Какао для Кролика

Кролик, он же Артур Зайцев, обеспокоенно шарахался по квартире из угла в угол, периодически запинаясь о коробки, старые велосипеды, тазы, ржавые чайники, кипятильники и другие «полезные» в хозяйстве вещи, которые его бабушка складировала с упорством Плюшкина. Схема, ещё ночью (после продолжительной дрочки на один и тот же порнофильм с одной и той же кассеты уже невесть какой раз) казавшаяся ему легкой для исполнения, теперь порождала массу поводов для беспокойства. А если у жертвы таки найдётся заступник? Ну, придёт её сутенёр с братвой и устроит ему самому порнокастинг… Проститутки, конечно, — самая незащищённая категория населения и часто становятся жертвами всяческих маньяков и извращенцев. Но маньяки-то по определению люди отчаянные. А он — нет. И на серию его точно не хватит. А знает ли кто-нибудь, что она к нему поехала? И знает ли, куда? Вряд ли она совсем не перестраховывается. Видеодоказательство он собирается выложить в сеть, но не палить же лицо? Может, маска? Ну какая маска, он клоун, что ли? Натянуть на голову шапку с прорезями для глаз? Совсем кошмар — лично у него бы такой снафф-фильм ничего, кроме смеха, не вызвал. Это что-то на уровне «Грязной оргии доктора Ануса» (он сам, конечно, передёрнул на этот ужас, но только от безысходности и отсутствия альтернативы). — У вас есть негритянки? — спросил он, дозвонившись до первого же номера с рекламой интимных услуг, которыми был запомоен как весь город, так и интернет. — Есть, даже не одна, — с издёвкой отозвался голос на противоположном конце линии. Он мог бы принадлежать скорее противной училке, чем бордельной мамке. Это сразу же выбесило. Они его умасливать должны, чтобы он им деньги заплатил, а не потешаться над ним! — Мне хватит одной, — с трудно скрываемым раздражением ответил Артур. — И азиаточки есть, и… — Мне нужна негритянка. Чёрная, понимаете? — По росту, фигуре есть пожелания? — Ну… Чтобы не жирная… Но сиськи были. Хоть какие-нибудь. — Тон кожи? — Я же сказал: мне нужна чёрная. — Насколько чёрная? — Э… А они все неодинаково чёрные, что ли, блин? — Нет. Есть афроамериканочки с разным тоном кожи. Некоторым не нравятся совсем чёрные, просят посветлее. Есть мулатки… — Ну дайте самую чёрную, — закатил глаза Артур. «Афроамериканочки… Мы чё, в Америке, блядь?» — мысленно огрызнулся он. — Знание русского обязательно? — Нет. — Английского? — Я сам его не знаю. — Волосы короткие, длинные? — Всё равно. — Лак на ногтях допустим? — Всё равно. — Ещё есть пожаления… тьфу, пожелания? «ДА!!! — мысленно заорал он. — Чтобы у неё на пизде была родинка в виде звёздочки!» Это натолкнуло его на другую мысль: интересно, у негритянок чёрная пизда? Так, ладно. Не об этом сейчас надо думать. — Нет. — Тогда ждите. Что-то в нём возликовало. Он попытался создать образ будущей жертвы у себя в голове и представить «эту черномазую блядь» рыдающей и истекающей кровью, тщетно молящей и пощаде и хрипящей на последнем издыхании. Несмотря на то, что он многократно видел такого рода «фильмы» и на кассетах, и в интернете, и помягче, и пожёстче, о технической стороне вопроса он не подумал. Намеченная в жертвы бедолага должна была прийти с минуты на минуту, а у него ещё ничего не готово. Он расстелил на полу клеёнку для теплицы, почти как в «Американском психопате», установил на стол предварительно заряженную видеокамеру, принёс леску (из бабушкиных сокровищ), спрятал во внутреннем кармане джинсов охотничий нож. Спрятал в комнате травматический пистолет (так, чтобы сразу было не догадаться, где он. А то получится не очень, если черномазая гангста возьмёт его в руки и история примет мрачный для Кролика оборот). А нож… Вряд ли у неё хватит сил вырвать у него из рук нож. Даже если случится чудо и обезьяна им завладеет, то шансов у неё всё равно мало: с ножом надо уметь обращаться, что, например, конкретно у него отлично получается. Хотя… Кто знает. Может, она резала бошки каким-нибудь курам или кошкам во время жертвоприношений богам вуду — или кто у них там? Как раз в самый последний момент приготовлений раздался дверной звонок. Нет, он ни капли не сомневался в правильности того, что собирался сделать. Он всем сердцем ненавидел негров, они были ему омерзительны даже с эстетической точки зрения. И ещё больше он ненавидел, когда они приезжали в его страну и начинали мозолить глаза (как будто хачей с цыганами мало). Его с детства бесили огромные оттопыренные губы, плоские и широкие носы, гортанные голоса. Бесили межрасовые пары в американских фильмах. Ему казалось, что чёрное пачкает белое. И дети, рождавшиеся у таких «шахматных» родителей, являлись тому живой иллюстрацией. Рэп, заполонивший сейчас всё и вытеснивший нормальную музыку на двадцать пятый план. Вся дегенеративная ниггерская культура с их дредами (напоминающими свалявшиеся куски говна в волосах), растаманами, регги, джазом, хип-хопом… чего там ещё у них… Паразиты, сидящие на пособиях целыми поколениями и требующие привилегий за рабство, которое было давным-давно… Да что там негры: он львиную долю общества ненавидел. Или, как минимум, презирал. С кровожадной ухмылкой он повернул ключ в двери и потянул ручку на себя. В квартиру заглянула действительно чёрная девушка. Такая чёрная, что, казалось, поглощала своей кожей свет. Огромные глаза на её симпатичном (если приглядеться, не обращая внимания на цвет кожи) лице тоже были чёрными. Не карими — именно чёрными, как уголь. Её лицо обрамляли чёрные кудрявые волосы, пушистые, как облако: в них не было той жёсткости металлических пружин, какая обычно ощущалась буквально кожей, стоило ему увидеть ниггерские волосы. Ростом она была на полторы головы ниже Артура, телосложением — хрупкая, тонкокостная и миниатюрная. В общем, справиться с ней будет легко. Артур полагал, что потенциальная жертва, только увидев бритоголового парня с двумя вытатуированными восьмёрками на шее, футболкой WHITE PRIDE WORLD WIDE и сбитыми костяшками кулаков, сразу всё поймёт, запаникует, и был уже готов грубо втянуть её в квартиру, захлопнуть за ней дверь… Но всё пошло не по плану. — Привет, — улыбаясь во все тридцать два жемчужно-белых зуба, сказала девушка. — Я Джессика. Она мимоходом приобняла его и чмокнула в щёку: — Ты милый! Где у тебя тут ванная? Кролик судорожно сглотнул и подбородком указал ей на ободранную бледно-розовую дверь без ручки. — Чур, не подглядывать! — Джессика подмигнула ему и исчезла за дверью. Послышался шум воды. У неё был странный акцент: она смягчала согласные, делала паузы и ударения там, где их делать не следовало, но построение предложений было безупречным, а словарный запас весьма богатым, раз она даже знает не самое популярное выражение «чур не». Это слегка сбивало с толку. Она прикидывается? Зачем? И что значит «милый»? Она ненормальная, что ли? Почему сразу не попыталась свалить? Зачем пошла в ванную, загоняя себя тем самым в угол? Да и для самообороны она там ничего не найдёт. Там даже бритвы нет. Кусками мыла и полотенцами отбиваться будет? Среди коридорного барахла шанс найти что-то пригодное для нападения и защиты был значительно выше. Артур так и остался стоять посреди коридора, глупо хлопая глазами. Как-то всё с первой секунды пошло не так, как он себе представлял. И эта чернота… Неужели правда бывают настолько чёрные? Он такого даже по телевизору не видел. «А это суккуб, — Артур мысленно подколол сам себя. — Дьявольское создание. Послан сатаной по твою жалкую душу, если она вообще у тебя есть». — Куда пригласишь даму? — непринуждённо поинтересовалась она, выходя из ванной абсолютно голая, ещё покрытая мелкими капельками воды. Она реально мыться ходила, что ли? «Какая ты дама, шлюха черномазая? Сейчас я тебя…» — хотел сказать Артур, но осёкся. Мало того, что это прозвучит по-дебильному, так он ещё и распереживался, и его голос теперь точно сорвётся на петушиную трель, что жертву скорее насмешит, чем напугает. — Мгм… туда. — Он ткнул пальцем в дверь своей комнаты и нервно прикусил нижнюю губу. В этом помещении, что было особенно заметно на контрасте с коридором, царил почти идеальный порядок. Книги были расставлены по алфавиту; на столе ничего, кроме стопки тетрадей, не лежало; кровать по-солдатски заправлена. Кассеты на полках над старым телевизором и VHS-видеопроигрывателем тоже были расставлены в алфавитном порядке, более того: те, что на русском — отдельно, те, что на английском — отдельно. Джессика пригляделась, силясь разобрать буквы на кассетах: «SHOCKING ASIA COMPILATION», «FACES OF DEATH 1», «FACES OF DEATH 3-7», «BLOODY COMPILATION», «BEST MOMENTS OF BLOODY VOMIT», «THE TEXAS CHAINSAW MASSACRE», «ЖИВАЯ МЕРТВЕЧИНА», «КАЗНЬ ИНЖЕНЕРОВ ЧЕЧНЯ 1998», «ГОЛОС КРОВИ», «AGONY IN RED», «ПОДОПЫТНАЯ СВИНКА 1-3», «АД КАННИБАЛОВ», «ЗАБАВНЫЕ ИГРЫ», «КАЗНЬ МУРТАДОВ 1997», «ДИТЯ КРОВИ», «ПОРТРЕТ СЕРИЙНОГО УБИЙЦЫ»… Она вскинула брови и перевела взгляд на стену. Прямо над кроватью висел гигантский постер в чёрно-красных тонах. На нём были изображены изломанные, покрытые ошмётками мяса фигуры, расчленяющие изуродованное женское тело. «CANNIBAL CORPSE / BUTCHERED AT BIRTH», — было написано на нём. Пол и кровать почти полностью покрывала плотная непрозрачная клеёнка. — А это зачем? — девушка пошевелила ногой клеёнку. Её тело напоминало фигурку, искусно вырезанную мастером из агата или ещё какого-нибудь благородного минерала. Оливково-чёрное, блестящее, контрастно выделяющееся на фоне блеклого российского быта. — Эм… ну… Извини, у меня не прибрано. С одной стороны, Кролик рассердился на самого себя за невесть откуда взявшуюся нерешительность (как будто он не бравый скинхед-пиплхейтер, а домашний ребёнок, которому никогда не приходилось драться). А с другой — ему действительно стало стыдно за свою захламлённую неказистую квартирку. — Ничего, — она по-своему поняла его замешательство. — Можно я уберу это? Неприятно на… на ощупь. Я ничем не болею, не бойся. — Можно, — уныло буркнул он. В принципе, зачем её убивать? Может, просто снять с ней жёсткое порно, отодрать её во все дыры, унизить? Чем не акт доминирования белого человека? Но в интернет такое заливать он точно не будет. «После ниггерских хуёв она твой даже не почувствует», — ядовито подколол его внутренний голос. И вообще… её даже клеёнка не насторожила? Это наталкивало на подозрения. Она что-то задумала? А на кой хер ей это сдалось? Она проститутка, а не виджиланте из «Чёрных пантер». Каким бы плохим человеком она ни сочла клиента, для неё логичнее всего будет обезопасить себя и заработать побольше, а не тратить время и рисковать жизнью, здоровьем и товарным видом ради того, чтобы… воздать расистам по заслугам. Или что? Какой бред. У него совсем уже крыша поехала от дрочки, одиночества и злости на весь мир. Он вытянул перед собой руку, переводя взгляд со своей белой ладони на кожу Джессики. Контраст был слегка… пугающим, что ли. Как будто они с ней существа разных видов, не то что происхождения. — Не переживай так. — Джессика снова неправильно поняла его поведение. — Резинки есть? — А… я... ну… просто думал, что… я как-то… — промямлил он, окончательно растерявшись. — Ага, думал! — девушка потянулась к сумочке и достала оттуда упаковку презервативов. — Все вы «думали»! Она игриво погрозила ему пальцем, продолжая улыбаться. — Чего ты ждёшь? Раздевайся. — Ну… я… — он опустился на диван где-то в метре от неё и нервно сплёл пальцы в замок, не зная, что предпринять. Мысль о том, чтобы врезать ей по лицу — так, чтобы хрустнул нос и чавкнули кровью губы, — показалась какой-то нелепой и неестественной. Как харкнуть в роскошный свадебный торт. Ладно драться с пацаном, но бить девчонку, пусть даже и ниггершу… Это как-то совсем… Одно дело — фантазировать, а другое… Тем более, она такая маленькая, блин… Надо было просить высокую. Придуманная им стратегия действий уже давно рассыпалась, как домик из песка, и он теперь совершенно не представлял, что делать дальше. Уж раздеваться-то ему точно не хотелось, он и так чувствовал себя не в своей тарелке. От одной мысли об этом у него порозовели щёки. — Первый раз, что ли? — Да нет. Не первый… просто я никогда ещё не вызывал… ну, ты поняла. Это было правдой. Разве что последний секс с живым человеком, а не правой рукой, у него был около года назад. И вообще нельзя сказать, что в этом плане он был успешен, хоть и любил подкалывать ровесников на интимные темы и щеголять своей опытностью (не так много парней в шестнадцать лет успели даже просто девственность потерять, не то что сменить несколько партнёров). — А в чём разница? — Джессика положила свою тёплую чёрную ладонь ему на шею и успокаивающе погладила. Он вздрогнул, опустил руку в карман и сжал рукоятку ножа, ожидая нападения. И тут же преисполнился к себе ещё большим презрением. Пиздец, так бояться голую безоружную девчонку… Ну что это такое вообще? — Ну… я думал, оно как-то само собой… Э… Типа пришла, и… ну… — окончательно стушевался Артур. Его глаза забегали, пока он мысленно пытался придумать пути отступления. — Сами по себе даже кошки не родятся! — она звонко рассмеялась. Её смех напоминал перезвон колокольчиков. Вот откуда она знает эту фразу? Не знает, как ставить ударения, а фразеологизмы знает? — Типа… я же тебя не знаю. А ты меня. В первый раз видимся, как-никак, — он неуклюже развёл руками, готовый провалиться сквозь землю. «Идиот, блядь, вот идиот! — беспомощно стучало в висках. — Что ты несёшь?!» — Давай знакомиться, — девушка хихикнула. — Я Джессика, а ты? — Артур, — пробормотал он убитым голосом, чувствуя, как пересыхает в горле. Ну вот, ещё и имя настоящее назвал. Нет, серьёзно, к чему она ведёт? Что она собирается делать? Он абсолютно не понимал логику её поведения, и это здорово напрягало. — Ну вот мы и знакомы, Артур, — снова смех, но незлой. — Не стесняйся! Маленькие ладони с ловкими пальчиками оказались у него под футболкой, щекоча рёбра и живот. — Не надо, подожди… — он шарахнулся назад, будто она уже набросилась на него с недобрыми намерениями. — Иди ко мне! — подбодрила его Джессика. — Ну чего ты, золотко? Ты такой хороший и красивый… Кролик залился краской до корней волос и пробурчал: — Ты так говоришь всем клиентам. Уродом он себя не считал, конечно, но «красивый»? Обычный. Нормальное телосложение, не подкачанное, не худощавое, не полное. Просто нормальное. Совершенно дебильные веснушки на переносице и скулах. Острый нос, тонкие для парня черты лица, непонятный мутно-ржавый цвет глаз. Красота неописуемая, конечно. Так врать просто глупо. Слишком очевидно, что ты врёшь. — Нет, зачем врать? Только таким зайкам, как ты. Он смущённо улыбнулся, дивясь иронии судьбы: насчёт зайки она угадала, перекликается и с фамилией, и с дурацкой кличкой среди скинов, которую он за фамилию и получил ещё очень давно («Зайцев» — «Кролик»). Негритянка обняла его, обдав жаром своего красивого тела, и нежно поцеловала в шею. — Ну не скажешь же ты клиенту, что он уёбище, — прошептал сквозь участившееся дыхание Артур, неосознанно подставляя шею под поцелуи. Пальцы ещё сильнее сжали рукоятку ножа. Страх постепенно уступал место жгучему стыду. — Промолчу, — она снова хихикнула и провела языком от его подбородка до ключиц. — Да брось… — его лицо стало цвета переспелого помидора. — Хватит уже. В ответ Джессика положила руку ему на промежность и легонько нажала. — Подожди, подожди, не надо… — Тебе больно? — Нет. — Тогда зачем мне прекращать? — Не знаю… Поцелуй меня? — неожиданно жалобно попросил он, не веря, что говорит это. «ЭТО ЖЕ ЕБУЧАЯ ЧЕРНОЖОПАЯ ШЛЮХА, — колотилось в голове. — ТЫ ЕБАНУЛСЯ?!» Артуру показалось, что губы и язык превратились в сплошной оголившийся нерв. Каждое прикосновение Джессики к ним вызывало обжигающее покалывание во всём теле. Её губы, пухлые, как у всех негритянок, были нежными, как суфле, и горячими. Пальцы, вцепившиеся в рукоятку ножа, разжались. Он прижимал её к себе обеими руками так плотно, как мог, наслаждаясь тем, что может чувствовать её дыхание и сердцебиение, как свои. «Ну всё, пиздец, — грустно подумал он. — Правильно говорят: когда стояк, голова вообще отключается». Девушка вслепую, отработанным до автоматизма движением расстегнула на нём джинсы, и он, так же не глядя, стянул их и отшвырнул в сторону. Футболка вскоре повторила их судьбу, и Артур с Джессикой соприкоснулись кожа к коже. Обсидианово-чёрная и молочно-белая. — Ты же умеешь этим пользоваться? — деловито спросила она, вынимая из коробки кружочек презерватива и зубами надрывая упаковку. — Умею, — снова неуверенно улыбнулся Кролик. Весь взъерошенный, красный и вспотевший, он по каким-то необъяснимым причинам казался гораздо симпатичнее, чем раньше. — А я умею ещё кое-что, — подмигнув, похвасталась Джессика и зачем-то положила вытащенный из упаковки презерватив себе в рот. А потом нагнулась и буквально надела его губами на уже стоящий колом член Артура. — Ай! Чёрт! — он аж поперхнулся. Через тело как будто прошёл электрический разряд. — Ну нихуя себе! Артур снова обнял Джессику, и они какое-то время просто лежали, прислонившись вплотную и гладя друг друга. Он скользнул вниз от чёрной бархатной кожи её живота к лобку, помассировал подушечкой пальца клитор, спустился к влажному входу во влагалище и погрузил в неё два пальца, из-за естественной смазки вошедшие как по маслу. Джессика выгнулась в спине и застонала. Он лёг на неё сверху, и их губы снова слились в поцелуе. Казалось, кожа её была тоньше и нежнее крыла бабочки. Когда он вошёл в неё, негритянка обхватила его спину ногами, страстно целовала его лицо и шею, а он гладил её прекрасные пушистые волосы и чувствовал, как искристые волны проходят по всему телу, от затылка до кончиков пальцев ног. Потом они лежали в постели, рядом со скомканной клеёнкой. Артур прижимался щекой к груди Джессики, а она монотонно гладила его по стриженой голове. Он был весь какой-то поникший, а она всё говорила, какой он хороший, красивый, золотко и зайка. — Хватит, — Кролик шмыгнул носом, чувствуя, что всерьёз разревётся, если она не прекратит. — Прекрати. Ты меня не знаешь. Джессика чмокнула его в лоб, продолжая улыбаться. — У тебя есть девушка? — вдруг спросила она. — Нет, — прошелестел в ответ Артур. — Она меня бросила, давно, больше года назад. — Почему? — Я не знаю. Наверное, я просто ей надоел. — А других не было? — Была одна. — Расскажи о ней. — Ну что тут рассказывать? Та ещё пизда. — Почему? Расскажи. — Зачем? — Интересно. — Да никому это не интересно. Перестань. — А мне интересно. — Ну… Очень давно, в восьмом классе. Мне кажется, ей просто нужен был кто угодно, а подвернулся я. Она очень быстро променяла меня на другого чувака, а его — на ещё одного. Классическая история. А по поводу второй… Я, честно, даже не заметил, как это случилось, потому что тогда, год назад, как раз у матери обнаружили гангли… ганглиобла… Я даже не выговорю эту хуйню. Рак мозга, короче. Здесь экология — полное говно, ты заметила? Каждый третий загибается от рака. Она по образованию химик, со свинцом работала и попала в группу риска. А эта гангли… Вообще безнадёжная штука. Её нигде толком не лечат, тем более у нас. А у бабушки по отцу в тот же год нашли рак груди. Я вроде… Ни с кем толком не общался? Не помню даже. У меня был только один настоящий друг, Саша, и только он меня на самом деле поддерживал. А так… все как-то рассосались в стороны, что ли. Когда я более-менее оправился, понял, что она меня бросила. Когда-то. И смотрит, как на долбоёба. Как, мол, можно не помнить? С тех пор одна бабка по матери и осталась, вот, из Хохляндии ко мне приехала. А она ебанутая. Всю жизнь была, с детства. А после смерти матери вообще колпак потёк. Постоянно приходит ко мне, проверяет, чтобы вещи по порядку расставлены были. Если что не так — истерика. Складирует дома всякую хуйню, уже шагу негде ступить. Что-то выкинешь — истерика такая, что всё, пиздец! Ты скажешь: типа, ты же лось здоровый, чего тебе бояться старую бабку? Ну да, я физически значительно сильнее неё, но драться она со мной не будет. Она начнёт орать, рыдать, биться головой об пол, царапать себе лицо и выдирать волосы. И этот блядский цирк может продолжаться часами, она кого угодно заебёт. Я боюсь того, что она с собой покончит или отъедет во время своей истерики — хули я тогда буду делать? Мне ещё два года до совершеннолетия. Я пытаюсь её не доводить, но я её бешу одним своим существованием. Я для неё живое напоминание об отце, которого она люто ненавидит. А он и рад, на несколько лет вообще напоминать о себе перестал. Живёт себе в Ярославле с новой семьёй и в хуй не дует. А она его так хуесосит, как будто он за стенкой сидит. Постоянно. Он, кстати, даже алименты не платит, даже те ссаные копейки, которые должен. Мне нет восемнадцати, по закону я так-то ребёночек, и он обязан платить алименты — но нет, это не про него. Странно, что он не жид, да? Зато наполовину латыш, прикинь. Мерзкий народец, ненавижу, и по его милости я к нему имею отношение. Сука, если бы можно было из себя выдавить латышскую кровь, я бы это сделал ещё в детстве, нахуй. Он даже по паспорту не Зайцев, а Зайцевс — блядь, ну серьёзно! — и меня чуть Зайцевсом не записали, когда я только родился. Ни одной грёбаной копейки алиментов не заплатил, ничего не прислал, когда мать умирала, и когда у бабки перелом шейки бедра был. А когда я в больнице месяц лежал, он даже, сука, не позвонил! Зато недавно решил заявить права на эту халупу, которая изначально принадлежала бабке. То есть он тут вообще никаким боком, понимаешь? Нет, блядь, решил попытаться отжать. Бабка, мол, помрёт скоро, квартиру продам, а сыночек пусть со мной живёт, с моей жирной уродиной-женой и моими мразотными сопливыми детьми! В Ярославле, блядь! Ты представь просто, какой мудак? Иногда я реально хочу его убить… Артур посмотрел на Джессику и с удивлением понял, что она действительно внимательно его слушает. — Бедное моё золотце, — абсолютно искренне сказала она и поцеловала его в кончик носа. Он ощутил, как щиплет в носу, а губы кривятся в капризную подковку, и с огромным трудом сдержал подступившие слёзы. — Откуда ты? — почти шёпотом спросил Артур. — У тебя, ну… всё хорошо? — Вполне, — снова употребила она слово, достаточно сложное и чужеродное в речи иностранки, говорящей с акцентом. — Просто… — он запнулся. — Я много слышал про… всякое там… — Нет, всё более чем нормально. — По её тону нельзя было понять, врёт она или нет. — У нас такой гадюшник, — ещё тише продолжил Кролик. — Не город, а клоака. Просто подумал, что тебе, наверное, тяжело здесь. — Ты хороший, — она вздохнула. — Все бы были такие, как ты. А то бывает иногда, что бьют, мучают… — Прости меня, — он все-таки сорвался на шёпот. — Прости меня, пожалуйста. Я не знаю, что на меня нашло. Я бы никогда такого не сделал, Господи, извини. Как я, блядь, к такому вообще пришёл… Какой же я идиот! — Ты о чём? — удивилась Джессика. — Да так. Просто. О своём. Её телефон запиликал. — Продлевать будешь? — деловито спросила негритянка. — Нет, — он мотнул головой. — Уходи. — Я могу сделать скидку… — Не надо. Я заплачу сколько оговорено. И уходи. Когда дверь за ней захлопнулась, Кролик, завернувшись в одеяло, подобрался к окну и молча провожал взглядом силуэт Джессики, пока тот не исчез, нырнув в арку соседнего дома. Ключ в замке снова повернулся. — Артур, ты дома? — спросил дребезжащий старческий голос. Он промолчал, продолжая смотреть в окно. — Артур, я знаю, что ты здесь! Закатив глаза, он пальцем ноги нажал кнопку включения магнитофона. «…А твоя страна кричит, извиваясь на игле, И считает барыши черножопый спекулянт…» — разнёсся по всей квартире глумливый голос. — АРТУР, ВЫКЛЮЧИ НЕМЕДЛЕННО!!! — голос начал срываться на крик. «…И сношается в Кремле с демократом коммунист И опять встаёт вопрос: "Почему ты не фашист?" Пе-е-епел фюрера стучи-и-ит В твоём сердце, хей, хей, хей!» — ВЫКЛЮЧИ, Я СКАЗАЛА!!! АРТУР!!! — крик стал громче. Не отводя взгляда от окна, Артур, так же пальцем ноги, подкрутил громкость на магнитофоне. «…А твоя страна кричит, погибая на игле, И растут особняки и могильные холмы…» — АРТУР, ЧТО ЭТО ТАКОЕ?! ГДЕ ЛЕСКА?! ГДЕ ЛЕСКА, ГОСПОДИ?! КУДА ТЫ ДЕЛ МОЛОТОК?! ТЫ МЕНЯ ДО ГРЕХА ДОВЕДЁШЬ! ВЕСЬ В ПАПАШУ СВОЕГО КОНЧЕНОГО! ОПЯТЬ ВСЁ ПЕРЕЛОПАТИЛ! А ГДЕ КАСТРЮЛЯ?! Я ЕЁ НА ПОЧИНКУ СНЕСУ! АРТУР!!! ТЫ ЧТО, ВЫКИНУЛ ЕЁ?! КТО ТЕБЕ РАЗРЕШАЛ?! «Пе-е-епел фюрера стучи-и-ит В твоём сердце!.. …Ну и хули?»