Shockwave

Она почти не помнила, что было до него. Он был для неё всем, именно с его появления начинались её воспоминания. А то, что было прежде, казалось смутной мешаниной чуждых, странных ощущений, которые больше не принадлежали ей. Тьма подвала. Синяки от цепей на запястьях. Тошнотворно-сладкий запах алой краски, которой они мазали её губы и щёки. Саднящее от криков горло, соль её слёз. Мозолистые руки, грубо касающиеся кожи. Горький привкус грязи на пальцах, толкающихся ей в рот. Хриплые голоса и издевательский смех, когда она умоляла их прекратить. Бесконечный цикл пробуждений и навязчивых прикосновений, после которых её оставляли одну в безмолвной темноте. Но однажды где-то там, наверху, раздались его шаги. Вокруг Шин по-прежнему клубился густой туман, но даже во тьме она уловила разницу. Она не могла разобрать, что говорит её хозяин, но голос был лишён привычного высокомерия при общении с посетителями его сокровищницы диковинных артефактов. Отсутствовали и пугающие заговорщические интонации, от которых мурашки шли по коже, ведь это означало, что предмет торга — она. Напротив, впервые голос нервно дрожал при ответах на вопросы, которых она не слышала. Сердце билось громче доносящихся сверху звуков, поэтому она закрыла глаза и попыталась найти укрытие во тьме внутри себя — в единственном убежище от страданий, которые приносили непрошеные гости. Однако, уединённая крепость утешения, которую она построила в своём сознании, оказалась недолговечной. Она ахнула, увидев прорвавшиеся внутрь красные вспышки, пылающие вокруг человека в капюшоне, и пристальный взгляд зелёных глаз, в которых блеснули молнии, когда он заметил её. Волна удивления захлестнула Шин, словно само её присутствие во тьме стало для него огромной неожиданностью. Когда волна схлынула, осталась чистая ярость. Вот только источником её была не она. Наверху голос хозяина перешёл в панические вопли. — Нет, прекратите, ох!.. — крик оборвался придушенным всхрипом. — Там внизу ничего нет, прошу… Ярость вокруг неё нарастала, словно прилив. — Прошу, берите голокрон и уходите, я не… Раздался громкий свист и тут же сразу грохот, будто что-то врезалось в стеллажи и рухнуло на пол вместе с артефактами. Голос её похитителя стих. Люк в потолке распахнулся с треском, и Шин услышала тяжёлые шаги. Кто-то спускался по кустарной лестнице, что обычно знаменовало прибытие очередного мучителя. Опыт подсказывал, что нужно прижаться к холодной стене и свернуться калачиком. Цепи по-прежнему крепко стискивали запястья, но, даже если бы они исчезли, Шин слишком хорошо помнила, что случалось, когда она пыталась сопротивляться. И всё же горячая ярость, исходящая от приближающегося незнакомца, разбудила что-то внутри неё. Что-то, что было сломлено, связано и заперто в клетке, сколько она себя помнила. Воздух вокруг Шин завибрировал, и, когда человек в капюшоне наконец предстал перед ней, скудная утварь (пустая миска и жестяная кружка) резко полетела в него, словно повинуясь приказу, зародившемуся в неизведанных глубинах её души. Взмах руки — и посуда зависла в воздухе рядом с незнакомцем. Он откинул капюшон чёрного плаща, и на Шин удивлённо уставились те же пронзительные глаза, которые она видела во мраке своего разума. Он был высоким — выше всех мужчин, которых она знала, — с тёмно-серыми волосами, в которых проглядывали седые пряди, и такой же бородой. Шин прерывисто вздохнула, но её напугал не его вид, а внезапная тишина вокруг. Тёмные вспышки в сознании исчезли, словно подчинились его безмолвной команде. Цепи с запястий внезапно упали на пол. Она так привыкла к ним, что вздрогнула, заметив синяки на коже, а потом подняла голову и вновь увидела выразительные зелёные глаза. Ярость незнакомца сменилась печалью, когда его взгляд скользнул с перепачканных краской губ на израненные руки и потрёпанную одежду, а затем упал на её босые ноги. Собравшись духом, Шин посмотрела на него с вызовом — всё равно терять было нечего. Но он лишь протянул руку в перчатке. — Всё кончено. Идём. Не дожидаясь ответа, он развернулся и широким шагом направился к лестнице. Ей ничего не оставалось, как, спотыкаясь, пойти следом. В лавке, которую она видела всего один раз, когда попала сюда, царил хаос. Её хозяина там не было, но она заметила его, как только вышла наружу. Его лицо было в крови, на шее красовался синяк — почти такой же, как на её запястье. А рядом с ним сгрудилась дюжина мужчин. Она знала их лица, знала запах каждого из них. Вдалеке она увидела испуганных деревенских женщин, которые торопливо собирали и тащили в свои хижины детей. Шин слышала их голоса и прежде, и ей всегда было интересно, почему ей не позволяют вместе с ними резвиться в полях. Но прежде, чем она успела осмыслить всё, что должно было сейчас произойти, незнакомец потребовал ответа: — Кто из них? Она продолжала в оцепенении смотреть на мужчин, которые так небрежно вторгались в неё и которые теперь объединились. Но, как ни странно, впервые в жизни она не считала их угрозой. Чувство неизбежности побороло её страхи. И пусть руки их сжимали примитивное оружие, она вдруг кое-что поняла. Они были стадом — стадом добычи. Взгляд её спасителя посуровел; похоже, он верно истолковал её молчание. Из складок плаща он достал золочёную рукоять, из которой тут же вырвался плазменный клинок цвета пламени. — Иди внутрь. Но она не послушалась, не стала прятаться, а благоговейно наблюдала, как высокий незнакомец без особых усилий пронзает огненным мечом её обидчиков. Каждый взмах клинка отражался блеском в её изумлённых глазах. Она никак не могла понять, как такой рослый и крупный человек мог столь изящно орудовать мечом. Он ни шагу не делал, а мужчины вокруг один за другим бездыханными падали на землю. Когда он закончил, воцарилась тишина, которую нарушал лишь визг животных и причитания женщин, укрывшихся за стенами своих хибар. — Пора уходить. Всё ещё находясь в трансе, Шин подняла голову и увидела, что он стоит рядом. Она решительно двинулась обратно в лавку, где в чаше над прилавком по-прежнему полыхал огонь, тепла которого она была лишена, сидя холодными ночами под землёй на цепи. Он немедленно последовал за ней, но не успел и слова сказать, как она опрокинула чашу с огнём на пол и, схватив его за руку, побежала к выходу. Вырвавшееся на свободу пламя стремительно охватило соломенные стены. Она так и продолжила сжимать маленькими пальцами его руку, пока смотрела на огонь. Это было самое прекрасное зрелище, которое она когда-либо видела. Совершенно заворожённая им, она не заметила удивления во взгляде своего невозмутимого спутника. Когда пламя поглотило её клетку, он опустился перед ней на колени и, сняв перчатки, дотронулся до её волос. Она давно привыкла, что они грязные и спутанные, но тут на неё нахлынула волна смущения. Однако, она не вздрогнула, когда он взял тонкую прядь и аккуратно заплёл маленькую косичку. Было нечто потустороннее в том, с какой нежностью эти сильные руки, только что перебившие всех мужчин в деревне, касались её волос. Отпустив наконец косичку, он произнёс спокойно и умиротворяюще: — Скажи… у тебя имя есть?