Jealousy destroy

      Чувство ревности — сложное и неоднозначное. Популярная психология сообщает нам: ревность — признак неуверенности в себе и низкой самооценки. Но Минхо в корне не согласен. Он уверен в себе на все тысячу процентов и уж самооценка у него точно не страдает. Парень реально признаёт свою красоту и уникальность, что не сравнится с остальными. Есть проблемы с самоконтролем и вспыльчивостью, но это так ерунда! Но с этим можно бороться? Но как? Что делать, когда тот человек, что клялся принадлежать только ему, трогает другого? Хо замирает перед зеркалом, смотря в отражение, где разворачивается картина, которая ему совсем не нравится. Джисон сидит на полу, разговаривая с Чанбином, а позади него на коленях стоит Чонин. Руки макнэ аккуратно разминают плечи Хана, от чего тот довольно щурится, подставляясь под ловкие длинные пальцы Яна. Хотелось сломать их все, чтобы не смел трогать то, что ему не принадлежит. Липкое чувство ярости поднималось по венам, руки сжались в кулаки. Темнота в его душе всё ширилась, поглощая всё вокруг. Уже речь не шла об адекватной оценке ситуации. В мозгах билось только одно: его мальчика посмел кто-то тронуть. И почему Джисон так явно наслаждается? Между ними что-то было? Неужели решил поменять его на кого-то помладше? Ли даже двинуться не мог, просто стоял и смотрел. Не в силах больше выносить этого он развернулся и грозно посмотрел на Йени. Тот поймал его взгляд и опасливо отодвинулся на пару метров правее, срочно заведя какой-то разговор с лидером. — Джи, помоги мне! — повысил голос Лино. — Иду!       Хан что-то сказал Бину, после чего поднялся с места и почти вприпрыжку направился к нему. На его лице цвела довольная улыбка. Парень подошел вплотную и, видимо, хотел чмокнуть его в нос, но Минхо отстранился. Улыбка тут же сползла с беличьей мордашки, уступив место обеспокоенности. — Хён, что-то случилось? — младший закусил нижнюю губу и поднял на него свои чернющие глаза. — Что у тебя с Йени? Почему ты позволяешь себя лапать? Да ещё и при всех! — прошипел Хо. — Ну, что ты придумываешь, чаги? Чонин просто вызвался помочь, пока мы с Чанбином обсуждали трек. — Джисон подошел ближе, почти вплотную, и провел пальчиком по его напрягшейся челюсти, затем спустился на дёрнувшийся кадык и наконец ямочка между ключицами. — А меня мог попросить? — Сам же говорил, что запястье ещё болит? — Не хочу, чтобы тебя кто-то касался! — сквозь зубы проговорил Лино. — Сам же по задницам всех бьёшь! — тепло улыбнулся Хан. — Я люблю тебя, хён! Ты же знаешь это, правда? — Знаю.       Джисон подставился под его поцелуй и просто засветился от счастья, когда Минхо легко коснулся его губ. Колючая злобная кошка под именем Ревность временно убрала ядовитые когти и спрятала шипы. Хо любит Хани. Очень сильно любит. С самого первого взгляда. Долго сопротивлялся своим чувствам. Но это сильнее него. Любовь к Джисону напоминала ураган, водопад нехилых размеров, от которого не скрыться и не спастись. Он сдался в тот момент, когда Хан взял его за руку на шоу на выживание. Тогда за кулисами он почти не выпускал руку младшего из своей ладони, а признался, когда их с Ликсом вернули обратно. Больше они не разлучались. Вместе всегда и везде. Минхо поддерживал его, иногда даже в ущерб самому себе. Каждый его нервный срыв был рядом. Приносил кофе и еду, когда его мальчик засиживался в студии. Было огромное желание не отпускать его. Как только Хо упускал его из виду — тут же просыпалась ревность.       Джисон был нужен всем и всегда. Чану и Чанбину для написания треков, Чонину, как самому младшему, Ликсу, чтобы пообниматься на диване, Сынмину, Хёнджину, помощникам, стаффу, менеджерам. Всем зачем-то постоянно нужен был Джисон. Нет, Хо понимал головой, что Хан — часть продюсерской тройки и что он априори необходим. Но зачем распускать руки? Зачем гладить по спине? Зачем лапать за задницу? Зачем делать массаж? Лино скалился, но сделать ничего не мог. Это разрушало его, порождало всё новые пороки, стирало границы допустимого. Довело до драки.       Помнит, как вошел в студию для записи и увидел по ту сторону стекла, как Крис слишком близко стоит к Джи, приобнимая его за плечо, и показывает что-то в тексте записи на листке. Терпение лопнуло. Сам не понял как очутился перед микрофоном. Налетел на лидера и ударил в живот, вложив максимум своей силы. Чан согнулся пополам и упал на колени, скорее от неожиданности, чем от боли. Тогда Джи увёл его в свою студию. Успокоил и уделил максимум внимания: поцеловал и обнял крепко-крепко. Шептал ванильные глупости на ухо, играл с волосами. Ревность остыла, спряталась. Они вместе тогда вернулись на запись. Хо попросил прощения у Криса. А тот всё понимал. Поэтому просто махнул рукой. Минхо думал, что больше такого не повториться. Но она разрушает. Опять поднимает голову и шипит, рычит утробно, будто компасом указывая на очередного обидчика. И теперь это Чонин. Сегодня нужно как следует оторваться, третируя макнэ. Обязательно нужно дать ему понять причину такого поведения. — Ина, ты, что, не спал сегодня? Ногами вообще не двигаешь? У нас выступление через три дня! — рыкнул Лино. — Хён, я стараюсь, правда. Просто уже устал. Тренировка больше пяти часов уже, — пожаловался младший. — Видимо один ты устал. Остальные не жалуются! Двадцать приседаний и живо в строй! — Всем перерыв три минуты, — послышался голос Джисона.       Поперек его слова? На такое даже Бан не осмеливался! Через отражение Минхо видел, как Хан прошел прямо к Чонину и положил ладонь ему на плечо, что-то тихо сказал и мягко улыбнулся. Ревность вновь подняла голову и вздыбила спину, раздирая ядовитыми когтями его душу в клочья. Хотелось тут же что-то сделать ему. Но больше он не совершит такой ошибки как прежде. С вероятностью тысячи процентов Джи встанет не на его сторону, а на сторону пострадавшей стороны. Он сделает всё позже. Тем более, что Ян живёт с ним вместе в общежитии. Тренировка возобновилась. Ещё несколько часов Минхо планомерно издевался над Яном. В половине первого ночи не выдержал Джи и твёрдо отослал всех по домам. Лино последним сел в машину. Ждал, пока подойдет Джисон, чтобы попрощаться, но тот лишь грустно посмотрел в его сторону. А Хо думал. Пока ехал домой с притихшими вдруг младшими. Пока принимал душ. Перед ним невыполнимая дилемма. Простить макнэ, спустив всё на тормоза? Или наказать, напугать ночью? В первом случае определенно пострадает его гордость. «Наказать, обязательно жёстко наказать!» — как мантру, нашептывала черная часть его души. — «Ведь мальчишка посмел тронуть твое! Он заберет себе Джисона!» Хотелось придушить Чонина прямо сейчас. Нет, он терпеливый. Пытался не уснуть. Медитировал, представляя, как ломает Ину палец за пальцем. как сжимает его шею. Но потом перед мысленным взором грустный расстроенный вид самого любимого человека на всей Земле, и мстительность отходит на задний план.       На какое-то время Хо проваливается в полудрёму, но когда просыпается — за окном ещё ночь. Самое время. В полной темноте Минхо выскользнул из своей спальни в общую комнату, не производя ни малейшего звука, пробрался к соседней двери, бесшумно повернул ручку и вошел в комнату макнэ. На столе только неяркий ночник, но его света хватало, чтобы в полутьме разглядеть скукожившееся тело младшего под одеялом, из-под которого торчала только тёмная макушка. Лино подлетел ближе, резко прижал коленом в районе талии и обеими руками вцепился в его длинную шею. Парнишка заметался под ним, рукой сбил одеяло с лица. На Минхо почему-то смотрели не лисьи глаза, а такие родные большие и чёрные. Мозг отчаянно кричал о том, чтобы он расцепил руки. Что в постели Чонина делает Джисон? Значит они всё-таки…? Нет! Не так! Всё не так! Руки разжались сами, тело обмякло от навалившегося сверху предательства. Хан дёрнулся под ним и в один миг Хо оказался под ним. По щекам потекли слёзы. — Чаги, успокойся. Чонин сегодня у Сынмина ночует. Я знал, что ты сорвёшься, — сыпался град лёгких поцелуев по лицу с каждым сказанным словом. — Я люблю тебя! Хо-я, люблю сильно. Чонина для меня лишь младший братишка. — Правда? — обиженно шмыгнул Ли. — Я доверяю и люблю так давно, что можно уже было и не спрашивать. Я не предам. — И я тебя люблю. Просто боюсь, что надоем тебе.       Мягкая теплая улыбка трогает губы, которые уже тянутся вниз к его лицу. Они сливаются в поцелуе. Трогают друг друга везде, куда могут дотянуться. Минхо уверен, что Джи готовился. Что он тут не случайно. Что знал с самого начала. А значит обманывал! Но печальной мысли не дают развиться: Джи куснул его за шею, там, где бьется венка, и сразу зализал ранку. Его руки уже давно задрали футболку и откровенно лапают его тело. Губы приникли к одному соску, а пальцы потянули вниз его боксеры. Бесстыдство сейчас владеет обоими. И было абсолютно ровно на то, что за стенкой спят младшие. Нет! Пока он в руках Хана — на всё остальное плевать. — Какой же красивый с моими метками на теле! — слышится горячий шепот младшего. — Это точно не сойдет за три дня. Нуна-стилист точно нас обоих убьёт! — дернулся Хо, когда Джи прикусил его тазовую косточку. — Это всё будет скрыто костюмом. Ты же не показываешь себя, как Крис! — язычок прошелся по его шраму на прессе. — У тебя тут всегда всё закрыто. Потому что моё!       О, да! Когда Джисон включает собственника — это трогает ещё сильнее. В такие минуты этот милый скромный мальчик пропадал и появлялся тот, кто частенько был на сцене: смелый, наглый, сексуальный. Его сногсшибательная улыбка пронзала в самое сердце. Сознание кричало: «Мой! Мой!». Руки касались его разгоряченной загорелой кожи. Куда делась одежда? Чувствуется только кожа — гладкая, нежная. И пальчики эти аккуратные сжимают его член, лаская уретру, что пускало мириаду мурашек по всему телу. Хан вдруг пригвоздил его к матрасу, проникновенно посмотрев в глаза, немного приподнялся и опустился по его стволу до самого основания, испустив абсолютно восхитительный сладостный стон. А дальше просто горячий танец двух тел. Толчки всё глубже. Стоны… Хо перекатился, укладывая обоих на бок, задрал выше его правую ногу. Желание взрывалось в сознании тысячью фейерверками. Они чувствовали друг друга. Любили. В такие минуты ревность была такой смешной и нелепой. Когда Джи выгибается. Когда кричит ему в руку, которой Ли зажимает его рот. Когда царапает его плечи. Кончают почти одновременно, пачкая и себя, и постель. Засыпают в обнимку. Под тихое сопение Хана Лино рассматривал бушующую за окном непогоду и поглаживал его обнажённое плечо. Правда, чего он так взбесился? Ведь Джи только с ним. Все эти шесть с лишним лет он никуда от него не отходит.       Утром встали около десяти, позволив остальным выспаться. Видел, что Чонин сторонился его, сел максимально далеко. Надо бы извиниться, но позже. Сейчас Хо обнимал Джисона со спины и отпивал кофе из его стакана. Чувствовал себя самым счастливым. Нужно бороться с ревностью. Может записаться к психологу? Он чувствовал, как это разрушает его, но был настроен бороться.