Боль русалочки

Цзыюй решила: я буду куклой. Теперь – совершенно точно. Она переступила порог Музея Кукол, дрогнув от волнения – как коробка в аэропорту, брошенная на ленту вопреки наклейке “fragile”. Оставалось только гадать, все ли внутри уцелело. Раньше она часто приходила сюда как обычная посетительница, даже слишком часто. Но интерес постепенно угасал, а скука увязалась следом через длинные коридоры и смотровые залы. Скука ступала бесшумно, пока в один прекрасный день не набросилась на Цзыюй, когда та остановилась перед когда-то любимым кукольным домом. И вот тогда все стало ясно. Во-первых, она давно приходит сюда просто потому, что не хочет возвращаться в тесную съемную квартирку сразу после занятий, а во-вторых, почему-то пришла сюда и сегодня, в свой выходной. Но зачем, если Музей уже так опостылел? И как он мог так с ней поступить? Ведь от первого визита в это царство броских нарядов, объемных причесок и розовых интерьеров она едва не потеряла голову, хотя, казалось бы, ни к чему из этого ей не привыкать. Цзыюй с детства знавала мир моды – мать владела бутиком в Тайбэе, и новые коллекции сначала появлялись у них дома. Госпожа Чжоу распластывала наряды по диванам, столам и прочим поверхностям в несколько слоев, потом придирчиво осматривала каждое платье, что-то отправляла обратно, что-то откладывала на подарки, про себя, конечно, тоже не забывала, ну а самые броские модели потом оказывались на манекенах, завлекающих покупателей с улицы. Но в Музее все было не так. Вместо витрины на фасаде висела плазменная панель, с которой по десять секунд улыбалась каждая из самых популярных кукол. Однажды, проходя мимо, Цзыюй увидела русалку и остановилась – к сожалению, рассмотреть ее как следует не удалось, изображение на экране уже сменилось другой девушкой, тоже красивой, но она как будто прогнала русалку. Цзыюй ничего не оставалось, как найти вход. С улицы заходили и другие девушки, у некоторых из них вокруг фигуры сразу загоралось свечение, как в аттракционе «фотография ауры». Цзыюй слышала про лайтстики, которыми машут на концертах, но тут, видимо, самые преданные фанаты используют еще более хитрые приспособления. Хорош же Музей, который сразу озадачивает видом своих посетителей – так можно и забыть, зачем пришел. Одолев замешательство, Цзыюй прошла в дверь под табло «начало осмотра». Дверь вела в длинный коридор. Вдоль обеих стен громоздились ячейки кукольных домов – обращенная к зрителю стенка была прозрачной, три другие заклеены обоями, увешаны картинами и прочей имитацией жилого или не очень помещения, отражающего индивидуальность куклы-обитательницы. Каждая разыгрывала сценку – одна просто повторяла набор фотомодельных поз, стоя перед зеркалом в полный рост и примеряя разные побрякушки. Другая делала вид, будто смахивает пыль с розовой мебели разноцветной пушистой метелкой, пока вместе с пылью не опрокинула вазу. Третья сидела за школьной партой, мечтательно глядя в окно из фольги, и накручивала прядь волос на пальцы, причем с таким маникюром, что в настоящую школу ее бы не пустили. Но главное, потом действо повторялось с самого начала, как зацикленная анимация. Если кто-то останавливался рассмотреть его поближе, кукольные глаза быстро и немного пугающе встречались с глазами зрительницы, но больше не отзывался ни единый игрушечный мускул – кукла продолжала двигаться по заданному алгоритму. Тем не менее, почти все посетительницы просто шли мимо, таким быстрым шагом, что те из них, которые с «аурами», оставляли световой след – как после взмаха бенгальским огнем. Но когда коридор вывел к двери с надписью «Смотровой зал», сразу стало понятно, куда все спешили. Дверь вела в просторный холл, залитый солнцем из панорамных окон; кукольных домов там было всего ничего, и все – на высоких прозрачных подставках, только вдоль стен и значительном расстоянии друг от друга. Здесь Цзыюй увидела Чеён – так, согласно табличке, звали прекрасную русалку. Ее кукольный дом сильно выделялся – он напоминал простой прямоугольный аквариум, до середины заполненный водой, где змеились водоросли и даже плавали настоящие рыбки-клоуны, а из середины возвышалась скала, на которой лежала крохотная девушка. Цзыюй простояла там целый час, в кои-то веки радуясь своему росту – сомиков с присоской в аквариуме не наблюдалось, зато по другую сторону стекла посетительницы, казалось, с радостью бы его облепили, а те, которые «с аурами», одновременно напоминали светящихся рыбок GlowFish, выведенных на Тайване. Госпожа Чжоу следила за модой и в том, что касалось домашнего убранства, поэтому аквариум, переливающийся в темноте разными красками его обитательниц, украшал гостиную сколько Цзыюй себя помнила. В детстве, выходя из своей комнаты ночью, она, хотя и понимала, что поступает плохо, иногда не могла удержаться и щелкала пальцами по стеклу, заставляя рыбок разлетаться в стороны. К сожалению, глазеющих на русалку так легко не распугать, и это счастье, что рост позволял все увидеть даже поверх чужих голов. И Цзыюй неспеша рассматривала то волнистые волосы с заколкой-морской звездой, то огромного моллюска в руке Чеён, створками которого та щелкала прямо перед собой, изображая потешный разговор; этот первый день в Музее стал самым счастливым воспоминанием о нем. Придя домой (насколько так можно назвать тесную квартиру-студию с белыми стенами), Цзыюй тут же пересмотрела диснеевскую «Русалочку». Когда-то давно, на летних каникулах после второго или третьего класса, она смотрела этот мультфильм каждый день, но любила ли его? Цзыюй завораживала подводная жизнь: пышное цветение не то растений, не то чудных живых существ; ленивые размашистые движения медуз, чьи щупальцы замирали все в новых узорах, как картинки в калейдоскопе; танцы ракообразных на гладком камне, утопленном в коралловый риф наподобие сцены, где по краям занавесом покачивались ажурные водоросли, а среди всего этого великолепия сновали русалки, то устремляясь к позолоченной солнцем поверхности, то спускаясь на дно, куда не пробивался ни единый луч. Но маленькая зрительница уже знала: это ненадолго, совсем скоро Ариэль все променяет на обыкновенного человеческого принца, а собственный хвост, кокетливо обнажающий треугольник ниже пупка в обрамлении полупрозрачной плавниковой кожи – на обыкновенные ноги. Цзыюй снова и снова злилась на странный выбор героини, но не переставала пересматривать мультфильм – то ли надеялась наконец-то ее понять, то ли потому, что была еще в том возрасте, когда можно поверить, будто на этот раз финал магическим образом изменится. Кажется, много лет спустя это желание исполнила Чеён. Разве она не само воплощение правильной русалочки? Вполне сознавая и свою красоту, и волшебство подводного мира, Чеён, кокетливо сложив губки бантиком и постукивая хвостовым плавником по утесу, на котором зачем-то было написано «суббота, 12:00», снисходительно взирала на облепивших «аквариум» двуногих… К сожалению, второй встречи со «своей» куклой у Цзыюй так и не случилось. Она бродила по Музею и заглядывала в разные дома: из первого Смотрового Зала выводило сразу два коридора, каждый вел в новый Зал, а из них раскидывались другие рукава переходов, и чем дальше, тем длиннее, броди хоть целый день – и везде куклы-куклы-куклы, но все, что Цзыюй в них видела – красивую одежду и выразительный макияж. Все это она прекрасно сочетала и в повседневной жизни. Как только госпожа Чжоу заметила интерес к разложенным по всему дому нарядам, она разрешила Цзыюй выбирать что-то для себя, но, к счастью, в очень ограниченном количестве – так развился навык изучать каждую вещь и прикидывать, что хорошо дополнит гардероб, а что, пускай ни с чем пока не сочетается, достойно занять место на полке в ожидании пополнения. Когда у Цзыюй стали появляться карманные деньги, она подключила к этому конструктору новые кубики – косметику. Придирчиво отбирая помады и тени для век, не похожие на уже купленные, она меньше чем за год собрала коллекцию, позволяющую повторить любой макияж из журнала. В школу нужно было ходить в форме и ненакрашенной, но, возвращаясь домой, Цзыюй переодевалась и наносила макияж – так она отдыхала, прежде чем сесть за уроки, а потом почитать перед сном. Стоило заклевать носом над книгой, Цзыюй одергивала себя – сначала надо смыть косметику, а уже следом вспоминала – если поддаться слабости и не разбавить учебу любимым чтением, дни опять слипнутся как ба-ван , разморозившиеся по пути из супермаркета. Госпожа Чжоу часто встречала кого-нибудь из соседок, и за разговором теряла счет времени, потом спохватывалась, бежала домой и забрасывала подтаявший полуфабрикат в морозилку. Но после варки комки фарша лежали отдельно, слипшиеся мешочки теста – отдельно, мать скрывала это толстым слоем соуса, но если ба-ван варил отец, то непременно сокрушался, как у людей только совести хватает продавать такую дрянь. Госпожа Чжоу хихикала, заговорщически смотрела на Цзыюй и, как правило, тогда-то и замечала новый макияж. И пусть ей нравилось видеть в дочери подобие себя, она подхватывала ворчливый тон мужа и ловко меняла тему: «Ну нельзя же все время сидеть в четырех стенах, Цзыюй! Хоть бы после школы погуляла. А если уж так любишь вертеться перед зеркалом и краситься, почему подруг не приглашаешь? Ведь вместе веселее! У тебя подруги-то есть?» Пожалуй, вот этот принцип – одна кукла в одном доме, – трогал что-то внутри. Во всяком случае, Цзыюй почти не засматривалась на редкие ячейки, где куклы сидели по двое. Но все равно в каждом доме чего-то не хватало, идеи казались как будто сырыми. Вот тоже напоминающая русалку Наён восседает на огромном бриллианте посреди воды. Вот экзотическая красавица Джихё в бассейне с разноцветными шариками. Цзыюй долго всматривалась в безупречное каре и слишком пестрое на ее вкус платье. Из глубин бассейна вынырнула смуглая нога в нейлоновом чулке – то, что вокруг детские шарики, придает сценке особую пикантность. Но Цзыюй тут же решила, что вся испорченность у нее в голове, и, смутившись, переключилась на другие дома. Вот Мина в маленьком черном платье танцует перед панорамным окном на фоне небоскребов. А Дахён лежит… на потолке, немного неестественно подогнув ногу и раскинув руки. Потом ее указательный палец дергается подобно магнитной стрелке. На этой мысли Цзыюй присмотрелась: она ведь не просто лежит, она именно что примагничена! Вскоре на абсолютно прозрачном, как и пять других сторон, полу появляются канцелярские скрепки – и тоже взлетают наверх, чудом не задевая Дахён. Это действительно очень занятная сценка, но вот в чем парадокс – в отличие от фантазии на тему русалочки, она не всколыхнула ничего в личном багаже Цзыюй, а поэтому все ограничилось чисто умозрительным признанием, что перед ней любопытная кукла. Больше к этой ячейке она не возвращалась, да и не факт, что смогла бы так просто это сделать – Дахён звездой не была и «жила» в одном из длинных коридоров, по которым отчаянно бродила Цзыюй. Но намеренные поиски чего-то особенного утомляли. Она вспоминала, как «познакомилась» с Чеён – просто увидела рекламу на улице, еще ничего не зная о Музее. Теперь же от былой легкости не осталось и следа. Но однажды, возвращаясь домой на метро, Цзыюй чудом заняла сидячее место, откинула голову, скрестила руки и прикрыла глаза. Видимо, у нее была настоящая зависимость от таких неожиданных удач, даже самых незначительных, поэтому в этот миг ее посетила идея, как подружиться с Музеем. А что, если заранее составить список всего, что нравится, и поискать сценки на заданную тему? Для простоты начать прямо с диснеевских мультфильмов. Кроме «Русалочки» Цзыюй нравился «Пиноккио». Прежде, чем пересмотреть его на планшете перед сном, она решила сделать небольшую уборку – чтобы ничего вокруг не раздражало. Квартира была очень маленькой – если прижаться плечом к стене в коридоре, до шкафа напротив легко дотянуться локтем другой руки. В одну из ниш была утоплена электроплита на две конфорки, в соседнюю – стиральная машина, куда с трудом помещались пара комплектов нижнего белья, две-три водолазки и джинсы. Но главным испытанием была туалетная комната. Садясь, Цзыюй упиралась коленками в дверь, в который раз сокрушаясь о слишком высоком росте. К счастью, становясь в душевую ей хотя бы не приходилось сутулиться – с высотой стен дела обстояли чуть лучше. Из коридора она сразу попадала в единственную жилую комнату – половину занимала тумбочка с плазменной панелью, особая гордость квартирных хозяев – «и сто двадцать восемь кабельных каналов, включая иностранные». Действительно, недостатка в вещании на китайском языке не наблюдалось – в первые недели после заселения Цзыюй иногда включала их фоном, но вскоре жестко пресекла внезапную ностальгию. Разве не ради новой языковой среды она уехала учиться за границу? Старшеклассницей Цзыюй написала в дневнике: «Все разговоры ни о чем. Как же они утомляют. Но что, если говорить с такими же людьми, но на другом языке? Вдруг усилия, направленные на подбор слов и согласование сложной грамматики в режиме реального времени, сделают этот процесс в должной мере интересным и для меня тоже?» Цзыюй не ошиблась. Только из-за плохих навыков общения она понятия не имела, как найти в универе приятелей среди корейцев. Как обычно пришлось довольствоваться теми, кто сам шел на контакт, но пока единственным таким человеком была Сана, студентка из Японии. Они вместе проходили курс корейского для иностранцев, а в перерывах больше общались на английском – очевидно, для Саны разговоры были интересны сами по себе, поэтому она предпочитала изъясняться так, как проще. Поначалу Цзыюй просто на автомате следовала за ней, но потом стала настойчиво отвечать по-корейски и объяснила (все-таки на английском, чтобы точно дошло), как ей важно практиковать именно этот язык. Сана пошла навстречу – словарный запас у нее был меньше, но она не стеснялась энергично жестикулировать, чем жутко смущала новую подругу, но отступать было некуда. И Цзыюй, с опаской поглядывая на лица встречных студентов, вслушивалась в речь Саны – пожалуй, тренировать корейский на ее ломаной грамматике и чудном произношении было сомнительным решением, но даже вникать в акцент, полезный исключительно для понимания отдельно взятого человека, было интереснее, чем просто в суть сказанного. И в этом смысле Сана давала сто очков форы всем приятельницам, оставленным в Китайской Республике. И, кстати, эффективно оберегала от появления новых. Большинство группы на курсе корейского составляли именно китайцы, и они быстро самоорганизовались: почти всегда после занятий ходили в кафе, и звали с собой Цзыюй – но Сана вставала между ними стеной и без единого слова, с очаровательной улыбкой давала понять: это – моя подруга, и только моя. Очень детский подход, но именно такая дружба уровня младшей школы оказалась наилучшей защитой. Единственное, чему Сана помешать не смогла – это приглашению Цзыюй в чат всех китайских студентов университета. Пожалуй, эта дружба порадовала бы и госпожу Чжоу – ведь, в отличие от одноклассниц, Сана даже приходила в гости, и заставляла ненужный квартирантке телевизор что-то бормотать по-японски, и восхищалась милыми безделушками, к досаде Цзыюй захламившими и без того крошечную квартирку: аромасвечой, втиснутой между тюбиком зубной пасты и пенкой для умывания перед зеркалом в ванной; двусторонним косметическим зеркалом, задвинутым за плазменную панель так, что выглядывала лишь часть хромированной подставки – потому что Цзыюй красилась в ванной, а если бы и захотела в комнате, то ей хватило бы зеркала в палетке теней; солонкой и перечницей, по замыслу дизайнера вписанными в такую огромную подставку, что ей можно и убить – вроде в виде античной статуи, но своими размерами скорее отсылающей к пропагандистским монументам и, занимая все пространство между холодильником и раковиной, не оставляющей там места больше ни для чего; керамической вазой с какими-то метелками на столе перед телевизором (также выполнявшем функции обеденного и письменного), хотя на ее месте могла бы выситься еще одна стопка конспектов – а так некоторые учебники, тетради да еще художественную литературу приходилось хранить под столом. Все эти обязательные дары высылала госпожа Чжоу, и Цзыюй была бы рада передать хотя бы часть из них тому, кого они действительно порадуют – вот хотя бы Сане, – но, во-первых, она опасалась, что однокурсница воспримет это как новый шаг к сближению, когда для Цзыюй и визиты в гости были уже немного чересчур, во-вторых, где гарантия, что в гости не приедет мама? И как же расстроится, не досчитавшись всех этих очень полезных вещей… К сожалению, безделушками дело не ограничивалось – хрупкие вазы и солонки всегда были обернуты не только пупыркой, но и, для верности, несколькими слоями одежды. Отдать матери должное – все они были во вкусе Цзыюй, по крайней мере, той Цзыюй, которая заканчивала школу в Тайбэе. Но теперь госпожа Чжоу, когда-то привившая дочери вкус, ограничивая количество вещей, которые можно оставить, присылала их без спросу. Как только Цзыюй уехала, ее словно пытались контролировать, обставляя невидимую глазу квартиру по собственному вкусу, а рукавами когда-то любимых разноцветных кардиганов и укороченных блузок сжимали хватку на запястье. Конечно, было уже не до покупок чего-то нового, хотя Цзыюй понравилось бы выбирать из ассортимента целых торговых центров, а не только бутика госпожи Чжоу. Таким образом, несколько книг в мягкой обложке издательства Penguin Classics так и остались единственным самостоятельным приобретением. За ними Цзыюй ходила в огромный книжный центр Кёбо, где не было недостатка в литературе на английском языке. В отличие от разговоров, книги, во всяком случае классику, она предпочитала на более понятном языке, вот только руки все не доходили. А кроме того, обилие вещей затрудняло уборку, превращало ее в замкнутый круг: Цзыюй было неуютно от засилья вещей, но куда их девать? Так, одежда стопками лежала «в спальне»: для экономии места над столом и телевизором имелся второй ярус, где помещался только матрас – ну и стопки одежды по краю. Убрать их в шкаф с полками на глубину в две ладони не представлялось возможным – там все занято заботливо присланными банными полотенцами, казалось, ассортименту мог позавидовать любой фитнес-клуб размером с весь этот жилой комплекс. Полотенца… Цзыюй спустилась вниз, едва не упав с навесной лестницы, и выгребла их все. Вытащенные из подарочный упаковок в попытке свернуть их компактнее; все еще в цветастых коробках с прозрачным окошком; свернутые в рулоны и перевязанные атласными ленточками по краям – теперь она распотрошила и расправила их все, забрала на второй ярус и, приподнимая матрас, подсовывала под него, стараясь делать это равномерно и ничего не скомкать. «А то буду как принцесса на горошине», – думала Цзыюй, – «а ведь про нее Дисней так ничего и не снял». В освободившемся шкафу нашлось место почти для всей одежды. Не получится ли теперь купить хотя бы одну-две вещи на свой вкус? Эта мысль порадовала почти как вид более ничем не захламленной спальни, и Цзыюй засела за «Пиноккио» с легким сердцем. Но, к сожалению, этот сюжет все же и близко так не завораживал, как история русалочки. Во время просмотра пришло сообщение от мамы: «Ты получила посылку? Как подарочки, понравились?» Видимо, имелась в виду монументальная солонка, вроде она пришла последней, но это и не важно, ответ Цзыюй все равно был неизменным. «Привет, мамочка. Очень =)»