Обмани волхвов

Алина заставила его дойти до самых ворот ее участка. И пока она что-то бормотала, Дема в деталях рассмотрел ее жилище. Он прилично изменился: перекрасили забор, который когда-то был разрисован кривыми незабудками, теперь он был ровного серо-синего цвета, вставили пластиковые окна, белый цвет которых аляповато смотрелся на фоне дома старой постройки, у террасы водрузили мангал и массивные качели для отдыха. Этот деревенский мирок, похоже, тоже преобразовали в современную дачу. — Бабушка совсем дряхлая стала… мы ее домой перевезли. Сюда только когда достаточно тепло, — будто услышав его мысли, добавила к своему монологу Алина. — Ясно. — Дем, я хотела тебе сказать… не зайдешь? — Давай ты скажешь, что хотела, — он старался звучать как можно увереннее, — и я пойду. Он понимал, что она сейчас ответит. Ему не раз говорили подобное, но почему-то именно сейчас и с ней ему казалось, что на его шее удавка, и она медленно, но верно вытягивает из него весь воздух. Все детские воспоминания, которые он лелеял как островок безопасности, в которые он прятался с головой в секунды особенного помешательства, испачкались, затемнились и протухли. Может, проблема во времени, может, в том, что он сам изменился, ему захотелось заткнуть ее рот ладонью и убежать. Но ведь в чем она виновата? Она положила руки ему на плечи, они были слишком тяжелыми. Приблизилась. Между зубами, скованными блестящими брекетами, у нее виднелись остатки ужина. Солнце ленивым колобком зависло на середине пути ко сну, точно тоже хотело понаблюдать за ними. Вдалеке от скуки завывала собака. Лес черной непроглядной материей разрастался и почти доставал своими лапищами до его тени. — Ты мне нравишься, Дем, еще со школы. Нет, не так. Я тебя люблю. Все силы он сконцентрировал на своем лице, молясь, что не скривился. — Но ведь столько времени прошло… — Я тоже думала, что прошло, а потом увидела тебя в клубе, — она нежно улыбнулась и в смущении склонила голову набок. — Ты ведь все такой же, нет, даже лучше. Взрослый… и хоть я тогда чуть под шофе была, прости кстати, но голову я потеряла совсем. Спать не могла! — Алиш… — Да? — она уже стояла совсем к нему вплотную, теплая, живая, он почти чувствовал, как быстро бьется ее сердце. — Я, — он усиленно подбирал слова, — не могу ответить тебе взаимностью. Прости. Надеюсь, на этом наше общение закончится… Она позвала его по имени. Он скинул с себя ее руки и ушел, не оборачиваясь. К горлу подступала тошнота, и он не намеревался ее показывать. Мимо метрами кинопленки пронеслись частоколы и безликие бетонные стены, бесконечные камешки шуршали под ногами. Лес укрыл его своими размашистыми ветвями, втянул в свои тягучие объятия так быстро, что Дема даже сначала не понял, где находился. Неровной протоптанной тропой он ушел в самую глубь и оказался в непроглядной темноте. Солнце село. В кармане он нащупал мобильный, что чуть не упал, дрожащими пальцами включил фонарик. Зарядки как назло чертовски мало, а вокруг тишина и одинаковые деревья, все как одно, когтистые, с острыми листьями. Не шуршал даже ветер. В угрожающем молчании у Демы в голове повторялась лишь одна мысль. Не останавливаться. Идти, заглушая в себе накатывающую панику, переставлять ступни. Ни одной молитвы он не мог вспомнить. Вокруг лето. Напоминая себе об этом он боязливо касался верхушек кустов. Примятая трава щекотала щиколотки. Шаг за шагом, вдох за выдохом, по памяти он пробирался, казалось, навстречу к раскрывшему пасть чудовищу, как телефон погас. Лишенный света, на ощупь крался дальше, а за спиной будто кто-то невидимый ступает за ним. И он почти слышит эти шаги. Всем телом ощущает чье-то приближение. Хруст под чужим весом мерный и спокойный, как будто… По снегу? Дема остановился. Зажмурился, закрыл уши. Внутри распался на атомы. Тиски обвили его горло и постепенно сжимались, не давая вдохнуть. Сердце заходилось. Задул ветер. Промозглый, зимний, царапая лодыжки, пробираясь под одежду. — Сейчас я открою глаза, — просипел Дема, — и все это исчезнет. Вот увидишь… Увидел. Фонарь. В кварцевом свете лениво на землю опускались снежинки. Сзади все громче доносились чужие шаги по свежему мокрому снегу. Рваное дыхание. Хриплое мурлыканье непонятной мелодии. — Тебе мерещится, — умолял он. «Прячься. Ты умрешь, ” — издевалось сознание. Колени дрожали. Ноги подкосились, и он рухнул на землю, царапая ладони. На белизне между пальцами алые капли. Мелодия доносилась все ближе. Что ты поешь? Что за дрянь ты напеваешь?! Лицо было мокрым от слез. Казалось, то, что он молил бога забыть, неотвратимо близко, схватит его, скрутит, вырвет внутренности. Он не мог даже ползти. Свернувшись калачиком, он ждал. — Но я же смог, я убежал, — захлебываясь в отчаянии, повторял он как мантру. — Тебя нет. Я не должен тебя видеть! Я умру… умру… помогите же мне! На секунду он вспомнил о Мире. Потянулся к нему как дитя. Он смелый, он точно найдет способ, он избавит его от этого кошмара. Он скорчит смешную рожицу, щелкнет пальцами, и они будут в безопасности. Он так далеко… «И он тоже боится леса», — прошептал чужой голос в его голове. Как вовремя. — Я умру… Над ним нависло лицо. С широкой, похожей на рваную рану, улыбкой. Эти бездонные синие глаза… Последним, что он услышал, было собственное имя. Сознание покинуло его. *** Свет ударил ему глаза, заставляя, поморщившись, приоткрыть веки. Под щекой горячая мягкость хлопка. Было так невыносимо жарко, все тело как будто в раскаленную лаву окунули. Сквозь тонкий тюль пробивались яркие солнечные лучи. Там снаружи чирикали звонкие воробьи. Дема медленно сел. Виски пульсировали. Это был чужой дом. Но он почему-то ощущал себя в безопасности. Саднящие ладони, все покрытые мелкими царапинами, кто-то заботливо обработал. На столе в двух шагах от него стоял открытый ноутбук, и из него чуть приглушенно играла музыка. Мелодия сменяла другую, увлекая его мысли прочь. Двигаться не было сил. Только покачивать ногой в такт песням. На пороге комнаты возник Мира, и Дема подумал, что все-таки умер. Тот был в такой идиотской футболке с котятами и так облегченно выдохнул. Горячие, почти кипяток, слезы застлали демины глаза. На всю комнату урчала заезженная песня. «Ты меня слышишь?», — робко спросил голос Миры в его голове. Дема закивал и всхлипнул. Позови меня с собой, я приду сквозь злые ночи… Мира взял с тумбочки стакан воды и вложил в чужие руки. Не сделав глотка, Дема отставил его на пол. Я отправлюсь за тобой, что бы путь мне ни пророчил… «Что ты увидел?». Я приду туда, где ты нарисуешь в небе солнце… Дема покачал головой. — Ты нашел меня. «Ты повторял, что умрешь! Ты не слышал меня… я так испугался». Где разбитые мечты обретают снова силу высоты… Дернув на себя, Дема крепко обнял его. — Спасибо. Я бы и правда умер, если бы не ты… «Что ты видел?» — не унимался Мира, руки его беспокойно блуждали по чужой спине, — «Я еле нашел тебя. Вокруг тебя был снег! Снег, чтоб тебя, настоящий! На улице плюс тридцать. Я когда до тебя дотронулся, я видел какие-то обрывки… шаги, кровь, кто-то поет или что это было… Дема, пожалуйста! Что это была за срань?». — Я не уверен, что смогу тебе это сказать… «Почему? Это угрожает тебе?», — Мира отстранился и с серьезным видом взглянул ему в глаза. — Нет, нет, я просто… не получается у меня сказать это словами… «Ладно, все потом. Идем, тебе надо подкрепиться». Мира помог ему приподняться и вместо кухни повел на улицу. Запоздало Дема подумал, что наверняка выглядел ужасно, был весь в грязи, может, даже крови, но опустив взгляд, понял, что его переодели и, кажется, даже обтерли тряпочкой. Во дворе слышался звонкий хохот. Играла музыка. Не та, что в доме, подвижная, современная. «Если что, я Вале сказал, что встретил тебя из леса, и мы решили выпить, ничего лучше не придумал», — предупредил его Мира. — Кстати, а зачем ты мне музыку включил? «Она помогает. Особенно, знаешь, такая, что из каждого утюга. Когда в тебе много негатива, она перестраивает сознание». Во дворе, который когда-то был огородом, но теперь порос газоном и плодовыми деревьями, на всеобщее обозрение выставили мангал. Над ним с видом знатока возвышался Антон в потной майке. Мальчик усердно раздувал огонь. Вокруг него скакала Валя с деминой гитарой и дурным голосом, который не заглушала даже чья-то портативная колонка, горланила по памяти Батарейку, аккомпанируя себе настолько плохо, что старшего брата укололо в самое сердце тем, что все его старания научить ее оказались бесполезны. Антон, как истинный джентельмен, ее не останавливал, но было ясно, еще немного, и с барабанными перепонками он попрощается. Поодаль в тени старенькой беседки разложили складной столик, за которым хозяйничали девочки. Наташа с очередной космической прической тонкими колечками нарезала огурцы, видимо, для салата, покачиваясь в такт тому, что улавливал ее слух. Завидев Дему, она улыбнулась и активно замахала ему. Марина, немного помятая, топила мясо в маринаде. Все ее руки по локоть, щеки и даже лоб были в нем, но она не обратила на это ни малейшего внимания. Валя, наконец, отвлеклась от истязания инструмента и возникла перед братом. Не удержавшись, Дема сгреб ее в охапку и прижал к себе. Сестренка вся насквозь пропахла костром и палящим солнцем. Ощущение ее рядом с ним окончательно привело его в чувства. Где-то на подкорках дрожь постепенно сходила на нет. С ним рядом близкие люди. Он в порядке. «Скучаю по сестрам», — вздохнул голос Севы в его голове. В порядке, насколько это возможно. — Ну, что, — задрав голову, обратилась к нему Валя, — ты теперь встречаешься с ней? Дема состроил недоумевающее лицо. Мира отобрал у девочки гитару и, устроившись прямо на траве, что-то тихонько забренчал. — Я была уверена, что она предложит тебе встречаться! У нее ж это прям на лице было написано, — сестра выглядела раздосадованной. Он нехотя припомнил вчерашний вечер и отметил, что то, как выглядела Алина совсем не приходило на ум — вместо нее была серо-зеленая дымка, что иногда двигалась. Смазанные образы никак не выстраивались в цельную картинку, и оставленная в стороне паника почти снова накатила волной, как легкий, почти зачарованный перебор струн в его голове заглушил остальной шум. С тяжелым вздохом он взял себя в руки. — Я ей интересен, но это не взаимно. Мы не вместе, — протараторил он, не вдаваясь в подробности. Валя разочарованно надула губки. Казалось, она уже придумала брату концепцию свадьбы и распланировала мероприятия от и до. Позади, оттолкнув Антона, Марина заняла главенствующее положение перед мангалом и выкладывала шампуры над тлеющими углями. Мальчика это явно возмутило, но против старшей выступать он не стал. Наверное, в этот момент он чувствовал себя не важнее назойливой мухи, перекладывая из одной руки в другую то, чем до этого обмахивал огонь. — Откуда мясо, кстати? — поспешил перевести тему Дема. — Мирослав утром попросил кого-то, кто в райцентр ездил, купить, — пояснила Марина, не отвлекаясь от занятия. — И нас позвал, пока ты дрых. — А долго я спал? — Ну, ща третий час дня. Прилично. Кивнув, Дема примостился у своего друга под боком. Валя легко, почти в полете, подскочила к Антону и обняла его за руку, полностью отвлекая его внимание на себя. Оба уставились за старшей девушкой, взявшей на себя бразды правления. Легкую тревогу старшего брата за то, что дети все спалят к чертям, сместили усталость и поразительная уверенность в том, что Марина знает свое дело. Не обращая на него внимание, Мира продолжал наигрывать нечто отдаленно знакомое. «Мира же не умеет играть», — снова влез голос Севы. — Давно научился? — неловко начал беседу Дема. Игра остановилась. Сложив инструмент на колени, Мира посмотрел на свои руки и пожал плечами. «Прозвучит странно, но я никогда не учился». — И правда странно… «Скорее, хреново», — добавил другой. — Твой брат опять бубнит у меня в голове. «Я догадался». Ветром разносился запах дыма, жареного мяса и специй. Ощущалась волнительная атмосфера праздника, хотя его и в планах не было. Марина одной рукой периодически переворачивала шампуры, другой беспрестанно печатая что-то в телефоне. Антон попробовал что-то посоветовать, но комично подпрыгнул, когда на него шикнули самым злобным способом. Послышался сдавленный писк. Наташа, видимо, порезавшись, быстро засунула палец в рот и воровато оглядывалась по сторонам. Выглядела она при этом такой виноватой, будто испортила всем настроение одним своим видом. Улыбнувшись, Дема медленно и лениво поднялся и направился к ней. Каланча нервно сглотнула, выпрямилась, пытаясь продемонстрировать все свои достоинства сразу. Когда с успокаивающим «ну, показывай» парень склонился над ее раненой рукой, где-то сбоку запыхтела как чайник Валя. Наверное, ей думалось, что она в свое время столько сил убила на то, чтобы брат лишние полчаса с ней посидел, а соседской чужой девчонке удалось привлечь его за пару секунд, просто поцарапавшись. Бросив увлеченно процессом приготовления шашлыка Антона, она плюхнулась чуть ли не на колени к Мире и, вспомнив старые трюки, попросила его сыграть ей что-нибудь энергичное. На свою жертву она при этом даже не смотрела, все ее внимание было приковано к Деме, лепившем пластырь на чужой палец. Все внимание должно было быть безоговорочно приковано к ней — говорил весь ее вид. Деме вспомнилось, как она маленькая, пока родители с утра до вечера пропадали на работе, притаскивала ему своего любимого плюшевого кота, пушистого до невозможного, целую коробочку разноцветных резиночек и таким же приказным тоном требовала, чтобы он помог сделать Тишке новую стрижку. И он, сцепив зубы, слушался ее, ведь в противном случае ему пришлось бы выслушивать ее заунывное нытье. Потом малявка просекла, что брату-подростку интереснее было играть в приставку, и принялась активно выпрашивать джойстик. Он отдавал ей старенький, даже не подключенный к системе, убеждая, что она очень ему помогала. Лет до восьми это срабатывало. Если так подумать, с высоты прожитых лет, Валя и для него самого все то время была таким же спасательным кругом. Он приходил выжатый как лимон с учебы, поссорившись с каким-нибудь одноклассником, в жутком раздрае, и тут она вырывала его из этой реальности в другую, детскую. И когда он перед своим побегом в деревню изолировался в комнате, никого внутрь не пуская, измученный агонией страха и ночными кошмарами, она научилась жарить глазунью и рисовать на ней кетчупом смешные рожицы. «Ты же тоже по ней скучаешь, потом сам же себя гнобить будешь, что лишний раз не поболтал с ней», — Мира все-таки копался у него в голове. «Я не смогу с ней поделиться всем», — впервые Дема обратился к нему мысленно, думая, получится достучаться или нет. «Тебе и не нужно, дурында, про все свои закидоны можешь мне вывалить. А с ней, ну, чаю попей, про Антона спроси, ты вообще хоть раз интересовался этой частью ее жизни?». «А должен?». «Какой же ты тупой. Обязательно. Ты для нее главный авторитет. Она выросла, изменилась, конечно, она хотела бы узнать твое мнение». «Не копайся в голове моей сестры». «Да чо ты вообще решил, что я каждому в бошку лезу? Мне вообще очень трудно это делать так-то». «То есть, тебе сейчас со мной трудно общаться?». Мира помедлил перед ответом, немного растерявшись. «Поговори с Валей, короче. А я пойду мясо посмотрю». И больше ни одного обращения к себе Мира, как специально, не слышал. Стянув у Наташи со стола нож, он прямо с мангала срезал небольшой кусочек полусырого мяса и с ножа засунул в рот под возмущения главной поварихи. Довольно причмокнув пару раз, он показал девушке язык и играючи увернулся от ее замахов. Марина рассмеялась и все-таки щелкнула Миру по лбу. Только сейчас Дема заметил, что лицо того было полностью открыто. «Я его почти не узнаю», — вновь шепнул ему на ухо Сева. Робкими неловкими шагами Дема подошел к Вале и впервые почувствовал, что боится к ней обратиться. Она нарочито игнорировала его присутствие. Прочистив горло, наклонившись, он зашептал ей на ухо таким голосом, каким раньше подбивал ее на какую-то пакость: — Так что у вас с Антоном? — и почувствовал себя полным идиотом. Не то он должен был сказать и не так, но это было первым, что пришло на ум. — Ну, мы… это… эм… — Его бабушка еще не сказала, что ты его заколдовала? Она вскинула подбородок и широко растянула губы. Огненно-рыжие волосы в лохматом хвосте, казалось, опасно засияли на солнышке. — Да, я такая, — гордо сказала она. — А любви достойна только бабушка, знаете ли. — И ты. Больше всех на свете — подумал он. И все, кто окружал его сейчас, заслуживали ее. А он был как-то бесконечно слаб и труслив, чтобы ее им дать. Мира в нескольких шагах улыбнулся ему и пожал плечами.