влюбляясь снова, я не чувствую страх

К организации вечеринки в честь выхода «ФИЗИКАЛ ПЭЙН» Ваня подошёл со всей серьёзностью: самостоятельно арендовал коттедж в тридцати километрах от МКАДа, собрал кучу гостей, позаботился о еде и напитках. OG Buda с Платиной, хоть и не приходились ему совсем уж близкими друзьями, вниманием обделены не были и также числились среди приглашённых. Они могли и не знать всех Ваниных гостей, но их — знаковых персонажей новой школы — не знать было по-просту невозможно, поэтому с момента появления на пороге обоих на добрый час затянуло в водоворот восторженных рукопожатий, знакомств и просьб хотя бы в паре слов оценить музыку того или иного начинающего рэпера. Гриша, хоть и открытый по своей натуре, от такого ажиотажа быстро подустал и потому особенно обрадовался приезду Содыча, моментально перенявшего на себя большую часть внимания. Тогда же Буда заметил Ваню с Платиной, сидящих на диване в глубине зала. — Гришаня, привет! Рад тебя видеть. — LOVV66 расплылся в улыбке, увидев приближающегося рэпера, и поднялся, чтобы его поприветствовать — Спасибо, что пришёл! Буда обменялся братскими рукопожатиями с Ваней и Робчиком и сел рядом с ними. Разговор о новой музыке полился сам собой: они с полчаса обсуждали работу, проделанную над «ФИЗИКАЛ ПЭЙН», планы на будущие проекты. Роберт почти не участвовал в их диалоге, ограничившись лишь парой фраз о том, что Ванёк молодец и сам он тоже в скором времени будет дропать альбом. Гриша то и дело поглядывал на него, с интересом подмечая серебряную заколку в белых волосах. Вроде Плаудис не впервой так, но Буда, наверное, слишком привык к его вечно спадающей на глаза чёлке. Услышав из колонок «Неправильно», Ваня привстал, попросив шума для Гриши, работавшего над треком вместе с ним. — Это мой брат — Гриша Будапешт! — прокричал откуда-то из недр комнаты подвыпивший Артём. Пара человек, в числе которых был Жоас, улыбаясь, подошли к их дивану, похлопать Буду по плечу и поболтать. Гришин взгляд тем временем был прикован к шее Роберта, опустошающего бутылку пива, меньше чем в метре от него. Полупрозрачная кожа с россыпью родинок натягивалась над прыгающим кадыком («Так бы и впиться в неё губами, оставив лиловый засос»). Буда невольно сглотнул от этой мысли и отвёл взгляд, улыбаясь подошедшим парням. Не выдержав и вскоре снова исподтишка глянув на Плаудиса, Гриша встретился с ним взглядом. — Чего ты? — Роберт спросил одними губами, чтобы не перекрикивать остальных. Буда покачал головой, смущаясь от его ухмылки, и попытался влиться в беседу, однако кроме как по второму кругу слушать о новом альбоме и кивать, ему ничего не оставалось. Плат хмыкнул, по видимому, заметив непривычную растерянность в его глазах, и, осушив оставшееся в бутылке пиво в один глоток, кивнул в сторону балкона. Гриша, немного поколебавшись, извинился перед ребятами и поднялся вслед за ним. — Помнишь я про фит для «Sosa Muzic» с тобой говорил не так давно? — невозмутимо заговорил Роберт — Я свою часть дописал почти — можешь глянуть. — он протянул Грише телефон и достал пачку Бонда, чтобы закурить. Буде, хоть и на трезвую голову, сконцентрироваться и вникнуть в текст оказалось не так-то просто. Ещё бы он был собран, когда прямо у него под носом человек, на которого он дрочит не первый месяц, поправляет пряди у лица, маяча своими до невозможности тонкими запястьями; облизывает губы после первой затяжки. «Биг бой попал. Раньше с выдержкой было куда лучше», — отмечает Гриша про себя и пробует вчитаться, однако к концу припева снова задумывается не о том. — «Детка мечтает быть вместе, но я всё равно ей не верю». — Буда качает головой с нервной ухмылкой — Неужто Дашка оказалось падкой на рэперов? Плат затягивается и саркастично приподнимает брови, бросая на Гришу снисходительный взгляд: — Брат, вижу, ты серьёзно намерен отобрать у Фэйса звание главного юмориста рурэпа. Похвально, что ты пробуешь себя в чём-то новом. Буда теряется от, казалось бы, привычного для Плаудиса подъёба. Действительно, нахуя он вообще про Дору пёзднул? До него только сейчас начало понемногу доходить, насколько, в контексте их с Робчиком ремесла, несуразно звучал этот вопрос. С чего вдруг такая реакция на заурядный казалось бы, если не во всей рэп-культуре, то как минимум в его — Платины — текстах лейтмотив? Хорошо бы разбавить повисшую в воздухе неловкость встречной шуткой, однако Гришка, встревоженный, лишь продолжает мысленно закапывать себя ещё глубже. Надо ж было так откровенно обнажить все свои опасения о связи Робчика с Дорой, когда, кому как не ему, Буде, знать, как пишется трэпчина. Мало того, что хуйню сморозил, так ещё и такую палевную. — С Тёмычем поспорили, вот к слову и пришлось, — наконец находится Гриша и сконфуженно пробегается глазами по остальному тексту, на автомате свайпая уведомление о низком уровне заряда, — Ебейший парт, мне кажется тречок обязательно в топы залетит. Он выдавливает из себя улыбку и возвращает телефон. Роберт кивает и продолжает курить, прикидывая тем временем на полупьяную голову, что же всё-таки так взволновало друга. Буда в свою очередь достаёт подик из кармана худи и делает несколько затяжек, надеясь справиться с волнением. Пара человек, стоявших на другом конце балкона со смехом вернулась в дом, оставляя их вдвоём. У Гриши полный бардак в голове и, как назло, из всего этого хаоса на ум не пришло ничего лучше строчек из песни Роберта «Айсберг»: «Я как лёд, она мне дарит любовь, но я не чувствую тепло». Конечно, учитывая концептуальную наполненность альбома, нельзя с уверенностью полгать, что сам Плаудис именно так себя и ощущает. Опять же, кому, как не Буде было понимать эту грань. Но ведь, что тут, что в более старых текстах Платины, куда более откровенных, что в этом фите их несчастном — одна и та же мысль. Гриша поднимает на Роберта глаза, смотрит с некоторой тревогой, думает, как спросить и стоит ли вообще, но тот, будто и не видя, как Буду мажет, тушит сигарету и выдаёт: — Давай на второй этаж, может, поднимемся, пока его в траходрон не превратили, зарядим небольшой эфирчик совместный? Гриша тупит пару секунд, после чего кивает и, выходя вслед за Робертом с балкона, пробивается через гущу пьяной рэп-тусовки к лестнице наверх. Как и предполагалось, часть комнат на втором этаже уже была оккупирована, однако особого труда найти свободную Платине с Будой не составило. — У меня телефон садится, можем с твоего? — Роберт падает на кровать и лениво смотрит на Гришу снизу вверх. — Конечно, — он запирает дверь, опускается на другой край матраса и пробует прогрузить инсту — Да уж, Ванёк постарался: в самый лес нас завёз. — Чё, не грузит нихуя? Мне казалось на балконе нормально ловил, Пинк вон кружки чьи-то смотрел. — Ключевое слово — «на балконе»… — Гриша с минуту терзает телефон в попытках загрузить хоть что-то, но, поняв, что в доме хуй оно получится, оставляет эту идею и качает головой. — Давай просто посидим тогда немного, ладно? Если ты не против. — Робчик откидывается на подушки и зевает. — Всё, брат, стареешь? После первой же Крушовицы спать? — Гриша смотрит на него с улыбкой. Они молчат несколько минут. Роберт, хоть и написал большую часть треков для «Sosa Muzic» ещё год назад, последние недели находился в самом разгаре работы над альбомом и не на шутку вымотался. Сегодня наконец-то можно было ненадолго отвлечься и провести время в приятной компании. Ужас, сколько они с Гришей не зависали, а ведь это далеко не последний для него человек. Чуть меньше месяца прошло с дропа последних двух альбомов Буды — «FREERIO» и «SEXY DRILL», потребовавших на себя кучи времени и сил. Берту, если честно, было даже неловко писать другу с предложением встретиться, зная, что тот вечно занят у Магнума или на студии, ну а теперь он и сам был загружен. Конечно, они подготовили и записали фит «Воссап» зимой, перекинулись парой слов на вечеринке в честь выхода Гришиных альбомов и на дне рождения Сани, но этого словно всё равно было недостаточно. Теперь же Роберт сидел без единой ясной мысли о том, как завязать диалог и тупо разглядывал лицо Гриши, пока тот сидел к нему вполоборота, вновь о чём-то задумавшись. Буда на деле продолжал вариться в начатых на балконе размышлениях. Ему вспомнился ранний трек Платины: «Я забываю обо всём, фиолетовый глоток, я вижу лишь твоё лицо, потому что я влюблён» Доведённый до совершенства он вполне мог войти в альбом «Опиаты Круг», но Плаудис, возможно, посчитал его слишком личным. На самом деле они так мало говорили о юности Роберта, что Гриша практически ничего о ней и не знал, кроме их с Улансом школьных злоключений. Однако, судя по текстам, именно в тот период с Платиной случилась первая настоящая любовь, оставившая такой глубокий след на всём его творчестве. Сейчас Буда, наверное, впервые по-настоящему осознал как часто Роберт обращался к теме одиночества в своих треках. Да и в действительности Гриша не помнил, чтобы за время их знакомства кто-то задерживался с Платиной дольше, чем на пару месяцев. Наверняка он встречал немало хороших девушек, что были искренне заинтересованы в нём, но, возможно, просто не верил им. Для любого медийного человека подобное, к сожалению, в порядке вещей, но как будто бы с Робертом это всё случилось ещё задолго до популярности и причиной тому были его личные переживания. Думая об этой стороне личности Платины, Буда словно начинал меньше жалеть самого себя: место привычной тоски от мыслей о Робчике, заполнялось тёплым сочувствием и желанием выразить свою любовь, если не напрямую, то хотя бы в форме поддержки. Почувствовав на себе взгляд друга, Гриша поднял на него глаза и решился таки спросить: — Если бы Даша тебе призналась, ты бы правда не поверил? Глаза Роберта округлились. — Чего? — Ну если бы Даша Шиханова сказала, мол, Робчик, я просто в тебя втюрилась, встречаться с тобой хочу, ты бы поверил или нет? — видя, какую реакцию вызывают его слова, он уточнил — Типа если бы она нормально сказала, без рофла, на серьёзке. Плаудис приподнялся на локтях и принял сидячее положение, глядя на Буду с непониманием: — Очередной спор с Майотом или на этот раз уже твой личный интерес? — Ты на вопрос ответь сначала. — Гриша старалась звучать мягко, несмотря на прямолинейность. — Бля, брат, надеюсь, это не она тебя попросила узнать. Смысл такой хуйнёй заниматься. — Робчик ухмыльнулся и покачал головой, но, увидев решительность в глазах Буды, продолжил — Мы не настолько близко общались, чтобы она действительно могла хорошо меня узнать и уж тем более влюбиться. Хуёво, если это правда, потому что в таком случае shawty просто запуталась, а мне, если честно, не хотелось бы её обижать и путать. «Все эти суки, будто Barbie, они меня совсем не знают» — А если бы я?.. — выпалил Гриша бездумно — Если бы я сказал, что мечтаю с тобой вместе быть, ты бы поверил? Уж я тебя подольше Дашки знаю. Лицо Буды сразу вспыхнуло от им же сказанного. «Дофристайлился нахер». Роберт глухо рассмеялся и покачал головой. — Знаешь ты меня в разы дольше, это правда, — он пожал плечами, грустно улыбаясь — но после Леры, после Кристины, после кучи группис, вечно поджидающих тебя, Гришань, после концертов — наверное, нет, не поверил бы. Глаза Буды в беспокойстве бегали по лицу Роберта, челюсти сжались. — Зря ты так, Робчик. — проговорил он с нескрываемой досадой. — Думаешь? — Плат вздохнул и наклонил голову. — У меня нет сомнений даже малейших, — Гриша выдавил из себя подобие смешка и, поколебавшись пару секунд, положил руку на колено Роберта, собираясь с мыслями — Я сказал, что люблю тебя, а ты меня в один ряд с малышкой Дорой поставил. Неправильно. Запись его сердцебиения можно было хоть щас отправлять на сведение в Melon Music, но Гриша как мог старался держать себя в руках. Мансить уже некуда: что на душе было — то и вывалил, придётся доводить до конца. Улыбка на губах Плаудиса потухла. обычно, не понимая чего-то, он хмурился, но сейчас, ахуевая от сказанного Будой, Роберт вовсе лица не чувствовал и ничего, кроме пульса своего не слышал. В эту минуту тяжесть Гришиной руки будто оказалась единственным якорем, не позволявшим ему полностью замкнуться и уйти в себя. «Умеет же, падла». — А «это» по-твоему правильно? — Плат шевельнул ногой. — Если тебе нравится — да, — просто ответил Буда, поглаживая колено Роберта большим пальцем. — И раз ты всё ещё не послал меня нахуй, видимо, так оно и есть. Плаудис смотрел на него из-под полуопущенных ресниц, чувствуя как вместе с возбуждением в груди нарастает тревога. С девчонками такого не было. Да и с Улансом вообще-то тоже. — Раз тебе поэкспериментировать захотелось, то чего тогда Артёму не предложил? — На Артёма у меня не встаёт. — просто ответил Гриша и, наконец оставив колено Роберта в покое, опустил голову, прикусив щёку. Абсолютно неудивительно, что Плат пытается отшутиться, но Буде сейчас больше всего на свете хотелось бы, чтобы тот понял, насколько он серьёзен. И дело ведь было не столько в надежде на взаимность, сколько в доверии друга в целом. Если уж перепадёт первое, Гриша точно все усилия приложит, чтобы Робчика раскрепостить и дать ему всю ту любовь, что он на самом деле заслуживает. Сейчас он понимал это как никогда. Плаудис смотрел на его пушистую макушку и терялся в догадках, к чему Гриша всё это затеял. Почти не отдавая себя отчёта, движимый каким-то внутренним противоречивым порывом, он запустил ладонь в его волосы и, ахуев от собственной несдержанности, хотел было сразу убрать руку, но не осмелился, встретившись с тёплым Гришиным взглядом. Пару секунд он продолжал перебирать пряди у его лица, почти не дыша. — Ты это серьёзно сейчас всё? — наконец тихо спросил он, аккуратно убирая чёлку с его лица. — Серьёзно. Глаза Роберта на мгновение округлились, но вместо того, чтобы ответить, он вдруг притянул Буду ближе, впиваясь в его губы своими. Наглость, с которой он поцеловал Гришу, будто сглаживала чувство неловкости, но разливающееся по телу тепло быстро заставило его смягчиться. Ведь Буда, хоть и охуевший, отвечал. Ужасно трудно — позволить себе медленно наслаждаться человеком, в которого ты так давно влюблён, но губы Гриши Ляхова определённо того стоили. Чувствуя натяжение внизу живота, тот сократил расстояние между ними, за бёдра притягивая Роберта вплотную к себе. Плаудис рвано выдохнул, почувствовав блуждающую руку Гриши под футболкой, и сжал его плечо, разрывая поцелуй. — Долго же ты делал вид, что не хочешь. — Роберт не видел лица Буды, но мог наверняка сказать, что тот сейчас улыбается. — Отъебись. — он уткнулся в Гришино плечо макушкой, обдавая его шею горячим дыханием. Рэпер ухмыльнулся и продолжил — на этот раз почти невесомо — водить рукой по рёбрам Плаудиса, спускаясь ладонью к впалому животу. Роберт покачал головой и снова прильнул к Гришиным губам, возобновляя поцелуй. Рука на его торсе тяжелела. Буде откровенно башню сносило от того, каким отзывчивым было тело Роберта: как он прикусывал его нижнюю губу, тут же зализывая, стоило Грише сильнее сжать его рёбра; как водил языком по ровному ряду зубов. Платина, обычно закрытый и немногословный, сейчас был по-удивительному искренним и настоящим, хоть и проявлялось это далеко не в словах. Чувствуя, что контролировать себя становится всё труднее, Буда коснулся щеки Роберта, чуть отстраняя его от себя — всего на пару сантиметров — и заглянул ему в глаза. Не только лин, оказывается, мог сделать его зрачки такими большими. — Всё нормально?.. — Плат смотрит на него, не мигая — Хочешь вниз спуститься?.. Блять. Ну в плане… Гриша оставляет короткий поцелуй на его губах, чтобы успокоить. — Хочу тебе приятно сделать. Может для этого и спуститься придётся, кто знает, — Буда улыбается по-хитрому, поправляя заколку в волосах Роберта. — Можно?.. Плаудис обводит его взглядом и, облокотившись на локти, откидывается назад. — Растёгивай. Буда качает головой и, стягивая с себя худос, нависает над Платиной. — Я тебе что, фанатка в гримёрке? — он припадает к его губам, но, чувствуя попытку Роберта углубить поцелуй, тут же спускается ниже, целуя под скулой. — Или, может, твоя блядская подруга Кристина? — Хуже. — выдыхает Плаудис, снова зарываясь в его волосы. Гриша ухмыляется, возвращает руку на рёбра Платины, сжимая кожу вокруг, и наконец-то спускается к его шее, начиная оставлять мягкие поцелуи на каждой из родинок. Роберту претила эта банальность и он хотел было отстранить его, вспоминая, чем это обычно чревато, но не смог. Навряд ли хоть кто-то до Гриши делал это с такой нежностью. Казалось, одного осознания, что именно он, а не кто-то другой сейчас покрывал его кожу поцелуями было достаточно, чтобы дыхание сбилось, а щёки вспыхнули. — Всё-таки наврал ты, Робчик, про шею в том треке. — с улыбкой протянул Буда, чувствуя, как у парня мурашки под футболкой забегали. Он нарочно растягивал слова, поддразнивая его. Если до этого Гришины поцелуи были почти невесомыми, то теперь, видя, какую реакцию они вызывают у Роберта, Буда позволил себе быть чуть настойчивее, не стесняясь оставить красноватые следы на тонкой коже. Он хаотично исследовал его тело ладонью, невольно задирая футболку всё выше и как бы невзначай задевая сосок. Плаудис изнывал от удовольствия, поражаясь собственной реакции на Гришины прикосновения, но не мог отделаться от внутреннего противоречия, вызванного всем происходящим. Компанейский, вечно в разъездах или работе Буда, сейчас дарил Роберту самое ценное — внимание: к каждому его вздоху, изгибу, тихому шёпоту, повторяющему имя Ляхова как мантру. Гриша буквально светился, когда рассказывал о своей жизни у Магнума, дружбе с Майотом и Берт, хоть и был искренне рад за него, скучал по их совместным турам, во время которых они проводили вдвоём большую часть времени. Ему было больно от мысли, что они уже никогда не будут так близки, но Гриша прямо сейчас доказывал ему обратное, страшно смущая неспешным ритмом своей чувственности. Злясь на самого себя за назойливые мысли, Роберт выждал подходящий момент и подмял Буду под себя, тут же целуя так, что тот чуть не забыл о необходимости дышать. Вся застенчивость Плаудиса будто испарилась, стоило ему перенять инициативу: он скользнул рукой вверх по Гришиному бедру, останавливаясь на стояке. Лёгкая дрожь, пробежавшая по телу рэпера от его прикосновения, заставила Платину ухмыльнуться в поцелуй. — Настолько понравилась моя шея? Не перестаёшь удивлять. — его голос звучал очень мягко, несмотря на иронию. Уязвимость Ляхова по-новому будорожила, заставляя Роберта буквально прильнуть к нему, обвивая руками накаченный торс; прижаться пахом к его стояку, тереться об него через ткань джинсов, ощущая на губах каждый рваный выдох Буды, вызванный его движениями. — Будь у тебя больше выдержки, я бы и ключицы не обделил вниманием, — дыхание сбилось, Гриша говорил негромко, почти шёпотом — и плечи, лопатки, бёдра. Он прикоснулся к пепельным волосам, пропуская пряди сквозь пальцы, будто расчёсывая; приглаживал их, невольно задевая шею Платины рукой. Чувствуя, как тянущее возбуждение внизу живота накатывает с новой силой, Роберт опустил ладонь, расстёгивая ширинку на Гришиных джинсах, и смазанно поцеловал его куда-то в скулу, ведя губами вдоль линии челюсти. Дыхание Буды обжигало кожу, он притирался ближе, подставляясь под поцелуи и сдавленно шипя от прикосновений Платины к и без того уязвимому месту. Плаудис оттянул резинку его боксеров и несколько раз провёл ладонью по члену, прежде чем обхватить его и дотронуться до головки большим пальцем, от чего рука Гриши невольно скользнула по его шее, чуть надавливая на кадык. Плат схватил ртом воздух, краснея до самых кончиков ушей, и утянул Буду в настырный поцелуй, резко ведя кистью к основанию. Сдавленный стон Гриши вызывал мурашки по коже; Роберт ускорял движения рукой, ёрзал на парне, продолжая блядушно прижиматься пахом к его стояку, создавая дополнительное трение; облизывал припухшие губы напротив, доводя Буду до дрожи. Почувствовав, что тот скоро кончит, Берт смягчил поцелуй, вернулся к головке, замедляясь, вновь начал мягко водить по ней пальцем, пока Гриша, переведя дух, не попросил большего, дотрагиваясь до косой мышцы внизу его живота. Плат чуть отстранился, чтобы видеть его лицо и возобновил ритмичные движения рукой. На этот раз, глядя Буде в глаза, он чуть выворачивал запястье, возвращаясь к привычному темпу. Что-то невероятное было в таком Грише — мягком, бесстыдно уязвимом и доверяющем. С первого дня их знакомства Роберт мог подолгу засматриваться на него (особенно когда Буда вырубался после очередного концерта на соседнем кресле турового автобуса), но никогда ещё его глаза не казались настолько живыми, глубокими, настолько тёплыми и родными, как сейчас, когда он лежал под ним, обжигая кожу своим дыханием. Даже сквозь пелену приближающегося оргазма, Гриша ясно видел непривычную нежность во взгляде напротив. Дрожащей рукой он притянул Берта ближе, мягко поглаживая по волосам и целуя за ухом. Робчик пытался было отстраниться, понимая, что Буда пытается его отвлечь, но потерял всякий контроль, почувствовав прикосновение тёплых Гришиных губ к нежной коже. Он стыдливо втянул голову в плечи, выгибая спину и покрываясь мурашками. — Кажется, я говорил в самом начале, что хочу тебе приятно сделать, — Буда приблизился к его лицу, оставляя невесомые поцелуи на мочке уха. — Позволю себе напомнить. Роберт прильнул к нему, чувствуя, что Гришина мягкость вновь вывела на поверхность всю его застенчивость и уязвимость. Тот ухмыльнулся, довольный собственной выдержкой, и, подминая Платину под себя, стянул с него футболку и вовлёк в очередной долгий поцелуй, параллельно лаская ладонью чувствительную грудь и плечи. Дыхание Плаудиса сбивалось, он зарывался непослушными пальцами в Гришины волосы, стараясь унять дрожь. Через несколько томительных минут, Буда вновь вернулся к излюбленной шее, но на этот раз не стал долго задерживаться на ней и принялся покрывать поцелуями ключицы и плечи, постепенно спускаясь всё ниже. — Поторопился ты с такой грустной татуировкой, Робчик. — шептал Буда, зализывая свежий алеющий засос поверх портака со словом «Любовь». — Согласен, надо было лицо Эклера набить. — прошипел Плаудис, запрокидывая голову. Буда спускался всё ниже, оставляя влажную полоску поцелуев и засосов вдоль торса Платины. Приблизившись к причинному месту, он коснулся стояка Роберта сквозь ткань джинсов, тем самым заставив Плаудиса резко приподняться на локтях и вперить в него замыленный взгляд. — Она хочет этот клык?.. — Хочет этот стиль. — Гриша тянется, чтобы оставить быстрый поцелуй на его губах и расстёгивает ремень. Парой ловких движений Буда вместе с боксерами стягивает джинсы Роберта к середине бёдер и любуется несколько секунд, чувствуя нарастающее внутри возбуждение. Он целует место рядом с уздечкой и, бросив на Платину свой фирменный хитрый взгляд, накрывает головку губами, постепенно вбирая всё глубже. Плаудис с глухим стоном откидывается к изголовью кровати и сжимает руки на простынях, отчего-то особенно стесняясь касаться Гриши сейчас, когда он внизу. Осознавая собственную неопытность, Буда вспоминал, что ему самому обычно приносит удовольствие, и старался подарить Роберту похожие ощущения: помогая себе рукой, он то возвращался к головке, то брал глубже, понемногу ускоряясь, отчего Платина выгибался под ним, стыдливо матерясь. — Всё берёт, бля, в рот… — прошипел он, когда Гриша ненадолго вынул член изо рта, и пройдясь по всей длине языком, положил руку Роберта себе на затылок, прежде чем продолжить. Во время минета Плаудис всегда был не прочь оставить руку в волосах у девочки, направляя её тем самым на путь истинный, однако сейчас, видя, что Буда и сам неплохо справляется, он залился краской. Задевая мизинцем Гришину шею, Робчик чувствовал, какие именно движения челюстью доставляли ему столько наслаждения, и впервые, будучи в такой позе, рассыпался на части не от чувства своей доминантности, а от осознания общности и какой-то новой, незнакомой ранее благодарности к человеку рядом с ним. Роберт кончил, так ни разу и не надавив на Гришин затылок, потому что этого и не требовалось. Будек был этой разрядкой сам по себе: с его пухлыми губами, тёплыми ладонями, ласкающими тело Платины весь этот вечер, шелковистыми волосами, большими зелёными глазами, наполненными внезапной тревогой за него. Он не спорил с Майотом, не пытался помочь Доре и уж тем более не жаждал экспериментов ради интереса. Он был таким же искренним, что и всегда, но в то же время настолько по-новому внимательным и заинтересованным — принадлежащим и преданным лишь ему одному. Гриша не ожидал такого быстрого финала и, проглотив всё, что оказалось во рту, выжидающе смотрел на Роберта, слизывая остатки семени с члена и поглаживая парня по бедру. — Романтик ты, Гриша, конечно, ещё тот… Я хуею… — Роберт хватал ртом воздух, глядя на Буду в расфокусе. Рэпер провёл ладонью по торсу Платины, нежно очерчивая рельеф рёбер, и приблизился к его лицу. Несмотря на усталость, Плаудис первый сократил расстояние между ними и с жаром поцеловал Гришу, игнорируя не самый приятный вкус на его губах. — Нахуй было глотать?.. Даже девчонки обычно брезгают. — Роберт спрятал лицо в сгибе Гришиной шеи, припадая губами к нежной коже. — Думаю, ты сам ответил на свой вопрос. Буда опустил руку к ширинке своих джинсов и надавил на головку большим пальцем, пытаясь унять возбуждение, однако Робчик, заметив это, посмотрел на него с какой-то детской обидой за отнятое удовольствие и, заменив ладонь Гриши на свою, помог ему кончить парой нехитрых движений.

***

Платина проснулся первым и сразу почувствовал мурашки от тёплого, щекотного дыхания Гриши у себя на загривке. Буда тихо сопел, обнимая его со спины. Последний раз Роберт просыпался вот так в Лондоне, когда записывал «РНБ КЛУБ», живя на квартире у Кристалла. Плаудис невольно вспомнил события вчерашнего вечера и прикусил губу, думая, что теперь делать. Об их связи с Улансом знали, пожалуй, только Эклер, Октябрь и Обла, но с Гришей ведь так не получится. Тянущее низ живота напоминание о выпитом накануне пиве заставило Робчика прервать едва начатые размышления. Он аккуратно приподнял Гришину руку, лежащую поперёк его груди, и поднялся с кровати. Быстро осмотрев комнату, он не нашёл своей футболки и, вздохнув, поднял с пола худос Буды. — Хорошо тебе в зипке со стразами, очень гламурно, по-тинейджерски. — Гриша лениво потянулся, глядя на Роберта из-под упавшей на глаза чёлки. Плаудис хмыкнул, не без самодовольства улавливая похотливые нотки в Гришином голосе, и присел на край матраса, чтобы натянуть джинсы. Буда приподнялся, глядя на Роберта со спины. — Поедешь домой? — Надо с Ваньком попрощаться и, думаю, да. — безэмоционально проговорил Плат, не оборачиваясь. Гриша сжал губы и потёр плечо, чувствуя некоторую досаду. — Хочешь, может у меня в плойку порубимся? Тёмыч с похмелья, небось, отсыпаться будет весь день, Владос — тоже. Ну, мало ли, тебе... — «Влюбляясь снова, я не чувствую страх»? — перебил его Робчик, глядя с тёплой улыбкой. — Врёшь в треках и не краснеешь. Буда хотел было что-то ответить, но по итогу лишь широко раскрыл глаза и отвернулся, стыдливо пряча выступивший на щеках руменец. — Я схожу поссать, а ты пока найди мою футболку здесь, — как ни в чём не бывало продолжил Роберт, вставая — Потом, может, и поедем к Магнуму: заценим, насколько ты скилловый. — он подошёл к Грише вплотную и пригладил выбившиеся пряди волос у него на макушке, пока тот положил руки на его бёдра, выглядя при этом ошарашенно счастливым. — Я давно не играл, моя то в Риге осталась. Лицо Буды тут же омрачилось вновь и Робчик закатил глаза, заметив такую реакцию. — Дропну альбич и куплю сюда тоже, а пока буду приезжать на твоей играть. Одевайся. Он вышел из комнаты и спустился на первый этаж, разыскивая туалет. — Как же ты ебёшь эту рэп-игру, бро… Реально всё, что угодно можешь выкинуть… — промычал всё ещё не протрезвевший Пинк с дивана, на котором ещё несколько часов назад Роберт впервые почувствовал взгляд Гриши на своей шее.