Дар и Проклятие

Лондон, Университет Метрополитен, Август. — Мэри, кажется, я не вытерплю без тебя и дня после выпуска! — слезливо мямлила шатенка, повиснув на плечах подруги. Казалось, она и вправду вот-вот заплачет, испортив извечный боевой раскрас на лице, который, по ее словам, она упорно наносила не менее полутора часа перед выходом из общежития. — Эми, прекращай, а то тушь вся растечётся! — шутливым тоном ответила ей блондинка, незаметно поправляя пушистые волосы своей одногруппницы, которые так и норовили попасть ей в рот, — до выпускного еще целый месяц. Подумай, экзамены позади, преодолены четыре года университета, жизнь налаживается! Мы с тобой уже не просто какой-то сумасброд, а специалисты-архитекторы, которые через несколько дней, между прочим, получат свои шапочки выпускников как-никак! И первое, что я сделаю, когда мы покинем стены университета, — чеканила девушка, вытягивая указательный палец в никуда, — так это займусь переделкой своей комнаты в доме брата! — с горящими глазами и нескрываемой улыбкой бодро прощебетала Мэри, чуть тряхнув однокурсницу за плечи. — Конечно! Позади-впереди… — из глаз кудрявой Эмили градом покатились слезы, — но мы ведь все разъедемся! Когда я теперь снова смогу сидеть с тобой в кафешке и болтать пять часов подряд? — она грустно посмотрела на блондинку, в которой, пожалуй хорошо сочеталось все несочетаемое: длинные волнистые почти белые волосы, ниспадающие до поясницы, чистые голубые, но такие уставшие глаза, чуть выше среднего рост, несменные темные наряды и бледная, словно фарфор, кожа. Мэри слегка качнула головой и приподняла плечи в недоумении: — Когда-когда? Прилетишь ко мне в гости, познакомлю тебя с братом и Альфредом, они о тебе наслышаны, — подмигнула она с интригой. — М-да… Милан и Готем у нас, ведь, — ближний свет, — с усмешкой прыснула Эмили, утирая с глаз отступившие слезы, — а вот идея познакомиться с твоим братцем очень даже прельщает! — Эх, поверь, он совсем не такой, каким ты его представляешь, — задумчиво, вполголоса проговорила Мэри, отведя взгляд в сторону и несколько погрустнев. Кудрявая девушка вздёрнула бровь: — По-моему, я все правильно понимаю: милый, заботливый, добрый и все тот же трудолюбивый Брюс, который души не чает в своей милой сестрёнке, звонит ей каждую неделю, шлёт письма на почту и с нетерпением ждёт её приезда, — затараторила Эмили, — да так, что отправит за ней личный самолет! — девушка нахмурилась и скрестила руки на груди, — знаешь ли, Мария, не каждому смертному предоставляют столько почестей! — В очередной раз прошу тебя, не называй меня «Мария»! — блондинке не нравилась полная форма своего имени, она напоминала ей о слишком грустных временах, которые было уже не вернуть, — да дело не в этом… — еще тише, чем обычно начала Мэри, — именно поэтому я и переживаю! — по привычке она стала перебирать пальцы рук. Белокурая девушка частно нервничала, вспоминая родной город и дом. Ранний уход родителей, резкая перемена в характере её брата, шумящая вокруг скорбящих у могилы отца и матери детей пресса, взятие ответственности за себя в совсем юном возрасте без возможности опереться на надежное родительское плечо — всё это оставило в её душе глубокую рану, которую она упорно скрывала от чужих заинтересованных глаз. С секундным промедлением на собственные мысли, Мэри продолжила: — Он столько трудится, что ночами не спит из-за своей работы, а порой пропадает сутками. Я думала, что хотя бы за время моего отсутствия в Готеме, смогу отвлечься от навязчивой тревоги за его состояние, переживаний о его здоровье, но нет… — в памяти снова всплыли отрезки былых лет, когда она узнала о смерти самых близких ей людей, и её единственной опорой в жизни стал Брюс. Эмили тем временем молча слушала уже знакомый ей монолог подруги: — Думаю, что за эти четыре года мало чего изменилось… — глаза Мэри уже были на мокром месте, — и личный самолет — тому подтверждение, — она подняла голову, дабы предательские слезы не покатились по щекам. Девушка всегда считала, что слезы — признак слабости, который делает человека уязвимым. Плакала она редко, мало для кого могла показаться хрупкой и была скорее представителем группы «Безнадежные оптимисты», которые в трудных жизненных обстоятельствах привыкли реагировать на невзгоды шутками, уверенной походкой и улыбкой во все тридцать два зуба. — Будем надеятся на лучшее, Мэр! — упомянув давнюю кличку Мэри, приободряюще и ласково проговорила шатенка, и пока губы расплывались в улыбке, она надеялась на то, что старое прозвище голубоглазой, которое появилось из-за опечатки в характеристике абитуриентов, хоть немного отвлечет подругу от плохого настроения. — Да, иначе никак, — прошептала Мэри, улыбнувшись в ответ, хотя её взгляд оставался по прежнему печальным. Готемский Аэропорт, Сентябрь. Мэри быстро сбежала вниз по ступенькам трапа самолёта. Стоя на мокром асфальте посадочной площадки, она громко вдохнула свежий воздух и, чуть запыхавшись после спуска, выдавила из себя фразу: — Дом, милый дом. Стоял вечер. Мэри съёжилась от холода, не заметив, как серый туман, который обычно в Готеме предвещает сильную непогоду, давно забрался под её лёгкое осеннее пальто. Девушка робко оглядывалась по сторонам, всматриваясь в вечернюю и промозглую темноту, ища при этом знакомую фигуру. — Альфред Пенниуорт! — громко вскрикнула она и резво зашагала в направлении авто дворецкого её семьи, отметив, что он, на удивление, был довольно далеко от площадки, на которую её доставил пилот, с которым часто летал по работе Брюс. — Мисс Уэйн! — приветливо взмахнул рукой Альфред, оставаясь упорно ждать у машины. За считанные секунды преодолев расстояние от трапа самолета до дворецкого, Мэри обратилась к старому другу: — Вот как теперь меня встречают дома спустя четыре года разлуки! — пробубнила она с наигранной обидой в голосе. — Мисс, — тепло улыбнувшись, заговорил Альфред, — я боялся напугать мою спутницу, которая приехала вместе со мной из поместья Уэйнов. Секунду Мэри пребывала в замешательстве, но затем с нарочитой ухмылкой сказала: — Полагаю, эта спутница — точно не Брюс, — ей было грустно признавать, что брат не смог приехать её встретить. — Вы угадали, это не мистер Уэйн, — дворецкий почувствовал досаду, исходившую от Мэри, — но я точно знаю, что тот, кто сейчас сидит в машине, порадует вас не меньше. Альфред открыл пассажирскую дверь авто, и уже буквально через пару мгновений на его руках горделиво восседала чёрно-белая кошка. — Ляля! — громко запищала девушка, бережно забирая у дворецкого своего пушистого питомца, — да, думаю, имя «Ляля» ты давно переросла, — обратилась блондинка к уже взрослой кошке. Мери помнила её ещё совсем маленьким котёнком, который и шагу не мог ступить без своей хозяйки. — Она узнала вас, Мисс, — нежно залепетал дворецкий, глядя на то, как животное прильнуло к шерстяному шарфу и громко замурчало. Мэри мягко улыбалась, заботливо держа в объятиях полноценного члена её семьи, по которому так сильно скучала. — Не только ваша кошка, но и вы, Мисс, заметно выросли, — дочь погибших Мистера и Миссис Уэйн перевела взгляд на постаревшего Альфреда: под его глазами пролегли ещё более заметные морщины, чем те, которые она помнила эти четыре года своей учебы и отсутствия в Готэме, — я рад, что вы вернулись. Возможно, Мэри показалось, но старый друг словно постарался незаметно утереть одинокую слезинку со впалой щеки. — Я тоже, Альфред, — девушка прикрыла глаза и растаяла в улыбке, — я тоже. Готем, Уолл-стрит, Несколько позднее Мэри предпочитала ездить на переднем пассажирском сиденье и внимательно следить за дорогой, так повелось ещё с раннего возраста, но сегодня дорога до поместья Уэйнов, сопровождаемая начавшимся дождём, казалась девушке бесконечной. Она позабыла, насколько её родной город изобилует извилистыми темными улочками, которые сплетались между собой в один нескончаемый маршрут, на конце которого её ждал Брюс. По пути в обитель, Альфред поведал Мэри о том, как обстоят дела в поместье, о новостях генерального директора «Уэйн Интерпрайсис» и, как следствие, загруженности её брата работой в связи с сезонной сменной сотрудников. Рассказ дворецкого о праведных трудах Брюса заставил Мэри снова погрузиться в тоску, которую скрашивала лишь мирно спящая на коленях дочери дома Уэйн кошка. Да, её брат в роли директора компании делал огромное дело для всего Готема, но девушка не хотела снова видеть его изнеможенное лицо, да ещё и которое она могла наблюдать, зачастую, лишь глубокой ночью, когда тот возвращался с работы. Крутящиеся мысли о Брюсе, как рой надоедливых мух в голове Мэри, неожиданно прервало одно странное происшествие: на полпути до родного поместья перед машиной на безлюдной дороге предстала странная тень. Сквозь машущие из стороны в сторону дворники, эта тень не осталась незамеченной от зоркого взгляда дворецкого. Девушка считала его самым осторожным водителем, сколько себя помнила. Пенниуорт же стал мягко жать педаль тормоза, вглядываясь в лобовое стекло. — Альфред, — заговорила шепотом младшая Уэйн, вцепившись одной рукой мертвой хваткой в кожаную ручку дверцы машины, а другой аккуратно придерживая сладко дремлющее животное. На середине мрачной трассы, в метре от капота только что остановившегося старого Вольво, стоял человек, абсолютно недвижимый, освещаемый лишь светом фар. Мэри не моргая смотрела расширенными зрачками на незнакомца, пребывая в неподдельном шоке. Человек этот был одет в официальный черный костюм с черным галстуком, а на месте его головы была уродливая красная круглая маска с изображённой на ней огромной чёрной и зубастой улыбкой. За спиной незнакомец держал что-то наподобие большого дорожного знака. Девушка мельком кинула взгляд на Альфреда: дворецкий был напряжён. Он опустил руку куда-то под водительское сиденье, вне поля зрения опешившей Уэйн, и неотрывно продолжал смотреть на человека в чёрном костюме. — Альфред, что, черт возьми… — не успела договорить Мэри, как за все это время не шелохнувшийся мужчина резким движением достал из-за спины табличку. От неожиданности девушка вздрогнула и тут же уставилась на надпись, которую демонстрировал незнакомец: на старом пожелтевшем дорожном знаке, поверх надписи «STOP» проглядывалась фраза: «Уолкер-стрит. Завтра. J.». От полнейшего непонимания зрачки Мэри расширились, она замерла и ещё сильнее вжалась в сиденье. В тот же момент, когда только звук мотора и капли усилившегося дождя, бьющие по крыше машины, эхом отдавались в голове Мэри, мужчина в маске швырнул знак прямо в в их с Альфредом сторону. «Металлическое послание» с грохотом ударилось о бампер Вольво, пока незнакомец в странной до жути маске поторопился скрыться в узких грязных проулках — сосудах Готема. От громкого звука кошка молниеносно подняла голову и навострила уши, очнувшись ото сна. — Что это было? — дрожащим голосом обратилась к дворецкому Мэри, все ещё сверля потрясённым взглядом мокрый асфальт, где только что стоял их ночной кошмар. — Мистер Уэйн все вам объяснит, как только мы доедем до поместья, Мисс, — Альфред, крепко ухватившись за руль, переключил скорость на коробке передач. Старое Вольво мчалось до конечной точки, рассекая зеркальные лужи, как попытки объяснить произошедшее рассекали здравый смысл Марии.