The Desire

Сонхва покорно сидит на коленях между раздвинутых ног Хонджуна, прилежно сложив ладони, внизу живота горит. Он прижимается щекой к бедру Хонджуна, пока тот проводит пальцами по его волосам, чуть крепче иногда сжимая, и Сонхва жмурится от приятных мурашек. Он утыкается носом прямо в пах, потираясь лицом, смотрит на Хонджуна с мольбой, с желанием, лента черная — завязанная Хонджуном уже после концерта в гримерной, пока он проводил пальцами по шее — дергается от того, как он сглатывает слюну. — Слова. — Произносит строго Хонджун, отодвигая за волосы Сонхва, запрокидывая его голову, смотря прямо в глаза. Словно глубоко-глубоко в душу, заставляя подчиниться. — Пожалуйста, — шепчет Сонхва. Туман возбуждения мешает мысли уже невыносимо долго, он так хочет, он так сильно хочет. — Что пожалуйста? — Давит Хонджун, и Сонхва издает какой-то задушенный всхлип, не потому что ему больно, а потому что слишком хочется. — Я х-хочу, — он сглатывает, сжимая ладони между бедер, еле сдерживая себя от того, чтобы вскинуть бедра, прижать руки ближе ради такого необходимого трения. Ему не разрешали. — Х-хочу вам отсосать, Капитан, пожалуйста. — Ты можешь хотеть что угодно, — ухмыляется — оскаливается — Хонджун. Проводит пальцами по его лицу, опускаясь с волос на подбородок, сжимая крепко челюсть и закидывая его голову еще выше. Шея вытягивается, тянется, у Сонхва так член стоит, упираясь в одежду, что больно. Больно, жарко, во рту собирается слюна. — П-пожалуйста, — шепчет-скулит он, — позвольте мне. — Он смотрит чуть ли не со слезами на глазах, ожидание убивает больше всего. Взгляд Хонджуна темный пришпиливает его к полу, и если бы он не стоял уже на коленях, он бы упал. Сразу, не выжидая и секунды, только перед ним. Он облизывается в нетерпении, надеясь, что Хонджун разрешит ему. — Пожалуйста. — Хороший мальчик, — хвалит его Хонджун, заставляя вздрогнуть, член дернулся, натягивая ткань еще больше. Сонхва простонал от того, как мужчина проводит большим пальцем по пухлой губе, надавливая и размазывая слюну с нее на щеку. — Без рук. Сонхва кивает несколько раз поспешно, с нетерпением и предвкушением. — Да, спасибо, Капитан, — он ведь хороший мальчик, а они благодарят. Он придвигается снова, потираясь щекой о пах Хонджуна, потому что хочется, глаза зажмуривает, чувствуя вставший член, целует сквозь ткань пару раз, обводя губами и языком, цепляет зубами молнию ширинки, протягивая ее вниз и смотря наверх. На Хонджуна. Он гладит Сонхва по щеке, отодвигая слегка, а потом приспускает штаны с нижним бельем, Сонхва смотрит на член, на каждую венку, на головку с каплей предэякулята и сжимается внутри весь еще сильнее. Хочется, как же хочется эту тяжесть на языке ощутить, как член будет растягивать его губы, его горло. Сонхва высовывает язык, проводя по всей длине, посасывая головку, словно самую вкусную конфету — спросите Сонхва, он и не соврет, когда так скажет. Слюна скапливается во рту, и он не сглатывает, размазывая губами и языком по всей длине, уделяет внимание каждой венке, каждому миллиметру, прежде чем смыкает губы вокруг. Он мычит от ощущения, начиная поступательные движения головой, все дальше и дальше заглатывая член. Стонет, когда головка упирается в заднюю стенку горла, слюна уже начинает дорожкой тонкой спускаться к подбородку. Хонджун перебирает его волосы, давая время привыкнуть. Сонхва дышит сипло через нос, начиная насаживаться ниже, ниже, глубже, тело все дрожит от тяжести на языке, от того, как губы растягиваются, крепко обхватывая, как ощущается их скольжение по горячей коже вниз, совсем легкая пульсация. Член растягивает стенки горла, Сонхва давится, издавая задушенный звук, но продолжает, слезы выступают на глаза, которые он поднимает на Хонджуна. — Молодец, — произносит благосклонно, совсем чуть-чуть с придыханием, Хонджун, когда Сонхва утыкается носом в лобок, дышит сипло, и похвала заставляет снова застонать, пуская дрожь, Хонджун хрипло выдыхает. Сонхва наслаждается ощущением полноты еще пару секунд, привыкая, а потом начинает двигать головой. Внутри все горит, его собственное нижнее белье уже, наверное, мокрое от предэякулята, он хочет дернуться, хочет сжать, провести пару раз, но нельзя. Дрожь теплая, горячая от этого осознания выбивает последний воздух. В груди все перехватывает, в глазах туман возбуждения и слез, он поднимается где-то наполовину, потом плавно опускаясь снова, слюна течет. Хонджун крепче сжимает его волосы, направляя, но мягко. Сонхва на коленях буквально дрожит, начинает двигать шеей и головой быстрее и быстрее, но собственных сил не хватает. Хочется грубее, сильнее, резче. Хочется Хонджуна. Он отодвигается, член выскальзывает с его рта в хлюпающим звуком. — Что такое? — спрашивает почти обеспокоенно Хонджун, но Сонхва видит в его взгляде издевательские, насмешливые нотки. Он знает. Хонджун знает, но специально будто пытает его. — П-пожалуйста, Капитан, — с придыханием скулит Сонхва, чуть ли не вскидывая бедра, но останавливаясь из последних сил. Вспоминает последними крохами трезвого рассудка про слова. — Трахните мой рот. Хонджун оскаливается еще острее, зажимает волосы на затылке, Сонхва всхлипывает, покорно закидывая голову, грудь вздымается, словно он бежал. — Неужели так сильно хочется? — Хонджун издает темный, мрачный смешок, который пускает горячую волну по телу, Сонхва готов умолять. И он умоляет. — Да-да, — шепчет он, возбуждение и мягкое, плотное — то самое — ощущение заполнило сознание. Только Хонджун, только его член, его слова, его руки. Голос срывается на тонкие всхлипы. — Пожалуйста, пожалуйста, К-капитан, пожалуйста. — Глаза вновь слезятся чуть ли не от отчаяния, жестокого желания. Хонджун довольно, сыто улыбается на это, проводит головкой по губам пухлым, и Сонхва покорно раскрывает рот, высовывая длинный язык. Его сразу же насаживают резко, до конца, заставляя поперхнуться, закатить глаза от быстроты, от грубости, от силы руки на затылке, которая удерживает его на месте. Он весь затрясся от удовольствия и огненного возбуждения, которое забилось в его организме, словно в клетке. Сонхва проскулил, когда в него резко толкнулись, потом еще, еще. Еще. И еще. Сонхва терял чертов рассудок, глаза закатывались, гортанные, влажные, приглушенные звуки доносились с его рта, пока Хонджун отточенными движениями вгонял член глубоко в горло. Пальцы на ногах поджимались, ладони потели, он впивался ногтями в собственные бедра. Слезы текли не переставая, и он всхлипывал от растяжения, от полнейшего экстаза, пока его жестко и грубо трахали, управляя как пожелают, не заботясь о его состоянии. А состояние у Сонхва сейчас было восхитительное. Он стонал, не сдерживаясь, громко, протяжно, но каждый звук заглушали толчки. Ему было так хорошо, что голова кружилась, глаза закатывались, и он следовал за ладонью Хонджуна, как за единственным ориентиром, который вел его напрямую к удовольствию. Слезы все катились по его щекам, член проезжался по языку, по горлу, челюсть сводило, но он бы не променял это ни на что. Сонхва проскулил, поднимая ладони, оставляя в сантиметрах считанных от колен мужчины, и вскидывая затуманенный, едва ли осознанный взгляд на Хонджуна. — Можно, — и после разрешения Сонхва сразу же кладет потные ладони на штаны Хонджуна, крепко сжимая напряженные бедра. Это заземляет совсем немного, на секунды, прежде чем новый толчок выбивает любые мысли. Он цепляется за Капитана, скулит, рот его влажно хлюпает, губы ноют, но Хонджун будто не собирается останавливаться, и от этого Сонхва заносит еще дальше. Он так напряжен, так возбужден, так горит изнутри, что ему хватит совсем немного, совсем-совсем чуть-чуть, но даже попросить об этом он не может, потому что рот занят, а крохи связных мыслей улетают слишком быстро. Сонхва крепче сжимает бедра в ладонях, поднимая слезливо-умоляюще глаза наверх, моля о стимуляции, он же хороший, правда? Пожалуйста. — Знаешь, что меня всегда в тебе удивляло? — Начинает Хонджун, не прекращая толчков, не разжимая длинных прядей. — То, насколько сильно тебя заводит, когда тебя грубо используют, — Сонхва простонал громко, давясь почти членом, глаза зажгло новой волной слез, щеки запекло стыдом. Удовольствие молнией резко пробило тело. Все внутри только больше дрожит, сжимается. — Такой собранный, скромный и спокойный на людях, невинный, а при мне становишься на колени и умоляешь, чтобы трахнули твой рот. — Сонхва скулит жалко на это, цепляется ладонями за бедра Хонджуна, сжимая ткань брюк, член в горле выбивает любые адекватные мысли, туман со словами сгущается еще больше. — Так покорно заглатываешь, так слушаешься. — Хонджун проводит ладонью одной по щеке мягко, переводя на горло, где чувствует очертания собственного члена, надавливая слегка. Вторая ладонь все также крепко держит за загривок, прижимая Сонхва носом к лобку. Он сипло всхлипывает, чувствуя прикосновения к шее, как пальцы нажимают, обводят сквозь его горло член, залазят под ленту, давится слегка, но стонет-стонет, собственный член дергается. Он поднимает глаза, слюна скатывается по подбородку. — Послушный, хороший мальчик. Хонджун ухмыляется, наблюдая за тем, как распадается и разрушается Сонхва от его слов, как лицо его искажается в удовольствии, но старший не против. От жадного взгляда Хонджуна только лучше, только горячее. Напряжение снизу становится невыносимым, челюсть сводит. Он мычит, дергая бедрами. — Думаешь, ты заслужил? — Сонхва поднимает умоляющие глаза, не кивая, но выжидая, дергая слегка головой, обводя вену языком. Хонджун вдыхает рвано, оттягивает его за волосы, но, вместо того, чтобы выйти и дать Сонхва передохнуть, он снова резко насаживает его на член, набирая почти сумасшедший темп. Глаза Сонхва закатываются в предвкушении, он весь трясется, когда чувствует, как между его коленей надавливает ступня Хонджуна в туфлях. Он покорно раздвигает ноги, распадаясь от растяжения в саднящем горле, что добавляет только больше удовольствия, и легких прикосновений туфли к бедру. Словно это делают два разных человека, настолько отличаются прикосновения. Но вдруг ступня нажимает на член его, заставляя застонать гортанно, задрожать, впиться пальцами в бедра, потерять на секунду связь с реальностью. Но дальше ничего не происходит, он хрипло дышит, удерживаясь изо всех сил за Хонджуна. — Давай, если хочешь кончить, у тебя есть возможность, — хрипло говорит Хонджун, в конец отпуская себя и вбиваясь в горло Сонхва, и тот от стыда, от какого-то унижения, что сладостью проносится по всем сосудам и нервам, прижимается членом ближе, дергая бедрами, даря себе такое нужное трение. Ощущения совершенно невероятные. Его уносит куда-то в другую реальность, куда-то на облака, опуская вниз ноющей болью в челюсти и горле, появляется легкое ощущение удушения от недостатка кислорода, от этого голова кружится еще сильнее, и Сонхва буквально разлетается на осколки. Слезы текут, он дрожит, стонет, отчаянно догоняя оргазм рывками бедер, прижимаясь, пока ему позволяют. Жалко скулит от давления на член, искрами короткими разрастаясь, удовольствие и стыд иголками проходят по телу. Когда Хонджун стонет низко, прижимая его близко, и изливается в его горло, Сонхва, судорожно сглатывая и всхлипывая, и сам кончает в штаны. Он трясется в немом крике, экстаз заставляет все побелеть, растечься самому от искристого удовольствия, пробившего все тело. Сонхва медленно, едва ли приходит в себя. Хонджун отодвигает его, помогая встать на ноги, и сажает к себе на колени, теперь сам оказываясь между его бедер, прижимает ближе. Сонхва сразу охватывает его шею руками, тянется к губам, что сминают его собственные мягко, нежно. Ладонь Хонджуна поглаживает спину и лопатки. Сонхва растекается еще больше, послеоргазменная и вот эта особенная, только после таких сцен, нега заставляет вжиматься в Хонджуна, ближе и ближе. — Я не переборщил? — Пусть и стоп-слова или сигнала не было, все равно уточняет шепотом Хонджун в его губы, вытирая слезы со щек, проводя ласково по краешку покрасневших, опухших губ и осматривая с беспокойством и мягкой любовью его лицо, его взгляд. — Нет, — бормочет Сонхва, обнимая Хонджуна еще крепче и целуя, расслабленно двигая губами. Внутри все какое-то разморенное, мягкое, разливается патокой. Удовлетворение течет по венам вместе с теплом, и он улыбается коротко. — Мне понравилось. — Это хорошо. — Хонджун улыбается нежно, Сонхва часто перехватывает дыхание, когда он видит эту смену во взгляде с темноты на искристый свет. И любит и то, и другое. — Ты великолепен. — Сонхва мягко смеется, сипло. В одежде жарко, они только вернулись с концерта, Хонджун был слишком-слишком сексуальным. А когда переоделся со сценического образа в повседневную одежду — в этот раз, простые, но идеально подходящие рубашку и брюки — у Сонхва почти снесло крышу. Он не мог не упасть на колени, как только затолкал капитана в свою комнату. Тот против никогда не был. — Спасибо, ты тоже, — Сонхва целует его снова, получая в ответ столько же любви. Хонджун застегивает штаны, а потом подхватывает Сонхва под бедра и поднимается с кровати. Он благодарно чмокает его в шею, скрещивая ноги за капитаном, потому что сам бы сейчас ходить не смог. — Где взять- — В полотенцах выйдем, — пробормотал ему в изгиб шеи Сонхва, распадаясь от нежности и силы капитана. Как же ему нравится то, что несмотря на разницу в росте, из-за поведения и даже взглядов, из-за походов в спортзал Хонджуна, он чувствует себя в его руках меньше. Сонхва плотнее обнимает руками и ногами Хонджуна, цепляясь за него так, что даже если бы младший отпустил бедра, то он бы и не упал. — Как скажешь, сокровище, — рассмеялся Хонджун, прижимая его в ответ ближе и унося свою самую драгоценную и любимую ношу в душ.