Ядовитые бутоны

— Итак, господин Долор. Вы наверняка знаете, зачем здесь находитесь. Расскажите нам всё с самого начала. — Прошу прощения, я не совсем понимаю, какое начало вы имеете в виду. Комната допроса пребывала в полумраке. Единственным источником света являлась лампа над столом. Долор прикован к нему наручниками, которые значительно сковывали движения. Захочешь почесать нос, придётся сильно наклониться к столу, что могут воспринять как попытку освободиться. Он одет в простую серую рубашку-поло с серыми спортивными брюками. Да и лицо казалось серым, лишённым всякой жизни. Глаза без блеска, что казались почти матовыми, темные, коротко стриженные волосы. Такого человека едва увидишь в толпе, тут же отвёдешь взгляд, не запомнив ни единой детали. Идеальный образ для преступника. Напротив него сидел следователь. Сидя с прямой спиной, сложив руки на столе в замок, он создавал впечатление великого воина, но никак не обычного человека. Чёрная форма одета строго по нормам, сшита мерка к мерке, а оттого сидит как влитая, дополняя воинственный образ не иначе, как ожившей статуи божества. Это поддерживали и блондинистые, почти белые волосы с ясными зелёными глазами. Он представился как Экъюм Потен, но разум трогала мысль о том, что более подходящим именем было бы Деус. За его спиной стоял юноша, которого лишь недавно повысили, о чём говорила свежая, ещё не прижившаяся на одежде нашивка, гласящая «Помощник следователя Вениам Спес». Было заметно, как дрожит кадык на беззащитно открытой шее, свободной от русых локонов, убранных в конский хвост. И что он старательно избегает смотреть на Долора, отводя медовые глаза, словно опасаясь, вдруг он от неосторожного взгляда сорвётся с места и нападёт. В отличие от младшего Вениама, следователь Экъюм Потен не выражал никаких эмоций, отчего лицо ещё больше напоминало античную статую. — Долор Миселус, вы ведь вроде не дурак с нами шутить. Конечно, вы понимаете, что нас интересует, раз согласились сотрудничать со следствием. Спрашиваю ещё раз, — он нажал на кнопку диктофона, и тот издал пару механических звуков, став жужжать плёнкой, — как вы совершили теракт в Секьюритас? От одних только воспоминаний пересыхает горло. Всплывают картинки огня, надрывные крики, переходящие в охрипшие мольбы. Как сейчас он чувствует сжавшуюся ладонь на своей лодыжке. Духота, заполняющая лёгкие гарью. Холод металла в руках. И вспышки выстрелов, следующие за ними хлюпающие звуки. Подавив дрожь в голосе, Долор начал свой рассказ: — Вместе с другими четырьмя преступниками я купил горючее и взял выданную «ими» винтовку. В назначенное время за мной заехали на легковушке, замаскированной под такси, и мы поехали к театру Секьюритас. Высадившись на подземной парковке, мы поднялись в холл, и один из парней застрелил гардеробщицу. По плану мы ворвались в концертный зал, где проходил спектакль «Предсказание Фемиды» и начали расстреливать всех, до кого могли дотянуться первые десять минут. После этого мы разлили горючее на пол, кто-то даже лил на людей, и они подожгли их. Я сбросил куртку и рюкзак, как и остальные, смешавшись с буйной паникующей толпой, покинув пылающий театр одним из первых среди сообщников. Как меня задержали, вам известно. На моменте с началом пожара Вениам заметно побледнел. Стоило ему пошатнуться от слабости ближе к концу, как в чувства привел следователь Потен, заговоривший: — Да, я осведомлён, но в ваших словах есть недосказанности. Что за план и кто его разрабатывал? — Я не знаю, — он непроизвольно вздыхает, — «их» человек передал нам задание, за исполнение которого щедро заплатят. Мне пообещали полтора миллиона пекуний, если всё пройдёт гладко. Я не знаю, кто они, не знаю, чего они хотели. Я просто работал. Поймите, я просто работал. Я не хотел. Мне нужны были эти деньги. Они были нужны мне. Я не хотел никого убивать. Речь Долора, что становилась всё более быстрой и громкой, прервал строгий тон Экъюма, контрастно сохраняя выточенное из холодного мрамора выражение лица. — Достаточно, успокойтесь. Отвечайте на вопросы кратко и по делу, остальное приберегите для адвоката. Что за организация? На кого вы работали? — У «них» нет имени. Они ничто и всё одновременно. Они повсюду и будут продолжать нависать над нами. Они обещали, что всё будет в порядке. Ох, моя Флос, что же теперь с тобой будет! Никто не придёт тебя навестить, как же так! — Довольно истерик! — комнату сотрясает удар кулака по столу, от которого вздрогнул даже Вениам, едва не рухнув без чувств. Выточенная из мрамора маска дала трещину, и лишь одним взглядом Экъюм заставил воздух потяжелеть. — Я... — Долор опускает голову, сжимая ноги вместе. — Прошу прощения. — Вам стоит просить прощения у семей погибших. Знаете, сколько всего человек пострадало по вашей прихоти? Сто пятьдесят два погибло, ещё двести тридцать пять ранены. Не хотите попросить прощения у них? У детей, которых вы оставили без отцов и матерей? Родителей, которых вы оставили без дочерей и сыновей? Возлюбленных, которых вы оставили в одиночестве оплакивать любимых? Им всем вы не хотите принести извинения? Голос Потена становился всё булатнее. В конце концов он встал, ястребом нависнув над Долором, сощурив глаза, отчего тот согнулся, почти утыкаясь лбом в стол, словно под тяжестью железной оковы на шее. — Почему вы решили, что полтора миллиона пекуний стоят жизни стольких человек? Столько для вас стоит чужая жизнь? — Вы не понимаете. У меня дочь. Моя Флос. Если я не соберу сумму, она... — дрожащий говор ярко выдавал, как сдавлена грудь Долора. — Она больна, если бы я не нашёл пекуний вовремя, она бы погибла без лечения. Операция дорогая. У меня не было столько возможностей, не было работы. Это был последний шанс. — И что? Вы довольны тем, что спасли свою дочь? А как вы думаете, каково ей иметь отца преступника? Посмотрите внимательно на свои руки, Долор Миселус. Уделяя внимание рукам после приказа, он понимает, как сильно они дрожат. Виски пронзает истошный визг девочки где-то в душном дыму. На мгновение кажется, будто руки залиты горючим и вот-вот готово вспыхнуть пламя. То, как сильно девочка сжимала его лодыжку, как заплывшими глазами смотрела куда-то вверх. Жалобный крик «Папа, помоги!». Но её отец лежал совсем рядом, пригвозждённый к земле тремя пулями. Огонь уже лизал его волосы и лицо, отчего кожа пузырилась, покрываясь неровной корочкой. Но разве может ослепшая от удара в толкучке толпы девочка различить, к кому обращается? Всё, что Долор мог — кинуть на неё свою плотную куртку, ненадолго скрыв от горячих языков. И сбежать, надеясь забыть, как страшный сон. — Я сожалею. Я очень люблю свою дочь, но то решение... — он поднял голову и посмотрел холодному «Деусу» в глаза. — Бесконечно сгорая в кипящей крови погибших, я не искуплю свой грех. Диктофон механически взвизгнул и остановил запись, оповещая о том, что плёнка закончилась. Двое рыцарей по приказу Экъюма вошли и подняли Долора под руки, уводя из комнаты. Вместе с тем помещение, казалось, стало в несколько раз просторнее. — Что теперь с ним будет? — шёпотом спросил Вениам, провожая того лишь взглядом. Экъюм вздохнул и достал запись разговора из механизма. — Прилюдная казнь через повешение. — А как же его дочь?.. — Кто знает. Это уже не нам решать. По опыту скажу, что руководство велит её казнить вслед за отцом. — Но почему? Она ведь ни в чём не виновата! — Кровь таких, как он, лучше не оставлять на свете. Неизвестно, какие ядовитые цветы «они» взрастят в ней. _______________ Дополнительно: Долор — dolor лат. скорбь. Миселус — misellus лат. жалкий. Экъюм — aequum лат. справедливость. Потен — potentia лат. сила. Деус — deus лат. бог. Вениам — veniam лат. прощение. Спес — spes лат. надежда. Секьюритас — securitas лат. безопасность. Фемида — также Темида, Темис. Богиня правосудия. Пекуния — pecunia лат. деньги. Флос — flos лат. цветок.