому что видит — задел пацана за живое. Оскалившись, Разумовский поднимается с кровати и надевает толстовку Волкова, завязывает низкий хвост и влезает в потрёпанные конверсы. Олег наблюдает за его движениями, но заступаться не лезет, потому что хочет, чтобы пошёл. Шурик, видимо, того же мнения. — Ненавижу вас, — шипит Серёжа, упираясь взглядом в Вадика, которой только кивает на это и идёт открывать окно. — Так, смотри, сначала садишься, потом разворачиваешься, цепляешься за раму, — проводит инструктаж Мальвина, пока блондин вылезает из окна, — потом слева будет труба, по ней до решётки вниз, а там уже легче. Понял? Как бы ему не объясняли технику побега, на практике это оказывается страшнее и сложнее. Хватается за трубу, кеды соскальзывают при каждом движении, от чего шанс навернуться и сломать шею стремительно растёт. — Прыгай уже, — торопит Вадим снизу, когда рыжий достаёт ногами до решётки на окне первого этажа. — Тут невысоко. — Смеёшься? — шипит Серый и смотрит вниз. — Давай резче, — Олег вытягивает руки. — Я поймаю, если что. Преодолев страх, Серёжа жмуриться и спускается ниже, затем прыгает вниз. Помощь Волкова даже не понадобилась, он отлично устоял на ногах и без него. Следом спускается Шурик, прихватив с собой рюкзак. Они пробираются через щель в заборе и шагают в сторону лесополосы, которую видно из окна. — Погодите, вы куда? — тормозит Разумовский, надеясь, что его заставят идти в обратную сторону, гулять по улочкам ночного города и пить пиво. — Туда, — улыбается заговорщески Вадим. — Вы с ума сошли?! — Боишься, что в жертву принесём? — Шурик обгоняет парней и хлопает в ладоши. — Кстати, ты же идеально подходишь! Девственник, тихий, спокойный, чистая душа! — Наичистейшая, — смеётся Олег, опуская руку на плечо соседа. — Да не ссы, сегодня без жертвоприношений. — Ага, сегодня только осмотр и подборка хорошего креста для распятия, — кивает Вадим, достав пачку сигарет из кармана. — Очень смешно, — Сергей скидывает с себя руку и зло обводит взглядом парней. — Я не пойду на кладбище. — Хорошо, иди обратно, если забыл про фотку. Волков молча наблюдает за этим, параллельно закуривая сигарету. Он без понятия, о какой фотографии идёт речь, но судя по выражению лица Серёжи — она очень важна для него, потому он быстро замолкает и идёт дальше. Волков не собирался как-то шутить над ним на этом кладбище, даже не думал об этом, когда решил всё за него. Разумовский в его глазах никогда не был каким-то задротом, которого интересно шпынять, но не понимал, почему всем так хочется его зацепить. Впрочем, о прошлом этого пацана никто особо ничего не рассказывал, поэтому делать выводы он не мог. Всю ставшуюся дорогу самый младший молчит, иногда оглядываясь назад. Олег идёт рядом, слушая как Вадим с Шуриком впереди о чём-то спорят и тихо смеются. Тишина наступает только тогда, когда они подходят к старым ржавым воротам. Кладбищенская ночная тишина наводила страх, казалось, что за могилами кто-то затаился, напугав своим присутствием всё живое. Хотелось развернуться, унести отсюда поскорее ноги, чтобы не сталкиваться с этим «кем-то». Затаив дыхание, ребята прислушались — тишина нарушалась только шелестом листьев на старых деревьях, что вросли своими корнями глубоко в землю, обвивая труху гробов и сплетаясь воедино с костями умерших. — Шур, — Олег протягивает раскрытую ладонь, дожидаясь, когда парень снимет рюкзак и достанет фонарики, которые стащил со склада. — Сорян, я не думал, что нас будет больше, — синеволосый с сочувствием бросает взгляд на Серёжу. — Меняться будем, — решает Олег и забирает себе фонарик, тут же включая и направляя луч свет на ворота. — Выглядит жутко. — Ну что, повеселимся? — усмехается Вадик и берёт фонарик. Ржавые ворота переплетены толстой цепью, которую решают не трогать, чтобы не греметь на всю округу железом, поднимая покойников из могил. От ворот тянулась высокая сетка, в которой точно можно было найти лазейку, но тратить на это время не хотелось, потому они единогласно перелезают через закрытые двери и оказываются на территории мёртвых. Спустя время парни разбрелись по кладбищу на небольшие расстояния между собой, рассматривая старые могилы и выцветшие фотографии. Большинство оказались совсем заросшими, с покосившимися железными крестами и оградами, но иногда встречались и разные памятники, полуразрушенные, без фотографий и оград — такие вызывали смешанные чувства у Серёжи, потому что выглядели они жутко, но в то же время было в них что-то притягательное. — Не отставай, — Олег оборачивается и вручает Серёже фонарик, который он тут же направляет на Вадика, пролезающего между оградами. — В жопу себе посвети! — рычит в ответ парень, цепляясь штанами за ржавую железяку. — Господи! — орёт под ухом подкравшийся Шурик, заставляя друзей вздрогнуть и осмотреться по сторонам. — Твою мать! Сзади! Сзади! — кричит он, указывая за спину Разумовского. Сергей оборачивается, пятится в сторону, не понимая, куда именно нужно смотреть. Ноги путаются в сухой траве и он быстро теряет возможность держать равновесие, падает на одну из могил, прикладываясь затылком о камень надгробия. Всё это происходит так быстро, что даже понять ничего не получается, только резкая, гудящая боль в голове. Ребята начинают ржать, в глаза слепит Шуркин фонарь, а потом перед лицом появляется раскрытая рука. — Поднимайся, а то проклятий нацепляешь, — улыбается Олег. — Иди на хер, — рычит Серёжа и поднимается самостоятельно. — Придурки! Развернувшись, идёт к воротам, подальше от идиотов, не желая больше находиться в этом месте. Уже плевать на альбом, пусть рвёт, что хочет, а фотографию перепрячет и всё. Больше ни секунды с этими мудаками! — Э, фонарик верни, — сквозь смех кричит Шура. Серый швыряет его на землю и шагает дальше в темноте. Плевать. Абсолютно плевать. — Бля, Шур, серьёзно? — недовольно цедит Олег. — Ничего умнее придумать не мог? — Да и хер с ним. Пусть валит, не потеряется, — отмахивается Вадик, продолжая улыбаться. — Да он даже не в ту сторону пошёл, придурок, — выдыхает Олег, шагая следом. — Ты за ним? — Да, — отвечает Волков, поднимает фонарик с могилы и идёт в сторону, где скрылся парень. Тихо матерясь себе под нос, Олег прошёл несколько десятков метров и остановился, осматриваясь вокруг. Он надеялся выцепить взглядом рыжие волосы и выдохнуть, потому что уж точно не простит себе, если с этим чудаком что-то случится. Побродив между могилами и нацепляв на себя сухих веток вместе с паутиной, вдруг замечает на одной из оград сидящего Разумовского. — То есть, идти с нами на кладбище страшно, а сбегать одному без фонарика — вообще норм идея, да? — он подходит ближе и садится рядом, хмуро осматривая недовольное лицо Сергея. — Да лучше с покойниками, чем с вами, — огрызается Серёжа и натягивает рукава на кисти, чтобы согреться. Здесь на пару градусов прохладнее из-за леса и низины, в которой расположено кладбище. — Он не только над тобой шутил, так что не стоит принимать так близко к сердцу. Никто не собирается тебя тут оставлять, приколы есть приколы. — Приколы, конечно, — шипит Сергей и ёжится. — А потом вы решите столкнуть меня в какую-нибудь разрытую могилу и все дружно посмеётесь, ведь мне там самое место, — он нервно надевает капюшон на голову и поворачивается к собеседнику. — И вообще, на хер мы сюда пришли? Почему нельзя днём это сделать? Зачем ты вообще сказал про меня? — Честно? Без понятия, — пожимает плечами Волков, то включая, то выключая фонарик, что раздражает Серёжу ещё сильнее и он забирает его, так и не включив. — Я просто заикнулся, что хочу туда, а потом пошутили про ночь, но всё быстро переросло в то, что сейчас мы тут. — А я-то тут причём? — Да не знаю я, просто ляпнул и всё. — Ты просто ляпнул, а я чуть не лишился альбома! — Да не тронул бы он твой альбом. — Тронул. Ты его плохо знаешь, — сухо отвечает Серёжа. Он собирается высказать ему всё, пока внутри кипит злость, но его прерывает хруст ветки позади. — Ты слышал? — парень оборачивается и светит фонариком на могильные кресты. Приходится подняться с оградки, чтобы лучше видеть, а потом хруст повторяется. В небо взмывает чёрный ворот и истошно каркает, заставляя вздрогнуть. — Пойдём, — Волков бросает взгляд на ворона и поднимается с ржавой железки. Серёжа ведёт фонарным лучом в сторону и замирает, заметив странный силуэт между плитами. Крик застревает в горле. Олег появляется перед его лицом и внимательно всматривается в глаза. — Серый, идём. — Там кто-то, — Серёжа выглядывает из-за плеча, но больше никого не видит. — Показалось, что там кто-то стоит. — Ага, неупокоенные души за твоей истерикой наблюдают, — кивает брюнет и тянет за рукав за собой в сторону света от фонариков друзей. — Ты угораешь? — возмущённо шипит Разум. — Там реально кто-то стоял! — Где? — Олег забирает фонарик и назад. — Где, покажи мне. Серёжа молчит, потому что там больше никого не видно. Обиженно сопит, скрещивая руки на груди, на что Олег только тяжело вздыхает в пропускает вперёд, вручая фонарик обратно. — Иди давай. Вадик встречает Серого с усмешкой, но ничего не говорит. Шурик тоже молчит, не собираясь извиняться, потому что ничего плохого не случилось. Да, испугал немного, но это же просто безобидная шутка, она не несла никакого ущерба. Серёжа тоже особо не хочет с ними разговаривать, потому грозовая туча между ними только разрастается. — Холоднее стало, — замечает Вадим. — Скопление призраков. — Ой, иди на хер, а, фанат «Сверхъестественного,» — Шурик ворчит неподалёку, обходя очередную оградку. — Долго мы тут будем бродить? — Сергей оборачивается к Олегу. — До первого инфаркта, — отзывается блондин. — С тобой не прокатило, ждём следующего. — Да реально, тут больше не интересно. Темно, ничего не видно, — Олег останавливается, осматриваясь по сторонам. — Давайте обратно, пока не спалили. — На самом деле, там речка недалеко со старой сторожкой, хотел глянуть, — объясняет Вадим, кивком указывая в сторону нескончаемого количества крестов. — Мне про неё дворник рассказал. — Давай днём? Сейчас там делать нечего. Пощекотать нервы они уже успели, а чтобы увидеть что-то ещё — нужен свет. Ребята соглашаются и охотно разворачиваются, шагая в сторону ворот. Серёжа чувствует на себе холодный взгляд со стороны, но пытается игнорировать это — всего лишь самовнушение, которое только накаляет нервы. Здесь никого не может быть: животные давно бы испугались, а людей было бы слышно в такой тишине, тут каждый шаг слышен отчётливо. Такими мыслями утешал себя всю дорогу, даже забыв про боль в затылке. — Ребят, — тихо тянет Шурик, останавливаясь возле ворот, — смотрите, — указывает на распутанную цепь, что теперь просто висит на одной из дверей. — Давайте-ка свалим отсюда, пока не прибили, — Вадим открывает ворота, морщась от громкого протяжного скрипа ржавых петель. Серёжа в очередной раз оглядывается назад, всматриваясь между старых крестов, а потом спешит перейти границу и поскорее вернуться домой. Тень, следящая за ними из-за дерева, растягивает губы в победной улыбке и достаёт из кармана складной нож. — А вот теперь мы повеселимся, — хриплый голос разрывает гробовую тишину. Светлые глаза в предвкушении скользят по юному, бессознательному телу на заросшей могиле. На старом, местами скрошившемся, гранитном памятнике под слоем зелёного мха виднеется дата 31.08.1921.