Сыворотка правды

Конечно же, во всем был виноват Не Хуайсан. Если бы он не организовал в Цинхэ эту ночную охоту за сокровищами, совмещенную с очередным собранием сект по обмену опытом, ничего бы и не вышло. А так… Ночная охота блестяще завершилась поимкой крайне редкой лисы-призрака, чья кровь обладает свойством сыворотки правды. Правда редкость задачи приманила знаменитую пару мужей-культиваторов, Усяня и Ванцзи, что, по мнению Цзян Чена было лишним. Но свое мнение он держал при себе. До тех пор, пока при позднем ужине у костра всем гостям не раздали (наряду с щедрой порцией вина) украшенные затейливой резьбой плоские шкатулочки. Не Хуайсан разлился соловьем об этом прекрасном изобретении: — Послушайте, все мы знаем как важна своевременная связь, талисманы телепортации слишком дороги, а талисманы посланники слишком медленные. Эта вещица — он потряс шкатулочкой — позволяет моментально связаться с человеком, чье имя добавлено в ее список. Используйте свою духовную силу. Смотрите внимательно — если нажать на имя, то можно отправлять приватные сообщения. Цзян Чен был пьян и не особо заинтересован. Цзинь Лин в этой охоте по своим причинам не участвовал, обмениваться сообщениями с Усянем не было желания, да и вообще никто не вызывал немедленного желания общаться. На Хуайсана и его энтузиазм смотреть было забавнее. Лань Сичень попытался поймать его взгляд, но официально они были просто друзья. Цзян Чен не хотел, чтобы другие лезли в их личную жизнь, поэтому он давно сдался. К тому же, зная Хуайсана, эта шкатулочка могла и шпионить за их сообщениями. Остальные заклинатели наоборот, вовсю пробовали пользоваться изобретением и похоже, оно им нравилось. — Давайте сыграем в игру. — невинно хлопая глазками предложил верховный заклинатель. — Заодно и проверим легендарные свойства лисьей крови. — Что вы имеете в виду? — заинтересовался глава Оуян. — Вы выбираете какого-то человека, он пьет кровь лисы и отвечает на один вопрос. А потом выбирает следующего. — Что если кто-то не захочет пить? — встрял Усянь. — В конце концов у всех есть секреты, которыми не хочется делиться с публикой. В голову ему тотчас пришли примеры подобных секретов, и он расплылся в двусмысленной улыбке. Лань Чжань невольно покраснел ушами, хорошо что этого никто не заметил. — Ну, неволить никого не будем, — пожал плечами Хуайсан. — Но кто не играет в игру, тот не сможет задавать вопросы, и крови лисы при разделе трофеев не получит. Заклинатели недовольно загудели. Глава Не в своем репертуаре. — Раз уж брат Вей заинтересовался, давайте с него и начнем! — радостно продолжил Хуайсан. — Кого ты хочешь спросить? Почему это всегда я?! Усянь слегка обалдел от такого наскока, но задумался. Кого он хочет спросить? Лань Чжань немедленно приосанился и тихо подсказал: — Можешь выбрать меня. — Без обид, но чего я о тебе не знаю? — улыбнулся тот. Нет, уже если задавать вопрос, на который невозможно солгать — а именно так должна по идее действовать на человека лисья кровь, то имеет смысл потратить ее на того, кому есть что скрывать. Так кого бы ему спросить? Все уставились на него во все глаза, ожидая решения, нервничая и предвкушая кому же первому не повезет. Все, кроме Цзян Чена, который весь вечер не смотрел на него, а случайно бросив взгляд, тут же отвел его, как будто на мусор посмотрел. Ну, ладно, есть кандидат. — Цзян Ваньинь. А? Удивились все и больше всего сам Цзян Чен. После Храма и отповеди «у нас разная жизнь, иди своей дорогой», он это и пытался сделать. Не пересекал свои пути с Усянем, насколько мог. Чего ему теперь надо? — Что ты сказал? — спросил он как мог равнодушнее. — Сказал, что выбираю тебя. Ответь на вопрос. — с пьяной ловкостью Усянь вытащил из пальцев Хуайсана бутылочку с лисьей кровью и бросил в Цзян Чена, который машинально ее поймал. — Не посмеешь? Стало так тихо, что было бы слышно как иголка падает. Атмосфера как-то накалилась. Лань Сичень не мог спокойно усидеть, да и Лань Чжань заерзал, с тревогой глядя на мужа, посылающего в ответ успокаивающие взгляды- не трусь, я знаю, что делаю. Вообще говоря, он понятия не имел. — И что ты хочешь знать? — сухо как ветер в пустыне, спросил Цзян Чен. — Нет, по правилам, ты должен сначала выпить, а потом я задаю вопрос, — уперся тот. — Давай. Или боишься? Чего боится? Усянь сам не знал куда его понесло. Хотел бы Цзян Чен быть взрослым разумным человеком и не вестись на такие детские манипуляции, но именно гнев на то, что им — на глазах у всех — так детски вертят и привел его к тому, от чего он должен был отказаться. — Кто тебя боится, — презрительно бросил он и залпом опрокинул в себя бутылочку с кровью. Маленькую к счастью, на один глоток. На вкус это была тошнотворная мерзость, которую ему не забыть до конца жизни. Но будь он проклят, если хоть как-то это покажет. Поэтому глава Цзян собрал все свои духовные силы, чтобы отогнать рвоту, выпрямился, и с невозмутимым видом поднял брови. Ну пожалуйста, выпил, и что? — Так что ты хотел спросить? Мысли Усяня заметались. А что ему спросить? Как ты? Что ты сейчас обо мне думаешь? Там есть какие-нибудь намеки на тетю для Цзинь Лина? Одно хуже другого. Он засмеялся и поиграл кончиком пояса. — Я просто… есть что-то, что ты хочешь мне сказать? Идеальное решение, поздравил он сам себя, я гений. В любом случае, теперь пусть Цзян Чен решает, что отвечать. А Цзян Чен молчал. Его мысленно рвало. Потому что… да, ему было что сказать. И плохое и хорошее. Все 13 лет было, только этого вопроса он так никогда и не получил. Так почему сейчас, когда тут вся эта свора жадно пялится на них? Слова рвались наружу. Обвинения. Извинения. Ты никогда не интересовался, есть ли мне о чем тебе… Например о том, как он потерял золотое ядро. Он духовной силой подавил это желание и заставил себя вымолвить: — Нет. — А? — растерянно вякнул Усянь. — Ты спросил, есть ли у меня, что сказать тебе, и я отвечаю — нет. — Тогда, если тебе нечего сказать, это… — Ты можешь задать только один вопрос! — оборвал его Цзян Чен. Он встал, взял с подноса следующий пузырек с лисьей кровью и тут же перекинул мяч. — Так, теперь я выбираю. Глава У — он развернулся в сторону главы одной из своих подчиненных сект, который до этого следил за игрой с самым жадным любопытством. — Ответь мне, сколько на самом деле ты задолжал Пирсу Лотоса этим летом и число всех поддельных отчетов назови. Все с интересом наблюдали, как мошенник признается, чуть не плача. После чего Цзян Чен заявил, что устал и ему надоело, поэтому прошу извинить, и покинул собрание. А глава У постановил себе никогда, никогда в жизни больше не пялиться на главу Цзян ни в какой проклятой азартной игре. Вечеринка продолжалась. Глава Лань расстроился и забеспокоился, впрочем никак не проявляя этого внешне. Нельзя было встать и побежать за Ваньинем, чтобы спросить как дела, не выдавая их отношений. Что ж, не в первый раз. Он активировал спрятанный в рукаве талисман. Будто бы получил сообщение из клана, о срочном деле, ожидающем его решения. Он учтиво извинился перед Хуайсаном, который, конечно, принял все за чистую монету и даже успел шепнуть, что его доля лисьей крови будет ему обязательно доставлена позже, в неприметной черной таре. Да к черту твою лисью кровь, Лань Сичень даже внимания не обратил на эти слова, убегая на поиски Ваньиня. Конечно же он нашел его в лесу, у какого-то обрыва, за который зацепилась кривая сосна. Отсюда открывался шикарный вид на полную луну. Лань Сичень вздохнул. Лезть в отношения братьев даже ему, наверное, было бы неуместно. Они сами должны разобраться. Это не значит, что он не может кого-то утешить. Он бросил барьер невидимости и шагнул вперед. — Это ты. Как бы тихо и равнодушно он не сказал, Сичень все равно слышал там …облегчение. — Да. — улыбнулся он. — Кажется ты стал первым человеком, поборовшим действие лисьей крови. Цзян Чен чуть усмехнулся. — Тебя это удивляет? — Восхищает, — возразил Сичень и придвинулся ближе. — Восхищает? — Да, так сильно, что я сейчас упаду от восторга. — он сделал еще шаг и заключил Ваньиня в объятия. — Помоги мне устоять. Ты говоришь, что ищешь поддержки, но сам поддерживаешь. Цзян Чен ничего не сказал вслух, просто откинулся в эти объятия и пробормотал: — Это было неловко. Возможно, это остаточное действие лисьей крови, раньше бы он никогда такого не сболтнул, даже перед ним. Сичень тоже не стал это комментировать, только положил ладонь на живот Ваньиня и послал немного духовной силы. В свитках говорилось, что побочное действие лисьей крови мигрень и боль в желудке, и чем больше человек ей сопротивляется, тем она сильнее. Знал ли господин Вей, гений и знаток темных заклинаний об этом? Ладонь Сиченя мягко поглаживала его живот, посылая успокаивающие волны теплой энергии. Цзян Чен невольно вспомнил почему-то как сестра гладила блаженно жмурившуюся кошку, и схватил Сиченя за запястье. — Хватит. Гостей намываешь? У Сиченя на мгновение сбилось дыхание да и Цзян Чен поперхнулся, сообразив какую двусмысленность сморозил. Проклятое снадобье! Однако искра уже вспыхнула Никто не понял, как они оказались на земле. Может, любовь — лучшее обезболивающее, а может они просто соскучились друг по другу. Цзян только бросил свой барьер невидимости поверх Ланьского и перестал думать об этом. Значительно позже, он наконец отдышался и, прикрыв глаза, довольно пробормотал: — Всё, господин Лань, объявляем трехдневное воздержание. Твоя техника оставляет желать лучшего. Ой. Правда может ранить! Сичень мысленно сделал себе заметку срочно поискать в библиотеке что-то посерьезней камасутры. Хотя…если эффект лисьей крови еще не прошел… — Ваньинь, скажи мне, — вкрадчиво промурлыкал он, нависая над любовником, — Тебе правда было так плохо? Цзян Чен не успел себя остановить: — Не так уж и плохо. — Я боюсь, что ты себя заставляешь. — Сичень внимательно вгляделся в его лицо, но в душе занервничал. — И просто соглашаешься ради меня. — Кто меня заставит?! — с искренним возмущением выпалил Цзян Чен и неосторожно: — Мне просто нравится… И тут уж по-настоящему зажал себе рот. Через некоторое время он сумел обиженно возмутиться: — Ты не должен меня больше спрашивать. Пользуясь преимуществом. Хорошо-хорошо. Уже и незачем. Лань Сичень тепло улыбнулся и поцеловал уголки его глаз: — Я знаю, что тебе нравится. — Ничего ты не знаешь. — Цзян Чен помолчал и усмехнулся. — Мне просто нравится лежать и командовать тобой. Лань Сичень облегченно засмеялся. Да, похоже действие напитка правды окончательно закончилось. Эффект лисьей крови и физические упражнения на свежем воздухе окончательно вымотали главу Цзян. Поэтому когда он уснул, Лань Сичень, все еще под заклинанием невидимости, понес его в палатку, устроить на отдых. Между тем, вечеринка правды еще продолжалась, и Сичень с удивлением обнаружил главу Яо, с фальшивой почтительностью, задающему вопрос его брату. — Ханьгуань-цзюнь, позволь спросить, что думают старейшины Лань о твоем браке? О, нет, нехорошо. Вей Усянь рядом тоже нахмурился и встал: — Я скажу за него. — Конечно, Ханьгуань-цзюнь не обязан отвечать. Но Ванцзи отстранил руку Усяня и взялся за пузырек. — Все в порядке, я отвечу. Лань Сичень заметался. Ваньинь все еще в его руках, как остановить брата? Дело было не в каких-то секретах, просто он видел, как плохо Ваньиню было после этой сыворотки, да и брат потом пожалеет о своей откровенности. О, погоди, можно отправить ему сообщение через эту шкатулочку. Он быстро начертал послание, стараясь быть убедительным. После чего подхватил болезненно хмурившегося Ваньиня и поспешил прочь. Запястье Ванзци засветилось, сигнализируя о доставленном сообщении. Вей Усянь не задумываясь выхватил у него шкатулку и начал читать вслух, чтобы отвлечь всеобщее напряженное внимание: — О, смотри, здесь написано "Не пей это, у тебя будет жутко болеть голова. Пожалуйста, я за тебя…" — Волнуюсь. — ошеломленно дочитал подкравшийся сзади Хуайсан. — Кто это написал? Какая дерзость, — он глянул в сторону женщин- заклинательниц не менее ошарашенно переглядывавшихся и одновременно потянулся к шкатулке. Неловкая борьба между ним и Усянем кончилась тем, что деревянная коробочка упала на землю и в ней ярко вспыхнуло имя отправителя. Отправляя всех окружающих в шок. * В утренней тишине и спокойствии Лань Сичень принес в палатку Цзян Чена собственноручно сваренный антипохмельный супчик и был не готов встретиться с очень бледным, но очень сурово настроенным любовником. Что-то здесь не так, подумал он, ставя тарелку с супом на стол, но не успел завершить мысль, потому что её прервал очень зловеще улыбающийся глава Цзян: — Цзэу-цзюнь. — вот такое обращение с утра вообще ничего хорошего не предвещало. — Значит, ты будешь волноваться, если у «Лань-эра» — он это подчеркнул — разболится голова? Что это? Ревность? Ну да, он не выбирал слов, но между братьями такая интимность вполне допустима, почему Ваньинь злится? — А что здесь такого? — Цзян Чен нахмурился сильнее и Сичень постарался придумать, как исправить положение. — Если ты возражаешь против тона… — Да кого волнует твой тон! — А что тогда случилось? — никак не мог понять глава Лань. — То, что ты направил свое волнующее сообщение от МОЕГО имени! Магическая шкатулка прилетела ему в грудь метким броском и до него дошло. Вчера в спешке он перепутал коробочки. Какое-то время он смотрел на предмет в своих руках, но истину пришлось признать. Он открыл крышку и первое что на него оттуда выпрыгнуло, это слова: — Я не знаю, как это могло получиться! Мне очень жаль! — даже без уведомления было понятно, что это Хуайсан. — Я знал, что лисья кровь заставляет говорить правду, но никогда не думал, что ты можешь скрывать такое и что все так обернется! Что же делать?! — Да, Цзеу-цзюнь, — бесстрастно повторил Цзян Чен — что же мне теперь делать? Следующим было сообщение от Вей Усяня, очень лаконичное: — Чен, нам надо поговорить. Сичень почувствовал, как гнев волнами исходит от Цзян Чена. Дрожащей рукой Лань нечаянно ткнул куда-то не туда. И они оба насладились внезапным предложением от главы У: — Если я помогу вам отбить Ханьгуань-цзюня у господина Вея, могу я рассчитывать на полное списание долгов? У Лань Сиченя голова пошла кругом. Поэтому первое, что он сказал, была глупость: — Успокойся. Я им все объясню. — Что ты им объяснишь?! — взорвался Цзян. — Что ты написал сообщение от моего имени? Какие у нас отношения, что ты можешь перепутать наши личные вещи? Сичень потер виски. Да, не раскрывая правду об их отношениях, это никак не оправдать. А сейчас не время для таких откровений, не говоря о том, что Ваньинь вообще не хочет, чтобы о них когда-либо узнали. — Может быть, сказать, что ты перепутал адресата? — И я ослеп, наверно, ведь имя ВАНЗЦИ сияет здесь ярче солнца. Но может быть есть какой-то еще Ванзци, о котором я не знаю? Лань Сичень виновато подумал, что, пожалуй, у Ваньиня есть причины быть таким раздраженным. Нечаянно он вверг их в такой хаос. Из коробки выпрыгнуло следующее сообщение от Усяня: — Увидимся завтра в Шиньтане. Я жду. Цзян Чен тоже его прочитал. От его саркастичного хихиканья у Сиченя пошли мурашки. — Ванинь, — он осторожно тронул его за плечо. — Мир ненавидит меня. Мир издевается надо мной. Мир боится меня. Может, пора ответить взаимностью миру! Что ты имеешь в виду, хотел было спросить Сичень, но подзавис. Просто в модусе темного заклинателя Ваньинь выглядел так невообразимо сексуально… Кхм. Ты собираешься перейти на темную сторону? Цзян Чен вдруг обернулся и очень элегантно, нежно улыбнулся. — Скажи, как я выгляжу? — Как видение, — честно ответил очарованный Лань. — Прекрасно. Никуда не уходи, нам надо порепетировать. * Это была самая бредовая и идиотская затея, какую можно вообразить, думал Лань Сичень. Но может быть это принесет ей успех? Хотя они репетировали до утра, он все еще волновался, тайком пробираясь за Цзян Ченом в горный павильон, где назначил встречу Вей Усянь. За столом сидели оба, где Усянь, там и Ванцзи. Цзян Чен шагнул вперед и с горечью подумал, что они опять вдвоем против одного. А Сичень, наверное, больше переживает за брата. — Доброе утро, — первым не выдержал Усянь. — Доброе утро, — отозвался Цзян Чен и так же кивнул сидящей рядом с ним глыбе льда по имени… — Ванцзи. Грациозно кивнул, с нежной улыбкой. Благородный и невозмутимый. Глыба льда треснула. Вей Усянь на какое-то время потерял дар речи, так что пришлось Лань Чжаню собраться с силами: — Глава Цзян? — Неужели ты не понял? — Цзян Чен вздохнул и укоризненно покачал головой. — Это же я, твой брат, Лань Хуань. Лань Хуань, наблюдавший за этой сценой из засады, закрыл лицо рукой. Первым из ступора вышел опять-таки Усянь. — Цзян Чен, только не волнуйся, ладно? Что…— ты несешь?! — Что ты такое говоришь? Если это шутка, она не очень смешная. — Усянь, — очень серьезно и спокойно ответил тот — Разве тот, кто так хорошо знаком с демоническим путем, никогда не слышал о переселении душ? Вей Усянь вздрогнул. Эта мысль вроде когда-то приходила ему в голову, но это были какие-то старые сказки, которые они в детстве читали с тем же Цзян Ченом. — Когда вчера вечером я ушел с банкета, мы случайно встретились с главой Цзян. Луна была слишком полной, переполненной энергией. В результате какой-то аномалии, мы потеряли сознание, а очнувшись, обнаружили, что поменялись телами. — …бред. — холодно припечатал Лань Ванзци. — Ванзци. — не раздражаясь и не повышая голоса, спокойно продолжал Цзян Чен. — Сам подумай. Кто мог бы написать тебе то сообщение, я или глава Цзян? И Ванзци дрогнул. Цзян Чен поспешил развить успех: — Помнишь ту глиняную кружку с кроликом, которую я подарил, когда тебе исполнилось четыре? Это был удар ниже пояса. О кружке не знал даже господин Цинхэн, их отец. Как и о многом другом. Ванзци в смятении оглянулся на Усяня, но тот был слишком удивлен, чтобы шутить над его детской любовью к кроликам. Но Лань Ванзци так просто не сдавался: — Мой первый подарок для тебя? — Бумажная флейта, — терпеливо отвечал Цзян Чен. — На мой седьмой день рождения, какую песню я для тебя сыграл? — Песня Водного дракона. Одна тональность слишком быстрая, две ноты не в ладу. Последнее можно было бы и не упоминать. Лань Ванзци заколебался. Во всех этих случаях не было никого третьего. Но в это невозможно поверить. — Мое любимое блюдо? Ловушка. — Любое, которое готовила мама. Ханьгуань-цзюнь побледнел, но тут не выдержал Вей Усянь. — А я почему об этом не знаю? — Потому что Лань Сичень хороший брат. — тихо сказал Цзян Чен. Этого Лань Сичень ему правда не рассказывал. Это было просто догадкой, основанной на его знании Сиченя. О том, как он говорит, как заботится, какие выбирает слова. Ханьгуань-цзюнь уперся рогом. — Узор на маминой заколке? — Лебединый клин. Тоска по свободе или по дому? Цзян Чен не мог не думать о маме. У мадам Юй тоже была одна любимая шпилька… Из задумчивости его вывел голос Усяня: — А лотосы Юньмень? Цзян Чен мысленно закатил глаза, но внешне лишь нежно улыбнулся: — Те, что со стеблями, вкуснее. Брат. Глава Цзян, актер погорелого театра. Впрочем, залог его удачи был не в актерских способностях, а в том, что Лань Чжаню проще поверить в то, что они обменялись телами, чем в правду. Вей Усянь смотрел на него со сложным выражением лица. А Лань Сичень, наблюдавший издалека за воссоединением Лань шуанби, вообще чуть не прослезился. Впрочем, он не жалел ни о чем. — Тогда в теле моего брата, — наконец процедил Ванзци, кажется, все-таки поверивший в невероятное. Цзян Чен просто кивнул, не отвечая. Сам догадается. — А почему вы не пришли вдвоем? — спросил Вей Усянь. — Он не хочет. На самом деле, он боялся, что они спалятся, если придут вдвоем. — Вот как. — Вей Усян погонял чай в чашке. — Даже не верится, что мы так мирно разговариваем. Жаль, что ты не он. Цзян Чен напрягся. К счастью, Ванзци вовремя прервал момент: — Вы можете поменяться обратно? — Мы найдем способ. Конечно, они найдут способ. Скажут, что нашли, и вернутся в свою жизнь. Вот и все, проблемы нет. Но Лань Чжань не перестал нудеть. — Он может притворяться главой Лань! — И я могу притвориться главой Цзян, тебя это не беспокоит? По лицу Ванцзи было видно, что его это ни капли не беспокоит. — Но он будет носить твою одежду и займет твое место… — Он просто поспит на диване в Ханьши. Ничего не поделаешь. Реакция Ванзци его тайно развеселила. И конечно, у него случилось головокружение от успехов. Потому что в этот момент ядовитая девятиметровая Бай Цзы, высунула плоскую голову с раздвоенным языком из кустов позади Вей Усяня. Ванзци вскочил, отталкивая Усяня за себя, а Цзян Чен не раздумывая активировал Цзыдянь. А он-то думал, что перед собранием всю нечисть зачистили! Откуда тут такие ядовитые гады?! Ну, против Биченя и Цзыдяня не устоит никакая нечисть, какой бы ядовитой она не была, и Цзян Чен смущенно пробормотал через несколько минут, когда все закончилось: — Чужим оружием действительно так странно пользоваться. — Но у тебя неплохо получается, — подозрительно заметил Лань Ванцзи, а Вей Усянь прищурился. — Значит это инстинкт тела, — тут Цзян Чен вовремя спохватился и подражая Сиченю добавил: — Как и ожидалось. — Ты сейчас бросился защищать меня, а не Лань Чжаня. — проговорил Вей Усянь. — Наверное, это тоже инстинкт этого тела. Заботиться обо мне. Какая самоуверенность, а! — Кому ты нужен! — усмехнулся Цзян Чен. И осекся. Тишина. Тишина, тишина. Что ж, это было очень неловко. Но решив не сдаваться и позориться до конца, Цзян Чен авторитетно заявил: — Мы вернулись. Только в это уже никто не поверил. — Так быстро? — это Вей Усянь. — В обморок падать больше не надо? — Почему бы и нет… И тут на сцену ворвался глава Лань с криком: — Лань Сичень, я не давал тебе Цзыдянь! Просто, когда он начал бежать в этот горящий цирк, он пропустил фразу про «мы вернулись». И сейчас по реакции окружающих, понял, что сказал что-то не то. Цзян Чен закрыл лицо рукой. Это безнадежно. — Погодите…— Лань Чжань все еще не мог прийти в себя. — Брат, ты действительно…вы это вдвоем придумали? Вей Усянь открыл рот и пялился. Так-так, минутку. Значит, здесь от начала до конца был только Цзян Чен. Но он знал все прошлое Лань шуанби, а значит, Лань Сичень все это ему рассказал. И придумал этот план. Вей Усянь почувствовал, что на него снизошло просветление. Раз так, значит, то сообщение написал… — Цзян Чен, так ты о зяте беспокоился? — вырвалось у него. — Да какое мне дело до этого зятя! — совсем потерялся Цзян Чен и ткнул в сторону Сиченя. — Это он написал, пока я спал. Так что, в итоге, Цзян Чен сказал правду, выпив лисьей крови. Вей Усяню некогда было его дразнить — он был занят упавшим в обморок Лань Чжанем.