«По чуждой мне земле скитаюсь сирой тенью,
И мёртвого согреть бессилен солнца свет».
Ф.И. Тютчев.
Никто из пятерых выживших-умерших не помнил, с чего всё началось. После пробуждения в мёртвом городе они, безусловно, подумали, что всё началось с оглушительного воя сирен и уже привычного безразличия – на сей раз только чуть-чуть приправленного глухим страхом: к воздушным тревогам выросшие в обезумевшем мире люди давно привыкли. Толика испуга появилась лишь в тот момент, когда город накрыло удушающими тенями сотен чёрных самолётов. Город вышел из анабиоза, засуетился, зашумел, начал медленно растекаться по подвалам. Денис равнодушно накинул лёгкую куртку, вышел из квартиры и вслед за не менее равнодушными соседями засеменил вниз. Удар настиг на одном из лестничных пролётов покачнувшейся от ужаса пятиэтажки. Мишель торопливо направилась в соседний двор, чтобы проводить до бомбоубежища младших братьев и сестёр. Последним, что она услышала, был чудовищный грохот взорвавшейся за спиной хрущёвки. Катя сонно выползла из-за барной стойки ресторана, в котором провела очередную тяжёлую бессонную ночь. За шаг до порога её оглушил звон стеклянных дверей. Что-то острое впилось в руку, ногу, ребро, лицо... Рома, застигнутый тревогой на главной площади маленького городка, покорно свернул в сторону дворов, где на каждом шагу испуганных людей ждали разинутые рты подвалов. Улица разорвалась у него перед глазами. Лиза, по-юношески расположившаяся на крыше гаража с сигаретой в зубах, не успела толком осмыслить происходящее, как за её спиной что-то рвануло, и девушку вместе с досками и камнями отбросило в неизвестном направлении. Пройдёт совсем немного времени после пробуждения, и пятеро умерших-выживших вынуждены будут понять, что началось всё не с воя сирен; этому дню предшествовали тысячи других дней, каждый из которых постепенно разрушал их беззаботную реальность. Чёткой отправной точки в этой бесконечной канве дней найти было никак нельзя – никто из них и не пытался. Какое человеку дело до полыхающего внешнего мира, когда его внутренний мир уже сожжён дотла? Мишель проснулась последней. Очевидно, падение с гаража, разлетевшуюся щебень за шиворотом, пару незначительных порезов или, в конце концов, обвал десятиступенчатой лестницы стерпеть несколько легче, нежели пережить погребение под разрушенной хрущёвкой. Однако она – крайне неопределённое время спустя – всё же открыла глаза. Поначалу два карих не увидели ничего. Лишь холодная, кромешная темнота. Нос вдохнул терпкую пыль. Тело почувствовало невыносимую боль. Вокруг сердца сжалась колючая проволока страха. Пролежав несколько секунд без движения, Мишель с усилием повернула голову чуть в сторону. В застланные пылью и слезами глаза внезапно врезалась полоска света. А ещё мгновение спустя расфокусированный взгляд уловил очертания в целости сохранившегося дома. Из-под земли был виден лишь первый этаж, обнесённый низким заборчиком; лишь неухоженные палисадники да унылая, уходящая в никуда дорога. «Я что, не умерла?» – мимолётно пронеслось в гудящей от боли голове. Мишель снова попробовала пошевелиться. Ещё чуть-чуть повернула голову, и тогда её взгляду предстала часть усыпанного обломками двора. Испуганные глаза ухватили лишь асфальт, серые бордюры да туманные силуэты встревоженных пятиэтажек. И ещё два нечётких силуэта: ровных и относительно тонких. Поначалу затуманенный разум принял их за пни, урны или же пару причудливых обломков. Но когда эти «пни» вдруг сдвинулись с места, сознание пронзила догадка о том, что это чьи-то ноги. К счастью, человеческие. Мишель открыла рот, чтобы громко-громко закричать, позвать на помощь... Но из высушенного горла вырвался лишь сдавленный хрип. Паника забилась в висках. Каждой клеткой задавленного камнями тела Мишель ощущала своё безвыходное положение. Она знала, что ни за что не сможет выбраться из-под обрушившегося дома сама. Знала, что привлечь внимание обладателя куда-то идущих ног – её единственный шанс на спасение. – Помогите... – снова попыталась крикнуть она, но абсолютно севший голос был плохо слышен даже ей самой – что уж говорить о тех, кто был там, на поверхности. Притуплённый страх заколотился в левой части груди. Тогда Мишель, превозмогая боль во всём теле, попыталась подвигать плечом, чтобы шевелящиеся над ней камни привлекли чужое внимание. Стоило ей шевельнуться, как острая боль обвилась вокруг тела. Но испуг и неожиданно возвратившееся к ней рвение жить задавили желание свернуться калачиком и опустить руки. Отдавая себе отчёт в том, что от её манипуляций тяжёлые камни едва ли шевелятся, обессиленная Мишель, стиснув зубы, продолжала толкать их плечом. Каким-то чудом привлечь внимание ей все-таки удалось. В мёртвой тишине опустевшего города едва различимый шорох обломков оказался сравним оглушительному грохоту. Ноги замерли, несколько мгновений не шевелились, а потом развернулись и торопливо пошли в сторону развалившегося дома. – Кто-то есть? – словно сквозь толстый слой ваты, услышала Мишель после расталкивания камней потерявшая последние силы. Приложив неимоверное усилие, она негромко, но всё же различимо промычала в ответ что-то невразумительное. – Где? – снова спросил голос, а ноги сделали ещё шаг навстречу. Мишель не нашла в себе сил на ответ. В ушах у неё начало оглушительно звенеть. Она бессильно опустила тяжёлые веки и лишь снова толкнула тяжёлый камень плечом. Толкнула намного слабее, но этого оказалось достаточно, чтобы стоящий над ней человек убедился в том, что ему не мерещится. – Ты можешь высунуть руку или ногу? – послышался очередной вопрос. – Иначе могу придавить обломками. Мишель несколько секунд пыталась понять, что вообще от неё требуется. С трудом переварив полученную информацию, она, пытаясь хотя бы не потерять сознание от боли, потянула придавленную руку вперёд. С божьей помощью ей удалось просунуть в щель покрытую кровью и пылью кисть. – Вижу! – донеслось сверху, а пальцев её вдруг едва осязаемо коснулись чужие; холодные и жёсткие. – Подожди немного... Секундный контакт разорвался, а ноги исчезли из поля зрения. Мишель всё так же неясно услышала напряжённое кряхтение, едва слышные проклятия, и вдруг её гудящим от боли плечам стало чуть-чуть легче, а в глаза ударил яркий свет. Мишель не сумела поднять голову. Даже не шевельнулась, пока неизвестный спаситель сосредоточено расталкивал в разные стороны тяжёлые обломки. Она не подняла головы, даже когда её вдруг крепко схватили за запястья и резко потянули на себя. Каменная тяжесть спáла с поясницы, а потом и с ног. Но легче от этого, откровенно говоря, не стало. Левую голень неожиданно пронзила такая боль, что Мишель жалобно заскулила и, когда её отпустили, невольно сжалась в позу эмбриона. – Ты чего? – перепугался неизвестный спаситель, аккуратно опускаясь на колени рядом с девушкой и несмело касаясь её плеча. Мишель ничего не ответила. Лишь неопределённо повела плечом. В этот момент ей больше всего захотелось расплакаться, как маленькой. Но слез не было. Тело, по ощущениям, намертво высохло изнутри. Сверху послышалась сосредоточенная возня. Мишель всё ещё очень неясно услышала, как расстëгивается молния чужого рюкзака, а потом почувствовала, как её несмело трясут за плечо. – Попей, – потребовал голос. Мишель, превозмогая боль и желание уснуть и никогда больше не просыпаться, приподняла голову, и к губам её тут же приложили горлышко бутылки с водой. Первый глоток подействовал, как самый крепкий алкоголь: звон в ушах усилился, сухое горло обожгло прохладной жидкостью, а голова закружилась ещё больше. Но в следующий момент по отяжелевшему телу разлилась бодрящая лёгкость. Звон в ушах постепенно стих, и Мишель нашла в себе силы поднять голову. Испуганные глаза почти сразу нашли другие: тёмные, глубокие, взволнованные, оттенëнные спадающими на лоб волосами и затаëнным, незаконным испугом. Мертвенно-бледная кожа. Покрытая пылью одежда. Лицо и руки, украшенные царапинами и синяками – десятками зудящих напоминаний о произошедшем. Примерно её ровесник. Наверняка такой же поломанный жизнью. Наверняка, как и она сама, впервые радуется внезапному контакту с незнакомым человеком. – Живая? – спросил парень и на всякий случай ещё раз потряс её за плечо. Вероятно, на живую она в этот момент не очень походила. – К сожалению, – прохрипела Мишель, с невероятным усилием опираясь на локоть и затуманенным взглядом окидывая стёртый с лица земли двор. – Че здесь?.. – хотела она было задать вполне очевидный вопрос, но всё же подавилась пыльным воздухом, закашлялась и обессиленно уронила голову обратно на асфальт. – Мы в заднице, – красноречиво отозвался незнакомец. – Идти сможешь? – А похоже, что смогу? – выдала очередной остроумный вопрос Мишель, не утруждаясь даже поднять отяжелевшие веки. На мгновение повисла тишина. А затем Мишель ощутила, как чужие руки задирают штанину на её разрывающейся от боли ноге. – Фигово, – лаконичное заключение. – Судя по всему, вывих. Не допрыгаешь. Лезь на спину. – Чего?.. – Мишель, пускай и ощущала в этот момент, что вот-вот отключится, всё же нашла в себе силы на возмущение. Лезть на спину к незнакомому человеку ей ещё не приходилось, и она откровенно не предполагала, что однажды окажется в настолько жалком положении, что придётся. – Лезь, говорю, а то оставлю валяться, – пригрозил парень, присаживаясь на корточки и поворачиваясь к ней спиной. – И куда ты?.. – вновь попыталась прояснить ситуацию Мишель, с трудом приподнимаясь и опираясь на дрожащую руку. – В безопасное место, – не без иронии отозвался незнакомец. – Живей. В ушах у Мишель снова тонко зазвенело. С треском раскалывающаяся голова с каждой секундой становилась всё тяжелее. Боль и истощение приступили недоверие и страх. – Хуже не будет... – пробормотала она, несмело кладя онемевшую руку на чужое плечо. Сложнее всего оказалось привстать. Как только Мишель перенесла вес на здоровую ногу, всё её тело содрогнулось от приступа боли. С потрескавшихся губ сорвался сдавленный стон. – Ну только не плачь, – взмолился парень, придерживая её за руку и ещё больше наклоняясь к земле, чтобы Мишель смогла вскарабкаться ему на спину. – Сейчас что-нибудь придумаем... И с этими словами резко распрямился, без малейшего усилия поднимая ослабевшую девушку. Мишель тихо охнула, но всё же стерпела очередную вспышку боли в травмированной ноге, покрепче хватаясь за чужие плечи. Её мрачный спаситель, одной рукой придерживая повисшую на нём девушку, а другой – поднимая с земли и оставляя болтаться на локтевом сгибе небольшой рюкзак, наполненный, очевидно, вещами исключительно первой необходимости, поудобнее перехватил Мишель и поспешно затопал к покрытой обломками улице. И Мишель, безусловно, интересно было посмотреть, что случилось с её городом. Как он выглядит после обрушившейся на него смерти. Но в этот момент в голове у неё снова зашумело. Голод, обезвоживание и бесконечное множество ушибов на ослабленном теле давали о себе знать. Она вновь провалилась в забытье, обессиленно уронив голову на плечо незнакомца. Чуть позднее Мишель поймёт, что дорога от уничтоженного двора до чужом пережившей бомбёжку школы заняла минут пятнадцать. Ей же показалось, что в полуобморочном состоянии она провела лишь долгое мгновение. Очнулась Мишель оттого, что её слегка запыхавшийся спаситель внезапно остановился. Она мелко вздрогнула, оторвала абсолютно неподъёмную голову от чужого плеча и не без усилия открыла глаза. Парень не шевелился, задумчиво оглядывая низкие ступени, уходящие к старым, потрескавшимся и облупившимся дверям, единственным украшением которых служила кривая вывеска, радушно провозглашающая «Добро пожаловать в нашу школу №49». – Отпускай меня, – севшим голосом потребовала Мишель, морщась от боли в высохшем горле. – Мне уже лучше... – На третий этаж сможешь забраться? – недоверчиво поинтересовался, судя по его несчастному взгляду, бывший ученик гостеприимной школы №49. – Допрыгаю, – обречённо отозвалась Мишель и несмело соскользнула с его спины. Мишель предусмотрительно спрыгнула на здоровую ногу, однако её всё же безнадёжно повело в сторону. Девушка с трудом удержала равновесие и, морщась от страшной ломоты во всём теле, благодарно ухватилась за чужое плечо. Пару секунд оба молчали и сосредоточенно изучали померкшую вывеску, отчего-то не решаясь сделать шаг навстречу невысоким дверям. – Как тебя зовут хоть? – без особого интереса осведомилась Мишель. Каждое произнесённое слово отзывалось болью в горле, но и молчать дальше было невозможно. Тишина мёртвого города оглушала. – Денис, – коротко и опустошённо. – Мишель, – буквально на последнем издыхании. – Вот и познакомились. Идём, – Денис аккуратно приобнял её за талию и настойчиво потащил вперёд. Лишь сделав первый шаг, Мишель подумала, что вот теперь она точно упадёт в обморок. Травмированная нога нестерпимо болела, тело наотрез отказывалось подчиняться разуму, тихий звон в ушах не унимался, саднящее горло, пыльное и расцарапанное, не позволяло сделать глубокий вдох. Следующие минуты отложились в памяти смутными обрывками. Мишель машинально делала крошечные, неуверенные шажки, беспомощно повиснув на плече новоиспечённого товарища. Тот терпеливо тащил её вперёд, хмурился и с какой-то тоской оглядывал скудное школьное убранство. Вместе они преодолели тёмный, пустой, гулкий коридор; прошли мимо пустых раздевалок, поста охранника, учительской и столовой. Кое-где валялись забытые мешки с кроссовками, исписанные тетрадные листки, погрызенные ручки. Казалось, вот-вот из-за угла вылетят беззаботные школьники, несущиеся в буфет, раздастся звонкий смех и назидательное ворчание пожилых учителей... Но школа тоже была мертва. Банкетки, покрытые тонким слоем пыли, погашенный везде свет, холод и безмолвие – всё вокруг напоминало о произошедшем. Настоящая комедия началась, когда Денис подтащил Мишель к уходящей вверх лестнице. На преодоление двадцати ступеней у них ушло примерно столько же минут. Мишель ойкала, шипела и, откровенно говоря, ужасно хотела малодушно расплакаться. Но слез не было. Мир умер не только снаружи, но и внутри. – Давай, чуть-чуть осталось, – без особого энтузиазма подбадривал её Денис, не без уныния продолжая изучать ни капли не изменившееся за пять лет здание. – Сейчас доберёмся до спортзала, там подумаем, что дальше делать... Наконец они преодолели последний пролёт и медленно подступили к расшатанным деревянным дверям, служащим входом в спортивный зал. Мишель обессиленно выдохнула и огляделась. Бледно-зелёные стены, облупившаяся в некоторых местах штукатурка, покрытые пылью лампы, потрескавшийся кафель под ногами... Всё стандартно. Как и во всех школах богом забытого подмосковного города. В этот момент воспоминания о тяжёлой юности отчего-то сами собой вспыхнули в голове, встали чем-то горьким поперёк горла. Денис тоже осматривался. И, вероятно, тоже вспоминал что-то неприятное. В этом мире не было не сломанных подростков. Они как-то синхронно тряхнули головами, отгоняя навязчивые воспоминания, и снова потащились вперёд, прямо к деревянным дверям. Денис как-то неуверенно протянул свободную руку вперёд, взялся за ручку и лишь несколько секунд спустя толкнул дверь от себя. От увиденного в помещении оба на какое-то время потеряли дар речи. Зал не был пуст и мёртв. В нём было что-то живое. Посреди него, там, где полагается висеть волейбольной сетке, была натянута крепкая бечëвка. А под ней, спиной ко входу в зал, стояла невысокая девушка; облачённая в узкие чёрные джинсы и чёрную майку на тонких бретельках; светлые волосы, чистые и аккуратно расчёсанные, были заплетены в небрежную косичку; открытые руки и плечи украшали пластыри и бинтовые перевязки. Но на теле её не было пыли и открытых ран. Она неспешно развешивала на бечëвке влажную, очевидно, только что постиранную одежду. Словно ничего не произошло. Словно город был жив. – Ребят, ну вы где?.. – донеслось с её стороны бесконечную секунду спустя. Сжимая в руках чью-то футболку, девушка обернулась и аж отшатнулась в сторону от неожиданности, едва не налетая на пластмассовое ведро, наполненное прочим чистым бельём, застыла, испуганно прижав футболку к груди, округлившимися глазами глядя на пришедших. Лицо её сплошь и рядом было покрыто глубокими царапинами, бережно обработанными и уже потихоньку затягивающимися. Некоторое время трое выживших ошарашенно разглядывали друг друга, очевидно, пытаясь убедиться в том, что им не мерещится. Незнакомка отмерла первой. Она медлительно опустила футболку в ведро и сделала шаг навстречу пришедшим. – Охренеть теперь, – произнесла она севшим от изумления голосом. – Так в городе ещё кто-то остался... – Вас тут что, много? – с проблеском надежды осведомился Денис. – Трое, – безжалостно разбила его надежды девушка и перевела взгляд на бледную, как полотно, Мишель. – Она в порядке? – Нет, – с явными упадническими нотками в голосе отозвался Денис. – Она сутки пролежала под обломками. Еле откопал. – Давай её сюда, – незнакомка с завидной уверенностью пересекла зал и подскочила к новоприбывшим, с другой стороны обхватывая за талию Мишель, которая уже готова была вновь потерять сознание. Общими усилиями ребята перетащили её через зал и помогли взобраться на сложенные у шведской стенки маты. В глаза бросилась странная, абсолютно неподходящая под состояние разрушенного города обстановка: домашняя и уютная. На матах аккуратной стопкой было сложено несколько пледов. Подле импровизированной постели стоял походный примус, были разложены столовые приборы первой необходимости, в углу притаился наполненный лекарствами ящик. В пределах старенького спортивного зала казалось, будто ничего не произошло. Будто здесь снова проводят учения по оказанию первой медицинской помощи для школьников. Но стоило лишь бросить взгляд на чудом уцелевшее окно, выглянуть во двор и окинуть взглядом виднеющиеся вдали развалины, чувство страха и безнадёжности вновь неумолимо растекалось по венам. Светловолосая пока помогла Мишель поудобнее устроиться на матах, шустро скользнула в сторону, налила в алюминиевую чашку воду из стоящей рядом двухлитровой бутылки, скользнула обратно и заботливо поднесла чашку к растрескавшимся губам. Мишель по маленьким глоточкам, обжигающим сухое горло, постепенно опустошила всю чашку. Дышать стало легче. Она слабо повернула голову в одну сторону, в другую, задержала изумлённый взгляд на импровизированной кухне, уставилась на нахмуренную незнакомку. – Так, говоришь, вас тут трое? – первым подал голос Денис. – Да, – отозвалась блондинка, отставляя бутылку в сторону. – Со мной ещё парень и девчонка. Мы несколько часов были в отключке, но ближе к вечеру очнулись и нашли друг друга на улицах. Девчонка рассказала, что школа, в которой она училась, уцелела, и привела нас сюда. По дороге чуть-чуть разграбили хозяйственный магазин. Сейчас они снова пошли искать, на что нам выживать. А я вот решила позаботиться о том, чтобы мы даже в таких условиях оставались цивилизованными людьми. – Надеюсь, вы не выгоните нас из отряда счастливчиков? – не без иронии уточнил Денис. – Да нет, конечно, – фыркнула девушка. – Чем больше, тем лучше. Здесь, на самом деле, не так уж и плохо... Даже водопровод, на удивление, не накрылся. – Серьёзно? – Да. Как видите, мы уже воспользовались душевыми возле бассейна, – поведала она, присаживаясь возле ноги Мишель и осторожно задирая её штанину. От увиденного всех невольно передёрнуло. Вокруг глубокой царапины засохла кровавая корка. Лодыжка была как-то неестественно выгнута. – Ну... – протянула девушка, нахмуренно рассматривая травму. – В целом, ничего страшного... Сейчас придут ребята – вправим. Бедная Мишель аж позеленела. Но сил спорить у неё не было. Покорно кивнула и обессилено прикрыла глаза. – Но сначала надо промыть, – констатировала факт незнакомка и резво поднялась на ноги. Новоприбывшим, измученным усталостью и одиночеством, оставалось только молча завидовать её энергии. – Вам обоим не помешало бы прийти в себя. Сгоняем до душевых? – Было бы неплохо, – согласился Денис. – Так как тебя?.. – Катя, – откликнулась она и протянула руку Мишель. – Пойдём. Вход в бассейн прямо под спортзалом, тут недалеко. Мишель снова не нашла сил возразить. Покорно кивнула и с благодарностью обняла за плечи вставших по бокам от неё ребят. Дорога до первого этажа оказалась несколько легче. Всё же вдвоём тащить истощённую Мишель было не так утомительно. Так что по пути они даже успели немного прояснить ситуацию. – Ну, и что с вами произошло? – поинтересовалась Катя на лестнице. – Я оклемался уже ночью, – поделился Денис. – Честно, плохо помню, где слонялся до утра... По голове неплохо стукнуло. С рассветом сознание немного прояснилось – пошёл искать людей. Поиски увенчались лишь находкой этой бедолаги. – И с чего вдруг нелёгкая понесла тебя именно сюда? – не без иронии осведомилась Катя. – Да я тоже... учился здесь, – признался Денис. – Правда? – приличия ради удивилась Катя. – Ну, тогда, возможно, свидишься со знакомой. Денис пробурчал в ответ угрюмое «угу» и замолчал. Откровенно говоря, встретить кого-нибудь из своих бывших одноклассниц в сложившейся ситуации ему хотелось меньше всего. В угнетающем молчании они спустились вниз и свернули к ведущей в бассейн двери. Затащили в узкий проход беспомощную Мишель. Преодолели тёмный, пыльный коридор. Дошли до растрескавшейся рекреации, расходящейся на мужскую и женскую душевые. – Давай мне бедолагу, – подала голос Катя, покрепче обхватывая Мишель за талию, – Тебе направо. Полотенца мы притащили вчера. Они немного в крови, но, думаю, ты переживёшь. Денис механически кивнул, покорно отпустил Мишель и не без облегчения направился в сторону душевой. А Катя в своей слегка грубоватой манере потащила повисшую на ней Мишель в противоположном направлении. – Стоять на здоровой ноге можешь? – деловито осведомилась она, свободным плечом толкая вперёд хлипкую дверь и резко хлопая ладонью по пластмассовому выключателю. Старые лампы с печальным треском загорелись противным слепящим светом, озаряя ледяной кафель, грязно-белые раковины и зеркало над ними, узкие душевые кабины и расшатанную этажерку, на которой лежали явно притащенные ребятами бинты, различные лекарства первой необходимости, полотенца в бледно-розовых пятнах. – Угу, – слабо промычала Мишель, с усилием, опираясь на Катино плечо, доковыляла до одной из кабинок и ухватилась за скользкую стенку, вставая под ржавой лейкой. – Помочь раздеться? – с равнодушной заботой спросила Катя. – Штаны могу по шву разрезать, чтобы ноги лишний раз не напрягать. Они всё равно в крови. Ребята обещали натащить чистой одежды. – Давай, – согласилась Мишель. Катя кивнула, шустро сбегала за лежащими на этажерке ножницами, вернулась к пострадавшей и осторожно взялась за край пропитанной кровью штанины, начиная ловко разрезать её вдоль. – Мы вчера полночи раны зализывали, – заговорила она, очевидно, чтобы разрядить повисшее напряжение. – И ничего, вон уже, как новенькие. Ты пока смой пыль, полей на крупные порезы. Красоту будешь наводить, когда в себя придёшь. Мишель несколько раз кивнула, пусто глядя в холодную стенку. Дождалась, пока Катя избавит её от пыльных, покрытых засохшей кровью брюк, пока поможет снять невыносимо тяжёлые кроссовки, затем уже сама потянулась к краям некогда белой футболки. – Я за углом, – сообщила Катя, комкая в руках разрезанные брюки и отходя к раковинам. Мишель снова кивнула, равнодушно скинула футболку на пол и потянулась к вентилю. Прохладная вода как-то неожиданно хлынула прямо ей на голову. Мишель фыркнула и неловко отклонилась, одной рукой придерживаясь за стену, второй – неуклюже пытаясь смыть с тела пыль и засохшую кровь. Вода отрезвила. Резко и внезапно. Уши разложило, звон в голове стих, дымка перед глазами рассеялась, притуплённые эмоции ледяной волной вырвались наружу. Слезы неожиданно и бесконтрольно хлынули из глаз и потекли по щекам беспрерывным потоком. Первый сдавленный всхлип потонул в журчании прохладной воды. Второй его заглушил, звонко рассыпаясь по кафельным стенам. – Ну, не рыдай, – взмолился голос из-за перегородки. – Слезами горю не поможешь. Мишель зачем-то кивнула, продолжая при этом глупо всхлипывать. Эмоции, задавленные истощением и шоковым состоянием, теперь разом выплеснулись наружу. Брызжущая из лейки вода унесла с собой исступление, открывая путь ужасу. Страх настолько сильный ей ещё не овладевал. Страх за себя, за близких да и за весь обезумевший мир в целом. Непонимание, что вообще дальше делать, забралось под кожу чем-то холодным и острым. Сколько людей осталось в живых? Как им продержаться в опустевшем городе? Где сейчас её родные? Как сохранить в себе человечность, когда всё вокруг стремительно разрушается? Эти и ещё тысячи пустых фраз с вопросительными знаками в конце одна за одной врезались в стенки сознания и со звоном о них разбивались. – А в целом, ладно, поплачь, – донеслось Катино благословение. – Нам, девчонкам, иногда это нужно, – не без иронии. В этот момент Мишель почувствовала, что силы вновь покидают её. Она ещё несколько раз всхлипнула, стиснув зубы подставила под струи воды кровоточащие царапины, после чего мелко трясущейся рукой наконец повернула вентиль. Шум воды смолк. Стало тихо и пусто. Тишина пролилась внутри, разверзлась бездонной пропастью. Воцарившееся на бесконечную секунду молчание, однако, без раздумий было прервано Катей. Она завозилась возле расшатанной этажерки и почти сразу протянула за перегородку смятое полотенце. Мишель покорно его приняла, кое-как вытерла стекающие по мертвенно-бледной коже капли воды, абсолютно потерянно обмотала жёсткую махровую ткань вокруг туловища и, вцепившись в перегородку, попрыгала к холодным раковинам. – Так, потерпи ещё немного, – тут же заявила Катя, ловко откручивая крышку заведомо заготовленной баночки йода. – Надо обработать твои ссадины с синяками. Издевëшься ждать, пока они сами пройдут. Мишель беспрекословно подняла голову и вытянула руки. Катя, как и полагается любой девушке, выросшей во времена военного режима в стране, не преминула воспользоваться базовыми медицинскими навыками и быстро и непринуждённо нанесла йод на рассыпанные по телу Мишель синяки, на слегка покрасневшие от воды царапины. Придирчиво осмотрела пациентку и, порешив, что сделала всё, что от неё в этой ситуации требовалось, с чистой совестью отставила баночку в сторону. – Так... что произошло-то? – неожиданно для самой себя произнесла Мишель первое за это бесконечное утро связное предложение. – То, чем нас всю жизнь пугали, – пожала плечами Катя. – Разнесли наше захолустье. – Только нас? Или другие города тоже? – продолжила допрос Мишель. Сотни, тысячи вопросов вихрем вертелись у неё в голове. Вопросов, на которые, очевидно, ни Катя, ни кто-либо другой не мог дать верного ответа. – Да откуда нам знать, – подтвердила безрадостный домысел Катя. – Понимаю, это трудно. Но единственное, что мы сейчас можем сделать, так это смириться с судьбой и попытаться выжить. И ждать. Может быть, за нами кто-нибудь вернётся. Мишель постаралась отмести новую горсть вопросов, возникших у неё в голове. Отмести, чтобы не удариться в отчаяние от всеобъемлющей неизвестности, неопределённости. Дабы переключить внимание, она попыталась освежëнным взглядом осмотреть свою донельзя спокойную спутницу. В целом, первое впечатление об этой девушке нельзя было назвать отрицательным. Хотя бы потому, что она проявила к Мишель примитивнейшую заботу. Хотя бы потому, что она находила в себе силы противостоять страху. Или умело делала вид. И всё же, сквозь её добродушие просвечивалось что-то отталкивающее. Катя мягко улыбалась, но серо-зелёные глаза так и светились поразительной холодностью. Разглядеть в них хоть одну искреннюю эмоцию, наверное, было невозможно. Катя с ног до головы была неестественно резкой и, очевидно, крайне нервной. Её движения, её речь, её мысли – всё словно было подчинено какому-то механизму, распоряжающемуся каждым произносимым ей словом, каждым совершённым мановением. – Ты чего? – Мишель очнулась от щелчка пальцев прямо перед лицом. И только тогда поняла, что последние пару минут откровенно пялилась на свою новоиспечённую знакомую. – Голова, – на всякий случай ответила она. – Бедолага, – с поддельным сочувствием прокомментировала Катя. Только тут Мишель поняла, что девушка даже не поинтересовалась, как её зовут. Стало ещё тоскливее и неуютнее. Даже если Катя и ощутила повисшее в тот момент напряжение, она не подала виду. Сделала шаг навстречу Мишель, вновь крепко обхватила её за талию и потащила к выходу. По возвращении в спортивный зал Катя засуетилась возле импровизированной бельевой верёвки. – Она, конечно, ещё не совсем высохла, но пока предложить больше нечего, – деловито сообщила она, снимая с бечëвки длинную чёрную футболку и протягивая Мишель. – Ребята скоро должны вернуться и притащить всё необходимое... Так, вот ещё... Катя в своей резковатой манере снова скользнула в сторону, из свалки предметов первой необходимости извлекая короткую юбку из грубой чёрной джинсы. – Вчера по дороге в этот Ноев ковчег обнаружила в развалинах одëжного ларька более подходящий для апокалипсиса прикид, – она выразительно хлопнула себя по обтянутому такой же грубой джинсой бедру. – Так что вот, довольствуйся пока моим повседневным. Мишель, вновь не нашедшая в себе силы на возражение, послушно натянула влажную футболку и пыльную, покрытую капельками засохшей крови, слишком короткую и откровенную, по её высоконравственному убеждению, юбку. – Всё. Теперь постарайся не шевелиться, – Катя вновь помогла пострадавшей поудобнее расположиться на матах и отошла в сторону. – Голодная, наверное? Где их носит?.. – она бросила мимолётный взгляд на запылëнное окно. Мишель в который раз неопределённо пожала плечами и измученно прикрыла глаза. После освежающего душа и утоления жажды сознание действительно прояснилось. Но, откровенно говоря, от этого стало только хуже. Вскоре в зал вернулся Денис, тактично проторчавший в душевой явно дольше, чем ему требовалось. Он молча присел на край матов чуть поодаль от Мишель и взволнованно глянул на её посиневшую лодыжку. – Сейчас вправим, – ещё раз пригрозила Катя, перехватив его взгляд. – Дождёмся только вторую служительницу медицины. И она снова на мгновение задержала взгляд на мутном стекле, за которым простирался мёртвый город. Денис и Мишель невольно обратили взгляды туда же. Вероятно, всем троим в этот момент очень захотелось задать вопрос, на который никто из них не мог знать ответа. Не получить ответ, но все-таки спросить. Озвучить то, что за то время, что они были в сознании, откровенно извело сердце и разум. Но никто так и не решился задать этот неподъемный вопрос из двух слов. В зале разлилась напряжённая тишина. Лишь несколько секунд спустя Катя вышла из оцепенения и вернулась к бессмысленной перестановке покоящихся возле матов предметов с места на место. Тяготящее молчание было прервано лишь несколько минут спустя, когда в глухой пустоте школьных лестничных пролётов послышались чьи-то голоса. Катя подорвалась с места с такой решимостью, словно ждала этого момента долгие годы, и торопливо зашагала к выходу из спортзала, чтобы, очевидно, предупредить возвратившихся друзей о пополнении. Очнувшаяся от дрёмы Мишель, морщась и жмурясь, поспешно сползла на край матов. – Поможешь? – жалобно обратилась она к Денису. – Давай, – как-то механически согласился Денис, помогая ей подняться и вновь позволяя повиснуть на своём плече. – Ты чего трясëшься? – попыталась пошутить Мишель, заметив непонятную нервозность в его взгляде и движениях. – Да ничего, – вяло отмахнулся Денис, при этом чрезмерно внимательно прислушиваясь к приглушённой болтовне Кати и топоту трёх пар ног. Кажется, за секунду до того, как деревянные двери со скрипом распахнулись, он даже на мгновение зажмурил глаза, всё ещё отчаянно надеясь, что эта загадочная девушка, учившаяся с ним в одной школе, окажется какой-нибудь серой мышкой, с которой они за проведённые в одном здании годы словом не перекинулись. До последнего мгновения он упорно отметал мысль о том, что в зал сейчас может зайти кто-то из его бывших одноклассниц или близких знакомых, связи с которыми были разорваны сразу после выпуска, ведь настолько идиотских совпадений просто не бывает! А если и бывает, то разве что в случае той бывшей одноклассницы, которую ему хотелось видеть меньше всего. – Вот и отлично, а то мы так разграбили магазины, что ресурсов у нас теперь на год вперёд хватит, – донёсся из-за двери знакомый голос. Знакомый настолько, что, сердце болезненно-испуганно сжалось. Совпадение, которого не могло случиться ни в какой вероятности, все-таки случилось. В зал ввалились два человека, тащащие на себе тяжёлые дорожные сумки, наполненные ресурсами для выживания. Первым новоприбывшие увидели приветливо улыбающегося парня с синяком на пол-лица и пустыми и холодными, как и у всех подростков военного времени, серыми глазами. А за ним в зал зашла чуть-чуть запыхавшаяся девушка в порванных то ли недавней бомбёжкой, то ли дворовой юностью джинсах и мешковатой серой кофте, с короткими чёрными волосами, торчащими во все стороны, и до боли знакомой кривой усмешкой. Следующие несколько секунд растянулись на долгие часы и отложились в памяти очень неясно. Взгляд солнечно-карих лишь на мгновение удивлённо-радостно коснулся Мишель, после чего перебежал чуть выше и задержался на других глазах; испуганно и ошарашенно глядящих в упор. Чувство было странное. Ведь узнали они друг друга мгновенно. Словно расстались вчера. Словно все эти годы не избегали встречи, живя на соседних улицах. Но вместе с тем оба какое-то время не могли понять, почему они настолько... другие. Несбывшиеся мечты, постоянная тревога за своё будущее, произошедшая катастрофа, в конце концов, безусловно, на них повлияли, но... Но была за этими бесконечными причинами и ещё одна. Причина ключевая, фундаментальная. В пустых стекляшках глаз отразились сами они. Лиза на несколько мгновений перестала дышать. Она узнала сразу. Как только бросила на него мимолётный взгляд. Она не могла не узнать. Но в груди что-то громко ухнуло оттого, что тот искренний, стеснительный и вечно улыбающийся подросток, каким она его запомнила, всего за пять лет превратился в человека с пугающе пустыми глазами, на лице которого невозможно было представить улыбку. Денис же, лишь по ничуть не изменившейся усмешке узнавший старую знакомую, теперь изумлённо смотрел на неё и попросту не мог понять, откуда эти перекрашенные в чёрный волосы, которые в старших классах она внезапно остригла, откуда эта холодность и жёсткость в глазах, что с раннего детства согревали его честностью и теплотой. А ещё, в эту секунду оба они снисходительно подумали, что вот так глупо встретиться пять лет спустя они могли только в условиях апокалипсиса. Остальные поначалу не заметили этого непонятного им изумления, смешанного со страхом. Мишель вяло, со слабой улыбкой, лишь из соображений банальной вежливости помахала прибывшим рукой, Катя что-то отрывисто, механически болтала, пришедший парень даже почти искренне улыбался. Но он, судя по всему, оказался более проницательным, нежели замороженная Катя, ведь, как только перехватил ошарашенный взгляд Дениса, тут же удивлённо обернулся на свою не менее ошарашенную спутницу. А та вдруг, словно в замедленной съёмке, аккуратно опустила на пол тяжёлую сумку, сделала шаг назад, неуклюже врезалась затылком в закрывшуюся дверь, но тут же резко развернулась, толкнула её от себя и пулей вылетела в коридор. По задержавшему дыхание залу разлилось эхо её торопливых шагов, сбегающих вниз по лестнице. Какое-то время держалась изумлённая тишина. Затем Катя и стоящий рядом с ней незнакомец синхронно оторвали взгляды от с треском захлопнувшейся двери, медленно обернулись и в недоумении уставились на позеленевшего от ужаса Дениса и не менее озадаченную Мишель. – Кто из вас её бывший? – подал голос парень. – Я её первый раз вижу! – на всякий случай сообщила Мишель. – Мы просто... – неуверенно протянул Денис, ощутив на себе три выжидающих взгляда. – Просто учились в одном классе... – Чёртов меленький город, – фыркнула Катя. – В условиях апокалипсиса у нас просто не было шанса не встретить кого-нибудь знакомого!.. Да отнесите бедолагу обратно на маты, ей срочно нужно вправить лодыжку! Сейчас сбегаю за этой... одноклассницей. И с этими словами она вылетела в коридор вслед за малодушно сбежавшей девушкой. Её удалось обнаружить, как Катя и предполагала, в рекреации на первом этаже. Она сидела на расшатанной лавке, обессиленно приложив испещрëнную ссадинами ладонь ко лбу и, судя по всему, бормоча себе под нос какие-то проклятия. – И что это было, Лиз? – осведомилась Катя, решительно сокращая разделяющее их расстояние и обрушивая на макушку знакомой грубый щелчок. – Что? – глупо переспросила Лиза, медленно поднимая на Катю опустошённый взгляд. – Просто одноклассник? – не без иронии процитировала Дениса Катя. – Просто одноклассник, – решила не спорить Лиза. Ей и самой стало смешно от этой трактовки их былых взаимоотношений. Растрескавшихся губ коснулась горькая усмешка. – И что же ты так реагируешь на просто одноклассника? – задала вполне себе логичный вопрос Катя. – А тебя не бесят твои одноклассники? – парировала Лиза. – Да плевать на них, – пожала плечами Катя. И с хитроватой улыбкой дëрнула бровями. – А тебе, я вижу, не плевать. Выкладывай, что у вас было? – Да почему тебе любой ситуации нужно придать какой-то извращённый контекст? – замахала руками Лиза. – И вообще... не твоё дело! – не найдя более вразумительного аргумента, она обессилено спрятала лицо в ладонях, пытаясь хоть на мгновение изолироваться от реальности, выкинувшей очередную остроумную шутку. – Ну, а что? – со знанием дела рассудила Катя. – Симпатичный парень с несчастными глазами, а ты... – Да отвали ты от меня со своими парнями, господи! – взорвалась Лиза. – Ещё одно слово об этих одноклеточных, и, клянусь, я запру тебя с ними обоими в какой-нибудь подсобке, чтобы ты угомонила уже своё либидо! – Ты просто отвратительная, – резюмировала Катя. Лиза глубоко вздохнула и мысленно досчитала до десяти. За те сутки, что они были знакомы, Катя успела так вынести ей мозг, как никому раньше не удавалось. Теперь же Лиза окончательно пришла к заключению, что выводить людей на эмоции было её своеобразным хобби, и изо всех сил старалась не вестись на эти манипуляции. Однако в случае с Катей долго оставаться спокойной вряд ли бы смогла и неприступная крепость. – Поверь, я бы с чистой совестью оставила тебя страдать дальше, – холодно добавила Катя, – но нам нужно вправить лодыжку прибывшей девчонке, пока не появилась необходимость ампутировать её проклятую ногу целиком. – Иди давай, – прошипела Лиза. – Я догоню. – Догоняй, – фыркнула Катя, развернулась и зашагала обратно к лестнице, оставляя Лизу наедине с захлестнувшими её воспоминаниями. – Я не пойму, у него семь жизней, что ли? – только и прошептала она себе под нос, изо всех сил пытаясь отогнать прокручивающиеся у неё перед глазами картины беззаботного детства и разрушившей их обоих юности. Она не без иронии подумала, что копаться в травмах прошлого – это, наверное, последнее, чего ей для полного счастья в условиях апокалипсиса не хватало. Внезапно сверху вновь послышался скрип двери и голоса ребят. Лиза успела уловить лишь требовательное Катино «Переговорите... Побыстрее только», и сердце её как по команде заколотилось в два раза чаще. – Да твою ж мать... – выплюнула она и, собрав в кулак жалкие остатки мужества, решительно поднялась со скамейки. Ровно за секунду до того, как на лестнице неуверенно возникла до боли знакомая фигура. Лиза подорвалась с места и на несгибающихся ногах затопала через рекреацию. С каждым шагом ей становилось всё страшнее поднять голову. Земля со свистом уходила из-под ног. Сердце громко стучало в голове. Но она всё же уняла дрожь в коленях. И всё же оторвала взгляд от холодного кафеля. Бесконечная секунда. Бесконечно растерянный зрительный контакт. – Ну... привет... – глухо разнеслось по рекреации. – Привет, – с усилием ответила Лиза, все силы бросая на то, чтобы не отвести взгляд от пустых, прямо в душу заглядывающих глаз. Несколько мгновений держалась напряжённая тишина. – Тупо спрашивать, как дела, да?.. – пробормотала наконец Лиза. – Да, – согласился Денис. – Да... – глупо повторила Лиза, шумно сглатывая. – Знаешь, – заговорила она после короткой паузы, – некрасиво будет, если из-за... этого... все будут чувствовать себя неловко. Так что... – Сделаем вид, что ничего не было и мы только что познакомились? – продолжил её путаную мысль Денис, холодно улыбаясь. Лиза от этих слов чуть не расплакалась. Но всё же взяла себя в руки и дёрганно кивнула. – Думаю, так всем будет лучше, – сказала она, несмело преодолевая несколько равнодушных ступеней и становясь напротив него. – Да, верно, – снова согласился Денис. – К тому же, какая уже разница... – Действительно, – с трудом удержалась от ядовитого плевка Лиза. Денис помолчал немного, а потом вдруг, вероятно, исключительно в знак солидарности протянул ей руку. Лиза на мгновение зависла, однако всё же оторвала прилипшую к ледяным перилам руку и ответила на рукопожатие. Две исцарапанные ладони обменялись холодом и обидой. – Я пойду... Там... нога, – невнятно пробурчала Лиза, секунду спустя вырывая свои пальцы из чужих. – Давай. Я догоню, – откликнулся Денис. Лиза ещё на короткий миг задержала на нём свой взгляд. Словно пытаясь рассмотреть ответ на стучащий в висках вопрос: как они вообще собираются делать вид, что ничего не было? Возможно ли это? Но в стеклянных глазах напротив отразилась лишь уверенность в то, что им едва ли это удастся. Уверенность, которой Лиза и сама была наполнена до краёв. Вдоволь наслушавшись гулкой тишины, она всё же снялась с тормоза и зашагала вверх по лестнице. Каждый шаг отдавался в ушах оглушительным грохотом. Спину испепелил чужой-родной взгляд. Оставшаяся часть дня прошла для Лизы, как в тумане. Она машинально вернулась в зал, машинально подошла к Кате, готовящей новоприбывшую девчонку к операции. Чётко не осознавая происходящее, опустилась рядом с подругой, вняла её уверенным распоряжениям. Даже не глядя на травмированную незнакомку, до которой ей в тот момент, откровенно говоря, не было никакого дела, крепко обхватила её за колено, фиксируя больную ногу в одном положении. Привычно молчаливому Роме было поручено держать несчастную Мишель за плечи. Лизу слегка отрезвил лишь пронзительный вскрик незнакомки, когда Катя резко и без намёка на сострадание вправила её вывихнутую лодыжку. Лиза мелко вздрогнула и наконец обратила внимание на новоприбывшую. Коснулась взглядом мертвенно-бледной кожи, взъерошенных светлых волос, рассыпанных по лицу царапин, застывших на длинных ресницах слез. Мишель жмурилась и часто дышала, а сердце её колотилось так, что жилка на шее пульсировала. От вспышки боли в травмированной ноге в ушах снова тонко зазвенело. Лишь когда её глаза проглотили невольные слезы, Мишель, дабы отвлечься от постепенно отступающей боли, оглядела наконец своих спасителей. Почти сразу она столкнулась взглядом с другим; дождливо-серым, привычно холодным, но всё же наполненным хоть подобием какой-либо сердечной теплоты. Парень с ярким синяком на скуле даже ободряюще и вполне искренне погладил её по плечу, пока Катя продолжала деловито возиться у вправленной лодыжки, крепкими бинтами с двух сторон приматывая к ней непонятно откуда выломанные дощечки, чтобы зафиксировать кость в одном положении. Лишь на несколько мгновений приковав себя к дождливому взгляду, Мишель всё же очнулась и начала судорожно выискивать что-то, на что уместно было бы переключить своё внимание. Она посмотрела на молчаливую, рассеянную и будто совсем по-детски испуганную Катину помощницу. Её холодные ладони продолжали интуитивно удерживать ногу пострадавшей в одном положении. Да и от всей её фигуры так и веяло неуютной прохладой. Но в глазах, лишь на секунду встретившихся с глазами Мишель, расплескалась вовсе не холодность, так отчётливо заложенная в зеркалах душ остальных. Ореховый взгляд был насквозь пронизан смесью страха и одиночества. И лишь тонкая, неискренняя дымка ледяного высокомерия, не способная перекрыть таящуюся внутри слабость. Вероятно, поэтому, она так упорно избегала зрительного контакта с кем бы то ни было. Опасалась, что её глаза слишком честны, чтобы прямо посмотреть в лицо каменному собеседнику. Путаный поток мыслей был прерван очердными резкими репликами Кати. – Готово, – объявила она. – Пока лежи и не двигайся... Через пару недель снова будешь бегать, гарантирую. – Катя поднялась на ноги и свысока глянула на остальных. – Давайте-ка переберём, что вы там награбили, и поедим уже нормально. Следующие несколько часов, наверное, стали самыми долгими и неуютными несколькими часами в жизни каждого из пятерых счастливчиков. После довольно сухого знакомства Мишель с пришедшими ребятами – Лизой и Ромой – в зале повисла угнетающая тишина. Даже если кто и решал завести разговор, то беседа о чем бы то ни было, как правило, не получала дальнейшего развития. Лиза молчала, как рыба об лёд. А когда в зал всё же отважился вернуться Денис, девушка и вовсе втянула голову в плечи, задержала дыхание, повернулась к миру затылком и вообще постаралась стать невидимкой. Денис лишь приличия ради едва различимо осведомился, как Мишель себя чувствует, получил дежурное «нормально» и затаился. Далее эта троица подавала признаки жизни, если только к ним напрямую обращались Катя и Рома, порой перекидывающиеся крайне едкими и абсолютно безосновательными претензиями друг к другу или к сложившейся ситуации, однако на фоне своих товарищей по несчастью кажущиеся единственными живыми людьми. Оживление произошло, лишь когда началó темнеть. Катя вдруг засуетилась возле рядами составленных предметов первой необходимости, прихватила примус и небольшой мешок слегка помятой картошки, который притащили ребята. – Берите вилки, нож и пойдёмте на крышу, – скомандовала она. – На крышу?.. – жалобно переспросила Мишель. – Здесь нужно проветрить перед сном, – пожала плечами Катя и без дальнейших разъяснений направилась к выходу. – Давай, – уже по привычке пробормотал Денис, предлагая помощь удручëнной Мишель. С другой стороны её с готовностью подхватил Рома. Девушка с благодарностью повисла на их плечах и подогнула больную ногу. Лиза задумчиво посмотрела им вслед, беззвучно вздохнула, открыла скрипучие окна и, захватив стащенные из школьной столовки вилки и нож, тоже зашагала к выходу. Выход на крышу располагался прямо напротив зала. И вела туда, на счастье Мишель, обычная лестница, а не вертикальная стремянка. Катя, шедшая впереди всех, толкнула тяжёлую, пронзительно скрипящую дверь вверх. Ряды мрачных ступеней залил вечерний серый свет. Катя шустро вылезла на крышу, отошла на несколько метров в сторону, уселась на холодный, растрескавшийся бетон и стала деловито настраивать примус. Рома с Денисом аккуратно затащили на крышу охающую и шипящую на каждое неосторожное движение Мишель, усадили её рядом с Катей и сами разместились чуть поодаль. Последней наружу выбралась Лиза. Бесшумно, упорно сверля взглядом унылую поверхность под ногами, она присела рядом с Катей и вновь постаралась стать невидимкой. – Думаю, ни у кого нет сил выдумывать кулинарные шедевры, – заговорила Катя. – Давайте просто подогреем картошку на огне. Немым согласием стал дружный кивок. Пятеро выживших, поочерёдно выуживая из пыльного мешка помятые картофелины, наскоро очищая их одним на всех ножом, насаживая на кривые вилки и поднося к голубому огню походного примуса, молчали. Их опутал прохладный вечерний воздух, но вздохнуть отчего-то было невыносимо сложно. Над ними разверзлось бесконечное бетонное небо, но они отчего-то ощущали, будто заперты в тесном ящике. Они остались совсем одни в разрушенном городе, но им отчего-то было страшно тесно и неуютно, словно вокруг шумела городская толпа. Даже комично, что в сложившейся ситуации вполне себе естественный страх за свою жизнь оказался задавлен примитивным дискомфортом от нахождения рядом с незнакомыми вовсе – или знакомыми чересчур – людьми. Несмотря на то, что все они нормально не ели – или, как в случае Мишель, не ели вообще – больше суток, кусок в горло откровенно не лез. Зашкаливающая тревога отбила всякое желание думать о желудке. Лишь отголосок здравого смысла заставил их проглотить по слегка подгоревшей и совершенно безвкусной картофелине, чтобы хотя бы не грохнуться в голодный обморок. По окончании унылой трапезы ребята поняли, что если просидят в гнетущем молчании ещё хоть минуту, то точно сойдут с ума. Катя аккуратно перевела холодный взгляд на абсолютно несчастную Лизу и выразительно склонила голову вбок. Лиза подорвалась с места так, словно ждала сигнала весь вечер, и торопливо затопала к наиболее удалённому краю бесконечной крыши. Катя лишь выразительно зыркнула на остальных, встала и чуть менее экспрессивно зашагала вслед за Лизой, которая с облегчением плюхнулась на краю и свесила ноги вниз. Катя, преодолев разделяющее их расстояние, бесшумно уселась чуть поодаль, задумчиво и пусто глядя на тёмные очертания разрушенного города. Лиза же пока покопалась в кармане кофты и выудила оттуда пачку сигарет, вместе со своей непутёвой хозяйкой пережившей апокалипсис, и старенькую зажигалку. – У меня аж волосы наэлектризовались от повисшего между кем-то напряжения, – не удержалась Катя, принимая от Лизы сигарету и наклоняясь, чтобы поднести кончик к слабо трепещущему пламени зажигалки. – Я сейчас сброшу тебя вниз, – мрачно пообещала Лиза, прикуривая следом за ней и нервно затягиваясь. Катя лишь тихонько хмыкнула и покорно затихла. А Лиза, чтобы хоть чем-то занять окончательно спутавшиеся мысли, не без иронии подумала, что когда Катя молчит, то с ней даже приятно проводить время. Остальные же какое-то время молча наблюдали за сидящими на краю земли девушками, выпускающими в ночь сероватый дым. Говоря откровенно, их отсутствие немного рассеяло повисшее в воздухе напряжение. Измученная Мишель зевнула, но всё же осмелилась начать разговор. – Как прошли сутки после начала конца? – с ноткой иронии обратилась она к Роме. – Как вообще с ними? – она выразительно кивнула в сторону Кати и Лизы. – Ну... Лиза нормальная, – Рома неопределённо пожал плечами. – Мы выкопали её из-под разрушенных гаражей. Если бы она некоторое время спустя не снизошла до дежурной благодарности, можно было бы счесть, что она немая. – А она не немая? – попыталась пошутить Мишель. – Только если обратиться к ней с вопросом жизни и смерти, – хмыкнул Рома. – Ну, а Катя? – аккуратно уточнила Мишель, вероятно, в целях апеллировать своё первое впечатление о Кате ещё чьим-нибудь негативным к ней отношением. – Если бы слово «стерва» было человеком, – совсем тихо изложил Рома, бегло глянув в сторону курящих на краю крыши подруг, – то это была она... – взгляд на развесивших уши Мишель и Дениса: – Но я этого не говорил. – Разумеется, – откликнулась Мишель и поëжилась. Становилось холоднее. – На, укройся, – внезапно подал голос Денис, сбрасывая с плеч всё ещё покрытую городской пылью кофту и протягивая её Мишель. – Да ладно тебе... – смутилась Мишель. – Брось, мне не холодно, – отмахнулся Денис, бросая задумчивый взгляд на чернеющие очертания города. – Спасибо, – пробормотала Мишель, накидывая кофту на плечи и сразу ощущая давно забытое тепло дружеской поддержки. – Слушайте, – вновь заговорил Денис, выдержав недолгую паузу. – Знаю, на этот вопрос никто из нас не сможет дать ответ... Но и молчать об этом невозможно. Когда вы ходили в город, вы заметили?.. – Да, – отозвался Рома и озадаченно нахмурился. – Людей нет. Страшная догадка подтвердилась. Мишель изумлённо захлопала глазами. – Что значит... нет? – дрогнувшим голосом переспросила она. – Всё время, что я провела там после бомбёжки, я была в каком-то бреду и даже не заметила... – Буквально – нет, – мрачно отозвался Рома. – Мы с Лизой сегодня, конечно, вдоволь насмотрелись на тех... кого зашибло насмерть. Но их, может быть, десятки. А куда делись остальные сотни? Не могут все они быть под завалами, к тому же многие дома уцелели. Мы проверили и бомбоубежища. Все они пусты. В некоторые на моих глазах забегали люди, когда всё только началось. Где они теперь?.. Остаётся только гадать. – Что вообще случилось с вами? – задал очередной наводящий вопрос Денис. – Мой дом частично разрушен; лестница обвалилась под ногами у выходящих на улицу людей, я стукнулся головой и несколько часов пролежал без сознания. С Мишель всё понятно – она тоже успела отдохнуть. – Меня оглушило на улице, – поделился Рома. – Ещё два пару шагов – и конечности бы, как минимум, поотрывало. Катю засыпало осколками дверей забегаловки, в которой она подрабатывала. Упала, в общем, головой ударилась и тоже отключилась. Лиза, судя по всему, вообще в рубашке родилась. Сидела на крыше гаража, в стоящий рядом попал снаряд. Упала с двухметровой высоты, оказалась под обломками – и без серьёзных травм. Но и она тоже какое-то время... отдыхала. – Получается, всем нам повезло? – с сарказмом спросил Денис. – Или наоборот? – Ну... Если предположить, что люди пропали в тот промежуток, пока мы валялись без сознания... – протянул Рома. – Но куда они могли пропасть? – подала голос Мишель. – Неужели возможно эвакуировать целый город за несколько часов? – В этой стране нет ничего невозможного, – невесело усмехнулся Рома. Поймав на себе два недоумëнных взгляда, он пояснил: – Да давно же было понятно, что когда-нибудь это, – он выразительно махнул рукой в сторону беспросветного неба, – случится. Военное положение в стране установилось ещё до нашего рождения. А чем чаще мы слышали в новостях «у нас всё под контролем», тем хреновее всё становилось на деле. Так что у верхов наверняка был план, что делать в такой ситуации, как быстро перебазировать народ в безопасные регионы, если такие вообще могут быть. – Звучит трезво, – согласился Денис. – И что нам теперь делать? – с ноткой отчаяния спросила Мишель. – Думаете, в город кто-то вернётся? – Кому нужно наше захолустье, – хмыкнул Рома. – В крупные города, пострадавшие от налёта, наверняка будут возвращаться, чтобы искать таких счастливчиков, как мы. Но до областей всем давно уже по барабану. Сами знаете. На некоторое время воцарилась гнетущая тишина. Невозможность дать хоть какой-либо ответ на вопрос «а что им вообще теперь делать?» снова вгрызлась в сердце чем-то цепким и холодным. Ночь обещала быть долгой. Ночь в мёртвом городе. Первая ночь вместе. .