Сказки

— Ладно, — говорит Фингон, одновременно пытаясь могучим усилием подавить зевок. — И кому из вас на этот раз приснился кошмар? Вместо ответа Маэдрос садится рядом, отлепляет Эрейниона от себя и пересаживает ему на колени. Теперь он может свободной рукой обнять Фингона за плечи, зарыться пальцами в расплетённые волосы, прильнуть щекой и закрыть глаза. — Нельо, ложись спать, — Фингон поворачивается и целует его в щёку. — Эрейнион, звёздочка моя, и ты тоже. Давайте, шевелитесь, мы тут все поместимся… Я так думаю. Они забираются в постель. Фингон ещё пытается, как обычно, свернуться калачиком у Маэдроса под боком, но это напрасное занятие. Эрейнион ввинчивается между ними, словно бур, отвоёвывает себе часть подушки, сжимает в кулачке прядь волос Фингона. С волосами Маэдроса он уже наигрался, пока тот нёс его до спальни. Ямочки у него на щеках точь-в-точь как у Фингона. Маэдрос знает, что дело не в родстве, вернее, не в том родстве, которое должно связывать отца и сына, но ему наплевать. Эрейнион до боли, до ностальгических слёз напоминает ему маленького Финьо, у них даже волосы на затылке растут одинаково. Он делится этим наблюдением. Фингон улыбается в ответ. “Я тебе на слово верю, потому что понятия не имею, как у меня растут волосы на затылке”. Эрейнион тянется к Маэдросу за поцелуем, и тот целует его в лоб. — Расскажешь сказку? — спрашивает ребёнок. Тот косится на Фингона, улыбающегося самой невинной из своих улыбок. — Разве сегодня моя очередь? — Пока ты здесь, твоя очередь наступает каждый день, — безмятежно сообщает тот. — Вернее, каждую ночь. Что ж, в песнях воспевается отвага Фингона, а не его справедливость. Тем более, когда Эрейнион крепко держит его за волосы. Маэдрос вздыхает. — Давным-давно, до Луны и Солнца, два очень юных, но не очень умных принца решили узнать, почему на самом дальнем Западе море не держит корабли… Эрейнион упрямо держит глаза открытыми, но ровный голос убаюкивает его. В конце концов его любопытство, борясь со сном, проигрывает этот безнадёжный бой. Маэдрос ерошит ему волосы. — Сладких снов, малыш. — Сладких снов, пап, — эхом отзывается Эрейнион, прежде чем устало закрыть глаза. А Маэдрос смотрит на Фингона, пока тот давится беззвучным смехом. “Видел бы сейчас ты своё лицо, Руссандол”. “Почему это я вдруг папа?” — спрашивает он обескураженно. “А кто ты ему, мама? — продолжает веселиться Финьо. — Как ему ещё тебя называть?” Маэдрос понятия не имеет, как. “У ребёнка не может быть двух отцов, — напоминает он. — Нужно будет как-то определиться”. “Не вижу ничего плохого в том, чтобы у кого-то было больше одного отца, — возражает Фингон. — Спи. Завтра столько всего нужно сделать…” Он широко зевает, на этот раз не сдерживаясь. Маэдрос ловит себя на мысли о том, как же он красив в этот момент — расслабленный, безмятежный, тёплый ото сна… Мучительно хочется заключить его в самые жаркие объятия, целовать и ласкать до утра. Но между ними, словно меч, лежит спящий Эрейнион, и ни у кого не хватит духу нарушить его покой. Они не прикоснутся друг к другу этой ночью, по крайней мере, телесно. Осанвэ — совсем другое дело. Нежным соприкосновениям двух близких друг другу разумов спящее дитя не помеха. Маэдрос улыбается, показывая Финьо свои самые сокровенные фантазии. “Нельо, засыпай уже”, — просит тот. “Я это и делаю, — признаётся Маэдрос. — Просто, как обычно, думаю о тебе перед сном”. “И ты после этого засыпаешь?..” “После этого я руку вытираю. А потом засыпаю, да”. “Ты невыносим, ты это знаешь? — Фингон сладко потягивается. — Люблю тебя”. Люблю. Это больше, чем слово, чем просто чувство. Это теплота в груди, лёгкое покалывание в кончиках пальцев, вкус сорванного с губ поцелуя. Это Эрейнион, безмятежно спящий между ними. Маэдрос не может прогнать с лица счастливую улыбку, и всё, чего он хочет сейчас — чтобы этот миг никогда не заканчивался.