всего лишь рука на твоём горле

бесконечно люблю тебя бить, унижать и счастливым в своей голове представлять, чувства самые светлые в грязь обращать, твои волосы в хвост по утрам собирать. я готов слушать всё, что ты мне говоришь, пока тихо, вжимаясь в обивку, сидишь, и так нравится, как весь от плача дрожишь, как, свой голос срывая, от боли кричишь. можешь телом ты много проблем доставлять, оголять те места, где не смог я достать; вырываясь, велишь свои руки убрать от него. почему? я же должен понять! что ни день — твоя школьная форма в крови, до локтей всё синявое, видел, не ври. неужели так сложно семье объяснить? вроде как не чужие... всего лишь враги. за глаза твои всё, что угодно, бы смог — разобрался бы с каждым из тех мудаков, доводящих до травм тебя и синяков, ведь кому же приятно иметь двойников? я твой лоб ледяной целовать потянусь, беспокойному выдоху вслух усмехнусь, если это продолжится, вряд ли сдержусь, звуком хруста костей наконец наслажусь. ты тогда умудрился меня одурить — зря ботинком лицо не успел раздавить; ну когда же ты, Джиро, устанешь дерзить? так хочу разобраться, но больше — убить. бесконечно люблю тобой жить, помыкать, свои руки на тоненьком горле сцеплять и счастливым тебя в голове представлять, обнимать, умалять, целовать, подчинять.