***
Дым от тлеющей в пальцах сигареты медленно поднимался в вечернем воздухе и растекался небольшим облачком. Его стрелки, лёгкие и изогнутые, плыли вверх, загибались красивыми узорами и растворялись в темноте. Табачный аромат перебивал все остальные запахи (даже его собственный) и, казалось, заполнял всё вокруг своей ненавязчивой тяжестью. Мучительный, адский, тяжёлый, напряжённый, раздражающий, невыносимый — Чонгук мог бы ещё тысячу синонимов придумать — день наконец-то подходил к концу, и по острой необходимости он провожал его на балконе. Распаренный после горячего душа, получивший на это недовольный комментарий: «Заболеешь — сам лечиться будешь. Я даже не подойду к тебе», мужчина только отмахнулся и, накинув на голый торс лёгкую ветровку, выскользнул на прохладный воздух. И кого тот обманывал? Подойдёт как миленький. Он стоял на полузакрытой лоджии, рассматривал панораму вечернего города и мысленно готовился к завтрашнему дню. Ещё совсем недавно на небе мерцали яркие звёзды, светила луна, но теперь их затмили густые облака. Чонгук чувствовал, как вместе с дымом с тела выходили оставшиеся тревожные мысли, рассеивался стресс. В нём плескалась бесконечная усталость, нервные клетки не успевали восстанавливаться, а сам он, казалось, за всё это время постарел на лет пять. Круги под глазами выглядели темнее ночи, а обычно увлажнённые гигиеничкой губы потрескались и побледнели как от мороза. Ему осталось всего-навсего сдать последний экзамен для подтверждения квалификации на врача-кардиолога, и он наконец-то, спустя много лет страданий отмучается. Мужчина иронично усмехнулся, когда взгляд чисто случайно поскользнулся на зажатой между большим и указательным пальцами сигарете. «Кардиолог хренов», — рассмеялся внутренний голос, но Чону от этого было ни жарко ни холодно. Поднёс фильтр к сухим губам и только посильнее затянулся. Сколько бы информации он в себя ни впитывал, ежедневно копаясь в самых разных источниках (электронные статьи, покрытые толстенным слоем пыли книги из библиотеки, журналы, энциклопедии, научные учебники и так далее по списку), сколько бы эти самые источники не твердили о вреде курения, как губительно оно влияет не только на сердце, но и на другие органы, заставить себя бросить совершенно не получалось. Да и он, если честно, особо не пытался. Его максимальный рекорд — двадцать шесть часов, которые очень быстро потеряли свою цену, стоило мужчине пробить на кассе очередную электронку. А как тут сдержаться, когда появился новый вкус с колой? — Хён, я закрою дверь? — послышался голос где-то из середины комнаты. Чонгук тут же обернулся и в приглушённом тёплом свете нашёл чужую тень. — Давай быстрее, а то реально заболеешь. Чон мягко кивнул и, уперевшись на перила балкона, продолжил наблюдать за тем, как Тэхён защёлкнул дверь со своей стороны и поспешил обратно в кровать с плотно прижатой к носу футболкой. Он никогда не говорил прямо, как на самом деле относился к курению, но Чонгук всё замечал: младший невольно задерживал дыхание, когда во время прогулок они останавливались на перекур, просил всегда почистить зубы после, потому что «а тебе было бы прикольно целоваться с ходячей пепельницей?», долго проветривал комнату перед сном из-за того, что в квартире была одна-единственная лоджия, и та, к сожалению, выходила именно из их спальни. У Чонгука было ни много ни мало зависимостей, среди которых лидировали учёба, курение и перфекционизм. И, к сожалению или счастью, Тэхён в этот топ не попадал. Внимание к каждой мелочи, стремление к идеальным результатам и высшим баллам на экзамене ставили перед собой настолько высокие стандарты и требования, что Чон невольно сам загонял себя в дичайший стресс, спасением от которого каждый раз становились сигареты. И так по кругу. Все эти три всадника Апокалипсиса так отлично дополняли друг друга, что вмешиваться как-то совсем не хотелось. Конечно, ему не западло было сходить почистить лишний раз зубы: всё же чувствовать любимые губы на своих хотелось намного больше, но в какой-то момент зависимость стала ощущаться чересчур сильно. Хронический стресс вот уже второй год подряд сжимал его голову своими невидимыми руками, заставлял находиться постоянно в спешке, поддаваться всем своим тревожным мыслям и буквально взрываться от объёма новой информации, биологических терминов и остальной никому ненужной херни. И кто вообще составлял расписание этих экзаменов? От их количества с разницей буквально в два-три дня нормальному человеку не только захотелось бы скупить весь табачный магазин, но и выпилиться с окна. Он раньше так много не курил. В университетское время это были лёгкие электронки со всякими прикольными химозными вкусами, чисто для того, чтобы побаловаться и не быть белой вороной в компании таких же «крутых ребят». Когда же перестало вставлять, на замену пришла тяжёлая артиллерия в виде чуть ли не самых сильных сигарет, которые вскоре и стали проводником к неизбежной зависимости. Сначала они действительно помогали ненадолго забыться в тяжёлом запахе и классном ощущении того, как, казалось бы, всё тело против воли обмякает и расслабляется, а голова на секунду выкидывает лишние мысли. Сейчас же держать сигарету в пальцах или зубах превратилось в рутину, приносящую лишь минутное облегчение. Но, как говорится, признание проблемы — это первый шаг на пути к её исправлению, разве нет? Только вот Чонгук уже лет пять с этим признанием существует, но почему-то с тех пор ничего так и не поменялось. Но год назад с появлением Тэхёна в его жизни, кое-что всё же изменилось. Доставлять дискомфорт возлюбленному, вынуждать его каждый вечер пережидать в гостиной, пока спальня проветрится, заставляло его смотреть на Кима грустным взглядом провинившегося щеночка и молча оправдываться. А видеть то, как тот каждый раз кашляет и отмахивается от него словно от прокажённого, оказалось очень даже неприятно. Похоже, пора было действительно заканчивать. Минусы этой зависимости в значительной мере перевешивали на чаше весов, поэтому Чон твёрдо решил бросить. Даже если не получится, он хотя бы постарается, ведь в отношениях нужно чем-то жертвовать. И хоть мужчину связывали самые что ни на есть крепкие отношения с курением, всё-таки Тэхёна он любил чуточку больше. Чонгук нашёл его в ванной. После успокаивающей маски для лица тот постукивал пальцами по своим щекам в надежде на то, что состав как можно скорее впитается, и он побыстрее прыгнет с головой в заждавшийся его сон. Чёлка некрасиво заломалась из-за того, что Ким стянул передние тёмные прядки, чтобы они не мешали, в высокий забавный хвостик-пальмочку, и когда младший в очередной раз попытался её расчесать и привести в порядок, он совершенно не заметил, как за его спиной появился чёрный силуэт. — Тэхён, нам нужно поговорить. Его обычно спокойный мягкий баритон сейчас звучал иначе: слегка прохладно, даже раздражённо. Младший тут же встрепенулся и через зеркало нашёл чужой взгляд своим. Тот вторил голосу мужчины: губы сжались в тонкую полоску, а скулы выделялись чуть сильнее обычного, в идеальной осанке прослеживалась нервозность. Мужчина редко называл его полным именем. Это происходило лишь тогда, когда они ссорились или он что-то натворил. Всегда обходился ласковым «Тэ», а находясь наедине, вообще придумывал разные милейшие клички, греющие слух и вместе с тем сердце парня. Предательские мысли тут же стали подкидывать идеи, где он мог или успел накосячить… Вроде и пальцем не касался рабочих хрустящих халатов, которые сам и утюжил до идеальной ровности несколько часов назад (как истинный врач, Чон ненавидел ублюдские, по его скромному мнению, складочки на белой ткани), не забыл набрать, как добрался до дома, и в последние дни даже не налегал на банановое молочко, боксами сложенное в большущем холодильнике — прекрасно помнил, какой скандал учинил Чонгук, не досчитавшись в них двух жёлтых упаковок. — Да? Что такое? — Тэхён растерянно смотрел на него и словно физически чувствовал на себе всю тяжесть чужого взгляда. — Я собираюсь бросить курить. Тэхён слегка опешил, лицо тут же выразило неподдельное удивление. Шея неприятно хрустнула от того, с какой скоростью он повернул голову назад. Секунда, две, и вот от мужчины не скрылось и то, как лёгкие морщинки-смешинки выдали то, что на самом деле заплескалось в глазах у парня — тот никогда не прятал свои настоящие эмоции под маской других, и мужчина всегда ценил в нём это, но только сейчас Чон почему-то ничего не понял: он сказал что-то смешное? — Правда? — прозвучало то ли насмешливо, то ли нарочито изумлённо. — По крайней мере, постараюсь, — и не выдержал: — Ты что, не веришь мне? — Ну, как тебе сказать… Не то чтобы совсем не верю. Просто у тебя сейчас один из самых сложных периодов в жизни, и я боюсь представить, что случилось бы с тобой, если бы не сигареты. Ты уверен, что справишься? — В этот раз я на самом деле покончу с этим. Неудивительно, что парень усомнился в его словах, ведь далеко не впервые слышал от мужчины подобные заявления. Они звучали также твёрдо, всегда пропитывались стальными нотками непробиваемой уверенности, и всё было бы прекрасно, если бы Ким каждый раз спустя каких-то пару жалких часов не находил того на балконе с сигаретой в зубах. Но вместе с коротким разочарованием приходило и отрезвляющее понимание: Чонгук на протяжении всего времени, что они встречались, вкладывал всего себя в саморазвитие, тратил оставшиеся силы на новые знания и иногда даже забывал про собственные физические потребности. И забирать последнее удовольствие было бы настоящей жестокостью. А Тэхён не жестокий человек, он очень даже добрый, а ещё невероятно тактильный. Вот и сейчас младший внезапно оказался перед самим носом мужчины, его ловкие пальцы быстро нашли своё место на нежной коже возле пупка — подушечки слабо заскользили по раскосым мышцам, даря приятные успокаивающие ощущения. Тяжёлые табачные нотки переплетались с природным запахом Чона и их общим гелем для душа, и вопреки всему своему негативному отношению к курению зарыться в шею возлюбленного захотелось пиздецки сильно. Манящая родинка с левой стороны так и просилась на поцелуи. — Всё будет окей. Ты справишься, — коротко потёрся своим носом о чужой, чувствуя, как ладонь мужчины зарылась в шелковистых волосах где-то на затылке, а вторая крепким замком зафиксировалась на талии. — Я тебе помогу. А Чонгук что? Он не нашёлся с ответом, даже не пытался, если честно, только кивнул и подался вперёд, чтобы на следующие пару минут завладеть любимыми мягкими губами. Тэхён выдохнул прямо в них. Ванная комната наполнилась звуками разгорячённых поцелуев, шелестом одежды, тихих постанываний, когда старший плотнее притянул тело к себе и постепенно углубил поцелуй. Ким ухватился ладонями за предплечья, с восторгом чувствуя на языке свежий вкус мятного леденца. Эти маленькие конфетки были распиханы по всем карманам одежды мужчины, а рядом с кроватью стояла даже небольшая пиала с разнообразием вкусов. Мята всегда ощущалась лучше всего, а забота Чонгука о его комфорте каждый раз грела сердце. Хотелось большего: горячих поцелуев, жадных прикосновений, того самого жара, который помогал бы срывать с губ неконтролируемые хрипы и стоны. Их движения становились всё хаотичнее и быстрее, словно они не прикасались друг к другу неделю. И здесь-таки крылась доля правды: несмотря на то, что парни жили вместе, виделись абсолютно каждый день, спали в одной кровати, оставаться наедине в обнимку вне сна удавалось крайне редко. У Кима тоже свои дела имелись, и хотя он работал онлайн (преподавал английский и японский в частной языковой школе), его нечасто можно было заметить где-то за пределами гостевой спальни, из которой пара вскоре сделала просторный уютный кабинет. — Хён. Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал, — отстранившись от мужчины с громким чмоком, загнанно прошептал Тэхён. В чоновых глазах ярким пламенем горело неприкрытое ничем желание, смешанное с любопытством — голос возлюбленного прозвучал как-то чересчур непривычно твёрдо. — М? — Тащи сюда весь свой запас сигарет, вейпов, зажигалок и прочей выпускающей дым херни. Чонгук невольно завис и по-быстрому прокрутил в голове весь пиздец ситуации, в которую привёл себя своими же руками. Но отказываться от собственных слов было не совсем в его стиле, поэтому ему ничего не оставалось сделать, кроме как нарочито громко вздохнуть. Надо было сначала постараться самому, а потом говорить о своих результатах этому маленькому дьяволёнку, который, судя по азартным огонькам в глазах, уже мысленно наблюдал за горевшими сине-зелёным пламенем сигаретами в костре их домашнего камина. — Ну, не грусти, мой большой малыш, — заворковал Тэхён, а его актерское мастерство не позволяло спрятать чересчур видимую радость от происходящего. Он особо-то и не пытался. — Я проверю спальню, а ты — всё остальное. — Ты такой кайфообломщик. Может, завтра этим займёмся? — пальцы неспешно чертили длинную дорожку по соблазнительно выгнутой спине. Присутствие футболки на родном теле начинало открыто раздражать. — Я не совсем устал, если понимаешь о чём я. Мужчина попытался увлечь Тэхёна в очередной пропитанный страстью поцелуй, но вытянутая сухая ладонь не только стала преградой, но и причиной для того, чтобы Чонгук стал вдвойне себя ненавидеть за то, что поспешил с решениями. — Я бы купился, но слишком хорошо тебя выучил. Завтра скажешь то же самое, — со знанием дела проговорил парень, щёлкнув того по крупноватому носу. — Ладно, уговорил. Через каких-то полчаса-час оба парня — один с ужасом, другой даже с гордостью — смотрели на получившуюся горку из разной формы и цвета коробок. Сомнительная коллекция насчитывала запечатанные электронные с самыми разными вкусами и несколько обычных упаковок сигарет. Тэхён проверил все карманы в гардеробной, с разрешения старшего залез в рюкзак и рабочую сумку, пошарился в прикроватной тумбочке со стороны мужчины, забрал открытую пачку с балкона и даже заставил Чонгука спуститься на парковку и принести запасы из машины. — Зачем? Вот просто зачем? — Ким неверующе смотрел на коробочки, хранившие в себе медленную смерть. — Ты что, реально собирался скурить это всё в одно лицо? — Тебе ли меня осуждать, мистер «с понедельника я точно перестаю есть сахар»? — поддразнил его Чон, и хотя его голос выдавал всю насмешку, лицо оставалась таким же прохладно-серьёзным. — Мы сейчас о тебе говорим! — тут же надулся младший. Чонгук сдающимся жестом поднял ладони вверх. Его сейчас волновали далеко не колкие фразочки, которыми они любили обмениваться в любую свободную секунду, а количество денег, потраченных на всё это богатство. Тэхён аккуратно складывал всё это в огромный пакет, и с каждой упаковкой Чон словно физически ощущал, как цифры болезненно ударялись в его поражённый зависимостью мозг. Он повторял про себя как мантру: «оно того стоит», «ты справишься», «это для твоего же блага». Справится, куда он денется.***
День первый. Прошло всего каких-то четырнадцать часов, но Чонгук уже готов был лезть на стенку от ломки и проклинать каждую прошедшую минуту без никотина. Предательская голова не соображала от слова совсем, буквы и цифры на ярком экране ноутбука расплывались и отказывались складываться в понятные адекватному человеку предложения и формулы, собственные пометки и конспекты в огромной тетрадке сливались в большое чернильное пятно. Голоса за дверью тоже не давали спокойно жить: смешивались в бесячее жужжание, а ублюдский (опять же по скромному мнению Чона) голубой цвет на стенах арендованного кабинета почему-то дарил не ощущения спокойствия и прохлады, а становился ещё одним триггером для нервного срыва. Держать сигарету оказалось спасательным кругом в бурном море стресса, что удерживало его от того, чтобы случайно на ком-то не сорваться. Сейчас же этот круг забрали, а Чона кинули тонуть в собственных эмоциях, и тот еле сдерживал себя от того, чтобы нечаянно не нагрубить своему учителю-наставнику. Этот пожилой сонбэ с огромным багажом опыта и знаний, так любезно согласившийся помочь своему бывшему лучшему студенту потока подготовиться к финальному экзамену, совершенно не заслуживал почувствовать на себе побочки чьей-то ломки. И Чон это прекрасно понимал, но как объяснить непослушным пальцам, которые вот уже раз восьмой по привычке залазили в карман джинсов за пачкой? Вовремя он решил бросить, очень вовремя. «Я и вправду всё выбросил», — повторял внутренний голос, но разум Чонгука почему-то отказывался в это верить: рюкзак с тетрадками и учебниками проверялся с нездоровой частотой, в надежде найти случайно выпавшую из упаковки сигарету. Ну, а вдруг. «Хоть бы одну выкурить. Одну! Нет. Одну затяжку. Всего одну затяжку!» «Как ты в самом деле мог выбросить ту кучу?! И не припас даже одну на всякий случай?! Придурок!» — сорвался на крик. «Может, пойти купить, пока Тэ не видит?» — Чонгук-щи, с тобой всё в порядке? — он дёрнулся от резкого голоса, прозвучавшего снаружи его маленькой истерики. Глянул на заволновавшегося сонбэ почти что стеклянными глазами. Несильно кивнул. — Точно? На тебе лица нет. «Я сейчас свихнусь». — Да, — сделав пару живительных глотков прохладной минералки, ответил мужчина. Надо было срочно на что-нибудь отвлечься, прежде чем он снова впадёт в никотиновый саб-спейс. Современные методы диагностики сердечно-сосудистых заболеваний подходили для этого лучше всего. — На чём мы остановились? «Не думай об этом. Думай лучше про учёбу. И Тэхёна. Ты делаешь это только ради него. Ну и, может быть, чуточку для себя», — появившийся ангелочек на правом плече, как обычно, вбил в голову нужные сейчас мысли и скинул с чаши весов дьяволёнка, который и нашептывал последние пару часов соблазнительное сорваться и пойти в магазин за сигаретами. Сонбэ, прежде чем начать объяснять актуальную во всём мире тему, напоследок просканировал своего ученика внимательным взглядом и убедившись, что Чонгук достаточно взрослый для того, чтобы понимать, когда ему нужна помощь, а когда нет, вернул всё своё внимание к монитору ноутбука. У них оставались считанные часы до последнего экзамена, и нужно было максимально извлечь из них пользу. — Смотри, последний блок вопросов состоит не из тестов — обычно там просят раскрыть ту или иную тему и высказать своё мнение…***
Тэхён и сам не понял, почему проснулся. На электронных часах голубым неоном светились яркие «2:46». Луна тоже не отставала, и её свет проникал сквозь прозрачные шторы, наполняя комнату мягким серебристым оттенком. Тёмно-серые простыни под ним смялись, воздух налился осенней прохладой, а место рядом почему-то было остывшим. Ночь на четверг обещала быть беспокойной, пропитанной бесполезным накручиванием и тревожными мыслями, что умело стягивали все страхи и волнения в плотный узел сомнений и без мятного зелёного чая отказывали в здоровом сне. Ким, как самый заботливый и ответственный парень, дал слово, что будет оберегать его сон, собственными руками отгонять негативные эмоции перед завтрашним тестом, шептать успокаивающие слова и дарить убаюкивающие поцелуи в щёки и макушку, если потребуется. Но стоило ему услышать под ухом размеренный стук чонгукового сердца и почувствовать длинные, зарывшиеся в волосы пальцы на затылке, он моментально забыл о своём «задании» и вырубился за секунду, словно налакавшийся тёплого молока младенец. Привычное тепло сзади почему-то отсутствовало. Обычно они засыпали в любимой позе: Тэхён был маленькой ложечкой, Чонгук — большой. Иногда менялись местами. Чимин даже как-то сказал, что для них физический контакт был основным способом выразить свою любовь и привязанность. И вправду, младший обожал прикосновения: не представлял их прогулки без переплетенных пальцев, встреч после работы без приветственного поцелуя; когда садились за стол, всегда закидывал ногу на чужое бедро, чувствуя, как ладонь мужчины автоматом ложилась сверху. И Чонгук был вовсе не против, он не был безэмоциональным булыжником: ему нравилось абсолютно любыми способами дарить нежность своему парню, точно так же, как и получать её в ответ. Теперь же цифры сменились на «2:54», и Ким, поворочавшись и так и не дождавшись возлюбленного в постели, понял, что здесь что-то нечисто. Как бы не хотелось отлипать от соблазнительной тёплой кроватки, желание удостовериться, что всё хорошо, всё-таки перетягивало одеяло на свою сторону. Он тихо закрыл за собой дверь спальни и вышел в просторную гостиную. Вытянутые окна пытались поймать лунный свет, чтобы развеять мрак в комнате. Парень напряг зрение. Ничего примечательного ему не попалось — всё же в темноте сложно было что-то рассмотреть. Но задремавший, не успевший толком проснуться слух таки сумел уловить что-то странное с правой стороны. Ким незамедлительно щёлкнул выключателем. Увиденное заставило его пораженно охнуть: окруженный разными пачками чипсов, орешков и шоколадок, Чонгук сидел на диване в позе по-турецки и держал в руке открытую упаковку с какими-то конфетами. Разноцветные обёртки от сладостей были разбросаны по всему журнальному столику, а некоторые из них попадали на пол. Со стороны могло показаться, что мужчина наблюдал за тенями, танцующими и приобретающими разные формы при свете луны. Но если приглядеться, его взгляд был абсолютно статичен, и только перекатывающийся с одной щеки в другую леденец выдавал в нём то, что перед младшим сидела не идеальная скульптура, а живой человек. — Хён, что ты делаешь? — Я не могу уснуть, — он по-прежнему был увлечён каким-то несуществующим предметом. Его лицо было расслабленным, но взгляд оставался сосредоточенным. Чёрные большие глаза-бусинки пристально наблюдали, но их как будто затянуло мутной дымкой. — Ты нервничаешь перед завтрашним экзаменом? Обычно ты даже не притрагиваешься к сладкому… Что на тебя нашло? — только когда тревожный вопрос сорвался с кимовых губ, Чонгук наконец обратил на него своё внимание. — Нахуй этот экзамен… Надо чем-то рот занять, иначе я сорвусь, — Чон, откинув от себя хрустящую пачку, схватился за ладонь младшего хваткими холодными пальцами. В его тихом голосе скользили нотки готовой зародиться истерики: — Тэхён, можно мне всего одну сигаретку? А в глазах плескалась надежда, пропитанная вселенским отчаянием. Его цепкий, умоляющий взгляд проник внутрь и стал рыскать по тэхёновому сознанию в попытках надавить на жалость. А Тэхён не железный, он вообще-то с тонкой душевной организацией, достаточно сердобольный, и такой мужчина — поникший и грустный, с глазами-сердечками — с лёгкостью мог свести его с ума. Сердце пропустило удар, и Ким невольно стал вспоминать, в какую коробку из-под обуви спрятал пакет со всем чоновым злом. Но пришлось вовремя себя остановить, потому что это бы означало их совместный провал, ведь именно младший был тем, кто самозабвенно предлагал свою помощь в этом долгом, тернистом пути. — Нет, хён, ты просто так не сдашься, — накрыл своей прохладной ладонью чужую. — Мы просто так не сдадимся, окей? — дождался неуверенного кивка. — Пошли обратно в кровать? Тебе вставать через пару часов. Но, вместо того, чтобы встать и послушно последовать за Тэхёном, старший неожиданно подался вперёд, руками обхватил чужую талию, а головой лёг на скрытый тонкой тканью футболки живот. Ким хотел было выпорхнуть из объятий будто мотылёк, вмиг спохватившийся, как только подлетел близко к огню, но когда Чонгук несвойственно заскулил и потёрся щекой о тёплую кожу, замер как статуя. Похоже, мужчина использовал все доступные ему методы для достижения своей цели. — Тэ, кроха, это так тяжело… Ну, пожалуйста. В груди появилось щемящее чувство, но оно не было неприятным: от того, каким милым, беззащитным и абсолютно открытым Чонгук сейчас выглядел, внутри покалывало, а кожа покрывалась жирными мурашками. Тэхён притянул тёмную голову ближе к себе и массажными движениями провёл пальцами от макушки до затылка. Старший не планировал затыкаться: — Ты такой красивый, такой тёплый, такой мой, так вкусно пахнешь сладким… Как же я не люблю сладкое, но тебя люблю. «Он не заболел случайно?» — тут же отозвался разнеженный приятными словами с красными щеками внутренний «я». — Всё? Успокоился? Ответом послужило протяжное мычание. Ким взял его лицо в свои ладони и в прямом смысле слова оторвал мужчину от своего тела. — Я буду обнимать тебя каждый раз, когда будет слишком хреново, — оставил короткий чмок на губах, невольно отмечая, что их привычная сухость с приходом холодной осени никуда не делась. Надо будет купить новую гигиеническую помаду, потому что у Чонгука имелась дурацкая привычка съедать её за две-три минуты. — Так что в этот раз всё обязательно должно получится. Первые дни самые тяжёлые, потом будет легче. Обещаю. — Ммм… Вот как, — его взгляд неожиданно налился свинцом, а бездонные в темноте радужки приобрели очень хорошо знакомый Тэхёну блеск. Что-то пленительное кружилось вокруг того, как Ким стоял и смотрел на него сверху вниз. Рот растянулся в зловещей хищной ухмылке. Тэхён вскрикнул, когда неожиданно оказался без футболки. Сильная шея и соблазнительные острые ключицы, слегка видимый из-за природной худощавости пресс с редкими родинками моментально покрылись мурашками. И младший не понял от чего: от резкого контраста температур или проникновенного взгляда, который буквально за секунду приобрёл все оттенки чёрного. Тело Кима потрясающее, особенно сейчас, когда тот поднабрал чуть веса. Чонгук мысленно уже облизал каждый миллиметр давно изученной кожи, коснулся каждой родинки, но на деле же — прижал его ближе к себе и присосался слюнявым поцелуем к левому соску, зная, насколько сильно возлюбленному нравилось такое. Тэхён подавился воздухом. Неожиданная дрожь пробежалась вдоль позвоночника и осела внизу живота, с силой вытягивая парня из тёплых рук сонливости. Он издал писк, чересчур похожий на скулёж: — Серьёзно? Сейчас? В три ночи? — невольно прогнулся в спине, когда почувствовал очередной смачный мазок на своей влажной от слюны чувствительной бусинке. Его маска непоколебимости дала трещину, а это означало, что ещё пара таких поцелуев, и он сам напрыгнет на него. И Чон это понимал. Он активно стал пощипывать круглые сосочки, зажимать их между пальцами, ласкать влажными касаниями и буквально заставлять Кима неуёмно метаться и громко хныкать. — Ты же сказал, что поможешь, — мужчина физически ощущал, как по венам растекалось жгучее возбуждение. Кончики пальцев покалывало, как от электрических разрядов тока — переизбыток сахара в крови баловался и заставлял организм вырабатывать дополнительную энергию, которую срочно нужно было куда-то деть. Чон на секунду оторвался и опасно на него посмотрел: — Так помоги мне. Мне надо занять чем-то рот. Иначе я сорвусь. Тэхён мысленно закатил глаза от осознания того, с какой умелостью возлюбленный повернул ситуацию в свою пользу. Он был полностью уверен в том, что последнюю фразу он услышит ещё не раз. Ну и ладно, не ему же вставать через плюс-минус пять часов. У него, в отличие от этого ребёнка в теле взрослого, завтра выходной. — Иди сюда, мой большой малыш. Наклонившись, младший привычно обхватил двумя ладошками чоново лицо и примкнул к сладким устам с затяжным поцелуем. Громко охнул, когда в один момент оказался прижатым выпирающими лопатками к дивану чужим сильным телом. Под ними зашуршали разноцветные фантики. Нежность быстро перетекла в настоящую борьбу за право вести, губы наливались кровью и отдавали приятным покалыванием, маленькие ранки от чужих зубов не успевали затягиваться, а языки сплетались в мокром развязном танце. Его руки моментально скрепились за крепкой шеей, в то время как чонгуковы — то спускались вниз к бёдрам, то поднимались к разнеженным лаской чувствительным соскам, с явным намерением их оттянуть и подарить мучительные, отчасти болезненные, но странно-приятные ощущения. — Ммм… Ты на вкус как арбузик, — довольно отметил Тэхён, когда они на секунду отстранились. Тонкая ниточка слюны соединяла их распухшие губы, но Чонгук, прежде чем разорвать её новым, не менее диким поцелуем, не сдержал усмешки прямо в них: — Надо чаще конфетами баловаться. — Сам же рассказывал мне про вред сахара. — Я буду заменять тобой, ты не менее сладкий, — и провел языком по нижней кимовой губе, чтобы слизать остатки липкой арбузной конфеты. Тэхён не сдержался и рассмеялся в поцелуй: — Фу, хён, тебе и вправду тридцать? Чонгук опасно сверкнул глазами, но решил не сотрясать воздух лишними разговорами, куда лучше было заполнить его нарушенным дыханием и несдержанными громкими стонами. Он положил ладони на талию и вернулся к мягким поглаживаниям, пока собственный рот смело стал чертить дорожку из влажных касаний вниз: оставил чмок на тэхёновой очаровательной родинке на верхней губе, лизнул полоску острой линии челюсти, уделил особое скрупулезное внимание красивым выразительным ключицам, слегка прикусив тонкую кожу на правой, и снова вернулся к обожаемым горошинкам. Тэхён медленно, но верно заканчивался как человек. Пальцами зарывался в смоляные волосы, чувствуя, как до его поплывшего мозга только отрывками долетали кинутые Чонгуком короткие грязные фразочки. Он мысленно проклинал тот день, когда Чон путём собственных проб и ошибок прознал, что грудь — одна из самых чувствительных зон его тела. Однажды Тэхён даже кончил только от её бесконечной стимуляции, из-за чего сильно смутился, а потом с красными щеками просидел весь вечер и даже отказывался разговаривать. Соски нещадно тянуло, когда мужчина вновь принялся посасывать первый, а второй — перекатывать между пальцами, сильно оттягивать и даже щипать. Ладони не переставали сминать чувствительную кожу вокруг них. — Я тебя съем, — оторвавшись с громким звуком, довольно проурчал он. Умелыми движениями быстро избавился от мягких пижамных штанов. Тэхён охотно подавался навстречу прикосновениям. Они были страстными, напористыми, как раз такими, какими нужно было для того, чтобы несдержанно прижиматься ближе в попытках словить влажные губы и тут же млеть от приятных ощущений. И даже если движения казались еле-уловимыми, он был уверен в том, что Чонгук чувствовал и понимал, потому что его поцелуи внизу живота становились всё горячее и настырнее, а ухмылка — всё шире и темнее. Младший снова не сдержал в себе вскрик, когда его поясница больше не касалась дивана, а сам он оказался в полуберёзке — Чон приподнял бёдра в воздух, а его мокрый настойчивый язык стал кружить по мягким половинкам. Он так давно не чувствовал подобного, они так давно (по тэхёновым меркам, на самом деле — примерно дня четыре) не занимались сексом, что помутневший мозг быстро отбросил от себя ненужные мысли и сфокусировался только на том, как получить больше удовольствия. Ким надрывно застонал, когда язык Чонгука сперва легонько, на пробу, прошёлся по сжатой дырочке, только огладил колечко невесомыми широкими мазками, а затем резко, без предупреждения, толкнулся внутрь. Контраст сильно сжавших попу пальцев и ласковых, даже нежных поцелуев сводил с ума. Но Тэхёну нравились такие проявления собственничества, особенно ему нравилось, когда Чонгук уже после совместного душа невесомыми, совершенно любовными прикосновениями замазывал багровые засосы и постепенно начинающие желтеть синяки. Что поделать, если старшему так сильно нравилось оставлять несмываемые яркие следы по всему его телу. Этот образ абсолютно дикого, несдержанного и жадного Чонгука чересчур сильно отличался от заботливого, милого хёна с начинающими завиваться концами волос, с тёплой улыбкой и самыми комфортными объятиями на свете. — Ай-ай! — зажмурился от пронзившей тело боли Ким. Он настолько сфокусировался на мужчине вокруг себя и его приятно скользившем где-то внизу языке, что не сразу отреагировал на то, что ему чуть не отгрызли пол ноги. Брови тучками нависли над насупленным обиженным взглядом. — Ты что, охренел кусаться? — Прости-прости, просто ты тут такой аппетитный, — и поцеловал начинающие краснеть следы от собственных зубов на левом бедре. — Извинения почти принимаются, — Тэхён аккуратно намекнул на то, что неплохо было бы вернуться к тому, чем тот занимался пару минут назад. Тот факт, что он по сути единственное, что держало парня от «падения», доставляло Чонгуку настоящее удовольствие и добавляло «+1» к собственной самооценке. Сильные руки держали за подрагивающие бёдра, пока сам мужчина, вернувшись к своему занятию, снова накрыл горячим ртом чувствительную звёздочку и без прелюдий толкнулся языком прямо в неё. Он так любил делать приятно именно риммингом: видеть то, как с каждым мазком и толчком его возлюбленный постепенно разрушался, мордашка приобретала очаровательный розовый цвет, а сам Ким задыхался в своих же стонах и не разменивался на ругательства — было чуть ли не единственным, чем мог наслаждаться Чон днями напролёт. Плюс ко всему мужчина совмещал приятное с полезным, ведь после качественного отлиза Тэхёна было проще растянуть — он становился самой податливой крошечкой на свете. Чонгук не сводил своего пронзительного взгляда с его лица: пот хрустальными бисеринками скопился на чужом лбу, глаза то и дело закатывались, густые брови заламывались, а губы вот уже минут пять не выпускались из плена зубов. Стеночки так приятно обволакивали язык, так пульсировали вокруг, что мужчина ощущал некоторое давление, обычно такое, когда Тэхён насильно сдерживал себя от того, чтобы случайно не кончить. Собственный член напоминал о себе тянущей тупой болью внизу живота, и, в принципе, ему ничего не мешало немного стянуть с себя чёрные пижамные шорты и обхватить мокрый от естественной смазки ствол крепким кулаком. Чонгук, лениво себе надрачивая, продолжал вылизывать чужую щёлку: с наслаждением проводил языком широко и влажно от дырочки до самой головки чужого возбуждения, убеждаясь, что все без исключений касания приносили не только ласковые, но и мучительные, местами болезненные, дразнящие ощущения. — Ох, хён… За какие заслуги ты достался мне тогда? — сладко выдохнул Тэхён, не обращая внимания на ехидное хихиканье где-то между своих ног. Их неимоверно хотелось сжать: стимуляция получалась чересчур насыщенной, но, вместо того, чтобы оттолкнуть возлюбленного, он неосознанно выставил себя напоказ ещё лучше. Вообще, очень сложно было контролировать своё тело, когда находишься буквально вверх тормашками. Напряжённые, твёрдые яички оказались прямо перед лицом старшего, и тот, оторвавшись от залитой слюной дырочки, не смог отказать себе в том, чтобы прямо сейчас не подразнить их языком, не втянуть тонкую кожу и легонько не шлёпнуть по ним ладонью. Ким не сдержал громкое хныканье и вмиг подавил желание расплакаться: тяжёлый узел, сотканный из воздержания, сильной стимуляции и слишком многого Чонгука вокруг, хотелось как можно быстрее развязать. Чон, словно прочитавший его мысли, напоследок поцеловал чувствительную натруженную головку, а после и саму серединку, облизал свои налитые малиновые губы и аккуратно опустил попу Тэхёна обратно на диван. — Стой-стой, ты куда? — встрепенулся младший, схватив цепкими пальцами чужую ладонь, когда Чонгук отстранился и зачем-то попытался встать. Его глаза-бусинки, застеленные поволокой абсолютно чего-то чёрного, с отчаянием пытались найти ответ в чужих. — Не уходи! — Тише, кроха, — мужчина почувствовал, как ноги возлюбленного крепким замком зафиксировались на пояснице. Он дёрнул левым уголком рта, и мягкая незлая усмешка тенью легла на его губы. Тэхён был таким очаровательным в своей агонии — все нужные и ненужные мысли сразу же вылетали из его головы, а сам он становился открытым, просительно-скулящим клубочком. Старший щёлкнул его по носу: — Я за смазкой. — Слюна? — Ага, конечно. Чтобы ты потом не давал мне неделю и жаловался на то, какой я ужасный бойфренд, который не заботится о тебе? — Ладно, убедил, — скрестил руки на груди скуксившийся Ким. Он и вправду был способен на такое. — У тебя есть две минуты, чтобы вернуться. Чонгуку сейчас могли бы позавидовать и Флэш, и Молния Маквин. Хорошо, что всякие штучки для интима у них всегда лежали в одном месте (по закону жанра, в прикроватной тумбочке), поэтому спустя какую-то минуту он снова нависал над разгорячённым телом, губами цеплялся за чужие покусанные напротив, и сразу двумя руками пытался открыть запечатанный новенький бутылёк со смазкой. Послышался характерный «чпок», и до них донёсся сладковатый ягодный аромат. — Что, по арбузикам сегодня? — прошептал в поцелуй Тэхён и со свистом выпустил воздух, почувствовав на своём местечке закружившие два мокрых пальца. Чон не раскидывался лишними словами, он просто стал срывать с покрасневших губ громкие всхлипы: средний и указательный плавно проникли в дырочку благодаря обильному количеству смазки и стали аккуратно оглаживать горячее нутро, ощупывая и пытаясь протолкнуться как можно дальше. Всё-таки побочка в виде «долгого» отсутствия секса напоминала о себе длительной растяжкой и любовными прелюдиями, потому что: а) Чонгук настолько зарыл себя в учебниках, что даже не понял, насколько сильно соскучился; и б) нужно было сделать всё по правильному и растянуть Тэхёна по максимуму, потому что ему, несмотря на головокружительное возбуждение, совершенно не хотелось делать ему больно. Реально же может обидеться. В какой-то момент мужчина задел внутри точку, от которой по всему телу Кима прошлась крупная дрожь — он тут же подкинул бёдра, протяжный искренний стон разлетелся по всей комнате. Как будто переставая сдерживаться, Чонгук с ехидной улыбкой начал быстро вбиваться в этот комочек снова и снова, намеренно массируя его уже тремя подушечками пальцев, и Тэхён от чересчур сильной, резкой стимуляции откинул голову назад и открыл уязвимую шею для новых засосов и укусов. — Хватит, я больше не могу, — взмолился он и попытался сквозь мутную пелену на глазах рассмотреть нависающую над собой тень. Живот больно сводило судорогой, но он знал, что это же Чонгук — он не даст просто так ему кончить только от пальцев. — Можно мне сверху? — Хочешь попрыгать на мне? — Очень хочу. Чонгук, избавившись от своих шорт, помог ему удобно устроиться на своих бёдрах. Ему эта идея очень даже зашла: видеть Тэхёна на своём члене, податливого и почти разбитого, захлёбывающегося стонами, с загнанным дыханием — каждый раз было неоценимой усладой для его глаз. И хотя ему нравилась классика (когда он сам доводит возлюбленного до такого состояния), было что-то в этом извращённое — наблюдать за тем, как он разрушает себя сам. Губы снова встретились с другими, а ладони инстинктивно сжались на талии, чтобы случайно Тэхён не упал. Лунный свет купал обнажённые тела в своём свете, делал тени на них объёмнее и ярче. В груди поселилось всё больше интереса, когда собственные бёдра стали выписывать ровные, дразнящие восьмёрки. Тэхён, разорвав напитанный чувствами поцелуй, под хищным взглядом пробежался пальцами по крепкой груди, ноготками зацепив две коричневые бусинки. Не скрыл хихиканья: не только у него они реагировали на каждое прикосновение бешеными разрядами тока по телу — Чонгук тоже невольно дёрнулся, а его щёки, кажется, даже слегка заалели. Оставил влажный поцелуй на нижней губе, спустился ниже к линии челюсти, ведь она у него всегда вызывала совершенно не мужицкий писк и просьбы поделиться лайфхаком, как сделать такую же острую; с садистским удовольствием прикусил её и оставил под ней крохотный расцветающий засос. Не обделил вниманием и обожаемую родинку на шее, аккуратно лизнув тёмное пятнышко. Одна ладонь нашла чужой член довольно быстро, он особо и не прятался — гордо прижимался к низу живота и увлажнял его выделявшейся смазкой, вторая — завалявшуюся недалеко арбузную смазку. Ким с закушенной губой обвёл взглядом покрасневшую, налитую свинцом головку, увитый набухшими венами ствол, потяжелевшие от явного желания яички. Его собственный член от такого вида беспомощно дёрнулся, выглядя примерно так же. Тэхён обильно смазал собственную ладонь и, размазывая остатки по своей промежности, взял чужое внушительное возбуждение. Кулачок активно массировал головку, растирая мутные бусинки естественных выделений по всей длине. Контраст холодной ароматной смазки на своей чувствительной разгорячённой коже заставил Чонгука непроизвольно зашипеть, но ласкающие, умелые, ускоряющиеся движения проворной ладошки быстро заменили дискомфортное ощущение на пиздецки приятное, такое тягучее, местами даже болезненное. Чон что есть силы пытался не начать подмахивать бёдрами в погоне догнать ускользающий оргазм. Младший не скрывал победной ухмылки — не один мужчина умел доставлять удовольствие. — Либо ты вставляешь сам, либо я, — Чонгук хрипло выругался себе под нос, его пальцы опасно сжались на нежной тёплой коже. Почему-то Тэхёну захотелось послушаться в ту же секунду. Он, в последний раз сжав член в своей мокрой ладошке, убедился, что на нём было достаточно смазки и поднёс упругую головку к своей щелке. Глухую тишину разбавил общий громкий стон, напитанный облегчением и вселенским удовольствием от того факта, что они наконец-то соединились не только морально, но и физически. — Кроха, сядь полностью, — Чон больше не разменивался на прелюдии и помог младшему сильными надавливаниями на чужие бёдра правильно насадиться. Ким послушно опустился до основания и тут же сжался на члене. Его тело прошибло волнующей дрожью, а пальцы до следов-полумесяцев на широких плечах зависли на нежной коже. Тэхён даже как-то потерялся, потому что они давно не использовали эту позу, и он совершенно забыл, что каждый сантиметр мужчины, его небольшой изгиб ближе к концу длины члена ощущался настолько ярко. Его тело невольно ослабло, наполнилось тяжестью, кислород словно перестал существовать, когда Чонгук снова притянул к себе его лицо для очередного скрепляющего души поцелуя. Он неторопливо поёрзал, притираясь и невольно сжимаясь, громко выдыхая от распирающего члена внутри. Его мужчина чувствовался чертовски хорошо, а в этой позе без труда мог попасть в самую нужную точку. Чонгук, потерявший голову от того, каким потрясающе-горячим выглядел на нём возлюбленный, продолжал аккуратно удерживать того за бёдра, помогал насаживаться, впитывал в себя каждую его эмоцию и замечал все бегающие мурашки на выгнутой спине. Желание застилало разум, забирало все ненужные мысли, вместо этого наполняя тело чем-то невыносимым, сладким, тянущим. Хотелось рвано, быстро и хаотично, но какие-то оставшиеся здравые нотки шептали о том, что ещё рано — Тэхён недостаточно привык. Младший одобрительно замычал и вспомнив, зачем они тут собрались, впервые попробовал самостоятельно приподняться. Надрывно простонал, когда почувствовал чужие пальцы на собственной заднице и то, с каким усердием они сжали плюшевые половинки, чтобы помочь начать делать первые интенсивные прыжки. Движения стали более быстрыми, когда Тэхён оторвался от тёплой шеи и накрыл губы Чонгука властным, даже немного диковатым поцелуем, выводя их общее возбуждение на новый уровень. — Ты так хорошо справляешься для меня, маленький, — одобрительно прошептал в залитые слюной губы Чон, опуская шаловливые пальцы с попы до краёв самой растянутой до упора дырочки и чувствуя то, как она каждый раз растягивалась с новым толчком. — Ты как? — Охуенно, — закатил глаза Тэхён, а после дёрнулся и уронил несображающую голову на плечо, когда на правой половинке расцвёл красный след от пятерни старшего. Рука у него всегда была тяжёлая. Но это не означало, что он не растекался лужицей после того, как Чон применял грубую силу на его попе. Скорее, наоборот. — Не матерись. Ким хотел было ответить что-то язвительное, но рот отказывался воспроизводить любые другие звуки, кроме надрывных поскуливаний и громких стонов. Он задыхался от невероятно приятного ощущения скользившего внутри мужчины, от того, как член касался всех нервных окончаний и заставлял заканчиваться как человеку. Собственная тянущая боль в паху и затёкшие ноги совершенно не приносили никакого дискомфорта, ведь младший банально не обращал на это внимания. Весь его фокус сместился на Чонгука, его член, руки, пальцы, губы, на звук постыдно хлюпающей смазки и собственное сорванное напрочь дыхание. — Я так скучал, — прохныкал Тэхён и зарылся румяной мордашкой в соблазнительный изгиб шеи. Долгожданное наполнение вовсе не разрывало на части, оно приятно давило на чувствительные стеночки и заставляло инстинктивно сжиматься, даря сразу обоим крышесносные ощущения. Ким, теряясь в них словно слепой котёнок, обнял старшего за шею и максимально сильно прижался к вспотевшей груди своей. — Завтра, надеюсь, всё закончится, — обжёг правую щеку пламенным дыханием, потёрся о неё носом, невесомо поцеловал. — И я буду здесь, больше никуда не денусь. Вскоре вся минутная нежность постепенно сошла на нет, и Чонгук, начавший терять голову, выпрямился, поудобнее перехватил скулившего возлюбленного за бёдра и, взяв на себя инициативу, стал самостоятельно вбиваться. Собственные губы градом поцелуев обрушились на плечо и шею парня. Он пьянел от такого Тэхёна, услужливого, уставшего, тёплого, сладко выстанывающего все гласные звуки на самые глубокие и резкие толчки. Ему сносило крышу от такой податливости, от того, каким образом Ким сам подставлялся под все прикосновения, послушно отводя в сторону кудрявую голову, когда Чонгук накинулся голодным зверем на манящую шею с неприкрытым желанием пометить. Если в первые минуты прелюдий ещё можно было хоть как-то проконтролировать силу укуса, то сейчас ему даже почти не было стыдно за очередной оставленный им красный след от зубов. — Х-хён, ах… Как мне объяснять моим деткам, откуда у меня синяки на шее? — сладко прохныкал Ким, но почему-то отстранять лицо мужчины от своих ключиц не торопился. Лишь вцепился пальцами в тёмные пряди, оттягивая их, и покрепче сжал бёдра Чонгука своими. — Возьми тему Хэллоуина, скажи, что тебя укусил вампир. — Дурачок. Тэхён коротко рассмеялся и снова уронил голову на крепкую грудь. Он так трогательно подрагивал на каждое движения чонгуковых бёдер, так мило цеплялся за плечи и уводил вспотевшие ладони куда-то за спину, цепляясь ногтями за выраженные на ней мышцы. Ким терялся во всём происходящем: в уютных больших объятиях, в горячих прикосновениях, его глаза постоянно закатывались, а мозг отказывался функционировать, потому что член мужчины удивительно точно проезжался по воспалённой ласками простате. Его дырочка потрясающе туго сокращалась с каждым ощутимым укусом, мазком или поцелуем, которые друг за другом рассыпались по изящным ключицам и тем местам, куда мог дотянутся Чон. Всё заискрилось буквально в один момент. Оргазм огромной волной накрыл его с головой, и натруженная розовая мокрая головка забрызгала их животы вязкими мутными каплями. Продолжающаяся интенсивная стимуляция распухшей розовой дырочки заставляла неконтролируемо дрожать, только сильнее обмякнуть, и, маленькой коалой потерявшись на сильных бёдрах мужчины, всё также послушно принимать в себя мощные, дразнящие, приносящие приятное дополнительное наслаждение толчки. Он буквально балансировал на грани мучительного удовольствия, которое так и норовило с каждой секундой перетечь в пытку. Член Чонгука ощущался так правильно, так остро, до темноты в глазах, особенно сейчас, а упругая бархатная головка постоянно тыкалась в чересчур чувствительный комочек — Тэхён чувствовал себя потрясающе расслабленно, сладко, удовлетворённо, другими словами — невероятно разбито. Вбиваясь особенно глубоко, Чонгук почувствовал, как тело стала сковывать мощная, сбивающая напрочь дыхание подступающая разрядка. Его бёдра слегка подрагивали от усталости, ведь трахать Кима в такой позе походило на самую интенсивную кардио-тренировку. Но он вовсе не собирался сбавлять темп. Пальцы сжимали плюшевую задницу, зубы снова сомкнулись на нежной шее — все ощущения электризованными импульсами расходились по телу, готовясь в любой момент взорваться. Мозг совершенно отказывался выполнять указания человека. Он так усердно пытался отсрочить оргазм, насладиться горячей мокрой узостью подольше, но у долгого воздержания были свои планы на этот счёт, и Чон гортанно застонал, выплескивая всё-всё прямо внутрь. Неохотно вышел из тёплого гостеприимного местечка, устало откинул голову на спинку дивана, мокрые пряди коротких волос неприятно прилипли к высокому лбу, но Чонгуку было как-то всё равно: он продолжал удерживать возлюбленного за любимую задницу и пытался собрать себя по кусочкам. Тэхён потянулся за нежностью. Налитые кровью губы ласково коснулись его нижней, быстро вовлекли мужчину в очередной, пропитанный любовью поцелуй, пальцы ласково огладили опущенные плечи. Чон не торопился отстраняться, он с удовольствием посасывал чужой игривый язычок. И хотя их медленно стало отпускать застилающее глаза возбуждение, отстраняться не хотелось от слова совсем. Удовольствие от момента, от приятной ломоты тёплым молоком растекалось по телам, завлекало в долгожданный сон. Часы медленно подходили к трём тридцати. — Тэ, малыш, это победа, — руки в неверии зарылись в собственных волосах, глаза уже периодически слипались от вмиг навалившейся усталости. — Я о сигаретах вообще не думаю. Тэхён несдержанно вскрикнул и повалился всем весом на чужую грудь. Во взгляде яркими переливами блестела невероятная радость от того, что его пара маленькими, но верными шагами начала двигаться по правильному пути. — Это очень хорошо, — мурлыкнул он и сильнее притёрся в надежные тёплые объятия. Если бы не липкая сперма — и та, которая на животах, и та, что внутри — они бы вырубились прямо тут. Чистота и комфорт каждый раз побеждали в этом неравном баттле. — Пойдём в душ и в кровать? — Звучит прекрасно.***
Не нужно было помогать ему так. Замена курения сексом только боком вышла… — Ким Тэхён! — дверь с громким звуком ударилась об стенку, а за её косяком показалась лохматая чёрная макушка, чёлка которой скрывала лукавый, хитрый взгляд своими хаотичными редкими прядями. Его походка казалась твёрдой и не терпящей возражений, ладони почему-то сжимались в кулаки. — Что-то случилось? — развернулся на компьютерном стуле Тэхён, сняв защитные очки с порядком уставших глаз. Часа три-четыре он убил на подготовку к следующему групповому занятию — всё же его обожаемым умничкам-деткам хотелось дать всю самую полезную и новую информацию, которую за годы практики ему удалось насобирать. Ноги слегка затекли, находясь в одном положении, и Ким воспользовался моментом, чтобы встать и немножко размяться. — Мне нужно покурить. Прямо сейчас, — отчеканил каждое слово строгим голосом мужчина. — Прямо сейчас? Я немного занят, у меня мгм… — парень не успел договорить, как его губы подчинились чужим, более требовательным и страстным. Язык ловко вторгся в рот, стоило ему, слегка опешившему от такого сильного напора, ненадолго отстраниться, чтобы набрать побольше кислорода в лёгкие. — Я не могу ждать. — Давай хотя бы в спальню? У меня тут документы, я боюсь их помять… Ах! — громко выдохнул Тэхён, прерываясь на несильный укус где-то ниже подбородка. Чонгук его совершенно не слушал, он находился в собственном пространстве, где никто и ничто не имело своего значения, кроме заходящегося в стонах возлюбленного, очаровательно отзывающегося на каждое его прикосновение. Ловкие пальцы одной руки уже стягивали домашнюю футболку, другой — небрежно расстёгивали пуговицу на собственных джинсах. Мужчина мысленно представлял, как поражённый зависимостью мозг медленно избавляется от назойливых провокаций со стороны внутреннего дьяволёнка пойти и накуриться от души, и вместо этого становится абсолютно пустым и неработающим от сковывающего тело возбуждения. Такая перспектива очень даже ему нравилась, поэтому он резко приподнял Тэхёна и положил на стол прямо на те самые злосчастные важные бумажки. — Ну, Чонгук! — обиженно просипел он, моментально скуксившись. Но как бы долго он ни хмурил свои брови, порочные мысли всё же просочились сквозь слой обиды и заставили собственный член заинтересованно дёрнуться. Как ни крути, его легко было завести. — Только быстро. Чон только недовольно цокнул и накрыл тело своим. Язык уже медленно чертил дорожку от ключиц до розовых горошинок…***
Стоило ему на маленькую секундочку, на милисекундочку подумать о сигарете, Тэхён тут же отдувался за эти мысли своим ртом или задницей. И вроде бы экзамены были успешно написаны и сданы, чего тебе нервничать, спрашивается? Разве что теперь нервничать в ожидании их результатов. Ким никогда не жаловался на их сексуальную жизнь. Она у них всегда пестрела пастельными нежными красками, не сказать, что многообразием, но никогда не давала поводов подумать, чтобы прибегнуть к чему-нибудь новенькому. А всё потому, что это был больше чем секс. Это были именно те самые занятие любовью, о которых маленький Тэхён с подросткового возраста привык читать в сопливых романах или фанфиках, слышать в любимых сериалах. Ему нравилось чувствовать на себе ласковые поцелуи, нежностью рассыпающиеся по коже; узловатые пальцы, которые всегда старались дарить только удовольствие, несмотря на то, что часто становились причиной желтеющих синяков (но это не было виной Чона, просто даже если Тэхён случайно врежется в косяк, его тело обязательно сохранит это ненужное воспоминание на своей коже). Нравилось находиться в надёжных, убаюкивающих объятиях, когда Чонгук был буквально везде: и сверху, и внутри, и глубоко в сердце. — Я хочу кончить, хён. Я не могу больше терпеть! Ну пожалуйста, Чонгук-а, пожалуйста, пожалуйста! — заходился в высоком умоляющем плаче парень, хватаясь за края их обеденного стола. — Смотри, как просто, маленький, — голос мужчины пронизывался играющим возбуждением. Тэхён невнятно мяукнул, когда Чонгук резко вышел, одним движением его перевернул и, сильно надавив ладонью на поясницу, единым толчком вошёл ещё глубже. — Ты меня слушаешься, и я делаю тебе приятно. Не слушаешься, кто-то идёт в постель хныкающим и неудовлетворённым. — Изверг. — Терпи. — Эт-то насилие! — судорожный стон сорвался с его покусанных губ, и Чонгук вошёл в раж: он стал вбиваться в оттопыренную, приподнимающуюся с каждым движением задницу в два раза быстрее. — Какое насилие? Всего лишь супружеский долг. — Мы не супруги. Ах! — Тэхён всхлипнул, сильно зажмурившись от очередного сладкого импульса. — В таком случае где моё кольцо? — Могу организовать симпатичное кольцо на твой не менее симпатичный крохотный член, — Чонгук потянулся за тэхёновыми ладонями, чтобы завести руки за спину и сцепить своими в крепкий надёжный замок. И хотя Тэхён жаловался потом на сильную боль в пояснице после таких проявлений собственничества, его совершенно разрушенный вид очевидно того стоил: щёчка постепенно приобретала красный цвет от постоянного трения, ресницы слипались трогательными треугольниками от переизбытка ощущений, а спина прогибалась в красивом изгибе, тем самым выпячивая попу, чтобы как можно лучше и вкуснее насадиться и принять. — Ты такой невыносимый иногда. Ты знаешь об этом? Кима продолжали протаскивать по всей деревянной поверхности, и если бы не затонированные зеркальной плёнкой окна, милая соседка-студентка с соседней квартиры или пожилая пара напротив могли бы стать свидетелями бесплатного порно-шоу. Чонгук даже не удосужился снять одежду: его штаны небрежно болтались где-то внизу, а собственную футболку он держал зубами. Его словно подменили. И эта сторона нравилась Тэхёну едва ли не больше той, слегка дразнящей и мягкой. Обычно ласкающий до изнеможения (иногда до оргазма) хён чуть ли не впервые за год отношений так бесцеремонно его нагнул, без лишней подготовки сразу вошёл, а ещё случайно разбил тэхёнову любимую вазу. Но тут же пообещал купить новую. Вдоль спины прошлась короткая дрожь от нарастающего желания, теплом поселившегося в каждой клеточке организма. Хаотичные толчки выбивали весь воздух, и то, что сейчас у него не было возможности видеть лицо возлюбленного и заглушать стоны в поцелуях, заставляло недовольно мычать и цепляться вместо сильной спины за поверхность стола. Глаза закатывались от наслаждения, руки вскоре затекли, поясница немного тянула от давящего дискомфорта, коленки пекли от такого долгого контакта с твёрдой столешницей. Он метался по столу загнанной бабочкой, когда мужчина стал старательно вылизывать подставленную спину, медленно, но верно подбираясь к розовому ушку. Это были те самые точки помимо сосков (их Чонгук тоже не обделял вниманием и каждые пятнадцать секунд усердно зажимал твёрдые бусинки между липкими от смазки пальцами), от которых кимов живот каждый раз напрягался, а сам парень начинал неконтролируемо дёргаться. Тэхён уронил обмякшую пустую голову на собственные скрещённые руки, всем телом проезжаясь на мощные толчки. И хоть Чон был непривычно груб, он властно вдавливал его грудью в стол так, чтобы парень не мог даже дёрнуться и лишний раз вздохнуть, а бёдра мужчины вбивались с безжалостной скоростью. Киму нравилось чувствовать на себе чужую силу, нравилось то, как с очередным чонгуковым соприкосновением с его попой получался громкий, совершенно пошлый шлепок. Пальцы мужчины, после того как он распустил замок, абсолютно правильно чувствовались где-то на талии, а потом на попе, потом снова на талии. Много. Слишком много ощущений вокруг. Внутри образовалась атомная бомба, которая неумолимо отсчитывала секунды до большого взрыва. — Ч-чонгу…ах! Хён! — его голос сорвался на задушенный хрип, щёки повлажнели от внезапных слёз. Удовольствие, сковавшее тело, заставляло забывать, как дышать. — Пожалуйста! Его член, такой красный и очаровательный в своей нужде, болтался между ногами и, пачкая их в своей смазке, реагировал на каждое прикосновение воздуха. И как бы ему сейчас ни хотелось его сжать и выдоить, ослушаться Чона — всё равно мелькало красным триггером перед застеленными мутной пеленой глазами. Приходилось направлять все своё внимание на растянутую до упора на чужом стволе свою распухшую дырочку. Он чувствовал, как мужчина тоже еле сдерживался. Его движения стали всё более беспорядочными, бёдра неконтролируемо подрагивали, а сам он заходился в несдержанных коротких стонах. — Кончай, маленький. Тэхён крупно содрогнулся, когда резко появившаяся ладонь Чонгука сжала нуждающееся возбуждение в пальцах, создавая такое необходимое сейчас давление. Он тихо завыл, слабо извиваясь и судорожно сжимаясь вокруг члена, чувствуя, как захрипевший Чонгук в последний раз сильно качнул бёдрами и замер. Обжигающая внутренности сперма всё-таки заставила Кима ещё раз вздрогнуть и без сил упасть на столешницу, растекаясь по ней бесформенным облачком. Ломящее тело требовало отдыха, и Тэхён, в принципе, не планировал ему отказывать. Лёгкие поцелуи, рассыпавшиеся по плечам и открытом загривке, стали самым лучшим исцелением. — Ты кошмар, хён. Что на тебя нашло? — без голоса прошептал Тэхён и нашёл своей ладошкой чужую, незамедлительно переплёл их пальцы. — Появился список сдавших на сайте, но это только первая волна. Мои будут через неделю, — Чонгук завязывал шнурки на своих спортивках и пытался не смотреть на распластанного, заплаканного, со следами спермы, такого открытого возлюбленного с голой задницей к верху, чтобы случайно не пойти на второй раунд.***
А самое ужасное случалось тогда, когда желание покурить появлялось вне дома… Центр города превратился в печально знаменитое кольцо ада, где каждый метр преобразился в долгие минуты мучительного ожидания. Огромная пробка из разноцветных машин словно монстр раздирала асфальт своими клыками, захватила сердце Сеула в свои когтистые лапы и заставила движение полностью застыть. Небоскрёбы стеклянными скалами нависали сверху и как будто насмехались над ними. Они возвращались домой из торгового центра, а точнее, из кино, потому что: «Как это так, хён? Фильму уже почти две недели, а мы до сих пор его не посмотрели?». Чонгуку даже показалось, что, несмотря на уже такой долгий период проката, он до сих пор пользовался бешеной популярностью, иначе как можно по-другому объяснить то количество людей, что он сегодня увидел, и из-за чего у него чуть не началась социофобия. Научная фантастика — это явно не его (он в этом ещё раз убедился), но Тэхён сидел рядом и светился, как начищенная монета, не переставая улыбаться и щебетать, насколько ему понравилось, так что мужчине больше ничего не нужно было. Разве что, одну затяжечку. Дурацкая привычка стучать пальцами о любую поверхность появилась и сейчас: он монотонно отбивал ритм по рулю, всматриваясь в ближайший светофор: горел жёлтый, но, к сожалению, ему и другим водителям рядом от этого было ни жарко ни холодно — они всё равно смогут подъехать к нему только через ближайших минут семь-десять. Как он понял из новостей, на одном из главных узлов столицы случилась серьёзная авария, из-за чего движение существенно замедлилось. Да ещё и получилось так, что они попали в час пик, и все жители Сеула, будто бы сговорившись, как раз повыходили из душных офисов и решили в одно время поехать домой. Чон оглянулся вокруг. Хотелось смачно приложиться лбом о руль, потому что что водитель слева, что сзади — курили электронки. Если присмотреться, впереди тоже кто-то пускал дым от сигареты в приоткрытое окно. В принципе, всё было до ужаса понятно: они уже минут двадцать проезжают эти несчастные сорок метров, и нервы не сдавали, казалось, только у рядом сидящего Тэхёна. Он выдохнул и заставил себя досчитать до десяти, в то время как собственные предательские мысли рисовали фантомное ощущение того, как никотин медленно проникал в его лёгкие, так же медленно действовал на каждую клеточку организма, заставляя расслабиться и скинуть ненужное напряжение. Четвёртый день без сигарет обещал стать ещё одной попыткой борьбы с самим собой, в то время как заебавшийся бороться организм постепенно проходил через очередную стадию. «А может, нахер это всё?» — этот вопрос он задавал себе с подозрительной частотой. В бардачке лежала запечатанная новенькая пачка, на случай если уж совсем приспичит. Чонгук надеялся на то, что Тэхён поймёт и простит. — Можешь даже не смотреть туда, я её забрал, — Ким — точное воплощение безразличия — даже не обратил внимания на то, как мужчина вместе с поникшими огоньками опустил плечи и, кажется, утратил в чёрных глазах последнюю надежду на быстрое успокоительное. В них поселилось нечто другое. Младший резко охнул и выронил из рук телефон с каким-то открытым видосом в Ютубе, когда одна ладонь Чонгука плотно зафиксировала его голову за шею, чтобы не дёргался, а вторая — грубым жестом смяла щёки, сплющивая увлажнённые гигиеничкой губы. Первое прикосновение показалось совершенно неощутимым, очень мягким (в стиле Чона): он с лукавой ухмылкой просто чмокнул в забавно надувшиеся губы и прошептал прямо в них: — Как будем решать этот вопрос? Тэхён тут же дёрнулся и попытался выскользнуть из чужого захвата. Прекрасно понимал, что своим опасным потяжелевшим взглядом и незамысловатым вопросом хотел донести до него возлюбленный. И он бы с удовольствием согласился на эту авантюру, не будь они в машине на переполненной такими же дороге в центре, мать его, столицы. — Нет-нет-нет, даже и думать об этом забудь. Я не буду отсасывать тебе посреди чёртового Мёндона, — он по-детски рассмеялся. И даже при том, что их машина была полностью затонированной, сама мысль об этом казалась ему абсурдной и дикой. Но, заметив то, что лицо старшего ни капельки не изменилось, и каждый мускул лица оставался таким же неподвижным, а взгляд — настойчивым, пронизывающим и даже немного поникшим, взволнованно заёрзал. Голос стал тише и неуверенней: — Ты что, серьёзно? — Ну, пожалуйста, Тэ. Сигареты нельзя, минет нельзя. Какой смысл от этой жизни, если в ней нет места удовольствию? Чонгук сидел грустным-грустным, его две бусинки то и дело возвращались к тэхёновому лицу и заставляли его медленно таять словно сливочное мороженое под палящим солнцем. — Это максимально запрещённый приём, хён. И хотя в голове длинной строчкой проскакивали разные возмущения, перемешанные с красноречивыми словами и матами, Тэхён нашёл себя развязывающим тугой узелок на тёмно-синих карго. Его, как оказалось, так легко взять на лоха. Адреналин от того, что в любую минуту их может заснять любой прохожий или водитель, нещадно бил в голову и заставлял руки неконтролируемо подрагивать и совершенно не слушаться своего хозяина. Чонгук на всякий случай посильнее опустил панамку на глаза и немного приподнялся, чтобы младшему было удобнее потянуть штаны вниз. Негромко вздохнул, когда почувствовал прохладные пальчики на своем члене сквозь ткань нижнего белья. Упругий и горячий, тот дёргался на каждое неловкое прикосновение и стремительно начинал твердеть, выступая через боксёры напряжённым соблазнительным силуэтом. Тэхён склонил тёмную голову над его бёдрами. — Блять, малыш… — Чон выругался себе под нос, одной ладонью крепко сжимая руль, а второй зарываясь в кудрявые пряди на чужой макушке. Он не отрывал взгляда от дороги, чтобы не показаться слишком подозрительным, и приготовился к тому, чтобы в любой момент начать движение. Светофор зажегся снова зелёным. Ким со всем знанием дела уткнулся губами в бархатную головку и стал пускать слюни, чтобы достаточно увлажнить весь ствол, проворная ладошка быстро спустилась к основанию и мягко сжала его. Чонгук снова подавил желание смачно сматериться, вместо этого сосредотачиваясь на дороге, хотя это было действительно сложно, особенно тогда, когда по твоему члену скользили любимые, доводящие до греха слишком часто, сладкие губы возлюбленного. Тэхёну нравилось сосать, он часто практиковал свои навыки на старшем, особенно вечером после тяжёлого трудового дня, когда возлюбленный каменным мешком валился на кровать и растекался по постели бесформенной лужицей. Ему нравилось это ощущение приятной мягкой тяжести на языке, нравился терпкий, густой, солоноватый привкус Чонгука и то, насколько быстро его влажный тёплый рот мог довести старшего до пиковой точки. Пришлось поторопиться. Всё-таки подсознание нашёптывало ему, что будучи даже в самой затонированной машине мира, не стоило так рисковать, иначе это сулило попасть в топ видосиков на всяких интересных сайтах. Он ещё немного поиграл с головкой: языком поласкал чувствительную уздечку, а после, смочив губы розовым языком, решительно опустился до середины. Слюна пошло хлюпала, когда он, маленькая жадина, насадился всё сильнее и пальцами стал перебирать потяжелевшие, просящие внимания яички. Чонгук невнятно хрипел, хватаясь узловатыми пальцами за его волосы, но Тэхён и без него уже ритмично стал водить головой туда-сюда. Двигатель отзывался низким тихим рычанием, когда пришлось снова спустить машину с тормозов и проехать эти несчастные десять метров, и видела бы Вселенная, с каким трудом эти метры дались Чонгуку, вмиг затерявшимуся в собственных ощущениях. Говорить ничего не хотелось, ведь Тэхён и сам умело справлялся со своей задачей: периодически вытаскивал мокрый натруженный член и клал его на щеку, чтобы шаловливым языком слизать собственную слюну с его длины, потом снова брал почти до упора. До ужаса порочная картинка заставила Чонгука громко простонать и толкнуться бёдрами навстречу. Головка проехалась по нежной коже и оставила за собой несмываемый прозрачный след. — Вот так, крошка, ты такой хорошенький, — толкнулся языком в щеку Чонгук и снова на всякий случай пониже натянул панамку на глаза. Тёмная головка с поразительной точностью двигалась внизу. — Такой вкусный член, да? Тэхён дёрнулся от смущающей похвалы и выпустил забавный булькающий звук, вибрацией отдавшийся по всей увитыми вспухшими венами длине. Он прикрыл глаза с трепещущими на ресницах от подавленного рефлекса хрустальными слезами и, часто сглатывая, ускорил темп. Кажется, чонгуковы пальцы, сжатые на руле, уже посинели от давления. Мягкие жаркие стеночки плотно сжались вокруг его головки, а сам он, окончательно прощаясь с рассудком, надавил ладонью сильнее на голову младшему, чтобы тот ни в коем случае не отстранился и не прервал намечающий взорваться ослепительный оргазм. Толкаться бёдрами навстречу, как бы не хотелось, было очень неудобно: мешающий ремень безопасности сковывал движения. Ким игрался своим горлом, красным от редких слёз носиком утыкаясь куда-то в ткань скомкавшихся боксёров и вдыхая запах абсолютного возбуждения, закатывая глаза оттого, насколько неприятно челюсть сводило, но всё равно послушно насаживаясь до предела. Судорожное, захватившее младшего в свои невидимые руки давление не давало ему отвлекаться на звуки постороннего мира. Перед ним сейчас был только его мужчина, его член во рту, его сильные руки и его стоны. Уши закладывало от хлюпанья смазки вперемешку со слюной, постанываний сверху и собственного сердцебиения. — Я сейчас кончу. Прямо сейчас, — повторил на всякий случай и слегка потянул его за волосы Чон, чтобы Тэхён вовремя отстранился и не запачкался (они всё же не дома), но Ким, чересчур потерянный в собственной цели «сделать Чонгуку хорошо», только недовольно промычал и лишний раз пустил по напряжённому красному стволу дополнительные вибрации. Тэхён всё же почувствовал маленький неконтролируемый толчок и попытался сильнее сжать горло, чтобы принести хёну крышесносный оргазм. Так и получилось: под ладонями крепкие бёдра невольно задрожали, а собственный рот вскоре был залит свежей горячей спермой, которую он сразу же проглотил. Чонгук надрывно простонал и от бессилия уткнулся лбом в руль. Ким отстранился только тогда, когда натруженный член потихоньку стал опадать: он широкими мазками обвёл красную головку шаловливым язычком, слизывая остатки, и прежде чем сложить член обратно в бельё и заботливо натянуть штаны, напоследок ласково чмокнул куда-то в серединку. — И чего я отказывался? Было и вправду вкусно, — и собрав белесые капельки на уголках своих же губ, облизал липкие пальцы. Чонгук только нервно рассмеялся, чтобы снова не завестись от такого развратного зрелища. Резко вздрогнул, когда до слуха донёсся разрезающий уличную суету звук сигнала другой машины. Моментально убрал ногу с тормозов. Мысли о настолько потрясающе ярком оргазме вытеснили другие — провоцирующие сорваться и выкурить пять пачек сразу. О чём тут говорить, если его голова осталась вообще абсолютно пустой… До дома оставалось каких-то жалких семь минут.***
«Если он продолжит в том же духе, я же сломаюсь», — он был искренне благодарен собственному разуму, что тот, несмотря на камнем навалившуюся усталость, всё равно мог трезво оценить ситуацию. «Он как будто не курить бросает, а только меня изводит… Может, это из-за моего дурацкого «я помогу»? Кто тебя вообще за язык тянул, Ким Тэ?!» Ким распластался по постели звёздочкой. Двигаться не хотелось от слова совсем. Тёмно-фиолетовые простыни словно описывали его внутреннее и внешнее состояние: такие же смятые, местами порванные, залитые слюной и спермой. Только ко всему этому нужно было добавить разбросанные по телу созвездия из укусов и засосов. Прохладный воздух обласкивал горячее от секса, не успевшее отдохнуть тело, проходясь невесомыми прикосновениями к до сих пор торчащим соскам и не успевшему опасть члену. Над ним словно поиздевался хищный зверь и сразу же бросил умирать. Хотя это было недалеко от правды: Тэхён чувствовал себя примерно также. Чонгук плавной походкой вернулся из душа, и по его чересчур счастливому и довольному виду нельзя было сказать, что этот человек на протяжении двух часов сначала издевался над ним мучительными долгими ласками его сосков, потом терзал сверхстимуляцией его и так истерзанную дырочку, а потом решил провести эксперимент: «а если я и вправду надену кольцо, как долго ты продержишься»? Даже сейчас по лукавой ухмылочке нельзя было предположить ничего хорошего, и когда мужчина снова улёгся между его ног с явным намерением зайти на второй (или третий, или четвёртый — Тэхён потерялся) раунд, Ким замычал в поцелуй, резко задёргался и потянулся к матрасу. «Нетушки, я больше не выдержу!» Короткая искра промелькнула в воздухе, и пространство наполнилось тяжёлым табачным запахом. Дым прозрачными завитками стал стремиться к потолку. — Прости, хён, но лучше уж кури, чем это… Мужчина уселся на краю кровати и словно застыл. Его плечи с невероятной скоростью опустились, максимально расслабляясь и словно скидывая с себя тонны тяжеленного груза. Казалось, жужжание в голове вмиг исчезло в чёрных глазах, а бесконечное раздражение с выдохом вышло вместе с сизым дымом. — Наконец-то. Наконец-то полегчало. — Прости, Чонгук-и-хён, это я виноват, что мы сдались, — Тэхён маленьким комочком в позе лотоса устроился возле изголовья кровати, подушка легла на колени и стала невидимым щитом: шевелиться не хотелось от слова совсем, но моральное давление от того, что он стал причиной их общего провала из-за того, что банально не выдержал, заставляло парня хотеть сжаться до самой маленькой точки. — Нет, это ты меня прости, — повернулся к нему мужчина. В одной ладони между пальцами он держал сигарету, второй же обессиленно зарылся во влажных после душа волосах. — Если ты сам предложил, значит, стало действительно тяжело, — затянулся во второй раз, вмиг прикрывая глаза от сковывающего тело и мозг никотинового наслаждения. — На самом деле, я решил бросить, потому что знаю твое отношение к курению, но в итоге всё пошло наперекосяк, когда мы пытались избавиться от моей ломки. Ещё и время неподходящее выбрал. Младший невольно помотал головой, чтобы про себя ещё раз совершенно не по-мужицки прокричать: «Хён пытался бросить из-за меня!». Все чувства к этому человеку в один момент решили напомнить о себе оглушающим стуком тэхёнового сердца. Щёки вмиг покраснели, и Ким, неловко подползая к сгорбившемуся от собственного бессилия Чонгуку, накрыл его плечи в абсолютно трепетном, поддерживающем касании. — Что же мне сделать, чтобы избавиться от сигарет раз и навсегда? — внимательно вглядывался в одну из них Чон, разглядывая, как название бренда маленькими буквами было криво напечатано на фильтре. — А если… Если, допустим, за каждый такой срыв ты будешь исполнять одно моё желание? Мужчина снова затянулся и кивком указал на зажатую между пальцами виновницу его почти недельного срыва: — Что ты хочешь, чтобы я сделал? Тэхён заговорщицки улыбнулся и поближе притянул к себе подушку. Его мысли пытались сложиться в одно качественное предложение, такое, чтобы мужчине случайно морально не навредить. А всё потому что: — Я хочу быть разок сверху. Стоит ли говорить, что Чонгук буквально через секунду выбросил недокуренную сигарету в окно и после того вечера больше даже не вспоминал о них?