my love for you...

- Ты устал?.. - тихо спрашивает Дунайского Лёша, приобнимая того за худые плечи. Вопрос задан с невероятным участием - ведь Женя несколько часов трясся в плацкарте, прошёл целое приключение, стоя на границе, и всё это - только ради того, чтобы увидеться с любимым... - Нисколько, - уверенно шепчет Одесса, положив голову тому на плечо. Он щурится от удовольствия, как пушистый кот под тёплым летним солнышком, когда Донской начинает целовать его - лоб, щёки, даже холодные ладони не минут тёплые и ласковые поцелуи. Ведь тот просто не сдерживается - он столько времени не видел Женю, своё счастье, что цепляется за каждую возможность подарить тому всю свою нежность. Ведь две недели - ничтожно мало для двух изголодавшихся по любви и ласкам сердец, лишённых их так долго... - Я очень соскучился, - едва слышно произносит Женя, прикрыв усталые глаза, - А ради тебя преодолею любые расстояния... Чувства Ростова, вызванные такими простыми словами, невозможно передать ну просто ничем. Его сердце словно тает, наполняется чем-то до невозможности тёплым. Хочется просто быть рядом, сидеть вот так всю жизнь... - Жень, я... - он осекается, услышав ровное дыхание. Донской осторожно поворачивает голову в сторону Дунайского и ласково улыбается. Одесса уснул прямо у него на плече. - И кто же мне говорил, что "нисколько" не устал? - со смехом спрашивает Ростов, не смея пошевелиться... Со всей осторожностью, чтобы не дай бог не потревожить любимого, он берёт мирно сопящего Женю на руки, непроизвольно прижимает ближе к сердцу. Лёша несёт его медленно, на цыпочках, как самое дорогое сокровище, способное разбиться от одного лишь прикосновения... Однако, разве Дунайский - не самое настоящее сокровище?.. Донской разглядывает, разглядывает такие родные черты лица... Пусть Женина кожа побледнела, став похожей на фарфор, пусть под ясными, цвета чистых сапфиров глазами сейчас залегли тёмные круги (на что Ростов лишь вздыхает - просил же его не перерабатывать), пусть светлые волосы растрёпаны больше обычного... Это - всё тот же Женя, его Женечка, ради которого Лёша готов убить или быть убитым... - Засыпай, счастье моё, ни о чём не думай, - шепчет, кладя на просторную, мягкую кровать. Одной рукой снимать покрывало неудобно, но Лёша справляется, заботливо укрывает тёплым одеялом худую фигуру, - У нас с тобой впереди ещё две замечательных недели... Он аккуратно целует Одессу в бледную, впалую щеку, невесомо поглаживает по голове, только бы не нарушить священный Женин сон. - Как же ты сильно похудел... - замечает, и сердце невольно дрогает, - Вконец замучили тебя, черти... Лёша ложится на свою сторону кровати, осторожно сгребая любимого в охапку и утыкаясь носом тому в шею. Дунайский что-то шепчет сквозь дымку сна, что именно - не разобрать совсем... Но это сейчас не важно. Не важно, когда у них впереди ещё две совместные недели для любых разговоров и ласкового трепета. Однако, две недели пройдут очень быстро... Не нужно думать об этом, когда те самые две недели ещё впереди...