Он знает, что должен попытаться сделать хоть что-то, чтобы исправить и вернуть то, за что чувствовал ответственность.
Бродить по сырым подвалам замка – то ещё удовольствие, но зато никто посторонний не узнает о прибытии незваного гостя. Не так скоро, как могло бы быть, ведь очень важно, чтобы план не был нарушен какими-либо непредвиденными ситуациями. Дракону казалось, что он смог предвидеть если не всё, то хотя бы большую часть, чтобы быть уверенным в успехе. Альберт наслышан о том, что не один десяток лет в чине Советника тот, кто знает, что случилось с другими волшебными народами, кто пронёс с собой через года всю историю тех событий, которые прошли мимо спавшего под тоннами камня древнего ящера. Альберт молча шёл за спиной проводника, вслушиваясь в эхо шагов, гуляющее по пустому коридору подземелья. Даже спустя несколько столетий время не смогло вымыть из грубого камня бессильную злобу и отчаяние тех, кому не посчастливилось оказаться запертым в стенах этих мрачных коридоров. Глубокие борозды от когтей, черные подпалины от огня, кровавые разводы. Конечно, здесь побывали не только драконы, но куда больнее было думать о том, сколько собратьев пропали здесь без шанса на спасение. Альберт рискует также остаться в этих стенах тенью воспоминаний, если только его небольшой секрет откроется ставшему совсем недружелюбным миру. Но кто может заподозрить что-то неладное? Дракон старательно скрывал свой запах благовониями и различными травами, хотя и был более чем уверен, что обоняние простого смертного не настолько развито, чтобы уловить в нём что-то чужое. Даже попотел над тем, чтобы научиться принимать новый человеческий облик, более затратный по магическим ресурсам, но делающий его неотличимым от людей. Даже в глубине пещер под толщей нескольких тонн породы Альберт ощущал себя куда спокойнее, чем здесь. Это место было совершенно не дружелюбным, будто бы ожидало, когда путник совершит неверное действие, чтобы сомкнуть бездонную пасть и оставить его здесь навсегда, как и многих других до этого. Каждый новый проход похож на предыдущий, хотя подсознательно вторженец и понимает, что они не могут ходить по кругу: каждый раз проводник сворачивал то в одну, то в другую сторону. Оставалось только стиснуть зубы и продолжать идти за мужчиной. – Ну, долго там ещё? – недовольно цокнув языком, Альберт окидывает взглядом каменные плиты. – У меня начинает складываться впечатление, что ты водишь меня тут кругами. Где этот Советник? Пламя факела трепетало по стенам. Билось о камень и его шрамы, тревожно перебегало светом, точно бесплотными когтями, по сужающемуся коридору. Темнота играючи отстранялась вперёд, вместе с тем нагоняла по пятам, готовая схватить за полы одежд. Подземелье нависало над плечами и головами незнакомцев, готовое сомкнуться. Проводник стирает ладонью редкие капли пота со лба. - Что вы, господин. Мы почти пришли. Пара поворотов… Худая фигура мужчины стынет вместе со словами на его губах. Огонь птицей бьётся в воздухе, пока факел падает на пол. Не гаснет, но жалобно подёргивается, откатываясь к стене. Острые плечи проводника начинают дрожать, пальцы обхватывают морщинистую шею. Мужчина скребёт кожу ногтями, вдавливает ладонь глубже, но ему не получается перекрыть булькающие вдохи и сиплые стоны. Шорох одежды от падения на колени множится по коридору эхом треска. Конвульсии заставляют проводника завалиться на бок. Мигающий свет позволяет выловить змеи крови, оплетающих костлявые пальцы. Простолюдин впивается напуганным взглядом в Альберта, белок стремительно темнеет в разводах лопнувших капилляров. Губы приоткрываются и сжимаются, либо это тревожный огонь бросает на искалеченное гримасой лицо предсмертные тени. Дракон замер на месте, заметив чужое присутствие за долю секунды до того, как кто-то невидимый нанёс удар менее расторопному человеку. Тело неуклюже с хрипом и бульканьем заваливается на каменный пол, но Альберт уже не смотрит на него, он держится на границе мерцающего круга света факела, который рискует совсем исчезнуть из-за растекающейся лужи крови. Мужчина встряхнул плечами, будто бы смахивая чужое лёгкое касание как наваждение. - Я люблю приходить сюда иногда. Это место что-то вроде… святилища? Источник голоса теряется в темноте и холоде камня. Кажется от этого спокойным, почти ленивым, будто само подземелье обращается к незнакомцу как к случайному прохожему, ведь оно так заскучало за последние века. Эта встреча - неплохой способ хотя бы немного развлечься. Пальцы проводника соскальзывают на пол, скрюченные и безжизненные, обнажая три зияющих узких отверстия в складках бледной кожи. - Да, святилище. Все эти следы на стенах напоминают руны. Я видел их в старых храмах. Знаешь, для чего был возведён этот? Скорее погребён под тоннами горной породы. Выскоблен, выточен ненавистью и отчаянием. Укреплён опорами из слёз и крови, соли и железа. Темнота впереди плотнеет от чужого присутствия. Факел пытается выловить хотя бы силуэт, хотя бы очертания, но пламени слишком страшно скользить в ту сторону. - Боль дарит нам куда больше смирения и покаяния, чем молитвы. Для них всё здесь и создано. Но ты, похоже, не знал об этом, раз решил явиться сюда. Каждый человек обходит подземелья стороной. А ты не человек, верно? Неизвестный шумно втягивает носом воздух. Быстро, прерывисто, будто принюхиваясь. За спиной или перед лицом - не понять, но эхо рисует иллюзию прямо над самым ухом. - И не маг, и не… - новые резкие вдохи. Молчание зависает в воздухе. - Что ты… за тварь такая, м? В голосе словно скользит улыбка, но оттенок его не понять: благосклонность или коварство. – Тварь? Как грубо. Тварями обычно зовут тех, кто совсем не умеет думать. А я уже как минимум говорю, – следит за мерцанием пламени, чтобы совершить рывок и собрать в ладонь остаток. Усиленный незначительным магическим потоком огонёк становится заметно ярче и немного крупнее, охватывая площадь побольше. Сделав глубокий вдох, принюхивается. Сквозь тяжелый запах растекающейся крови чувствуется ещё один необычный, более терпкий, который ничего не может подсказать мужчине, и Альберт отходит поближе к стене. Он держится к ней спиной, снижая риски получить неожиданный удар, вглядывается в темноту и силится разглядеть, с кем ему приходится иметь дело. Только вот сомневаться не приходилось, что здесь сейчас прячется в тенях тот, ради кого Альберт забрался в улей. Вернее, ради некоторых сведений, которые мог знать только тифлинг. Вряд ли даже самый искусный убийца смог бы спрятаться настолько, чтобы ящер его не заметил ещё раньше. – Не думал, что люди будут держать при себе кого-то, вроде тебя. Мне казалось, они и вас-то недолюбливали, а тут прям целый Советник. Камень впитывает в себя стрёкот насмешливого цыканья. - Уместнее сказать не “держать при себе”, а “имеют честь сотрудничать”. Не стоит недооценивать, насколько люди глупы и мелочны. Без меня, без нас, все бы их усилия пошли крахом. Даже это подземелье обрушилось бы под весом их необоснованного самомнения. Незнакомец смакует собственные слова, точно блуждавший по пустыне - ледяную воду, пусть и напоминают они больше щелочь и гниль. Тифлинг слишком давно не встречал других… тварей, отличных от людей. Слишком долго переваривалось внутри желание хотя бы голосом смешать их с грязью. У Советника были на то причины. Как и были причины руководить делами дворца, построенном на костях, которые он сам обглодал. Смелый прихожанин, признаться, действительно интриговал. Тифлинг чувствует, как всё ещё невольно подрагивают крылья его собственного носа, и даже прикладывает немного усилий, чтобы не дать хвосту заинтересованно зашуршать по камню. Почти не моргает, наблюдая за тем, как пламя набирает силу. - Ты хотел видеть меня. Не короля. Не королеву. Не принцев и принцессу. Даже не нашего дипломата, если тебе вдруг понадобилось убежище. Хотя если так, место ты выбрал дерьмовое. И зачем ты искал встречи со мной? Зачем залез сюда? В рыжем свете ненавязчиво появляется силуэт. Даже огонь не может скрыть серость кожи, придать цвета лукаво поблёскивавшей тьме в глазах. Советник складывает руки в замок на уровне торса. Не то по привычке, не то чтобы матовые когти привлекли взгляд. Сейчас ни к чему их бояться, но они есть. Тифлинг обличён в дорогие ткани. Слишком дорогие для этого подземелья, может быть даже дворца. Фиолетовый шёлк, серебро на сгибах суставов, блеск колец, подчёркивающий острые рога. Мужчина плаво облокачивается плечом об одну из стен, не боясь запачкать одежду. Может быть, даже желая это сделать. Острый подбородок приподнят - Советник наслаждается, играется, пусть на вечер, но освобождённый от скучных дворцовых интриг. Его не тревожит скрюченное в предсмертной агонии тело, не тревожит перспектива самому лечь рядом, если он вдруг недооценил прихожанина. Хотя в тёмных глазах и читается, что такой исход маловероятен. - Что мне мешает разорвать тебя на части здесь? Или тебе - меня. И тогда никто отсюда никогда не выйдет. – Мне теперь даже жаль, что я не застал ваше появление. Чтобы избавиться от всех разом, чтобы это проклятое место рухнуло и стёрлось в веках, – голос меняется всего за долю секунды, будь он осязаем, о него можно было бы порезаться, а взгляд голубых глаз становится холоднее осколков льда. Тифлинг лишь едва заметно ведёт бровью на замечания незнакомца об истреблении дьявольской расы. Импульсивно, эмоционально. Тонкие губы теплеют от тени улыбки. Угрозы прошлому - меньшее, что волнует Советника. Он из рода тех, кому прошлое не предписано. Огненный шарик лениво скользит вверх и замирает над головами. Альберт не без интереса разглядывает вышедшего на свет Советника. Он слышал много разных историй, находил обрывки описания из книг, но так и не мог представить себе единый образ самого просто тифлинга. Но вот теперь один стоит прямо тут, всего пара метров отделяет дракона от чего-то нового и неизведанного. Движение огня отражается в чернильных глазах рыжими бликами. Зрачков у мужчины нет, но и без них легко понять, насколько внимательно Советник следит за мелкой магической шалостью. Подбородок всё ещё поднят, но голова немного вжимается в плечи, пальцы в замке расслабляются. Будь они не в глубинах каменной могилы, тифлинг походил бы на кошачьего, заприметившего парящий пух одуванчика. У людей магия не ассоциировалась ни с чем хорошим. Кровавое пятно в истории человечества, да только кроме него самого она никому не интересна. Советник же всегда считал это достаточно… пленительным. И не сталкивался мужчина с магией так давно, что почти забыл, от чьих рук она пала. – Так вот какие вы на самом деле… – будь ситуация другой, дракон бы обязательно попытался бы дотянуться до чужой кожи, волос, рогов, хвоста. До всего, что только может вызвать исследовательский интерес. – А в историях по-другому. Хотя, прошло уже столько лет, что я не уверен в правдивости всего, что рассказывают люди. Чистую голубизну радужек сменяет яркий огонь, лениво переливающийся на фоне тонкого черного разреза зрачка. По-змеиному с шипением втягиваемого сквозь щель между губами воздуха показывается раздвоенный язык, которым дракон пробует на вкус сам воздух, чтобы усилить ощущения, отпечатать в памяти каждую мелочь. - Не стоит верить всему, что пишут, - немигающий взгляд снова впивается в прихожанина. - Книги, созданные людьми, часто та ещё дрянь. У нас наверное по их рассказам были крылья и… Голова вжимается ещё глубже в воротник, хвост щёлкает по камню. Тифлинг не напуган, не встревожен, скорее заинтересован. Крылья носа подёргиваются, резко втягивая воздух, ведь на этот раз догадка о личности пришедшего может быть разгадана. Этот запах серы Дэнни навряд ли бы с чем-то перепутал. Смахивал сперва на незнакомые и специфичные парфюмерные пряности, но теперь понимал - ноты трав не часть букета ароматов, а маскировка. Схожее мужчина улавливал лишь от двух существ. Собратьев, одним из которых прихожанин точно не является, да и с дьявольских тел давно уже смылись едкие ноты. И… драконов. Тифлинг щурит глаза. Интересно. Он не знал, что ящеры способны на такие преображения. И Джонсон думал, все драконы уже давно вырваны из сна в капканы исследований. – Я здесь за информацией, а ваши правители бесполезны: я проснулся ещё до того, как они родились на этот свет. Что они могут рассказать, да и станут ли? А вот ты – другое дело. Ты можешь ответить на мои вопросы точнее, чем любая книга ваших историков. Осталось только узнать, какую плату ты потребуешь за свои знания? – светлая бровь вопросительно приподнимается, пока Альберт изучающе оглядывает наряд собеседника. Вряд ли тот нуждался в деньгах, но в драконьих пещерах полно и не такого добра. - Вот как, - острые плечи расправляются, снова лениво припадают к холоду стены. - Неправильно ты торгуешься, рептилия. Чтобы выставить цену, мне надо знать, какой товар тебе нужен. Разве нет? Что именно тебе так хочется узнать? Раз проснулся ты давно, значит и искал долго. Имеешь представление о том, как изменился мир, пока драконы спали в своих пещерах. Думаешь, этот мир оставил что-то для них? Достаточно лишь раз моргнуть, чтобы живое пламя в глазах вновь сменилось неподвижной синевой. – Значит, что-то о нас ты все-таки знаешь. Умный малый, – медленно клонит голову вбок, наблюдая. – Да, тут места для нас и правда осталось совсем немного, но это можно исправить. Как минимум получится если не вернуть, то хотя немного стабилизировать равновесие. Ничего сверхъестественного я от тебя не прошу, всего лишь рассказать мне об одной вещи. Альберт коротко развел руками в стороны, будто бы действительно просил о сущем пустяке. Так или иначе, но после жестокой войны некоторые трофеи и правда казались не более чем хоть немного значимыми безделушками, которые пылились в сокровищницах в память о том, что было когда-то много лет назад. И ведь именно что пылились, поскольку большинству из “трофеев” люди не смогли найти более достойного применения. По понятным причинам, разумеется, но это отнюдь не означало, что достать утраченное будет так просто. Только вот что для одних было бесполезным хламом, для других могло стать тем, ради чего придётся сунуться в места похуже, чем эти подземелья с призраками прошлого. Настолько ценной для дракона была та вещица, раз он и правда рискнул всем, чтобы отправиться практически в самое сердце недружелюбного для него королевства. Что же в ней такого особенного? – Что ты знаешь о Слезе? Камень такой, относительно крупный, полупрозрачный, примерно с ладонь размером, может. Ну и формы, разумеется, характерной, практически как капля, – пальцем в воздухе Альберт вычерчивает примерные очертания искомого и пытливо глядит на тифлинга, слегка сощурившись. – Ну так что? Как по мне, довольно простой вопрос, который не требует от тебя дополнительных усилий. Просто скажи, куда вы его дели, и твои условия, что ты потребуешь за этот ответ. Советник изогнул одну бровь и прищурился. В памяти играющими бликами всплывают осколки драгоценных камней, звон золота, сияющие трофеи. Всё, что раньше принадлежало магическим расам, запятнано, использовано и уничтожено людьми. Кроме волшебных артефактов, которые для человека по своей сути бесполезны. Часть из них всё же хранилась в богато украшенных комнатах аристократов, но их силы давно источились под стеклом и бархатом. Помнит ли Дэнни в числе экспонатов что-то, похожее на описанное? Камень необычный, и память тифлинга рисует перед тёмными глазами образ воинственных низкорослых мужчин, сжимающих в коротких пальцах Слезу - единственный источник света на пути в глубины пещер. - Она у дварфов, - Советник бросает слова легко, почти скучающе. Информация более чем полная, но её обилие обманчиво. Тонкие губы извиваются в улыбке. - Только они сгинули в Век Очищения и с тех пор не появлялись на глазах. Я знаю, где они погребены, - тифлинг умалчивает о том, чьими когтями и клыками дварфы были изгнаны под землю. - И чтобы я сказал об этом тебе, мне нужно знать, что такого особенного в твоей этой Слезе. Каким образом ты хочешь восстановить равновесие? И о каком равновесии речь? Джонсон догадывался, но не полагался на догадки. Взгляд снова обращается к пламени. Тифлингу казалось, что магия давно покинула мир. И пусть сам Советник ещё хранил в себе её отголоски, пусть люди пытались использовать чуждую для них энергию в механизмах, это было просто пародией. Дэнни помнил, как волшебство истязало его тело на пути к уничтожению святилищ и рас. Помнил боль, соль крови, своей и чужой. Шрамы давно не болят, но тифлинг иногда испытывает лёгкую тоску, когда замечает, что они бледнеют. Это пламя над головами незнакомцев - слабая надежда. На что? И зачем Советнику надеяться на изменение хода вещей, который он установил сам? Наверное, потому что не по своей воле. Наверное, потому что не знал тогда, что делает. И лучше сейчас не думать об этом. Мужчина прикрывает глаза, задумчиво покачивает головой. - Мне кажется, ящер, что ты хочешь уничтожить то, что мы создали. Превратить в пепел всё, что мы построили. Ты представляешь, насколько большой будет цена, если даже я соглашусь помочь тебе? И вариант помочь в этой ситуации кажется почти безумным. Советник имеет всё. И всех. Некогда безымянная тварь, вырванная из глубин Преисподни и направляемая слепым желанием людей обрести власть. Зачем тифлингу отказываться от всего этого, когда он поднялся так высоко? Затем, что веками находиться на вершине и бросать взгляд вниз - скучно. Затем, что чувствовать себя чужим в реалиях, где тебя использовали и сделали символом уничтожения - неуютно. Никто не давал Дэнни пояснений тогда, даже не дал имени. Мужчина нашёл его сам. Как и понимание, что мир, созданный им же, сотворялся не для него. Но дракону знать об этом точно не следует. Альберт в ответ раздражённо фыркает и щурится, глядя на тифлинга в упор. Того гляди в следующий миг обрастёт чешуёй и кинется, чтобы перекусить пополам. – “Мы”? Что-то не похоже, чтобы тебя и твой народ ставили наравне с людьми. Почему нет памятников в вашу честь? Почему твои собраться стали изгоями и практически все сгинули в веках, забытые и никому ненужные? В рассказах вас рисуют такими же тварями и уродам, какими называли нас. Может, строили всё вокруг и правда вы, да только делиться этим никто никогда не собирался. Что пришлось сделать тебе, чтобы оказаться тем, кто ты есть сейчас? Мужчина поднимает взгляд к мерцающему пламени над головой, медлит с секунду, проводя раскрытой ладонью. Дрожащий рыжий свет сменяется ровным белым, не таким раздражающим глаза. Простая магия, настолько простая, что с не мог бы совладать любой ребёнок. Только ребёнок прошлого мира, не нового. Тут, как казалось самому Вескеру, даже учёным было бы не по силам найти способ справиться с этим. – Почему я должен тебе рассказывать о своих планах? Где гарантия того, что меня не поджидают твои люди на выходе? Слеза – наша реликвия, хранящая в себе опыт десятков веков. И её я намерен вернуть, чтобы восполнить недостающие фрагменты истории. Не ложь, но и не полная правда. Альберт не хочет раскрывать все карты сразу неизвестно кому, когда даже не знает наверняка, что сможет отсюда выйти живым. Он внимательно смотрит за тифлингом, медленно делает шаг в сторону. – В конце концов, зачем я должен раскрывать перед тобой наши тайны? Глубины магии, секреты этого мира, в котором ты живёшь и даже не подозреваешь об их существовании. Это и хранит Слеза. Это и многое другое, что не постичь простому смертному. Проницательный малый. Это заставляет тифлинга не просто слегка улыбнуться, а обнажить клыки. Ящер был прав. И своими выводами вычертил цену сделки. Идея возникла в голове дьявольского создания так же плавно и пленительно, как сменились оттенки света. - Знания, дракон. Вот моя цена, - Советник отчеканивает слова резко и точно, точно обрезая любые другие варианты, как лезвие - ненужные лоскуты ткани. - Я хочу, чтобы ты поделился со мной силой этой Слезы. Информацией, которую твои предки собирали веками. Я отведу тебя туда. С условием, что мы разделим ценность найденного. Но что мешает ящеру погубить Дэнни прямо в дварфовских захоронениях? Ничего, кроме обещания. А Советник слишком долго водился с людьми, чтобы их не обесценить. Единственное, что ещё имело вес в нынешнем мире - договоры. И тифлинг знает один из таких. - Кровавая печать, ящер. Как тебе такое условие? Ерунда ведь, не правда ли? Я отвожу тебя к твоей Слезе, а ты делишься тем, что она в себе хранит. Знаниями будем обладать мы оба. И никто, ни ты, ни я, не обманет другого. Ты ведь знаешь сущность Кровавой печати? Эта печать - первый договор, который заключал тифлинг ещё на самом рассвете своего существования. Его нельзя было даже назвать магией, скорее проклятием, потому что пришла Печать из глубин преисподни. На Кровавой печати держалась жизнь Советника и людей, пока каждый не выполнил оговорённые условия. Мужчина смутно помнит, что было с теми, кто пытался нарушить клятву, сбежать с поля боя. Кажется, от них не оставалось даже костей. Зато запах поглощённой Тьмой плоти тифлинг запомнил очень хорошо - что-то среднее между гниением и сгоревшими волосами. Уж лучше бы этот рогатый попросил все богатства мира, и Альберт не колебался бы ни секунды, но когда речь зашла о том, что хранила в себе древняя реликвия, он нахмурился. Не попытается ли тифлинг обернуть все полученные знания, если дело выгорит, против дракона и всех тех немногих, кто ещё существовал под этим небом? – Цену ты и правда назначил серьёзную… С другой стороны, у тифлинга будет всего одна такая, в то время как Альберт имеет доступ к тысячам, накопленных за сотни и сотни лет. И ведь не факт ещё, что он сумеет разом усвоить весь поток информации, не выгорев. А если и сможет? Дракон всё никак не может понять природу стоящего перед ним существа, но не это ли шанс узнать побольше о тех, кто очистил место для людей. К тому же, такой договор значительно сокращает время поисков того самого захоронения с дварфами, на поиск которого могло уйти ещё немало лет. Это пришлось бы облазить все пещеры и подземные ходы всего материка. – Хорошо, – наконец выдаёт мужчина после молчания в несколько секунд, но ощущавшееся как вечность. – Печать так Печать, я согласен. Короткий росчерк когтя по коже, и Альберт, подходя на пару шагов ближе, тянет выходцу из Преисподней кровоточащую ладонь, но не спускает взгляда с серого лица, силясь прочитать на нём хоть что-нибудь. Но ни в тёмных глазах, ни в острых чертах, ни в плавных движениях Советник не выдаёт своих эмоций. Было ли это сомнение? Лоб не покрывают задумчивые складки. Может быть, предвкушение? Тифлинг поднимает свою руку к зубам, надрывает кожу глубоким, нешироким укусом. Кровь Джонсона вязкая, походила бы на мёд, если бы не её цвет, вторящий бездонным глазам Советника. Набухают капли через ранки так же лениво, как сам тифлинг обвивает пальцами чужие, сжимая их в крепкий замок. От жара драконьей крови мужчина невольно дёрнул хвостом из стороны в сторону. Обычно она обжигала непокрытую зельями кожу, но Советнику не было больно - скорее он просто немного удивился. Когтями открытой раны ящера Джонсон не касался. Он щурит глаза, а дракон слышит усмешку чужих мыслей: “Покрыты ядом, решил перестраховаться”. Те гуляют внутри головы так свободно и легко, словно череп Альберта - огромный зал, где эхо чужого голоса чувствует себя вольно. Это ещё один из плюсов Кровавой Печати, которых у договора, на самом деле, не особенно много. Не обязательно говорить, чтобы тебя услышали. Ни к чему пытаться лгать, об этом узнают задолго до того, как проклятие настигнет за невыполнение условий. Для тифлинга это дополнительная забава: кто ещё имел возможность знать, о чём думают великие драконы? В ответ же вместо чего-то складного на Советника наваливается ощущение вселенского утомления и раздражения: Альберту даже было лень придавать этому чувству словесную формулировку. Сам же дракон со вздохом прикрывает глаза, медлит долю секунды, прежде чем снова их открыть и уставиться на Джонсона.“Каких ещё сюрпризов мне от тебя ждать?”