Йоханнес видит
его, и это больше похоже на наваждение. Всё вокруг — кроме русского — почти прекращает существовать. Ощущения странные настолько, что кружится голова.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — Нортуг как всегда внимателен и внезапен, — Выглядишь, честно говоря, хреново.
— Подташнивает немного. Думаю, это от волнения.
— От волнения?! Боже, это же просто роллеры. Давно ты так из-за них переживаешь?
Парень ничего не отвечает. Поднимает голову, пытаясь вдохнуть. Воздух прогрелся уже к десяти утра, сейчас же — когда до гонки остаются злосчастные двадцать минут — дышать становится абсолютно нечем, но хуже всего то, что другие, кажется, этого не замечают. Петтер беззаботно машет в камеру и пытается застегнуть шлем, младший Нортуг в паре метров от них болтает с каким-то шведом, Эмиль вообще отдыхает в раздевалке.
— Посмотри на меня. Что-то случилось? — товарищ не отстаёт, смотрит по-отечески нежно.
— Случилось…. — Йоханнес на секунду думает сдаться, но дежурные фразы вылетают сами собой, — Да просто жарко сегодня. И душно.
— Это да. Но ничего, мы километров через пятнадцать заедем за горы, там солнца не будет. Всё, настраивайся на победу. И главное — не думай ни о чём.
Нортуг шлёпает младшего по спине и отъезжает на уже надетых лыжероллерах, делая вид, что поверил в этот спектакль.
Клэбо запоздало кивает собеседнику и проигрывает желанию обернуться. Потому что солнца, может, где-то и не будет, зато точно будет
он. Нельзя убежать от того, что в твоей голове.
Норвежец, конечно, не глядя может определить — Большунов рядом. Он его
ощущает, каждой клеткой мозга, каждым сантиметром тела. Этот тысячекратно проклятый русский — его личное шестое чувство.
И всё-таки глаз непроизвольно цепляет высокую фигуру, выделяющуюся внешне даже на фоне сотни профессиональных спортсменов. Йоханнес ловит себя на мысли о том, что Большунов сегодня откровенно горяч. Он редко видел своего главного конкурента в открытой одежде, и теперь его организм реагирует на это… странно. Непривычно. Ненормально. Пульс учащается, соски твердеют. Живот напрягается, член — тоже.
Вытирая об бёдра влажную кожу ладоней, Клэбо готов поклясться — во всей чёртовой Вселенной абсолютно никто не заставлял его испытывать подобное. Не заставлял так мучиться, бороться с собой, так
хотеть.
Проходят пять (пятнадцать? двадцать?) минут, и спортсменов приглашают на линию старта. Йоханнес подъезжает, стараясь выглядеть уверенно. Обводит всех взглядом и понимает, что проиграл. Большунов смотрит, как победитель, Большунов смотрит, как король, Большунов
смотрит. Их зрительный контакт кажется крепче гранита и любой нервной системы. Норвежец без запинки читает всё, что написано в зелёной радужке — «сегодня я выиграю», «ты всегда уступал мне на дистанциях», «я скучал по этому чувству азарта», «да, мы соперники, но я искреннее рад тебя видеть». Как бы в подтверждение последней мысли русский кивает ему и улыбается. Перед глазами Йоханнеса немного плывёт.
Короткая майка с этой извечной единицей — а как иначе? — открывает
слишком много. «Не думай ни о чём» — норвежец прокручивает в голове слова друга. Натренированные мышцы пресса, которые выделяются и образовывают «кубики». Бледная, почти белая кожа, и Йоханнес зажмуривается до боли, потому что тёмные волоски на ней ведут
вниз. «Не думай ни о чём». Широкая спина, обтянутая тканью всё той же злополучной майки. Прикоснуться к ней сейчас всё равно что прикоснуться к асфальту — неприступная горячая твердь. «Не думай ни о чём». Длинные тонкие ноги горной лани, обвитые развитыми мышцами.
«Не думай» — упругие ягодицы под тонкой тканью —
«ни о чём» — рельефная линия плеч.
Йоханнес думает, и думает обо всём сразу.
***
Два тела врезаются в пустоту раздевалки, как в космос — вокруг темно и тихо. Большунов впечатывается в прохладную стену, едва успев выставить вперёд руки, дёргается в попытке развернуться. Получается так слабо и нелепо, что у Клэбо не остаётся сомнений — сегодня ему хотят подчиниться. Это даже немного обидно. Совсем чуть-чуть.
Шорты намокли от пота, в попытке стянуть их с русского Йоханнес случайно царапает того по коже. Когда ткань с треском поддаётся, тело в его руках напрягается —
ведь курок всегда сжат перед тем, как его спускают. Норвежец забирается ладонью под чужую майку. Давит пальцем на ямку солнечного сплетения, трогает пресс и грудь, задевает соски. Второй рукой никак не может оторваться от белой задницы, ведь её не видело даже солнце, а он — видел. От одной мысли об этом можно кончить.
— Please… Do it, — громко, решительно.
Клэбо улыбается где-то между лопаток русского, переносит ладонь ему на член. Там — тепло и влажно, рука проскальзывает, собирая сперму. Большунов стонет, запрокидывая голову, и шипит что-то на этом странном языке, родном для себя, нестерпимо чужом для Йоханнеса.
Саша его почти не трогает. Норвежец сам определяет, что и как делать, растягивая медленно, позволяя стонать и кусать пальцы, пока не толкается внутрь. Он трахает его — свою самую безумную навязчивую идею — так же безумно. Жёстко, глубоко, жадно и грубо. И с каждым толчком новая волна удовольствия накатывает на мозг, и каждая говорит:
это — лучший секс в твоей жизни.
Большунов бьёт рукой по стене, кричит и, кажется, всхлипывает. Йоханнес с трудом разворачивает его лицо, пытаясь запомнить эту эмоцию, сохранить навсегда. Он сейчас такой беззащитный, такой слабый,
такой близкий. Клэбо целует сухие твёрдые губы и понимает — так сходят с ума,
так ломают напополам. Непривычно выглядят и собственные руки на чужой талии — слишком тонкой для мужчины, слишком красивой. Да, они не должны этого делать, они оба в отношениях, они оба всегда были только с девушками, но боже, как же ему
хорошо прямо сейчас.
Русский дрожит и прогибается в пояснице. Воздух разбивается на осколки с оглушающим звоном, застревающем в ушах. Йоханнес кончает, смакуя это терпко-горькое
Sasha.
***
Перед глазами — дверь раздевалки. Большунова нет. Нет и его запаха, нет слюны на губах, нет синяков на шее. Сперма на руке Йоханнеса — лишь его собственная. Он часто моргает, пытаясь прийти в себя. Потом вытирает руку, натягивает шорты и решает во что бы то ни стало выиграть Большунова сегодня. Он готов на всё, чтобы фантазии наконец-то стали реальны.
