Мелодия винила: звуки любви

      Звон трёх маленьких колокольчиков, висящих на бежевой верёвке у двери магазинчика «Record shop», оповещает о пришедшем посетителе, который на самом деле не походит на него, ибо бывает здесь чаще, нежели дома. Слыша глухой хлопок белой деревянной двери, сделанной специально под те времена, Чонгук рефлекторно поворачивает голову налево, переключая внимание на вошедшего, оставляя в сторонке виниловую пластинку группы «The Beatles». — Привет, — произносит с лёгкой полуулыбкой Чон, расставляя обе руки на столешнице. — Виделись же днём, — снимая тёмно-синий рюкзак, наполненный не учебниками, а книгами о музыке и исполнителях, с уставших после прошедших пар плеч, Тэхён аккуратно опускает тот на пол, рядом с тумбой из дуба, на которой в ряд лежат раритетные фотоаппараты. — Так ведь попрощались после занятий. Думал, хотя бы сегодня не придёшь сюда. — Надоело видеть меня? — продолжая говорить со спокойной интонацией, Ким пробегается взглядом по выученным полкам с пластинками, переводя затем взор на не сводящего с него глаз однокурсника. — Не говори глупостей. Просто ты чуть ли не всё свободное время проводишь в магазине. — Здесь уютно, много интересных винтажных вещиц, тихо и спокойно. — И только? — спрашивает Чон, едва покусывая нижнюю губу. — Ну, ещё здесь ты, — Ким едва пожимает плечами, облизывает пересохшие уста, обнажая слабую улыбку от выражения лица Чонгука. — Что за «ну»? Ощущение, будто я ничего не значу для тебя, — по-детски надуваясь, Чон хмурится и складывает руки на груди, походя на обиженного ребёнка. — Это вовсе не так. Ты ближе всех среди моего окружения, значительно ближе.       И как-то теплее становится после приятных слов, согревающих мимолётно частицы души как пламя костра холодными вечерами, внутри расцветает крохотное цветение, лепестки которого начинают трепетать от понимания сказанного ответа. Обижаться, пусть и в шутку, уже совсем не хочется, глупая радость заставляет уголки губ тянуться вверх, заполняя тело приторной негой, которую Чон умело подавляет. По крайне мере пытается. — Сегодня чай или газировка? — спрашивает консультант, выходя из небольшой комнатушки, отведённой специально для персонала, с двумя кружками в стиле ретро.       Тэхён, до этого выбирающий тщательно музыкальную композицию для совместного прослушивания, кладёт на место «Come Away With Me», берёт в ладонь «Love Is Here To Stay», поворачивает голову в сторону Чона, размышляя несколько секунд о предложенных вариантах напитка, после чего проговаривает с хитрой ухмылкой : — Чашечку капучино, пожалуйста, мистер бариста. — Вообще-то, варить кофе не входит в мои полномочия. — А за пиццу с сыром и грибами? — Но мы же не заказывали...       Стоит Чонгуку договорить предложение, а непониманию появиться на лице, как биение колокольчиков вновь заполняет магазин и внутрь заходит доставщик вкусной еды. Ким протягивает тому пару денежных купюр из коричневого кошелька, забирая ароматно пахнущую свежеприготовленную пиццу в коробках, затем прощается с молодым парнем, направляясь к поражённому другу.       Теперь понятно, почему Ким копался в телефоне и что позже печатал изящными пальцами. — Подкупаешь, значит? — усмехается мягко консультант, глядя на довольного Тэхёна, что ставит пакет на столик в глубине помещения и достаёт коробки из него. — Ты не успел пообедать из-за работы, поэтому я решил сделать заказ. Ну и заодно отблагодарить тебя за кофе. — Спасибо конечно, но знаешь же, не люблю, когда платишь ты один. — Чонгук, — звучит неожиданно строго вдобавок с серьёзным взглядом ореховых радужек, отчего Чон тут же умолкает, тем не менее линии губ опускаться отказываются. Сердитый Ким вызывает умиление.       Забота друга добивает и одновременно исцеляет, ложась мягким полотном на сердце, укутывая со всех сторон поплотнее, дабы не пропустить малейший холодок. Тэхён всегда внимателен к Чонгуку. Всякий раз, когда Чон не может по каким-либо причинам перекусить, Ким без замедления покупает еду и приносит в магазинчик, перекрывая тираду о потраченных на него деньгах.       Тэхёну на это откровенно фиолетово, ибо родители, чтобы хоть как-то проявить участие в жизни сына из-за постоянной занятости да ссор, посылают на банковскую карту стабильно неплохую сумму на разные хотелки. А тех особо нет. Джазовая музыка, винтажные вещи и перекусы с Чонгуком, включая атмосферные беседы с ним, во время которых ложится покой на душу. Находясь в «Record shop», Тэхён ощущает себя по-настоящему дома. Возможно, потому что рядом хороший друг, раскрашивающий полотно серости оттенками поярче и отвлекающий от невзгод.

***

      Белокурые вьющиеся локоны, блестящие от касаний лучей солнца, переливающиеся в их блеске, мешают выполнять задачи, что написал утром владелец винтажного магазина с просьбой выполнить как можно быстрее. Чонгук ответственный работник, даже очень, однако светлая пушистая макушка не даёт покоя, как и глубокие карие глаза, с любопытством разглядывающие обратную сторону пластинки, меняющееся выражение лица с уникальными чертами — весь человек. Чонгук обескуражен.       Кудрявые локоны, красиво развевающиеся от лёгкого весеннего танца ветра, полюбились, на тот момент второкурснику Чонгуку, ещё год назад, стоило заметить в толпе поступивших счастливчиков студентов одного непохожего на других, а после видеться на совмещённых парах и суметь подружиться. Влечение к Тэхёну не заставило себя долго ждать, когда они узнавали друг друга, изучали, как страницы книг от корки до корки, и тогда-то дружба меняла постепенно ДНК, смешиваясь с клетками влюблённости.       Спустя чуть больше года общения, если задать какой-нибудь вопрос, и один, и второй без затруднений ответят, потому что выучили все повадки и даже малейшее изменение в поведении или настроении способны уловить. Вот и сейчас Чон голову ломает, что же происходит с другом: он ведёт себя по-иному, будто прячется и запирается ото всех вокруг, побуждая этим волноваться и думать, как осторожно начать выяснять причину. Ещё и костяшки на правой руке стёсаны... — Почему стал завязывать волосы в хвост? — в прошлый раз Чонгук не рискнул спросить, однако интерес всё же взял верх. Раньше Ким довольно-таки редко собирал пряди, только на физкультуре, чтобы не мешались. В последние дни ходит то с пучком, то с хвостом и, кажется, выпрямляет зачем-то вьющиеся локоны. — Как отросли, начали лезть в глаза и стали слишком кучерявыми. Выглядит не очень. Мне не нравится, — не задумываясь, отвечает на вопрос Ким, поджимая в конце розовые уста, пока сидит на корточках перед полкой со старым радио. — Зря, у тебя красивые волнистые волосы. Ты похож на одуванчик. — Чон улыбается левым краешком губ, глядя на виниловую пластинку перед собой, а мыслями в мечтах пребывает и после чуть тише добавляет: — Мой зимний одуванчик. — Твой? — Тэхён взгляд заинтересованный тут же на друга устремляет, ощущая, как удивление его всего наполняет. — А что, кого-то другого? — с вызовом и некой игривостью спрашивает Чон, не испытывая страха о том, что вопросы могут показаться подозрительными. Тэхён явно думает, будто друг снова прикалывается, однако на деле ни единой мысли не проскальзывает. — Ничей я, — озвучивает малость раздражённо, после чего возвращает внимание к радио, пробуя включить его и поймать нужную волну.       Данный ответ, с одной стороны, расстраивает, с другой, напротив, радует слегка, тем не менее беспокойство хищно подбирается выше, прямо к горлу, вызывает спазмы и подталкивает насильно начать вытягивать из Кима объяснения своего поведения. Чон колеблется мгновенье, затем выходит из стойки, тяжко вздыхая, подходит к другу, складывая руки на груди. Издалека можно понять, что он настроен серьёзно и не отстанет, пока не услышит правду. — Ну давай, рассказывай. — Что, например? — Не прикидывайся дурачком. Я тебя насквозь вижу. — Не знал, что я прозрачный, — наиграно делает удивлённый вид Ким, поворачивая кнопку вправо, слыша режущие слух помехи. — Тэхён, — тон консультанта становится настойчивым, требовательным. — Ничего не случилось, ясно? — Тэхён закатывает глаза, резко поднимается на ноги, уходя вглубь магазина с психами. Не хочет он говорить о том, что его тревожит. Избегает как может.                                      Чон тут же следует за ним, не собираясь сдаваться и оставлять друга с проблемами одного, — да тому всё равно сбежать не удастся, — останавливается с ним между шкафами с виниловыми пластинками и, аккуратно беря за запястье, разворачивает передом к себе. Ким на него не смотрит, только дышит часто и бегает недовольным взором вокруг. — Кто тебя задел? — Да что ты заладил? Всё нормально, я сам разобрался, — Ким нервно вырывается из держащей ладони, не сумев справиться с вырывающимися эмоциями на свободу. — Хорошо, тогда просто поделись как обычно это делаешь. Мы же друзья и ничего друг от друга не утаиваем. — Всему виной мои дебильные кудри! — чуть громче произносит Тэхён, заводясь сильнее, а Чон в ступор впадает и сразу догадывается. — Вьются как у барана, бесит. — Имя того, кто сказал это.       Чон довольно сообразительный. — Неважно, Чонгук. — Имя.                    Отмазаться не выйдет.       Черты лица становятся острее, карий цвет радужек темнеет и пугает немного, мышцы напрягаются от злости и растущего желания придушить обидчика или обидчиков дорогого ему человека. Ким под напором неспокойного друга сбавляет обороты пыла, слегка сжимается весь, понимая, что Чон после рассказа может сорваться с места и поехать на разборки, чтобы заставить потом вымаливать прощение на коленях. Нужно было молчать, делать вид, что всё хорошо, намного лучше. Но от Чонгука ничего не скрыть. — Помнишь, я говорил о новеньких? О брате с сестрой? — все колючки прячутся вмиг, Ким сдувается как шарик, становится таким уязвимым, беззащитным, отчего его хочется прижать к груди и спрятать от необъятного мира подальше. Он продолжает после слабого кивка: — Эти двое при виде меня чуть ли не сразу начали издеваться над моей причёской, провоцировать колкостями и других на это подбивать. Первое время я терпел, хотя все те слова было неприятно слышать, но потом они настолько выбесили меня, что я не сдержался и врезал Сухёку по лицу.       Чонгук мысленно записывает имя в чертогах разума, тоже смягчается совсем каплю, чувствуя внутри некую гордость и восхищение от того, что Ким смело дал отпор, однако самую малость недоволен тем, что Тэхён скрывал и поверил в те ложные словечки по поводу его внешности. Мог ведь сказать, Чон быстро разобрался бы и научил манерам тех новичков. — В следующий раз приходишь ко мне, сразу рассказываешь, и мы вместе решаем проблему. Это не просьба. И никогда даже не пытайся слушать что-то плохое касаемо твоей внешности. Не людям судить, как ты выглядишь, не им решать, каким нужно быть. Только тебе, запомни. Знаешь, почему они прицепились? Потому что ты необычный, а всё небанальное вызывает непонимание, зависть и страх. — Намеренно говоришь всё это, лишь бы меня успокоить, а на деле... — Ким отказывается верить, собираясь отвернуться, но ему не позволяют, перебивая. — Нет, Тэхён, я говорю это, потому что это самая очевидная истина. Ты даже представить не в силах, насколько красивый. Твои волнистые светлые волосы свели меня с ума, — полушёпотом произносит Чонгук, значительно смягчаясь. — Если я такой умалишительно прекрасный, почему не заберёшь себе, почему не сделаешь своим? Или только шуточки можешь шутить, а предложить встречаться слабо? — Тэхён ближе подходит, вновь эмоционально высказывается, пока Чон в шоке пребывает и теряется, не ожидая подобного. — Хочешь быть моим?       Естественно, зря, что ли, специально песни о любви подбирал и включал во время посиделок. Намекал как мог. — Хочу, чтобы ты тормозить перестал и глупые вопросы задавать. Ладно, забудь.       Тэхён не хотел срываться на друге, потеряв контроль, но и оставаться наедине с ним больше не может, иначе наговорит чего-то лишнего, возможно, неприятного, и они разругаются до статуса «всемирная катастрофа». Ким обходит застывшего Чонгука, проделывает пару шагов вперёд, намериваясь взять рюкзак и бежать подальше от лавки с раритетом, как чувствует тёплые ладони, сцепляющиеся в замок на животе. Его поймали в капкан. — Дурашка, куда ты собрался, — неожиданное ласковое прозвище, как тюремные кандалы, нагло обездвиживают, ванильный шёпот над ухом побуждает мурашек проснуться и взбудоражиться, чтобы затем пуститься в пляс. — Домой, родители соскучились, — в горле резко становится сухо, биение сердца оглушает, однако обида пока не покидает. — Не пущу, не надейся. — Чонгук вдыхает фруктовый аромат белокурых волос, не переставая влюблённо улыбаться. — Будь моим, Ким Тэхён. — Буду после того как остыну, — ворчливый бубнёж вызывает дикое умиление с последующим утробным смехом.       Долго оставаться непробиваемой скалой у Тэхёна не получается, потому что чувства к Чонгуку побеждают, а давние желания прикоснуться по-другому выходят наконец-то в свет. Проглатывая ком в горле, Ким медленно разворачивается в объятиях, тут же прячет алеющие щёки в районе выделяющихся ключиц друга, теснее прижимаясь к крепкой груди. От такого жеста линии губ поднимаются выше у обоих, температура кожи повышается, а влюблённые сердца громко стучат, обмениваясь импульсами.       Здорово ведь, когда взаимно.       Атмосфера между ними кажется теперь иной, ибо границы дружбы сломлены на куски, оставаясь где-то позади в комнате под названием «прошлое». Чонгук перемещает правую ладонь со спины Кима к шее, хватает пальцами резинку, осторожно тянет назад, чтобы не сделать больно, не встречая сопротивления, и тем самым освобождает полюбившие вьющиеся пряди. Те мягко распускаются подобно белым лилиям, придают в двойном размере очарование и нежность робеющему обладателю.       Откуда взялась эта застенчивость, Тэхён не знает, ведь до этого в действиях в сторону друга сочилась сплошная смелость, но сейчас... Сейчас колени мелко подрагивают, словно тело млеет от запредельной близости с другим телом напротив, отчего приходится надёжно держаться за крепкие плечи, несмотря на то, что за талию трепетно придерживают и упасть ни за что не позволят. Никогда прежде Ким не ощущал себя таким слабым перед человеком...       Тихо играющая песня Тони Беннета и Дианы Кролл идеально подходит под превращение дружеских чувств в романтические, пока оба парня неторопливо потираются нежными касаниями о кожу щёк друг друга, а руками исследуют верхнюю часть тел. Оба не знали до этого момента, что могут быть настолько ласковыми.       Чонгук запускает подушечки пальцев в воздушные пряди, играется с кудрями, делая заодно приятно, после приближается губами к уху и целует место под ним. Тэхён робеет пуще прежнего, гулко выдыхает и бьёт совсем слегка кулаком в грудь Чонгука. Тот усмехается и спрашивает полушёпотом: — За что? — Ты заставляешь краснеть, — голос от интимного жеста ломается, переходя на тон ниже. — Но тебе же нравится. — Нравится. — Что же будет, когда поцелую тебя по-взрослому, — невзначай и с забавой задумывается Чон вслух. — Поцелуи в губы только после свадьбы, — отшучивается Тэхён, чуть отстраняется, поднимая взгляд на парня и тем самым совершает ошибку, ибо Чонгук смотрит таким взглядом, который описать не сможет даже самый талантливый поэт в мире. Этот человек сводит с ума ответно. — Как-то нечестно, не считаешь так? — В самый раз. — Если поцелуи в губы запрещены, значит, в другие места разрешены. Хорошо, согласен, — быстро произносит Чон, кивая в конце. — Что? Нет, Чонгук, я такого не говорил, — у Тэхёна брови ползут вверх от заключения бывшего друга.       Оба улыбаются лучезарно, глядя друг на друга, пытаясь рассмотреть каждую деталь, собрать все родинки и утонуть в пучине расширенных от влюблённости зрачках. Тэхён вновь не выдерживает, утыкается в яремную впадину Чонгука, оставляя через несколько секунд отпечаток горячего дыхания и терпкий поцелуй на поверхности кожи. У Чона мурашки пробегают резво, сердце не слушается и как бешеное ведёт себя. Он рефлекторно прижимает Тэхёна ближе, водит носом по светлым локонам, чувствуя поглаживания на спине. — Одуванчик, можно сейчас поцеловать тебя? Один раз. — Только один, — шепчет Ким, чувствуя, как его охватывает волнение.       Чонгук, довольствуясь ответом, кладёт левую ладонь на чужую алеющую щёку, гладит её большим пальцем, перемещает взгляд с красивых глаз на желанные губы и тянется трепетно к ним, прикрывая веки. Тэхён, проделывая то же самое, сжимает в кулаке футболку Чонгука, кажется, задыхается от нехватки кислорода, однако ощущает себя как никогда хорошо, потому что, оказывается, целоваться с любимым человеком крышесносно.       Оторвавшись после невинного поцелуя ненадолго, дабы глотнуть воздуха, Тэхён тянется за следующим поцелуем сам, вызывая тихий смешок у Чонгука, за который его потом щипают в области живота и снова прячутся в районе ключиц.       Как поётся в песне, играющей по третьему кругу, кружась на винтажном проигрывателе:       Совершенно ясно: их любовь пришла, чтобы остаться. И не на год, а навсегда.