По намытому – не ходить!

— Ноги поднимите. Теперь опустите. — В сторону. Выше держите! Что, каши мало ели? — Отодвиньтесь, ноги вбок, я здесь пройдусь. Григорий уже всерьёз сомневался, туда ли он попал. Судя по чётким командам, отданным строгим голосом, за дверью должен был находиться тренажёрный зал, а никак не кабинет генерального директора строительной фирмы. Он что, этажом ошибся? Первый рабочий день на новом месте — всегда стресс, каким бы высококлассным спецом с тридцатилетним стажем ты ни был. Что ж, вполне мог и заплутать в бесчисленных коридорах огромного бизнес-центра. Альфа аккуратно втянул воздух рядом с дверью, пошевелил носом. Уловил ароматы спелых сочных мандаринов (шустрый симпатичный секретарь-омежка), свежей мяты (зам. гендира, возрастной спокойный бета) и чёрных тягучих ирисок со вкусом лакрицы (сам гендир, молодой энергичный альфа лет тридцати). Значит, всё верно, не ошибся! Хотя… Странно… Запахи, знакомые Грише по недавнему собеседованию, перебивал другой, неизвестный, чрезвычайно сильный и настойчивый аромат. Лайм с тоником. Такой свеженький, кисленький. Настолько реалистичный, что Григорий мысленно увидел зелёненький кружочек лайма, барахтающийся в стеклянном высоком стакане, наполненном прохладным газированным тоником. Альфа сглотнул, поправил туго затянутый галстук. Во рту пересохло, и пить вдруг захотелось со страшной силой. Но ещё больше захотелось узнать — кто же он, носитель такого яркого аромата? А для этого нужно было всё-таки зайти. Григорий решительно открыл дверь, поднял взгляд от кожаной папки в своих руках на сидящих за столом гендира, зама и стоящего рядом секретаря (не ошибся!), поздоровался… Когда внезапно его достаточно ощутимо ткнули чем-то твёрдым в начищенные с утра ботинки. — Нет, ну совесть-то надо иметь, а! По свеженамытому натоптал, ирод! И швабра с намотанной на неё тряпкой снова ткнула опешившего от неожиданного нападения Гришу в ногу. А хозяин швабры негодующе фыркнул и безапелляционно скомандовал: — Так. На тряпку встал. Ботинки протёр. Хорошо, тщательно протёр! Угу… А вот теперь проходи. Чудеса, но высоченному широкоплечему альфе даже в голову не пришло не подчиниться приказу, отданному таким уверенным тоном. Как миленький, Григорий старательно потоптался по тряпке. Увидел милостивый кивок, поспешно отступил к директорскому столу, и только теперь наконец рассмотрел обладателя решительного голоса. Рассмотрел, обнюхал, офигел и тихонько вздохнул. Нет, это что, шутка?! Строгая пчёлка-труженица омежьего пола, со шваброй наперевес и замашками диктатора, пахла просто невозможно! Тем самым — лаймовым, свежим, искрящим. Так, что у нового сотрудника даже волоски на руках встали дыбом. Ну, и не только волоски… А у пятидесятилетнего, весьма сдержанного в эмоциях, зрелого альфы Григория подобная реакция случалась далеко не всегда! У него в принципе, вставало уже очень выборочно, и очень не на всё. Издержки возраста, уж извините! А ту-у-ут… Покраснев, Григорий поспешно прикрыл конфуз удачно прихваченной на совещание папкой. Но опоздал. Маленький, сухощавый, светловолосый омежка, ростом едва ли доходивший Грише до груди и навскидку относящийся к Гришиной же возрастной категории, без сомнений, заметил альфий интерес. Сложно было не заметить! Ошеломлённый нападением швабры и омежьего амбре, Григорий выдал мощнейший выброс адреналина и выплеск аромата белого кедра. Как будто снова стал семнадцатилетним юнцом, бесконтрольно разбрасывающим феромоны направо и налево. Сущий позор! Омега в голубой униформе уборщика повёл носом, посмотрел на нового сотрудника с подозрением, прищурился и осуждающе фыркнул. Затем громко возвестил в пространство: «я закончил!», подхватил швабру, синее пластиковое ведро с водой, развернулся и гордо вышел из кабинета. А Гриша заворожённо уставился ему вслед, пока голос генерального: «ну что же, начинаем совещание!», не вернул альфу с небес на землю. *** Совещание, знакомство с коллективом, обживание рабочего места, разбор писем, оставшихся от прежнего юриста — половина дня пролетела незаметно. Настало время обеда. Григорий вооружился кредиткой и спустился на первый этаж бизнес-центра. С надеждой заглянул в местное кафе, а затем в пекарню. И там, и там ожидаемо было не протолкнуться, все столики заняты. Что ж… Попросив омежку-кассира в пекарне упаковать обед с собой, альфа подхватил пакет и направился извилистыми коридорами через первый этаж офисного здания к дальнему выходу. Это местечко он заприметил ещё при «обзорной экскурсии» по новому месту работы: маленький внутренний дворик с несколькими чахлыми клумбами, со всех сторон окруженный глухой стеной. Лучшее место, чтобы спокойно перекусить! Несмотря на конец апреля, погодка в городе выдалась тёплая, просто летняя. Солнце, синее небо, ни облачка, только лёгкий прохладный ветерок. Идеально для мини-пикника на улице! «Интересно», — подумал вдруг Гриша, — «А где обедает давешний амбассадор чистоты, омега-уборщик? Наверное, в той каморке в офисе, размерами два на два метра, что обозначена гордым словом «зона отдыха»? И вот тут Григорий капитально ошибся. Потому что на выходе в потайной дворик он столкнулся именно с тем самым суровым уборщиком. Блондинистый маленький омега, одетый во всё ту же весёленькую голубую униформу, был по-прежнему хмур, собран и деловит. Единственное — голубая форменная куртка оказалась расстегнута, и под ней виднелась белая стандартная футболка, плотно облегающая крепкое, подтянутое ежедневными физическими нагрузками, тело. В руках уборщика, уже не облачённых в жёлтые резиновые перчатки, Гриша заметил бутылку минералки и бумажный пакет с логотипом всё той же местной пекарни. Ясненько… Даже этот хмурый омега в такой отличный денёк не захотел сидеть в обед в комнатке без окон, отведенной сотрудникам для «приёма пищи»! Нет, это-то понятно, но… Аромат лайма моментально сконцентрировался в крошечном дворике, набросился на альфу, и тут же отправил в феромоновый нокаут. Дышать стало просто невозможно! Альфабоги! Ну, за что же мне это, а? Григорий, стараясь сохранять покер-фейс и не поддаваться внутренней панике, быстро осмотрелся, подыскивая пути отступления. Итог оказался неутешительным: массивная деревянная скамья во дворике была всего одна. Развернуться и уйти? Тогда омега точно решит, что он, Гриша — высокомерный сноб, считающий ниже своего достоинства обедать вместе с обслуживающим персоналом. А хамом Григорий не был никогда, увольте! Что ж делать-то? Остаться, и дышать через рот? Омега-уборщик тоже глядел на нового сотрудника без бурного восторга. Не забыл про затоптанный пол? Хотел спокойно пообедать без лишней компании? Ну, извините — не судьба! Молча продефилировав к скамье, альфа и омега на секунду застыли, а потом, не сговариваясь, быстро сели на противоположные стороны. Оба зашуршали упаковкой, одновременно развернули одинаковые бумажные пакеты, и одновременно же вытащили из них одинаковые «итальянские» сэндвичи с томатами, маринованным перцем и салями. Опачки! — Хм-м-м… Тоже любите остренькое? Гриша чуть не поперхнулся едва надкусанным сэндвичем. Суровый омега первым нарушил обет молчания? Чудеса! — Ну… Да. Люблю. — Хм-м-м… А по вам и не скажешь, — неожиданно заявил омега, задумчиво глядя вдаль на кирпичную стену, и откусил кусок побольше. Почему-то это невинное замечание внезапно задело. Как так — «не скажешь»? Всем известно, что крутые брутальные альфы любят мясо, а также острое и жирное! Альфа уже открыл рот, чтобы возразить, когда его опередили. Омега, всё также глядя в пространство перед собой, неспешно втянул воздух, и изрёк: — Так-так… Любопытно! Аромат осыпавшейся новогодней ёлки, и чего-то… Чего-то… Скучного такого… Варёная морковка, что ли? Да… Не слишком яркие личные ароматы для любителя поострее! Вот это заявление! «Скучный!». Так о Гришином феромоне омеги ещё не отзывались! — Вообще-то, — уязвленный альфа даже сэндвич отложил, — вообще-то, да будет вам известно, это не осыпавшаяся ёлка, а благородный белый кедр! И никакая не морковка, а бразильская папайя! На выданную инфо омега только скептически хмыкнул, в полном молчании дожевал сэндвич, выкинул обёртку в урну, поднялся со скамьи и хотел уже уходить. Как вдруг Григорий, вопреки всякой логике, взял и брякнул: — Слушайте, давайте может, хоть представимся, а? Раз уж работаем в одной конторе и даже успели ароматами обменяться. Я Григорий, юрисконсульт. А как вас зовут? Омега обернулся, окатил Гришу насмешливым взглядом серых глаз, выдержал многозначительную паузу, и только потом лениво ткнул пальцем в приколотый к голубой спецовке бейдж. — Ещё вопросы есть? Чувствуя себя полнейшим идиотом, Гриша, который всё это время пялился не на спецовку, а на крепкую грудь под ней и на слегка загорелую шею в вырезе белой футболки, покорно процитировал вслух: «Виктор, сотрудник клининга». — Угу. Вот и познакомились, — подвёл черту омега. Посмотрел на Гришу, непонятно почему добавил к запаху лайма нотку свежесрезанной древесной стружки, и деловито распорядился: — Бумагу в урну выкинешь, а пластиковую бутылку — в приёмник на выходе, там раздельные отходы. И крошки за собой со скамейки стряхни, Григорий, юрисконсульт! Зыркнул на Гришу дерзким взглядом серых глаз, и был таков. *** И с того дня жизнь уравновешенного пятидесятилетнего холостяка, альфы Григория, изменилась до неузнаваемости. Аромат лайма с тоником бегал за ним по пятам весь рабочий день, настигая бедолагу то в коридоре, то в туалете, то в переговорной. Но почему-то чаще всего он обрушивался на несчастного альфу в кабинете гендира. То ли тот так любил чистоту, что заставлял уборщика мыть полы по двадцать раз в день, то ли вентиляция там была не ахти, но навязчивый лайм не выветривался из директорского кабинета никогда! Каждый визит к директору становился для юрисконсульта сущим мучением. Ибо реакция на знакомый аромат у бедняги альфы была чёткая и однозначная. Не спасали ни утренние процедуры из разряда «помоги себе сам», ни аутотренинг, ни попытки представить вместо дерзкого блондинистого омеги что-то асексуальное и непривлекательное. Куда там! Стояло у солидного возрастного альфы, как у озабоченного, предвкушающего гон, юнца. А хуже всего было то, что причина этого безобразия, грозный уборщик-омежка Виктор старательно избегал Гришиного общества. На все попытки завязать разговор фыркал и сливался. На вежливые приглашения сходить в кино или кафе закатывал глаза и сбегал. А на последнюю попытку отчаявшегося альфы приобнять омегу в подсобке, въехал Григорию рукой в жёлтой перчатке прямо по его альфьему красивому носу. Короче, клининговая омежья крепость держала оборону стойко и безжалостно. При этом цветы привередливый Виктор всё же принимал благосклонно. Особенно в горшках. Особенно кактусы. Видимо, чувствовал эмоциональное сходство. А совместные рандеву в обеденный перерыв постепенно стали традицией. Они сидели вдвоём на той самой единственной скамейке, иногда молча, иногда перекидываясь короткими фразами про «выход в плей-офф» и «цены на бензин», и закусывали безалкогольный лимонный швепс остренькими «итальянскими» сэндвичами. Солнце светило уже по настоящему весеннее, согревающее, ласковое. Словно поглаживающее подставленное кверху лицо тёплыми ладошками. Хорошо! Вокруг витал аромат кедра и лайма, создавая горьковато-освежающий, лёгкий шлейф. И это было так приятно, бодряще и… чуточку интимно. Но стоило вернуться в офис — и омега снова превращался в фыркающего ехидного недотрогу, в упор не замечающего влюблённого альфу. Объяснить себе такую метаморфозу Гриша не мог, как ни старался. В романтических отношениях, как понял Гриша, Витя ни с кем в данный момент не состоял. А задав ненароком пару расплывчатых вопросов (юрист он, или кто?), альфа выяснил, что хмурый маленький омега уже много лет — вдовец. Значит, причина отчуждения точно не в сопернике. А в чём же? Непонятно… В итоге, прошло почти три недели, а в ухаживаниях альфа не продвинулся ни на шаг. Пока однажды не случилось нечто, подсказавшее Григорию, где может таиться разгадка странного Витиного поведения. *** Тот день выдался в фирме крайне нервным и неприятным. Недобросовестные субподрядчики нарушили сроки работ, заказчики разбушевались и захотели разорвать договор. Фирме грозила огромная неустойка и естественно, весь офис, и юридический отдел в особенности, стоял на ушах. Вот и вышло, что срочно вызванный на помощь гендиру Григорий в запаре не постучал привычно, а влетел в кабинет с размаха и без стука. Влетел… И увидел ошеломившую и ранившую его в самое сердце картину. Гендир Александр и уборщик Виктор собственной персоной, стояли посреди кабинета в обнимочку. Молодой альфа приник к возрастному омеге, как клейкая закладка к краю рабочего монитора. А омега нежно обнимал начальника, любовно ерошил светлую альфью шевелюру, и что-то тихо по-омежьи мурчал ему на ухо непривычно ласковым тоном. Григорий призвал альфьи навыки, напряг слух и уловил убийственное: — Всё будет хорошо, дорогой… Не стоит переживать, мой хороший… И от этого воркующего нежного тона, больше даже, чем от откровенно личной позы, Григория с разбега накрыло яростной ревнивой волной. А за ревностью пришло и отчаяние. Всё оказалось слишком очевидно! Дальше лучше было не смотреть. Уж слишком велик риск не сдержаться и заехать молодому гендиру, любителю, отца его, взрослых омег, прямо в его юный тридцатилетний лоб! Попятившись, никем не замеченный, Григорий тихо вышел из кабинета. Бледный и убитый, вернулся на своё место. К директору отправил второго юриста, а сам с головой нырнул в работу. Надо же было чем-то занять мозг, иначе альфья сущность выпускала когти и заостряла клыки, требуя от Гриши ворваться в начальственный кабинет и наглядно объяснить сопливому наглецу, что возраст в драке — только преимущество! На обед в этот раз Григорий просто не пошёл, сам перед собой оправдавшись нехваткой времени. И на следующий день не пошёл, и ещё, и ещё… Вместо «итальянских» сэндвичей альфа довольствовался теперь парой «сникерсов» и чаем. Встречая Витю в коридорах офиса, отводил глаза, дышал в сторону, старясь не вдыхать аромат лайма, и коротко, сухо здоровался. Выяснять отношения не было ни сил, ни желания. Да и что бы он мог предъявить? В конце концов, они ведь не были ни супругами, ни любовниками. По факту, они просто… вместе обедали. И больше ничего. В первый день Витя смотрел на Гришу удивлённо. На второй — непонимающе. На третий выглядел непривычно тихим и огорчённым. А на четвертый подошёл к Грише в коридоре, и серьёзно глядя ему в лицо снизу вверх потемневшими серыми глазами, спросил напрямую: — Гриша, что происходит? — В смысле, что происходит? — начал было альфа делано беспечно, но тут же осёкся, перестал разыгрывать дурацкую комедию. И просто ответил: — Вить, я вас с гендиром видел. В кабинете, в понедельник. — В кабинете? И что? — омега явно не понял ситуацию. — А то, что зашёл тогда не вовремя, — Гриша скривился, окутанный едким запахом сгоревшего от лесного пожара кедра, и всё-таки произнес вслух, — и увидел, как вы… обнимаетесь. В общем, я всё знаю, Вить. Омега нахмурился, сжал губы в тонкую линию, и помедлив секунду, сказал: — Вот как… Узнал, получается? Что ж… Ты прости, Гриш, за обман. Понимаешь, мы специально это не афишируем. В курсе только пара человек. Для остальных сотрудников я самый обычный уборщик. — Уборщик… — кивнул Гриша, и с горечью спросил: — Но почему он тебя хотя бы на нормальную должность не переведёт? При ваших-то отношениях? Его что, устраивает, что ты у него в конторе полы моешь? Я ж знаю, у тебя высшее техническое, ты сам на днях проболтался. И вот — шваброй машешь! — А, вот ты про что! — омега безразлично махнул рукой. — Так это же я сам и уговорил Сашу принять меня на работу в клининг! Он не хотел, конечно. Я еле уломал. Саша мечтал, чтобы я дома сидел, или на вилле загорал. А я упёрся: «нет, говорю, бездельничать я не буду! Физический труд — лучший спорт. Хочу быть в тонусе, пусть все видят, что я у тебя ещё — ого-го!». Вот так и вышло. От этого горделивого Витиного «ого-го!», наверное, Григория и переклинило. Реально, потом он уже не мог вспомнить тот момент, когда альфа в нём ломанулся на свободу, абсолютно безобразно разрывая на ровные полоски, как шредер — листы формата А4, благоприобретенные с возрастом сдержанность, контроль и холодность. Сдержанность отлетела первой. Григорий сверкнул глазами, полыхнувшими чёрными грозовыми молниями, заурчал на низкой частоте, как боинг перед взлётом, и подпихнул опешившего Витю дальше по коридору, ровнёхонько к дверям подсобки. Вторым пунктом слетел контроль. Какой, нахер, вообще мог быть контроль, когда в тёмной тесноте подсобки, романтично укомплектованной швабрами, тряпками и вёдрами, можно было зажать у стены замершего омегу, такого мягкого, сладко-горького, с лёгкой лаймовой кислинкой и шипучим привкусом швепса? Даже не включая свет в виде одинокой лампы, зависшей под потолком, в сумраке прижаться всем телом, запустить руки под голубую дурацкую спецовку. Задрать к херам белую хлопковую футболку, ладонями по груди провести, лаская пальцами быстро отвердевающие соски. А потом и губами догнать, языком лизнуть, и осторожно, пряча острючие звериные клыки, прикусить заострившиеся покрасневшие вершинки, наслаждаясь ответным омежьим стоном? Третьей сбежала наносная холодность. Бесстрастный солидный альфа точно не стал бы рывком расстегивать ширинку, и рычать на ухо возбужденно дышащему омеге: — Пер-р-рчатки! — Что? — пробормотал омега, внезапно нифига не суровый и нихрена не ехидный. А отзывчивый, податливый и пахнущий так сладко, что понятно было бы и неопытному юнцу-альфёнку — потёк, потёк, красавчик! — Пер-р-рчатки … надень! — Какие? — недоуменно переспросил омега, судорожно пытаясь, между делом освободиться от униформы и одновременно, закрыть дверь подсобки на защёлку. — Как какие?! — рыкнул альфа. — Жёлтые, конечно! Эти твои, резиновые, для уборки! — Зачем? — изумился омега. — Затем! — рыкнул альфа, очень расторопно стаскивая с омеги остатки одежды. — Затем, что это мой эротический фетиш, с первой нашей, блин, встречи: трахнуть тебя абсолютно голого, но в этих твоих блядских жёлтых перчатках! — О! Любопытно! — заинтересовался омега. Озорно блеснул серыми глазами, на секунду отстранился, пошарил на полках шкафчика с уборочным инвентарём. И вернулся к полыхающему феромонами альфе уже в тех самых «фетишах». Ярко-жёлтые резиновые перчатки ладно облегали красивые кисти рук, длинные сильные пальцы, узкие запястья. По контрасту с полностью обнаженным омегой это выглядело настолько невыносимо крышесностно, что Альфа застонал-зарычал, как несдержанный юнец в свой первый гон. — Предлагаю расширить твой эротический фетиш! — пропел омега. И альфа и глазом моргнуть не успел, как его толкнули на тумбочку, где хранились тряпки, губки и прочая мелочевка. — Садись! — приказал омега. От командирского приказного тона альфа, как тогда, при первой встрече, моментально впал в блаженный, лишающий воли ступор, отдавая бразды правления уверенным, облаченным в богически-цыплячьи резиновые перчатки, омежьим рукам. Оставшись в одной полурасстегнутой рубашке, «ответственный и солидный юрисконсульт» безропотно приземлился на тумбочку незагорелой задницей, под которую предусмотрительный омега в последний момент подпихнул-таки альфий отутюженный пиджак. А сам «поборник чистоты» ловко скользнул на пол, встал на колени, собственнически развёл мощные альфьи бёдра и восторженно выдохнул от увиденного зрелища. Посмотреть было на что, размерами природа альфу не обделила. Твёрдый, ровный альфий член стоял, как зацементированный. Оставалось только наклониться поближе, провести пальцами, облачёнными в мягкую резину по внутренней, особенно чувствительной стороне бедра. Легонько сжать налитые крупные яйца, слегка поиграть с мошонкой, отчего альфа предсказуемо подался вперед. А затем обхватить наконец толстый ствол, горячий, плотный, гладкий, возбуждающе пахнущий терпкой горечью кедра и мускуса, неожиданно проявившимися в личном альфьем запахе. Крепкая маленькая рука в ярко-жёлтой перчатке провела вверх-вниз, размазывая по стволу щедрые капли смазки, появившиеся на головке. От этого вида альфу тряхануло так, что ещё немного, и он бы уже… Но нет, это было бы слишком быстро! — Не дёргайся! — негромко велел не терпящий возражений омежий голос. — Не хочу сегодня остаться без остренького, м-м-м-м? Отпустил подрагивающий член и мгновенным, ловким движением взобрался на колени к альфе, оказавшись сверху, лицом к лицу. Поёрзал по крепкому стояку маленькой аппетитной задницей, плотно прижался к альфьему паху, нашел нужную позицию, и выгнувшись назад, с жарким стоном, помогая себе рукой, насадился на крупную влажную головку. Небольшой омежий член при этом стоял почти вертикально, прижимаясь к мягкому, чуть загорелому животу, покачиваясь в такт ритмичным движениям, когда омега задвигался, поддавая попкой, всё плотнее и глубже насаживаясь на желанную игрушку. Альфа схватился мощными, крупными руками за податливые бедра, дёрнул вниз, натягивая плотнее. Дождался восторженного всхлипа, и начал вбиваться в горячее, сладкое, подтекающее, тесное. Запахи наконец-то вырвались на свободу, феромоны смешались в безумный, сладострастный коктейль. Всё поплыло, реальность для обоих растворилась где-то за горизонтом восприятия. Хотелось только одного: ещё, ещё, ещё… Сплестись плотнее, охватить, утянуть в зыбкое марево страсти… Толстый возбужденный альфий член методично тёрся о крайне чувствительную к прикосновениям омежью простату, приближая обоих к долгожданному оргазму. Умелый наездник выгнулся сильнее, постанывая сладко и требовательно при каждом новом резком, сильном толчке, и ускорил темп. Хватило нескольких минут яростной скачки. Омега коротко вскрикнул, судрожно вцепился вспотевшими пальцами в жёлтых перчатках в плечи альфы, и гладкая, мокрая, узкая дырочка ритмично и плотно запульсировала, обжимая горячий твёрдый член. Сдержаться оказалось невозможно, альфа моментально кончил, то ли постанывая, то ли рыча, выплескиваясь внутрь разгорячённого, податливого омежьего тела. Охрененно… Это было действительно охрененно! — Чёрт… — наконец-то отдышавшись, омега плавно снялся с полуопавшего члена, сладко потянулся и прижался к сидящему в трансе альфе. Мокрый от пота, смазки, своей и чужой спермы, насытившийся и расслабленный, он выглядел непередаваемо развратно и нереально соблазнительно. Куда там юным неопытным омежкам! — Чёрт, и зачем ты так долго с этим тянул?! — Я тянул? — изумленно пробормотал Гриша. — Ну да! — подтвердил Витя, и снова выгнулся, прижимаясь крепкой задницей плотнее, отчего альфий член тут же радостно дёрнулся навстречу. Что, опять?! — Конечно, ты тянул! Я уж думал, придется на твоём рабочем столе надпись из канцелярских скрепок выкладывать: «трахни меня, Гриша!». — И что не выложил? — с интересом хмыкнул альфа. — Да так… Решил, неромантично будет! — пожал плечами омега, слез с альфьих колен, пошарил в шкафчике, и очень романтично и нежно запустил в Гришу рулоном бумажных полотенец. *** На следующее утро, в 07.55, Григорий дежурил под дверями директорского кабинета. В одной руке он держал заявление на увольнение, в другой — бейсбольную биту, позаимствованную у соседа-гопника. Заявление было подготовлено на случай, если переговоры пойдут мирно. Бита — если не очень. Ничего не подозревающий гендир, насвистывая, подошёл к кабинету, и почти сразу вписался в суровый альфий взгляд старшего. — Григорий? — удивление выглядело неподдельно. Угу… Значит, Витя так ничего и не сказал своему юному любовничку… Что ж, тем лучше, разберёмся самостоятельно! По-альфьи, с глазу на глаз! — А ну, пойдем, поговорим! — рыкнул юрисконсульт, и бесцеремонным тычком впихнул начальника в его же собственный кабинет. — Вы что творите! — законно возмутился гендир, и попытался увернуться от мощной альфьей хватки массивного Григория. Хах! Не на того напал! Гриша шмякнул заявление на стол, сверху припечатал самым весомым аргументом — битой и, освободив руки, усилил напор. Схватил гендира за шкирку, прямо за франтоватый модный пиджак, и швырнул в директорское элегантное кожаное кресло. Несчастное кресло жалобно скрипнуло, приняв с разбега вес молодого здорового альфы, но выдержало. — А теперь, послушай сюда! — процедил Григорий, угрожающе нависая над гендиром, подобно знаку вопроса. — Не знаю, что там у тебя раньше было с Витей, но чтобы с этой секунды я тебя рядом с ним не видел, ясно? Никаких больше протираний пыли по утрам, никаких уборочек пять раз на дню за закрытыми дверями! Что молчишь, Мистер Мускул на минималках?! Знаю я, что вы тут друг дружке надраивали! Всё, закрылась лавочка, просёк? Теперь хочешь — сиди с немытым полом, не хочешь — сам тут шваброй ламинат наяривай! Но в этот кабинет Витя больше не зайдет! А если станешь до него домогаться, я тебя, козла молодого, сначала отмудохаю, а потом засужу, ясно? — Григорий, вы с ума сошли? — ошарашенно рыкнул молодой гендир. Ириски с лакрицей в личном аромате сменились запахом кипящей карамели. — У вас что, белая горячка? Какой Витя, какая швабра? О чём речь вообще, не пойму! — Не понимаешь, значит? Щас поймешь! — рявкнул альфа. Пулей вылетел в коридор, и очень вовремя. Витя как раз мирно возился в подсобке, грохоча пластиковыми ведрами, и что-то тихонько мурлыкал себе под нос. Кажется: «любовь, похожая на сон, счастливым сделала мой дом…». Ничего не объясняя, альфа аккуратно подхватил омегу под локоток и увлек в кабинет генерального. Втащил, и предъявил очам гендира сие, облаченное в голубую униформу, «яблоко раздора» собственной, так сказать, персоной. — Вот этот Витя! Или у тебя ещё какой Витя есть? Я не удивлюсь, кобелина! — прошипел Гриша. — Хотя, уже неважно! Короче, конкретно этого Витю трогать своими лапищами больше не смей! — П-почему? — изумился директор. — А вот поэтому! — и Гриша, следуя известному правилу: «не рассказывай, а показывай», дёрнул опешившего, ничего не понимающего субтильного Витю на себя, и засосал в жаркий, страстный поцелуй. Потом отлепился, и для верности ещё и куснул. Клыками в шею ощутимо так засадил, от души! И в ту же секунду получил мощных хук справа. — Ты, мерзкий извращуга!!! Быстро руки и клыки от папы убрал! А то сейчас ещё прилетит, понял?! — Саша, Саша, сынок! Ну что ты так нервничаешь! Спокойно, тебе же нельзя, у тебя опять язва обострится! — К-как — папа?! П-почему — папа?! — бедняга Гриша решил, что он бредит, не иначе! — В смысле — почему? — Витя поспешно налил в стакан воду из стоящей на столе бутылки, заботливо протянул генеральному, и обернулся на изумленного альфу. — Потому что — папа! Ну, не отец же, в самом деле! — Погоди… Это ты что, серьёзно сейчас? — до Гриши наконец начало доходить. Мысль брела медленно-медленно, как черепаха по песочку. — Александр — твой сын?! А ты — его папа?! — Ну да, логично, не находишь, Гриш? — нетерпеливо проговорил омега. — Если Саша — мой сын, то я — его папа! — Нет. Это… Это просто невозможно! — воскликнул альфа. — Та-а-ак… Погоди-ка… — задумчиво прищурился омега, тоже сложив в голове два и два. — А то, что ты нас недавно видел, здесь, в кабинете... И не понял, кто мы друг другу… Ты что, решил, что я и Саша…?! — Ну, решил… — буркнул альфа. — Ничего себе! Да-а-а, не думал я, что наша первая семейная встреча получится вот такой! — усмехнулся омега, забрал пустой стакан у сына и бережно приложил холодный стеклянный бок к уже распухающей альфьей скуле. — Па-а-а-ап! — подал тут голос и гендир. — Па-а-ап, ну, в самом деле! Как я буду руководить организацией, где у меня мало того, что в уборщиках — собственный родитель, так еще и в юристах — будущий отец?! Что за семейный подряд?! Теперь вы оба за мной присматривать будете, что ли?! Же-е-есть... Скажи, нельзя было в кого-нибудь другого, а не в моего сотрудника, влюбиться? Омега, улыбаясь, посмотрел на надувшегося сына, на замершего, в ожидании ответа, альфу Григория, и весело сказал: — Нельзя, Сашуля! Любовь — такая загадочная штука! Настигает в самый неожиданный момент. Даже когда ты — с ведром, шваброй, и в рабочей униформе! Вытащил из кармана голубой спецовки ярко-жёлтые резиновые перчатки, и заговорщицки помахал ими у Гриши перед носом.