Поймай меня, вампир

Рюджин мирно спала, пока проснувшиеся с больными головами Юна и Джису мельтешили, путаясь и забывая вещи. С груди блондинки вырвался нервный и глубокий вздох, когда она очередной раз поправила волосы младшей, перекидывая те на правое плечо. Узоры, в виде мелких цветочков на длинном платье ниже колен и белого цвета, сочетались с легким макияжем и в принципе с этим воздушным образом, и Чхве поймала себя на мысли, что Шин невероятно красива. Но интрижка на работе с одной девушкой оттягивала её ловко назад, цепляя на ту железные прутья и не давая сделать шаг. Да и не надо это, у той, вон, любовь. Мешалась бы, как пыль под ногами. И так, вернемся к ним. Девушка спотыкается о висящую руку журналистки, нашептывая проклятия, но подвеску со стола забирает, гордо поднимания на уровень головы и рассматривая. Аккуратные камешки, блестящие от раннего солнца, было сформированы в ветку с листьями. Вообще, красивое украшение, купленное на первую зарплату, и повидавшее, кажется, всю жизнь. Джису улыбается, когда защелкивает замок на шее младшей, и поворачивает ту к себе лицом вновь, осматривая. — ты красива, — добавляет, опуская руки. — спасибо, — она скромно опускает взгляд на босоножки, в которых была. Бежевая искусственная кожа лианами покрывала ногу, заплетаясь на щиколотках и спускаясь вниз, останавливаясь аж на пальцах. Шин прикусывает губу, думая над тем, стоит ли говорить следующее. — ты думаешь, я ей понравлюсь? — вопрос звучал как надежда. Джису неоднозначно помычала. Голова задвигалась в кивках, пока она размышляла. — я не могу дать тебе ответа, Юна, — Шин кивнула, присаживаясь на кровать. — понимаешь, залезать к ней в голову — ну не в моих силах, и ни в чьих либо ещё… — она посмотрела на неё. — я вижу в твоих глазах надежу и читаю любовь, и, поверь, очень надеюсь на хороший исход, но ты должна понимать, что есть возможность, что все будет иначе. Больно. — я… — пока мы с ней общались, она переживала о тебе больше всех, а когда ты захотела умереть, места себе не находила. Я заметила, что она очень о тебе печется, думает наперед, угадывает вкусы и запоминает, — продолжала старшая несмотря на то, что перебила. — ты ей однозначно дорога, а значит общение просто так вы не закончите. Возможно, те слова, что ты похожа на самую красивую девушку и имеешь лучший характер, — звоночек о чувствах. — возможно. И, спасибо, Джису. Не думаю, что без твоей помощи я бы решилась, — Юна улыбается, ещё раз поправляя наряд и смахнув неуверенность, зашагала в строну двери. Октябрь радовал. Солнце светило в манере летнего, будто сейчас свободные от школы дети выбегут с душных коридоров и начнут играть, размахивая рюкзачками по кругу. Но это осень, а значит им еще долгое время придется угасать в плохо обогреваемых кабинетах, бегая за учителями и высокими баллами. Несмотря на это, Шин скучала за школьной порой. Возможность сидеть рядом с Черён и тихонько наблюдать за профилем — явно была привилегией. Делать вместе домашку, обсуждать ненавистных учителей и сбегать с уроков; радоваться каникулам и делать мороженое; угождать друг-друга обедом и фруктами. Вот она — школа в ее глазах. А сейчас все по другому. Сердце болит, трепеща от любви и ударяясь о кости, заставляя себя вернуться на положенное место. Наблюдать не выходит, ведь вечно ловят и спрашивают. Там это можно было смахнуть на усталость и задумчивость, а тут бы уже посыпалась забота и советы от соседей, до которых дошли слова. Вообще, были и плюсы, например, уверенность в чувствах и должное понимание к ним. Принятие себя и ответственность за решение, которое приняло детское сердце. Она приблизилась к месту, в котором все началось, и теперь возможно закончится. Тут также может зародиться и новая, более понятная, но и сложная, история. Юна прислоняется спиной к коре дуба, чувствуя его шершавость и царапины на теле. Платье расправляет в сотый раз, стараясь успокоиться, но тщетно. Знакомый запах пленяет, и голова крутиться в поиске силуэта. Находит. Как обычно, даже в темноте или свете — найдет. Или это Черён всегда рядом, дает себя отыскать? — привет, — здоровается старшая, падая рядом. На ней джинсовые шорты и белая футболка, прикрываемая фиолетовой клетчатой рубашкой. Волнистые на кончиках волосы доставали края кармашка на её груди, в котором привычно лежали ключи и фото семьи. — привет, — отвечает ей та, ладонью хлопая по месту рядом. Ли слушается, кряхтя все же усаживаясь рядом, и руку кладя на колено. — ты зачем так резко выдернула? Случилось что? — да, случилось, — Шин нервно улыбается, кусая набухшую от этого действия губу. Слова мешаются; полное месиво в голове и ни одного нормального сценария. — но для начала, ты как? — кролик, что с тобой? — волнуется. Тон голоса подскакивает, от чего спину берут мурашки. Девушка усаживается напротив, смотря в большие глаза, наполненные печалью. — чёрт, я не знаю, как это сказать, — младшая хнычет, пряча лицо в ладони. Краем пальца смахивает со щеки слезу, пытаясь собраться, но Ли, все еще сидящая напротив, настораживает. — Ю… — начинает она, но младшая срывается. Подскакивает, подтягивая за собой Черён, и ладонь в своей хватке крепко держит. — в моей голове сейчас ветер, и я правда запуталась во всех тех фразах, которым меня учила Джису-онни. Я не знаю, что говорить и как это сделать правильно, потому что ничего подобного не делала, ведь ты одна для меня. Ты мне нравишься. Сильно и долго. Думаю, это уже нездорово. Но люблю. Я не хочу, чтобы ты сейчас чувствовала себя виновато, или нечто подобное, нет, и я пойму, если откажешь, ведь я неидеальная, да, но… но пожалуйста? — Шин отпускает руки, заводя те за спину. Капли текут бесстрашно по щекам, смывая всю косметику, нанесенную на лицо. Девушка рыдала, пока удивленная возлюбленная пыталась сообразить хоть что-то. На какое-то время повисла тишина, прерываемая лишь шмыганьями и вытиранием носа о тыльную сторону ладони. Ли упала бессильно, раскидывая руки и смотря в небо. Рядом сидящая младшая посмотрела на неё, скосив глаза, и фыркнула. — чувствую, будто собственные мысли — капкан, — проговаривает она. — я думала, что признаюсь первой, но так боялась, что постаралась подавить эти чувства. — ты что? — Шин дернулась, нависая над старшей. — ты слышала, кролик. Мне понадобится время, чтобы собраться, принять, понять, и любить, — спокойно. Без криков или мольбы остаться. Душа расцвела, стряхивая с себя осевшую за столько лет пыль. Теперь лучше. — Черён, пожалуйста, не мучай меня. Если ты не готова, ответь, скажи сейчас, иначе я очень больно упаду и разобьюсь. Я люблю тебя искренне, долго жила и живу с этим, и прошу, не сделай своими непонятками с собой хуже мне, — девушка смотрит пристально, пытаясь унять дрожь в коленках, которые стукаются друг о друга. — я постараюсь, — а за тем она коснулась мокрыми губами ее носа, расцеловывая щеки, скулы, но не касаясь губ. Они засмеялись. Им все еще нужно время, которое залечит старое и породит новое, но попытки — уже знак того, что что-то есть.

***

Вампир — это нечисть, чистое отродье, приспособленное лишь убивать, есть, пугать. Они не испытывают эмоций и являются вечными лгунами….

Так ли это было? Рюджин задумалась о Йеджи. Стук за стенкой от приготовления обеда вовсе не успокаивал, давая надежду, что она не одна. Она блуждала по лесу босыми ступнями, находя камни и палки, которые больно врезались в кожу до крови. Ну, так она себя чувствовала. Хван хотела её спасти, успокоить, предложила все остановить. Обман? Вероятно. Все свидетели, источники, говорили одно : они обманщики, искусно заливающие в уши то, что человек хочет слышать. Чувства к ней были скомканы, неординарны. Ненависть поглощала разум, напоминая о том, что сотворили с ее семьей, а позже и Соль, пока сердце кричало. Билось, ломая ребра, показывая любовь. Пальцами девушка вновь залезла в волосы, оттягивая те назад. Статья почти дописана. Остались последние штрихи, — что являются заключением , а позже все, конец. Эксперимент с исследованием вампира будет закончен и показан публике, и она отложит это в длинный архив, забывая о путешествии в Люмиус. Но сможет ли? Сможет ли захлопнуть словно альбом воспоминания, погружая те в темноту и неизвестность; стереть лица жителей и эмоции; забыть легкий вкус лимонада на языке и наставления старосты. А…а Йеджи? Забудет ли блеск глаз и угрозы, пустые надежды и чувства? Забудет ли, как отдавала свою кровь и как целовала ту которую ненавидит? Забудет ли ту, которую любит? Это почти конец, а в голове каша хуже самого начала. Глаза жмурятся. Слишком это всё. Волной накатывает чувство решительности и адреналина, что разум и здравый смысл перекрикивали абсолютно всегда. Напоминая себе школьницу с долгами по учебе и детской решительностью, которая свободна бросила по улицам: темным и светлым, изрисовывая стены, ловко хватает ключи. Только их. Забывает обо всем, захлопывая громко дверь и убегая прочь. Скрываясь среди верхушек заборов и длинны улиц, пока все, что она прокручивает раз за разом — лишь одно имя — Хван Йеджи. Безрассудно, глупо, наивно. Замок будто бежал ей навстречу, иначе Шин не объяснит то, как быстро добежала. Ноги тряслись, пока она открывала знакомые, старые врата, путаясь в стеблях травы. Рюджин ошибалась и сомневалась во всем, но знала, что сюда нужно. Входя и даже не ожидая ничего, она была удивлена. Хван налетала на неё сбоку, быстро и прям у двери. Воспользовавшись силой скорости, она закрутила их в танец, заставляя картины пошатнуться от ветра. — Йеджи? — блеск в глазах унять не получилось, отчего младшая остановила ту. Старшая же отстранилась, лениво потирая руки о ткань своей одежды. — за чем пожаловала? Опять испортить интерьер, или убить? — девушка улыбнулась криво, расхаживая по прихожей. Руки соединив сзади, она захватила собственные запястья, изображая заинтересованность. — поинтересоваться, не слишком ли ты слаба, — колит. Фраза брошенная в воздух повисла там, сдавливая душу до боли своим давлением. — жива. Хотелось добавить : "благодаря мне", но Шин упрямо промолчала, сводя брови к переносице. — вижу, — девушка нырнула на кухню, впервые расматривая дизайн дома. Темное дерево полностью покрывало мебель кухни, слегка поблескивая от легкого света лампы сбоку. Рюджин ладонями уперлась в столешницу, выпуская пар. — оу, милая, ты расклеилась, — Хван приблизилась издали, придавливая ту своим весом в мебель, и шастала я ладони больно впитая в край. Легкий аромат ее парфюма пленил легкие, утягивая те в путешествие чудесного запаха ванили. — без сумки, среди дня, без оружия и полностью сама. Наедине со мной, — Йеджи ухмыльнулась, разворачивая к себе ту. Глаза встретились. Губы младшей открылись для того, что вбросить что-то острое, но она так и молчала. Наслаждалась тем, что может смотреть на старшую так свободно, не чувствуя себя скованно или смущенной. Намного более настораживала буря, бушующая внутри. — я же вижу, что ты хочешь что-то сказать. Вперед, — Хван отошла. Открыла дверцу холодильника, доставая оттуда кусок сырого мяса и укладывая его на кончик языка, прожевывая и глотая. Рю больно укусила себя за внутреннюю сторону щеки, выдавливая следующее: — посмотрим фильм? — Йеджи выронила мясо, откровенно пялясь на журналистку и стараясь откашляться. — фильм? — говорит она утирая ладонью край нижней губы. — серьезно? Со мной? — да, — отрезает Рюджин, не прерывая зрительного контакта. Вампирша глотает последний кусочек, перед тем как прихватить пару яблок из холодильника и пригласить ту в комнату. Большая кровать, покрытая алыми покрывалами и завешенная просвечивающейся тканью, встретила их холодом и открытым окном. Девушка нырнула внутрь, прикрывая то, пока гостья лениво примостилась на краю, пожевывая кисловатый фрукт. Телефон разрывался от сообщений подруги, но, упрямо их игнорируя, она нашла первый попавшийся фильм. Было чуждо сидеть вот так рядом и молчать. Не огрызаться, не перекидываться тем, кто сделает больнее, а просто смотреть вот так в маленький горящий экран, с блуждающими там силуэтами. Спина порядком затекла на третьем получасе фильма, когда Хван опять раскритиковала героев. Заметив неприятное ерзанье Рю, она положила ладонь на живот, наклоняя ту назад. Приятное тепло расползлось по телу, заплетая узы в животе и привязывая к себе окрыленных бабочек с самыми красивыми крыльями, так просто витающих там, внутри. Гаджет упал, ударяясь всеми краями о пол, на что Шин буркнула что-то, что потерялось во всем этом следующем. Йеджи вплела свои пальцы в волосы девушки, раздвигая те и проводя ими от Корней и до кончиков. Касаясь кожи и царапая ту легко, и все ещё смотря в глаза. Рюджин повернулась полностью, укладывая конечности на старшую и кладя ладонь на её щеку. — это неправильно, — шепчет. — милая, все в этом мире так-то неправильно, — отвечает вампирша, продолжая ласки. — я ненавижу тебя, но настолько же и люблю, — пускает Шин. — я знаю, ведь чувствую то же, — Хван останавливается, хитро улыбаясь. — уйдешь? — а ты догонишь? — она также улыбается и привстает, одной рукой которой опирается о мягкую кроватьудерживая всю себя. Йеджи повторяет позу, а после махает рукой, показывая полную свободу. — нет. Ты можешь уйти абсолютно свободно, — добавляет, и больше не оборачивается. — тогда я пошла? — спрашивает она будто саму себя, удивляясь своему голосу. Такой тихий и слабый, отражающий её саму. И она ушла, а другая даже не дернулась, провожая ту взглядом ровно до порога.

***

Ночь — спокойная, притягательная и откровенная — наступила. Это было вовсе не внезапно, но для уставшей Рюджин, которая выбирала самые длинные и долгие пути для того, чтобы дойти домой, она стала приятным сюрпризом. Глаза затуманенные от чувств и стоящей перед ними картины, как Йеджи своими холодными пальцами гладит её по волосам, шепчет что-то , обнимает и прижимает к себе. Приятно. Впрочем, дорога исчерпала себя, приводя к её забору, около которого как никогда много людей. Будто все поселение. Она поворачивает голову набок, рассматривая разной высоты фигуры. Первая мысль, посетившая её голову : не пострадал ли кто? Но ей не дают много времени; люди, стоявшие на краю толпы, и в нетерпении переминающиеся, заметили её, утягивая туда. — вот она, вот она! — кричала женщина до боли впиваясь своими когтями в кожу. — Ай! Да отпустите вы! — выкрикивает журналистка, когда чувствует как несколько рук сразу толкают её вперед, к самой двери. — вот и ты, идиотина мелкая, — говорит старческий голос спереди, что отдавал хрипотой и сонливостью. Шин удивляется. Почему она ещё и идиотина, когда её тут без причины утягивают. — я-то? — наигранно вопросительный тон вызывает истерический смех у окружающих, который противно разливается отовсюду. — ты, а кто ещё? Сама же с вампиром повелась, а из-за тебя и нас убьют, — сквозь редкие проблески света от фонарей, что стали глотком чистой воды в этом хаосе, она узнала владельца голоса — дедушка Пак. Тот добрый и юморной человек, вечно бегающий от жены и пьющий по закоулкам. Сил спорить и отвечать ядом на яд не оставалось. Она и вправду общалась в тайне с тем, с кем не должна. Возможно, это её вина, что все жители под тонкой гранью кровожадной смерти сейчас ходят, а может, судьба так решила. Но Хван убивать больше никого не планировала, если верить её словам. А Шин бессовестно верит, наслаждается картиной и упивается моментом, в которой нет места боли. — вас никто убивать не будет, — роняет она вырываясь и осматривая руку. Следы когтей отпечатались, больно отдавая при легком нажатии на место. — я обещаю. — да что нам твои обещания, — фыркает мужчина, замахиваясь со всей силы и ладонью ударяя по лицу. Рюджин пошатывается от пощечины, трогает кончиками пальцев горящее место, будто распознает, реальность, или сон? Рот открывает в немом крике, пока она слышит как из дома выбегают подруги. — эй, вы что себе позволяете?! — ругалась Джису, пока младшие расталкивали всех от девушки. Та стояла в оцепенении, размышляя над происходящим. Раз. Слишком много мыслей. Два. Крайние решения и вброс адреналина. Три. Она отмахивается от рук девушек, смело шагая прямо к дедушке. Смотрит на него взглядом полным ненависти, и не может скрыть искр мести, таки рвущихся вырваться. Пытаясь замахнуться на него, Рю роняет руку, понимая, что это низко. Горсть матов держащих на влажном языке не успевают сорваться. Бум. Йеджи, с сжатыми от злости зубами, быстро накинулась на толпу. Рюджин упала от скорости, с которой та приблизилась к мужчине, и могла лишь крутить головой в попытках рассмотреть происходящее поближе, пока ладони все сильнее собирали пыль под ногти. У Хван в глазах черти пляшут, пока она стискивает с силой пальцы около горла пожилого Пака, вжимая того в стену. Толпа отступает с шумом, в колючем и властном страхе убегая прочь и пытаясь спастись от гнева вампира. — мое трогать нельзя, — цедит она своим мертвым и спокойным голосом. — ночь — мое время, и я отомщу вам, тварям, за каждый её дрогнувший волос, — девушка наклонила голову, хитро улыбаясь с сощуривая глаза, пока противный смех пленил улицу. — так, пойдём, Рю, — шептала Чхве, силой оттаскивая из центра событий журналистку. Та завороженно смотрела на старшую, что до выступивших на лбу вен вжимала измученное тело в стену, пока та не прогнулась от силы, издав протяжный скрип. Шин уронила соленую слезу, перед тем как вновь оттолкнуть подругу, убегая к Йеджи. Она почти не дрогнула, когда её талию обвили длинные руки Рюджин, заставляя отпустить дедушку Пака. Тот упал с грохотом на землю, ударяясь коленями о мелкие камни, от которых выступила кровь, а после и опуская бессильно голову, пытаясь отдышаться. Вампирша лениво обвела его взглядом, дернув головой и поправив волосы. — блять, и об него мне руки пачкать? Дерьмо, — возмущалась она. Младшая сильнее прислонилась, чувствуя дикий холод от тела напротив, пока сердце билось в груди все медленнее. — Йеджи… — спи, милая, а я со всем разберусь, — ее кровавые и длинные пальцы надавили на затылок, заставляя макушкой прислониться к плечу и уснуть крепко. На следующее утро тела дедушки Пак не нашли, но все и так знали, что произошло.