Сага о Зеленом короле

Королевскую Гавань поглотили сумерки, ночь медленно, но верно опускалась на город, подобно дорогой, бархатной ткани. Красный замок возвышался на холме Эйгона, встречая гостей, а старший сын короля и его супруга, запаздывали. Намеренно. Деймон и Рейнира, окруженные детьми, лениво следили за тем, как стража меняла факелы, разгоняя мрак. Все это начинало надоедать. — Может уже пройдем внутрь? — осторожно спросил Джекейрис, выглядывая из — за широкой спины отчима. — Думаю мы не заблудимся. — Это невежливо, — ответила Рейнира, переминаясь с ноги на ногу. Деймон открыл было рот, чтобы высказать в полной мере что он думает о вежливости и приличиях, но тут со скрежетом открылись массивные двери являя гостям нерадивых хозяев. Деймон и Рейнира прошлись по молодой, супружеской паре оценивающими взглядами, тем более им было что оценить. Эйгон изменился и это не касалось роста. Глаза сверкали злобным огнем, на обаятельном лице не было ни единой нежной эмоции, он выглядел пугающе уверенным в себе. Едва ли в нем узнавался тот похотливый подросток, каким Рейнира запомнила его на Дрифтмарке. Теперь перед ней был взрослый мужчина. Что же, потрясающее перевоплощение, а самое главное, Рейнире стало до неприличия любопытно, чем же живет ее главный соперник, от чего у него теплеет взгляд и появляется сладкая улыбка, а что способно за секунду навлечь на других его гнев? Это ее веселило и раздражало одновременно — за всю жизнь ей не приходилось столь долго разгадывать мужчину, все они были похожи на открытую книгу, читать которую, для опытной женщины, не представляло ни малейшего труда, а здесь же она терялась в догадках. Деймон, в свою очередь, не сводил глаз с младшей племянницы. Куда делась угловатая, пухлая, замкнутая в себе девочка, которая все время пряталась за спиной у матери, страшно вращая огромными глазами и шепча нечто невразумительное? Неужели эта цветущая, очаровательная, молодая женщина действительно дочь его брата и острой на язычок леди Хайтауэр? И если эти двоих постигли настолько глобальные перемены, во что же превратился ночной кошмар Люцериса? — Мы не виделись столько лет, — Эйгон, тем временем, по очереди оглядел лица всех родственников от мала до велика. — Дядя Деймон, ты по — прежнему силен и источаешь опасность, а ты — моя дорогая сестрица, несмотря на прошедшее время, все также красива! И, как я вижу, не изменяешь себе, — его взгляд сосредоточился на округлившемся животе. — Желаешь окружить себя личной армией из сыновей?        — Дети — это единственное богатство, ради которого стоит терпеть мучения, брат мой, — в таком же напыщенном тоне ответила Рейнира. — Думаю, ты можешь понять меня, ведь ты и сам отец.        — Боги были милосердны ко мне, — согласился единокровный брат. — Однако я родился мужчиной, мне невдомек мучения матери, производящей на свет детей.        — Дети имеют свойство вырастать, муж мой, — Хелейна коснулась его плеча, мысленно умоляя не затевать скандал с порога. К чему это? К чему подчеркивать то, что и так очевидно! — И тогда ответственность за них и их поступки ложится на мужчин, их отцов. Я права, дядя?        — Права, милая племянница, — охотно согласился Деймон, красноречиво оглядывая всех своих подопечных. — Мужчине будет сложно, если у него с малых лет не было поддержки в лице отца, — несмотря на усилия Хелейны, он не спустил Эйгону колкость. — Такие дети, обычно, вырастают безвольными слюнтяями, прячущимися за юбкой матери.        — Порой матери бывают отважнее отцов, — Эйгон, разумеется, не отставал, прекрасно понимая толстые намеки. — Конечно, это касается не всех. Я говорю лишь об тех исключительных женщинах, которые думают о будущем своих детей, а не о минутных удовольствиях.        Самодовольная ухмылка тут же слетела с лица Рейниры, сменившись зарождающимся гневом. Принцесса было подалась вперед, но Деймон вовремя ухватил ее за руку, усмирив одним взглядом.        — О тебе ходит дурная молва, племянник, — Деймон прищурил глаза, переводя опасную тему. Он обязательно заставит его пожалеть о грубых словах, но позже. Сначала им нужно выпутаться из дерьмовой ситуации с Веларионом. — Мы рады видеть, что это ложь и клевета. Ты прекрасно воспитан и вполне трезв на первый взгляд.        — Надеялись застать здесь пьяного неуча? — с нескрываемым удовольствием спросил Эйгон. — На самом деле, дядя, я стараюсь отдавать дань уважения вашей славе, но пока не смог переплюнуть и доли ваших достижений.        — Все приходит с опытом, — улыбнулся Деймон. Седьмое пекло, ему начал нравиться этот языкастый мальчишка!        — Верно. Какие мои годы! — поддакнул принц, переводя взгляд на хмурых и необщительных Стронгов, еле сдерживающих желание вцепиться дядюшке в горло. — Племянники! Как я рад вас видеть в добром здравии! Джекейрис, Люцерис и эээ…- Эйгон замялся, пытаясь вспомнить имя третьего сына принцессы, — о, Джоффри! Вас я знаю и даже очень хорошо, но что насчет этих двух красавцев, прекрасных валирийцев? — он покосился в сторону притихших Эйгона и Визериса.        — Это мои сыновья, дорогой племянник. Эйгон и Визерис, познакомься, — Деймон самодовольно усмехнулся, видя, как помрачнело лицо старшего сына короля. От внимания Хелейны также не ушло то, как сникла Рейнира, когда Деймон сказал «мои сыновья».        — Мне было бы приятно думать, что ты назвал сына в мою честь, но это не так, — сдержанно улыбнулся Эйгон. — Уверен, наш дом увидит еще не одного Эйгона.        — Главное, чтобы все нынешние и грядущие Эйгоны были достойны славы самого первого. Завоевателя, — вставила Рейнира. — Одного имени мало, чтобы встать на одну ступень со столь легендарной личностью.        — Но достаточно, чтобы предопределить свою судьбу и наметить цели, — парировал ее «обожаемый» брат.        — Где королева, племянник? Или нам здесь не рады? — Деймон вновь прощупывал терпение Эйгона, ожидая, что тот сорвется и ответит на завуалированную шпильку не так вежливо, как должен был. Однако, Эйгону понравилось удивлять родственников и вместо сарказмов, приправленных тонким налетом иронии, принц говорил правду и ничего, кроме правды.        — Моя мать, королева Алисента сейчас проводит заседание Малого совета. Десница, лорд Хайтауэр, отсутствует по той же причине. Они, разумеется, не хотели выказать вам неуважение, но так уж получилось. Государственные дела не терпят отлагательств и нуждаются в скорейшем разрешении.        — Давайте пройдем в замок, погода портится, — Хелейна, видя усталость на лице сестры, решила прервать этот театр двух актеров. Несмотря на неприязнь к Рейнире, принцесса понимала ее по — женски и не желала доставлять неудобства. Они обе были в одном положении и честно говоря, словесные поединки мужей их мало интересовали.        — Разумеется, прошу, — Эйгон улыбнулся, подобно хлебосольному хозяину, наигранно изобразил нечто вроде почтения и протянул руку Рейнире, чтобы помочь ей взойти по ступеням.        Коротко переглянувшись с мужем, наследная принцесса все же ответила на его жест, вложив свою опухшую руку в его красивую, белоснежную ладонь. Эйгон слегка сжал ее пальцы и попытался проявить максимум галантности и вежливости, на которые только был способен. Беда была лишь в том, что ему, на мгновение, доставило удовольствие прикосновение к сестре. К этой высокомерной, напыщенной гордячке, которой он мечтал свернуть шею, но увидев так близко, в таком беззащитном положении, не смог выказать и доли презрения, скопившегося в душе. Все его представление ограничилось парочкой низкосортных шуточек и подколок. Ничтожно мало. Она заслуживала большего. Проводив ее, принц обернулся, встречаясь взглядом с Рейной. Невежливо хмыкнув, Эйгон тут же убрал руки за спину, посылая в пекло добродетель. Пусть Стронги ухаживают за этой вечно ноющей мартышкой, по вине которой его брат лишился глаза! Впрочем, Рейна и сама не подала бы руку кузену, не после того, что они учинили на Дрифтмарке, украв ее дракона и смешав их имена с грязью. Гордо подняв юбки, леди Рейна неторопливым шагом последовала вслед за семьей. Эйгон и Хелейна переглянулись. От их радушных улыбок не осталось и следа. Торжество лицемерия.        — Надеюсь они здесь не задержатся, — мрачно проговорил принц, принюхиваясь к своей руке. Благовония, которыми пользовалась Рейнира, пришлись ему не по душе.        — Вряд ли их устроит решение матушки и десницы, — справедливо рассудила Хелейна. — Так просто все не решится.        — Решится, если принцесса Рейнис выступит на стороне родни мужа, — Эйгон взял жену под локоть и они также зашагали к входу в замок.        — Но она не выступит на стороне сира Веймонда, — Хелейна тихо рассмеялась. — Будто ты не знаешь нашу тетушку.        — А вот это мы посмотрим, — Эйгон не спешил соглашаться. — Видя перед собой родных внучек и бастардов Стронгов…я думаю ее гордое сердце дрогнет.        — Посмотрим, муж мой, посмотрим.        Рейнира и Деймон шли по знакомым коридорам в гробовом молчании, мрачными взглядами осматривая пространство вокруг себя. Красный замок остался прежним, но люди, населявшие его, будто сумели изменить воспоминания супругов, убрать из них по — настоящему ценные моменты, навязывая свое видение. Геральдика Таргариенов была задвинута в пыльный угол, черно — красные стяги были убраны и заменены на изумрудные, украшенные весьма изящной вышивкой Семиконечной Звезды. От прежних отголосков родного дома остались лишь стены, также покрытые болотным, по мнению Деймона, цветом.        — Она крепко захватила власть в свои руки, — разочарованно сказала Рейнира, задирая голову и рассматривая очередной зеленый гобелен.        — И чья же в том вина? — парировал Деймон, упрямо смотря себе под ноги. — Это ты не выдержала шепотков за спиной и сбежала на Драконий Камень, преподнеся ей эту власть на золотом блюде.        — Если ты намерен и дальше обвинять меня во всех бедах, то лучше нам не говорить вовсе, — грубо ответила принцесса, хотя и понимала, что Деймон прав. Прав во всем. Прав всегда.        — Как тебе будет угодно, — в таком же тоне проговорил Деймон, перехватывая ее за руку в последний момент. — Осторожно, любовь моя, злость не должна застилать тебе разум, — он красноречиво указал на ступеньку, которую Рейнира не заметила.              *** В покоях Визериса царил мрак, разгоняемый лишь десятком свечей — умирающий король крайне болезненно реагировал на большое количество света. Макет Валирии покрылся толстым слоем пыли, некогда белые, мраморные фигуры теперь обрели неприглядный, серый цвет. Массивный стол, за которым Визерис в свое время любил обедать с королевой Эйммой, теперь был заставлен склянками, глиняными горшками, горой тряпья и чистых бинтов, засушенными растениями и книгами по врачеванию, которые только были известны во всем континенте. Некогда крупный и полный король, будто усох, уменьшился, превратившись в бледную тень, обтянутую сухой, потрескавшейся кожей. Особенно это бросалось в глаза на фоне белоснежной постели и пышной перины, в которой утопало его больное тело. Мейстеры не оставляли попыток облегчить состояние своего доброго государя, но их усилия не всегда имели благоприятный эффект — на исхудавшей руке виднелся свежий ожог, полученный после гениальной идеи одного из лекарей прижечь новую язву и тем самым не допустить дальнейшего распространения заразы.        — Вы можете поговорить с королем, пока он не уснул, — шепнул один из ухаживающих за ним слуг.        Рейнира и Деймон молча переглянулись, наверняка думая об одном и том же. Несправедливость богов, быстротечность и хрупкость человеческой жизни, мечты, которые так и останутся в воспаленных грезах и захлестывающее чувство неискупимой вины, которое настигло обоих самых близких людей тяжело больного короля.        Рейнира мягко опустилась на краешек постели и не брезгуя коснулась обезображенной отцовской руки, чудовищными усилиями сдерживая рыдания, рвущиеся наружу. В тот же миг в ее памяти воскресли те далекие дни, когда отец был еще молод, задорен, весел и здоров. Дни, когда он еще не был королем, не был придавлен тяжестью ответственности, не был окружен стервятниками, лгущими в лицо и молящимися о его падении за спиной. Дни, когда ее мать — прекрасная Эймма, была рядом с ним, нежной рукой касалась растрепанных волос, по — доброму смеялась над его неуклюжестью и поддерживала во всем. Дни, когда ее сердце не было наполнено страшной обидой. Деймон бесшумно подошел сзади и положил тяжелую ладонь на плечо жены. Рейнира тут же накрыла его пальцы своими и постаралась улыбнуться, когда отец открыл глаза и посмотрел на нее с…опаской?        — Отец, ты не узнаешь меня? — тихо спросила Рейнира, хотя сердце ее хотело кричать. — Это ведь я, твоя дочь, твоя отрада!        — Рейнира, — прошептал Визерис, слабо сжимая ее пальцы. — Мое единственное дитя, свет моих очей…        Услышав столь необходимые слова, принцесса не сдержала слез, с всхлипом роняя голову на грудь отца. Деймон было отвернулся, не желая быть свидетелем столь интимной сцены. Сейчас он более всего почувствовал себя лишним. Однако Визерис так не считал.        — Деймон, брат, — прошептал король. — Это ты?        — Это я, — Деймон тут же опустился на колени перед ложем, чтобы тот мог его лучше видеть. — Смотри, я вновь вернулся! Я вновь нарушил твой приказ! — тонких губ коснулась тень улыбки.        — Я рад тебе, я очень тебе рад, — также улыбнулся Визерис. — Вам обоим…        — Отец, мы приехали не одни, — Рейнира наспех смахнула слезы, подавая знак застывшим у двери няне с детьми. — Я хочу познакомить тебя с внуками. Нашими с Деймоном сыновьями.        Две белоснежные макушки неторопливыми шажками приблизились к постели короля и одновременно склонились в почтительном поклоне, демонстрируя великолепное воспитание.        — Это Эйгон, — Деймон гордо посмотрел на старшего сына, — а это Визерис.        — Славные принцы, славные, — король закашлялся, прикрывая лицо рукой, — пусть их жизни будут также светлы и прекрасны, как и их лики…        Они проговорили еще немного, прежде чем король пожаловался на недомогание и попросил извинить его. Рейнира покинула солярий отца со слезами на глазах. Сказывалась беременность и излишняя чувствительность, долгая разлука и его обреченный, безжизненный вид, твердивший о том, что надежды нет. Все, что им осталось — смиренно ждать его конца и молиться Неведомому, чтобы он забрал его душу без боли. Что будет дальше? Неужели она получит его корону и взойдет на Железный Трон, чтобы править дальше? Выдержат ли ее женские плечи этот груз, не сломается ли она под напором ответственности и тяжести решений, которые должна будет принять? Рейнира хотела власти и не хотела ее одновременно.        Деймон вышел следом, обуреваемый сотней чувств, большая часть которых состояла из всех оттенков злости и гнева. Он нагнал жену у входа в покои, любезно предоставленных им на правах гостей. Однако поговорить не удалось, ведь следом за ними в комнаты зашла королева.        — Принц Деймон, принцесса Рейнира! Добро пожаловать в Красный замок! — Алисента была крайне сдержанна в приветствиях. — Прошу прощения, я не смогла встретить вас лично, была занята.        — Обдумывали план, как эффектнее вылить на нас ушат с дерьмом? — вежливо поинтересовался Деймон, оглядывая ее умиротворенное лицо хищным взглядом.        — Кое — что всегда остается неизменным, — Алисента, в ответ на его шпильку, лишь лучезарно улыбнулась. — Ваша мания величия. Не все в мире крутится вокруг вас.        — Правда? — притворно удивился Деймон. — Очень жаль, — он «огорченно» вздохнул, но через мгновение вновь усмехнулся, — зачем мне мир, когда есть королева? Ваши руки — красноречивее любых слов!        И действительно, Алисента не изменяла себе, изодрав нежные пальцы в кровь. Все, кто тесно был знаком с ней, прекрасно знали причину такого поведения и сейчас, будучи на взводе, Деймон не мог не отметить это. Она боится их. Всегда боялась.        — Мы видели короля, ваша милость, — угрожающим тоном начала Рейнира. — Он в ужасном состоянии.        — Мне это известно, принцесса, — Алисента сложила руки на груди. — Я провожу рядом с королем и дни, и ночи, желая облегчить его страдания. Мейстеры также делают все возможное, чтобы ему стало лучше. Это длится долго, бесконечно долго, но мы не теряем надежды.        — Да ты просто воплощение Матери! — воскликнул Деймон. — Заботливая, непорочная, милосердная супруга, спаивающая моего несчастного брата маковым молоком! Он узнал нас, но помнит ли кем является сам?        — Было бы лучше, если бы он обезумел от боли? — спокойно спросила Алисента, не обращая ни малейшего внимания на вспышку гнева принца. — Легко судить о том, что правильно, а что нет, будучи столь далеко от проблемы.        — Ты называешь проблемой моего отца? Короля и своего мужа? — изумилась Рейнира.        — Я называю проблемой его болезнь и мучения, которые она ему доставляет, моя принцесса, — Алисента смотрела прямо, преисполненная справедливого негодования. — Вы можете думать обо мне что угодно, но это не отменит правды, которую знаем и я, и мой муж. Вас не было рядом этими долгими ночами, когда его ломало от боли, вас не было рядом этими долгими днями, когда мы не сходили с места, слушая дышит ли он или уже нет. Вы не разделили с ним его счастье и сейчас приехали не ради его скорби. Его величество не заслужил всего этого лицемерия.        Деймон и Рейнира промолчали, нехотя признавая ее правоту. То было немыслимо, но несомненно истина.        — Что за сила будет решать, получит ли мой сын свое наследство или нет? — спросила Рейнира, спустя несколько минут неловкой тишины.        — Решу я, — самодовольно ответила Алисента. — И десница. Мы выслушаем обе стороны и будьте уверенны, примем единственно верное решение.        — Дрифтмарк должен отойти Люцерису, Алисента. Другого решения быть не может, — Рейнира приблизилась к бывшей подруге, не разрывая с ней зрительного контакта. — Так ведь, моя королева?        — Справедливость восторжествует, принцесса, я вам обещаю, — та ядовито улыбнулась, упиваясь своей властью.        Не успела Рейнира ответить, как в дверь постучали. То была няня младших принцев.        — Принцы зовут вас, моя госпожа, — сообщила девушка. — Они не могут заснуть.        Шумно вздохнув и бросив на Деймона печальный взгляд, Рейнира покинула покои.        Порочный принц и Алисента остались одни.        — Рейнира не простит тебе, если Дрифтмарк будет отдан мерзавцу Веймонду, — вздохнул Деймон, нарушая молчание.        — Законному наследнику, ты хотел сказать? — иронически улыбнулась Алисента. — Мне откровенно все равно на чувства и обиды Рейниры.        — Сыновья придают тебе храбрости? Я не вижу в тебе былой осторожности.        — Ты прав как никогда, — кивнула Алисента. — Мои сыновья давно не дети, сладить с ними будет нелегко. Можешь не тратить силы и время, угрожая мне расправой.        — Вот как ты заговорила, — усмехнулся Деймон.        — Я долго думала зачем ты пришел ко мне в ту ночь, — Алисента взглянула на него странным взглядом, пробуждая всех зверей, что мирно дремали в его душе уже долгие годы. Деймон, сам того не желая, напрягся и превратился в слух.— Чтобы утешить? Нет, я слишком хорошо тебя знаю. Чтобы отдать должное моему сыну? Нет, тебе было все равно на него при любом исходе. Ты пришел, чтобы напугать меня. Сбить с толку. Вселить страх в мое сердце. И я почти поддалась.        — Я бы дорого заплатил за возможность поковыряться в твоей голове, моя королева, — сладко улыбнулся Деймон. — Что в ней творится, раз ночь десятилетней давности все еще не дает тебе покоя? Признайся честно, Алисента, что ты ко мне чувствуешь?        — Мы знакомы так давно, мой принц. Страшно называть вслух эту цифру, — Алисента явно не ожидала настолько прямого вопроса. — И все это время я ненавижу тебя.        — Ненавидишь или любишь? — уточнил Деймон, ожидая, что она будет все отрицать. Однако королева лишь разочарованно улыбнулась, заставляя его чувствовать то, чего он чувствовать не хотел.        — Я никогда не осуждала Рейниру за любовь к тебе, — призналась Алисента. — Любить тебя легко, Деймон. Потому что ты мятежен, непокорен, противоречив. Потому что ты носишь в себе и стужу, и огонь, жестокость и милосердие, спесивость и благородство. Потому что ты превосходишь всех других, затмеваешь собой, сравниваешь с землей их учтивость, восхищая своей бесцеремонностью. Нет, я не буду казнить себя за чувства, которые когда — то испытывала к тебе.        — Испытываешь по сей день, — поправил ее Деймон, сраженный спонтанным откровением.        — Это не имеет значения, — возразила Алисента.        — Это приносит горечь, — не согласился Деймон. — Все могло быть иначе, если бы не твой отец.        — Но я не мой отец, — с обидой шепнула Алисента. — Я не была виновата в его деяниях, ты не имел права ненавидеть меня просто потому что я его дочь. Это было нечестно.        — Нечестно, — согласился Деймон. — И я не могу сказать, что не сожалел.        — Много лет назад, вы — Таргариены, снизошли до меня и пригласили на ужин. Король, королева, Рейнира, я и ты. Помнишь?        — Нет, — честно ответил Деймон. Алисента усмехнулась. Разумеется. Человек не будет помнить то, что для него не имела смысла. Не было дорого. Не приносило боль.        — Это была обычная трапеза, уютная семейная посиделка, где каждый из вас мог быть собой, отринув долг и обязанность. Ты опоздал на ужин, даже не извинился, плюхаясь на кресло рядом с королевой Эйммой. И Визерис, видимо, решил тебя наказать, намеренно затянув молитву.        — А я был ужасно голодный? — приподнял бровь Деймон.        — А ты был ужасно голодный, — засмеялась Алисента. — Я никогда не забуду, как перед тобой поставили великолепное блюдо, как ты взял приборы в руки, сглатывая слюнки, борясь с голодными спазмами в желудке, представляя в уме весь богатый вкус и наслаждение, которые получил бы от вкусной еды. Как ты кончиком вилки попробовал соус и блаженно закатил глаза, предчувствуя дальнейшие сладострастные ощущения. А потом добрался до основного блюда, лежащего под соусом и тебя настигло полное разочарование. Ты ждал другого, а тебе подсунули гадость, тщательно ее приукрасив.        — К чему ты это говоришь?        — Знаешь, Деймон, мы для друг друга то самое невкусное блюдо с потрясающим соусом. Так много ожиданий, предвкушений и такое разочарование после. Сначала вкусно, а потом несъедобно.        — Ты не можешь знать этого наверняка, — оскорбленно возразил принц.        — Я не хочу этого знать. Уже не хочу. Давно не хочу, — королева медленной поступью двинулась к двери.        — Надеюсь ты приняла правильное решение, — голос Деймона прозвучал ей вдогонку. — Моей любви ты не познаешь, а вот гнев?        — Не стесняй себя ни в чем, — она вышла вон, даже не обернувшись. Деймон беззвучно выругался и буквально рухнул на кровать.              *** Тронный зал постепенно наполнялся людьми. Сторонники Веларионов и наследной принцессы, наблюдатели, пришедшие развлечения ради, неутомимые авантюристы, поспорившие на тот или иной исход, стража, слуги, фрейлины и знаменосцы обеих сторон.        Первой из главных действующих лиц явилась принцесса Рейнис Таргариен. Одетая в черное, смиренная и строгая внешне, но столь ранимая и беззащитная внутри. Почти королева бросила напряженный взгляд в сторону пустующего Железного Трона и заняла место как можно дальше, утопая в собственных, спутанных мыслях. Сердце ее не знало покоя уж очень давно и это разбирательство обещало усугубить и без того шаткое состояние женщины, потерявшей обоих детей, а теперь и мужа. Могла ли она когда — нибудь подумать, что придет такой день и ей придется поступиться совестью, защищая бесчестие? Она росла в семье, где родственные узы были прочнее валирийской стали. По — крайней мере ей так казалось. Но, как неоднократно показывала жизнь, на деле это не значило абсолютно ничего. Веймонду Велариону хватило лишь слуха, чтобы обратиться в гиену и начать кружить около ее дома. Да, Дрифтмарк стал ей домом, местом силы и она не хотела уступать его никому. Ни мятежному, хоть и истинному Велариону, ни доброму бастарду Рейниры.        Рейнира… имя бывшей невестки отозвалось в сердце Рейнис глубокой неприязнью, как и ее предложение обручить Бейлу и Рейну с Джекейрисом и Люцерисом. Наследная принцесса делала это не по доброте душевной, ею руководил страх, заставляя предпринимать отчаянную попытку укрепить ускользающее положение. Примечательно, что она даже не старалась этого скрыть. За это Рейнис была ей благодарна. Выслушивать очередную ложь, прикрытую мнимым желанием всеобщего блага она не желала. Но на что рассчитывала Рейнира? На что она надеялась, осмелившись предстать перед бывшей свекровью, после всех бед, которые она обрушила на голову ее семьи? Принцесса Рейнис Таргариен была известна своим жестким характером и обостренным чувством справедливости, силой духа и бесстрашием, которым позавидовали бы многие мужчины. Но она не была мужчиной. Боги были жестоки, наделив ее твердым стержнем в купе с женским, хрупким телом. Она не стала королевой, хотя имела все права на Железный Трон. Она не стала королевой, хотя была умна и рассудительна, была достаточно сильна, чтобы удержать власть и не развалить многолетние старания Джейхейриса Миротворца. Она не стала королевой, хотя была достойна этого. Но была ли достойна трона нынешняя наследница? Юная Рейнира часто напоминала Рейнис себя. Молодую, свободолюбивую, полную амбиций и светлых мечтаний, которые несомненно сделали бы их мир лучше. А затем Рейнис вспоминала жестокую правду. Висенья сражалась за мечту наравне со своим братом Эйгоном, Рейнис стояла плечом к плечу с ними, обрушивая на Вестерос пламя и кровь. Однако ни одна из королев не была названа завоевательницей, ни одна из королев не получила столько любви и признания, как их брат. Порядок вещей. Вот, что на корню обрубало грезы женщин Таргариенов, возвращая их в суровую реальность. Править должен мужчина. Так было раньше, так будет впредь.        — Принц Деймон и принцесса Рейнира из дома Таргариен!        Присутствующие склонились в почтении, приветствуя супругов. Рейнис не удостоила их даже взглядом, поскольку считала сей акт проявлением высшего уровня лицемерия. К чему эти экивоки, если Рейнис ненавидела всей душой их обоих? Ее дочь, ее прекрасная Лейна заслуживала всего самого лучшего, но имела неосторожность влюбиться в богами проклятого Деймона. Рейнис сдалась под натиском ее слез и мольб, а спустя несколько лет хоронила ее прах в холодных водах Узкого моря. Ее сын, ее благородный Лейнор, годами покрывал бесчестие принцессы, поддерживал ее и искренне любил чужих детей как родных. Чем ему отплатила Рейнира? Как она отблагодарила дом Веларионов?        Рейнис не задумываясь отдала бы Рейниру на растерзание зеленым, если бы не ее внучки. Бейла и Рейна — частички Лейны, ее кровь и плоть, родные дочери Порочного принца. Родителей не выбирают, девочки любили своего отца слепо, сильно и ни за что не согласились бы бросить его в огонь, предать, признав себя Веларионами и отринув его дурную кровь. По итогу выходила крайне скверная ситуация, заставлявшая Рейнис заключать новую сделку с совестью. Впрочем, одним унижением больше, одним меньше, есть ли разница? Принцесса Рейнира явно не была согласна с таким определением. Она стояла с высоко поднятой головой и расправленными плечами, облаченная в великолепное черное платье украшенное богатой вышивкой в ярко — красных тонах и дорогие украшения, кричащие о ее статусе и положении. Бастарды Стронга толпились за спиной матери, будто кучка нашкодивших котят. Невзрачные, угловатые, с сомнением на лицах, опасеньем в глазах…они портили гордый образ Отрады Королевства. Глядя на них, не оставалось никаких сомнений — они чувствуют вину, они признают свою грязную кровь и совершенно не хотят участвовать в этом фарсе. Но ведь желания матушки важнее?        — Не принимайте близко к сердцу то, что услышите здесь, — Деймон дал короткое наставление, обращаясь как к жене, так и к ее сыновьям.        — Он бы убил меня взглядом, если бы мог, — заметила Рейнира, в упор глядя на Веймонда Велариона, преисполненного чувствами гордости и достоинства. Окруженный своими ближайшими знаменосцами, Веймонд был непоколебим в своей вере — корона вынесет решение в его пользу и навсегда избавит от необходимости гнуть шею перед бастардами и их своенравной мамашей.        — Если бы мог, — уточнил Деймон, незаметно поглаживая запястье жены. — Я сдержу свое слово, любовь моя, тебе нечего бояться.        Рейнира с тяжелым вздохом отвернулась, не желая больше наблюдать довольного лица Велариона. День не успел начаться, а она уже чувствовала смертельную усталость вместе с желанием провалиться сквозь землю и больше никогда не видеть этих осуждающих лиц.        Зеленые, на правах хозяев, появились в Тронном зале позже всех. Десница уверенным шагом двинулся к Железному Трону, желая как можно быстрее разобраться с этой проблемой и заняться ворохом других, более важных на его взгляд дел. Делить шкуру неубитого медведя — дело опасное, он знал это непонаслышке. Но если Веймонд желал всего лишь обретения родового замка, то Отто давно играл в эту рискованную игру, безупречно владея ее правилами. Как и Алисента. Она неторопливо ступала по каменным плитам, собранная, сосредоточенная, ослепительно красивая и безупречная во всем — настоящая королева, твердо знающая свое место и роль.        Следом за матерью шел Эйгон под руку с Хелейной. Им обоим не было совершенно никакого дела до происходящего и пришли они только зрелища ради. А зрелище обещало быть, судя по предвкушающим взглядам присутствующих. Под тихие обсуждения и хоровое приветствие, королева и двое ее старших детей заняли привычное место по правую сторону от Железного трона.        А вот Эймонд и Дейрон запаздывали, заставляя Алисенту тревожно смотреть в сторону входа. Неужели в такой день эти двое не могли потрудиться и не опозорить ее перед взором стольких людей? Эйгон, поймав взгляд матери и тут же прочитав ее мысли, самодовольно ухмыльнулся.        — Что смешного? — шепотом спросила королева.        — Тяжело сдавать позиции, матушка, — хихикнул Эйгон. — Раньше лишь я заставлял вас краснеть. — Вряд ли Эймонд и Дейрон догонят тебя в этом таланте, — сердито ответила Алисента. Эймонд и Дейрон, действительно, не горели желанием осчастливить своим присутствием собравшихся в Тронном зале родственников. И если у Эймонда были на то были причины, причем весьма явные, то Дейрон объяснял свое нежелание банальным отсутствием интереса. Он и без того прилежно исполнял волю десницы, присутствуя на заседаниях Малого Совета в роли секретаря, он часами сидел на государственных приемах и переговорах, умея вовремя задать нужный вопрос и уточнить важную деталь, чем безмерно радовал своего дорогого деда и мать. Но все это было так чуждо свободолюбивой натуре Дейрона, что даже единая мысль о душном скопище людей, которые будут бросаться ядовитыми словами, унижать и оскорблять друг друга, пытаясь навязать свое видение правды, заставляла его тяжело вздыхать и предаваться унынию.        Но тем не менее, помня настоятельные просьбы матери, оба принца все же перебороли себя и шли к Тронному залу, оживленно переговариваясь на легкие, будничные темы, пока их не настиг громкий девичий хохот.        Бейла и Рейна также опаздывали на совет, потеряв счет времени из — за долгой разлуки и тоски. И сейчас, увидев перед собой принцев, юные девушки выглядели застигнутыми врасплох.        — Дейрон, ты помнишь наших очаровательных кузин? — Эймонд нехорошо улыбнулся, заинтересованным взглядом скользя по девичьим фигурам. — Дочери нашего обожаемого дядюшки, леди Бейла и Рейна!        — Разумеется, — кивнул Дейрон. — Рад видеть вас снова, миледи!        — Приветствуем вас, — невнятно протараторила Рейна, крепче сжимая руку Бейлы. — С момента нашей последней встречи действительно прошло много лет.        — Вы по нам скучали? — издевательски спросил Эймонд, явно желая проверить на прочность нервишки девушек.        — Я бы предпочла не видеть тебя еще столько же, — гневно проговорила Бейла, смело глядя ему в лицо. — Ты просто…        — Кто? — с вызовом спросил Эймонд. — Одноглазый урод, мерзкий вор, лживый завистник? — принц привык смеяться над тем, что его задевало. Он любил обезоруживать собеседников, собственноручно цепляя на себя все известные ярлыки, которыми его только могли одарить. — Молчите, леди Бейла? В следующий раз лучше планируйте свою речь.        — Ты значишь для меня не больше грязи, принц Эймонд, — почти выкрикнула Бейла. — Позор, что я дышу с тобой одним воздухом.        — Кузина, ты забываешься, — Дейрон был потрясен подобной грубостью. — Такие речи недостойны леди, принадлежащей дому Таргариен.        — Оставь, Дейрон, пусть говорит, — Эймонда, напротив, услышанное забавляло. — Я даже скучал по этим наивным обвинениям.        — Сестра, нам пора, — Рейна отчаянно схватила Бейлу за руку, но та ее вырвала. Смерив Эймонда злобным взглядом, дочь Деймона подошла к нему ближе. Принц самодовольно задрал голову и поджал губы в ожидании очередной порции оскорблений. Чем еще она могла его удивить?        Дейрон и Рейна одновременно напряглись, готовые вмешаться в любой момент.        — Как жаль, что в ту ночь, Люцерис не полоснул ножом по твоему горлу, — шепнула Бейла, впившись взглядом в его лицо. Прекрасное, красивое, опасное лицо.        — Как жаль, что вы все не смогли побороть одного, — отвечал Эймонд, также не сводя с нее своего нахального взгляда. — Безродные щенки и глупые девицы, не видящие дальше своего носа.        — Ничего, когда — нибудь справедливость восторжествует, — пообещала Бейла. — Ты ответишь за все, что сделал. И тогда тебя ничто не спасет.        — Справедливость? — рассмеялся Эймонд. — Ты мне расскажешь о справедливости, девочка? Вы напали на меня словно стайка псов, впятером против одного. Вы обвинили меня в краже дракона, хотя в этом нет и крупицы правды. Дракон — не раб, его не заключить в цепи, не заставить подчиняться, если он сам этого не хочет. Я лишился глаза за правду, о которой сейчас будут говорить величайшие мужи нашего государства и тогда, Бейла, не забудь встать на сторону труса Люцериса и расскажи всем о справедливости. Как ты умеешь!        Вместо ответа, Бейла выхватила кинжал.        — Я убью тебя прямо сейчас!        — Убей, — улыбнулся Эймонд. — Может ты окажешься точнее?        Самосуду не дано было свершится. Дейрон среагировал моментально, схватив руку кузины и нажав на нужную точку, после чего Бейла сама выронила оружие. — Приди в себя, глупая девчонка! — Дейрон встряхнул ее, вглядываясь в бешеные глаза. — Что ты творишь?        — Ты такой же, как и он! Зеленые змеи, — с горечью ответила Бейла. — Отпусти меня.        — Такой же? — переспросил Дейрон, убирая от нее руки. — В сложившейся ситуации для меня это лучший комплимент!        — Что тут происходит? — позади них раздался женский голос.        Все четверо оглянулись и увидели Хелейну, стоявшую в нескольких шагах от них с крайне недовольным лицом.        — Ничего нового, сестра, — злобно ответил Эймонд. — За столько лет наши кузины не обучились правилам хорошего тона, — он убедительно покосился в сторону кинжала.        — За столько лет этот ублюдок не научился признавать свои ошибки, — парировала Бейла, с вызовом глядя на Хелейну.        — Осторожнее, леди Бейла, — лицо Хелейны тронула легкая улыбка. — Ты порочишь свою честь, затевая ссору с принцем, оскорбляя его и бросаясь на него с кинжалом наперевес. Мой брат, несомненно, простит твою горячность, но в другой раз тебе стоит подбирать слова.        — Это угроза?        — Предупреждение, — примирительным тоном ответила Хелейна. — А теперь, будьте добры, ступайте в Тронный зал. Все ждут только нас.        — Не стоит нам указывать, принцесса Хелейна, — Бейла все еще злилась, хоть и понимала, что ее дерзость совсем не к месту.        — Проявите немного уважения к беременной жене вашего отца, — от былой мягкости не осталось и следа. Хелейна тоже была драконом. Мирным, добрым, но драконом. — Разбирательство обещает быть долгим, а мы его затягиваем, стоя здесь, а не там.        Бейла ничего не ответила, круто развернулась на каблуках и быстрым шагом последовала в сторону Тронного зала. Рейна, так и не найдя слов, побежала следом.        — Теперь вы, — принцесса одарила братьев фирменным осуждающим взглядом. — Разве вас не оповестили о том, что сегодня будет? Почему вы заставляете себя ждать и даете пищу для сплетен? Почему я, будучи беременной женщиной, должна бегать за вами и упрашивать исполнить свой долг?        — Это так скучно, сестра, — Дейрон закатил глаза.        — Время развлечений подошло к концу, брат, — жестко ответила принцесса. — Привыкнуть к этому нелегко, но ты ведь справишься?        — Будто у меня есть выбор, — фыркнул Дейрон.        — Эймонд, — Хелейна нежно коснулась здоровой щеки принца, а затем прислонила голову к его плечу. — Я все понимаю, но и тебе не дозволено вести себя таким образом. Если кто — то и должен кого — то избегать, то уж точно не ты.        — Я не избегаю их, — возразил принц.        — Не цепляйся к формулировке слов, а сделай то, что должен. Прошу тебя. Ради меня?              *** Тронный зал гудел как улей пчел. Бейла и Рейна незаметно прошмыгнули внутрь, растворяясь в толпе. А вот появление принцессы и принцев, по обыкновению, привлекло внимание.        Эймонд ступал по — кошачьи тихо, грациозно и легко, будто это не он лишился глаза, а вместе с ним и некой доли координации. Он смотрел исключительно прямо, короткими кивками приветствуя знакомых лиц.        «Держится как кронпринц» — пронеслось в голове Джейса, невольно засмотревшегося на неприлично уверенного в себе дядю.        Дейрон шел рядом с ним, ловя на себе, преимущественно, женские взгляды. Рейнира и Деймон тоже рассматривали его с нескрываемым интересом и невольно отмечали, что он совсем не похож на других зеленых. Не было в его лице враждебности, скрытой агрессии и самодовольства. Следом за ними прошла принцесса Хелейна, сложив руки на груди, как это делала Алисента. Джекейрис проводил ее фигуру взглядом полным восхищения, что не скрылось от внимания Люцериса.        — Она замужем, — предосудительным тоном сообщил принц.        — Я знаю, — вздохнул Джейс.        — Она замужем за Эйгоном. У нее двое детей. Она старше тебя, — Люк вовсю сыпал общеизвестными фактами, желая привести в чувства старшего брата. — Ты почти обручен!        — Я знаю! — грубо повторил Джекейрис, все еще не сводя с нее глаз. — Но разве он заслуживает ее?        — Это уже не нам решать, — философски отметил Люк.        — Она не должна быть среди них. Она и Дейрон, — Джейс бессильно сжал руки в кулаки.        Дейрон действительно выделялся на фоне своей семьи. Королева и ее дети, по обыкновению, были облачены в оттенки зеленого. Дейрон же стоял среди них вороном, одетый в богатый камзол иссиня — черного цвета, подпоясанный темно — бордовым кушаком. Кроме того, его длинные пальцы украшали массивные рубиновые кольца.        — Кажется ты ошибся стороной, — пробурчал Эйгон, с придиркой оглядывая внешний вид брата.        — Разве? — Дейрон приподнял тонкую бровь. — Мы, — он демонстративно кивнул в сторону Рейниры и Деймона, — Таргариены. Наследники старой Валирии, драконьи владыки, великий дом, цвета которого — черный и алый.        — Ты что — то хочешь этим сказать, брат мой? — уточнил Эймонд.        — Лишь то, что мы одна семья, — заявил Дейрон. — Я безмерно уважаю ваш дом, мама, — юноша посмотрел на Алисенту, — но я не Хайтауэр. И я не намерен носить чужой цвет.        — Совсем от рук отбился! — восторженно охнул Эйгон. — Смотрите, матушка, ваш любимчик дерзит как взрослый! Горжусь!        — Цвет одежды не меняет нашу суть. Не стоит придавать этому столько значения, — устало вздохнула Хелейна, поглаживая еще незаметный живот.        — Нет, серьезно, братец, — Эйгон увел Дейрона в сторону и зашептал в ухо, — долго решался на это?        — Решался на что, Эйгон? — Дейрон бросил недовольный взгляд на его руку. — Отпусти меня, помнешь.        — Прошу прощения, — Эйгон разжал ладони и манерно пригладил рукав камзола. — Дерзить матушке чревато последствиями. Тем более по такому поводу. — Для вас, да — кивнул Дейрон. — Но я, как ты справедливо отметил, ее любимчик. — Да брось! Ты все еще обижен? Из — за Джейхейры? — Эйгон прекрасно помнил, как попрекнул его в тот вечер, указав на свое первородство. — Я просто учу тебя не быть свиньей. Где благодарность? — Спасибо, — едко улыбнулся Дейрон. — А теперь будь добр, помолчи хотя бы мгновение. И Эйгон замолчал, но не благодаря просьбе брата. Он затих, глядя на единокровную сестру с толикой восхищения. Интересно, быть по уши в дерьме и делать вид, что тебя это нисколько не заботит — это талант или привилегия женщины, выросшей в условиях полной вседозволенности и безнаказанности? А может она черпает силы в родном дяде, драконе в человеческом теле? Эйгон на мгновение задумался, внимательно оглядывая их обоих. Была ли здесь та самая любовь, о которой кричали на каждом углу? Действительно ли отношения дяди и племянницы напоминали идеал, о котором было бы в пору мечтать каждой супружеской паре? Тем временем Отто Хайтауэр начал разбирательство. Его монотонный голос нагонял тоску, а потому Эйгон дернул за рукав Дейрона, вновь привлекая к себе его внимание. Ему жизненно необходимо было скоротать время, чтобы не умереть от скуки. Да и тема для обсуждения подвернулась весьма интересная. — Помнишь, как тебя пугали рассказами о нем, — шепнул Эйгон, пристально глядя на Деймона. — И каким ты находишь его сейчас?        — Уставшим от жизни человеком, — честно ответил Дейрон, страдая той же бедой, что и брат. — Будто весь мир опостылел.        — Конечно, ему ведь немало лет, да еще и тупой выводок действует на нервы, — согласился Эйгон. — Посмотри, просто посмотри как он меняется, когда слышит имена Стронгов!        — Видишь то, что хочешь видеть, а, брат? — улыбнулся Дейрон. — По — моему он любит Рейниру и хорошо относится к пасынкам.        — Малыш, когда всю жизнь играешь дурачка, формируются очень полезные навыки, — авторитетно ответил Эйгон. — Он только притворяется ручным зверем Рейниры, скрывая при этом свою хищную натуру. Ты думаешь он не знает, что мы смотрим на него и промываем косточки? Да он давно уже все пронюхал и просто играет в нашу игру, позволяя рассмотреть себя во всей красе.        — Пусть так, — не стал спорить Дейрон. — Какая разница, если он рядом с ней, собой защищает ее сыновей?        — Если бы не возможность сесть на трон, вряд ли бы наш сиятельный дядюшка задержался бы подле нее надолго, — рассуждал Эйгон. — Мне даже немного ее жаль.        — Ты нездоров? — заботливо поинтересовался Дейрон. Всю жизнь, сколько он себя помнил, Эйгон не сказал об их единокровной сестре ни единого доброго слова. А теперь ему жаль ее?        — Рядом с Деймоном уцелеет лишь любимая им женщина, причем это должна быть не просто любовь в виде забот, переживаний, поцелуев в лоб, нет, слишком примитивно, — зашептал Эйгон, изо всех сил сдерживая желание ткнуть в них пальцем. — Его спутница должна в нем вызывать водопад самых разных эмоций, не просто восхищение и желание обладать, а кое — что иное, более запретное, но так щекочущее горло. Нежность в сочетании с грубостью, холод под руку с теплом, одна ночь откровений, а вторая грязная, полная разврата. Чаши весов должны быть равны. А она…она слишком взрослая для этого. Мать пятерых детей, вся ее жизнь, тревоги, волнения посвящены лишь им. Она засыпает и просыпается с мыслью о них.        Дейрон недоуменно посмотрел на Эйгона, а затем на Рейниру. Невероятно, но в словах старшего брата — разгильдяя принц уловил неприятную правду. Однако вида не показал, решив отделаться шуточным вопросом:        — Говоришь по своему опыту?        — Да, — неожиданно согласился Эйгон. — Видишь ли, я женат и у меня есть глаза. Хелейна сходила по мне с ума, пока не родила детей. А у нашей матери даже нет любовника, несмотря на многолетний холод в постели. Почему? Потому что у нее есть мы. Источники ее нескончаемых тревог, волнений, страхов. Дети убивают во всякой женщине страсть и интерес к мужчине. Они вытесняют любовь ко всему, кроме себя.        — Что ты хочешь этим сказать? — спросил Дейрон, крайне недовольный упоминанием матери в таком ключе.        — Лишь то, что Деймон не будет любить слепо. Не будет согласен на второе место, не будет делить любовь женщины с кем — либо. Смотри, как он открыт, улыбчив и прекрасно поддерживает любой разговор. Идеальный собеседник, много слушает, мало говорит, принимает сторону обожаемой жены, хоть и знает, что она не права. В чем подвох?        — Идеальных людей не существует, — равнодушно ответил Дейрон и снова бросил короткий взгляд в сторону обсуждаемого Деймона.        — Идеальных людей не существует, но существуют гениальные актеры, играющие свою роль слишком реалистично, — ответил Эйгон, разминая пальцы. — Обрати внимание на его эмоции, на скорость, с которой его улыбка сменяется самым скучным выражением лица, на блеск в глазах и моментальное затухание. Он не может сосредоточить свое внимание на чем-то одном, его сложно заинтересовать конкретной темой, ему не хватает выразительности и полноты момента.        Дейрон промолчал, а Эйгон, тем временем, продолжал:        — А теперь посмотри на Рейниру, как она зависима от него, чуть ли не в рот заглядывает. Тошнотворное и жалкое зрелище! А ведь так было не всегда. Ты же слышал их историю, знаешь каким романтиком был наш дядюшка, какими комплиментами рассыпался, пытаясь завоевать ее внимание?        — Нет, не знаю, — не согласился Дейрон. — Я младше всех вас, да и ты, в момент зарождения их отношений, явно не был сознательном возрасте. Доверяешь придворным шутам?        — Не умничай, Дейрон, а слушай, — Эйгон не придал значения доводам младшего брата. — Он был рыцарем на белом коне, одаривал ее своим вниманием, ласкал ее слух нежными словами, дарил подарки. Каждый мужчина умеет пускать это в ход, если в штанах пожар и никто, кроме одной блистательной леди не может его потушить. Правда, братец? — Эйгон нашел взглядом леди Розалинд и многозначительно ей улыбнулся. Смущенная вниманием старшего, женатого принца, девушка спешно отвела взгляд.        — Я не желаю посвящать тебя в свою личную жизнь, Эйгон, — сквозь зубы прошипел Дейрон.        — Было бы во что посвящать, — старший брат спрятал гаденькую улыбку и вновь вернулся к обсуждению пороков Деймона. — Так вот! Наша единокровная сестрица была влюблена в него с малых лет, но он все никак не мог определиться. Первый брак устроила королева Алисанна — его родная бабка, а Деймон, как хороший мальчик, не смог отказать полоумной старухе. И леди Рея Ройс, как говорят, была не так дурна собой.        — Бронзовая сука? — осторожно спросил Дейрон. — Семеро, откуда ты нахватался таких страшных слов? — Эйгон прыснул в кулак. — Почему у них ничего не вышло? — Дейрону явно понравился талант брата пересказывать сплетни.        — А ты бы дозволил женщине помыкать собой? — парировал Эйгон. — Леди Ройс была ровней Деймону во всем. В силе, в ловкости, в характере. Она не покорилась Деймону как женщина, а затем и вовсе стала серьезной преградой перед новым браком. Браком с Рейнирой.        — Меня всегда интересовало, почему отец не дозволил им пожениться, — хмыкнул младший принц. — Для Рейниры не нашлось бы пары лучше.        — Наш отец не такой дурак, каким прикидывается. В отличие от Рейниры, он знал своего брата с малых лет, был прекрасно знаком со всеми оттенками его драконьего характера и не раз подтирал ему слюни, когда тот слишком уж засматривался на Железный Трон, — Эйгон покосился в сторону Эймонда, но быстро вернулся к нити своего рассуждения, — он понимал, что брак с Рейнирой возвел бы Деймона на престол.        — В роли короля — консорта, — уточнил Дейрон.        — Всего лишь фикция, — парировал Эйгон. — Сколько лет королевствами управляет наш дед? И кто при этом значится королем? Важна не теория, а реальность.        — Деймон все равно стал ее мужем, — напомнил Дейрон.        — Я вижу, — хмуро ответил Эйгон. — А еще я вижу его главенство над Рейнирой, давление и навязанное мнение. Он уже заполучил ее и нет нужды скрывать свой характер и истинные намерения.        — К чему ты ведешь? Думаешь, в будущем, он решится свергнуть ее?        — Ему не придется ее свергать, — улыбнулся Эйгон. — Потому что эта шлюха никогда не взойдет на Железный трон.        Дейрон пропустил мимо ушей пафосные слова.        — Это все твои доводы и предположения. Мы не знаем Деймона так хорошо, чтобы позволять себе судить о нем и его мотивах.        — Дейрон, ты надоел быть правильным, — Эйгон подавил зевоту. — Здесь нет никакой магии, просто наблюдение и внимательность к деталям. Деймон находит решение любым чужим проблемам, но в своей жизни он немощен. И ладно, если бы он был один, но он ведь не один. У Деймона есть дети от Лейны Веларион, чье место сейчас занимает Рейнира. Давай будем откровенны, сыновьям, чаще всего, все равно, кого трахает их отец, у них свои интересы и проблемы, новый предмет любви или мачеха занимают в их туманных сознаниях самое меньшее пространство. Но вот дочери, особенно в таком нежном возрасте, не всегда могут простить подобное предательство. Я не оговорился, женитьба отца на другой — это предательство для юной леди, почти всегда. Ты видишь в глазах Бейлы и Рейны любовь к Рейнире, или хотя бы нечто, похожее на симпатию?        Дейрон покачал головой.        — В лучшем случае — дамы просто не будут общаться. В худшем — дочери доведут папулю до нервного срыва и тот задумается, а нужна ли ему эта головная боль? И кого он выберет, если встанет такой выбор? Беспечную жену с выводком бастардов, не приходящихся ему никем или свою родную кровь, страдающую от этих действий? Еще не забывай, что у Деймона есть сыновья. Целых два сына с чистейшей валирийской кровью. Ты все еще веришь в лояльность нашего дяди к Стронгам? Я мерзавец, брат, ты это знаешь, но я был готов снять с тебя голову в тот вечер. Мне хватило для этого одной слезы дочери, потому что я люблю своих детей. Странной любовью, непонятной, но люблю. Любит и Деймон. Не может не любить. И я не завидую Рейнире, когда придет день и ему придется выбрать. — Удивительно слышать такое от тебя, Эйгон. Рассуждения о любви. Во всех ее смыслах. — Боги, как ты еще глуп! — Эйгон закатил глаза, поражаясь чистоте и наивности суждений младшего брата. — В пекло любовь, Дейрон, слышишь? Никогда не обманывайся хорошеньким личиком, думай на десять шагов вперед и помни, что всему хорошему приходит конец.        — Любовь не всегда заканчивается предательством, — возразил Дейрон.        — Не всегда, — согласился Эйгон. — Чаще всего она заканчивается обвисшей грудью. — Минуту тишины! — громкий голос десницы заставил прервать все увлекательные беседы заскучавших людей. Слушать оды сира Веймонда в честь себя и дома Веларионов всем поднадоело. — Принцесса Рейнира, вы можете говорить за своего сына, принца Люцериса Велариона. — В очередной раз я и мои дети столкнулись с чудовищной клеветой, — Рейнира вышла вперед, вспоминая заученную речь. — И раз уж мне приходится участвовать в этой грязной постановке, отвечать на оскорбления, то я хочу напомнить всем вам… Принцесса недоговорила, прерванная шумом открываемой двери. — Король Визерис из дома Таргариен, первый своего имени, король андалов, ройнаров и первых людей! Лорд Семи Королевств и Защитник государства! — громогласно объявил сир Аррик Каргилл.        Услышанное повергло всех присутствующих в шок. Разговоры, шепотки, смешки стихли, все взоры обратились в сторону открывающихся дверей, будто бы там, на пороге, должен был оказаться сам Неведомый, а не старый король, мучительно умирающий от коварной болезни. В Тронном зале установилась гробовая тишина, нарушаемая прерывистым дыханием самого государя, явившегося на зов любимой дочери в последний раз. Каждый его шаг стоил громадных усилий, каждое его движение, будь то поворот головы на считанный миллиметр или новый глоток воздуха, доставлял королю нестерпимую боль. Лишенный благостного дурмана макового молока, Визерис будто оказался низвергнутым в седьмое пекло, где невидимые языки огня терзали его и без того измученное тело, а мысли, принимая облик воронов — падальщиков, безжалостно клевали его голову, не оставляя в ней ничего, за что можно было бы ухватиться.        Алисента, не в силах более смотреть на мучения мужа, подалась вперед, чтобы помочь ему, поддержать хотя бы своим хрупким плечом. Эймонд перехватил ее руку и рывком вернул обратно. Она обернулась, глядя сыну в лицо, на котором не было ничего, кроме презрения.        — Достаточно, — шепнул Эймонд. — Ты достаточно унижалась ради него. Пусть ему поможет та, что все эти годы была важнее всех нас.        Алисента сникла, признавая правоту сына. Чувствуя боль, отчаяние и обиду. Ощущая беспомощной себя, а не мужчину, не своего мужа, сгорбленного, больного, скрюченного, пораженного недугом, шедшего к трону невыразимо долго. Через страданья, через силу, прилагая нечеловеческие усилия, не подпуская к себе никого. — Я удивлен и разочарован, — начал Визерис, после того как сел на трон и перевел дыхание. — Мне казалось, что вопрос с наследством лорда Корлиса давно решен. Принцесса Рейнис, — он обратил воспаленный взор на кузину, — вы лучше всех знаете волю вашего мужа! — Да, государь, — Рейнис решительно выступила вперед. — Мой муж назначил своим наследником принца Люцериса Велариона. Нашего законного внука, — подтвердила почти королева. — Это решение было принято много лет назад и с тех пор ничего не изменилось. — Вы согласны с этим? — уточнил Визерис. — Разумеется, ваше величество. Вдобавок я хочу сообщить, что принцесса Рейнира предложила помолвку между принцами Веларионами и моими внучками — леди Бейлой и Рейной. И я посчитала это разумным. — Великолепная новость, — воодушевленно улыбнулся Визерис. — В таком случае, я объявляю этот совет завершенным… — Ты попрал все правила и традиции, назначив дочь наследницей Железного Трона, — крикнул Веймонд, потрясенный до глубины души столь неожиданным поворотом. — Ты предопределил конец своего дома, решив, что женщина сможет управлять государством, собирать под своими знаменами людей и выигрывать войны! Это твое право! Но кто дал тебе волю, кто разрешил тебе решать будущее моего дома?        — Мне не нужно чье — либо разрешение, Веймонд, — напомнил Визерис. — Я твой король. А ты мой …        — Раб? — закончил за него Веймонд. — Нет, Веларионы никогда не были рабами. Мы — дети Старой Валирии, мы повелители морей и стихии, мы пережили Рок, мы преодолели сотню бедствий! И все это не может быть разрушено деяниями этой … — мужчина на мгновение запнулся, запоздало думая над формулировкой слов. Ставить под сомнение законность детей принцессы — еще полбеды, но безопасно ли навешивать ярлыки на нее саму?        — Это не настоящий Веларион, — крикнул Веймонд, тыкая пальцем в Люцериса, чье напряженное лицо было чернее грозовой тучи. — В жилах ее детей нет и капли моей крови! Кровь Веларионов густа, благородна, но бастардам этого никогда не узнать!        — Люцерис — мой законнорожденный внук, — спокойно сказал Визерис, не обращая внимания на справедливый гнев Веймонда. — Участь тех, кто считает иначе — воистину печальна. Разве я не предупреждал?        — Мне нет дела до дома Таргариен, вы можете творить что угодно, хоть провалиться в седьмое пекло! Но я не хочу быть свидетелем того, как мое имя, как наследие моего дома, как наша история окажется в руках безродного бастарда и его бессовестной матери, настоящей… — Веймонд вновь сумел остановиться в шаге от опаснейших слов. Но ненадолго, ведь Деймон, все это время молча наблюдающий за происходящим, подлил масла в огонь всего лишь одним призывом:        — Скажи!        — Они бастарды! — крикнул Веймонд, обводя пальцем всех троих. — А она просто шлюха! — последнее слово Веларион произнес с нескрываемым наслаждением. Правда, которая так рвалась наружу, оставила в его душе неизгладимое ощущение восторжествовавшей справедливости.        — Я отрежу тебе язык, — гнев придал Визерису сил, он привстал и даже вытащил кинжал, но молниеносный взмах Темной сестры предопределил участь мятежного Велариона намного раньше, чем это смог бы сделать больной король. Часть головы отлетела в сторону, а язык, всего мгновение назад порочивший наследную принцессу, остался безжизненным напоминанием об участи каждого, кто посмеет повторить его ошибку.        — Седьмое пекло! — сквозь зубы прошипел Эйгон, чувствуя, как сытный и невероятно вкусный завтрак стремится покинуть его желудок. Его никогда не прельщал вид крови, а уж тем более разрубленная пополам человеческая голова. Так близко. Так отвратно.        Эймонд и Дейрон отреагировали куда спокойнее, точнее вообще не отреагировали, как завороженные глядя на стремительный конец невыносимого гордеца.        — Вот тебе и густая кровь, — Дейрон позволил себе короткую усмешку и тут же принял выражение лица соответствующее атмосфере. Эймонд никак не прокомментировал ситуацию, ведь взгляд его единственного глаза был красноречивее всех слов.        — А язык оставим, — буднично рассудил Деймон, опираясь на окровавленный меч.        — Разоружить его, — запоздало крикнул Отто Хайтауэр, однако Деймон не доставил ему такой «радости».        — Нет нужды! — примирительно сказал Порочный принц, вытирая лезвие об подол камзола и показательно шагая назад. — Вопрос закрыт, — захрипел король Визерис. — Мы не станем оспаривать волю лорда Корлиса! Дрифтмарк и все его наследие принадлежат принцу Люцерису из дома Веларионов. Пусть участь сира Веймонда будет уроком каждому, кто посмеет усомниться в добродетели моей дочери — наследной принцессы Рейниры Таргариен. Все внимали словам короля с благоговением и лишь Эймонд смотрел в сторону дяди, взбудораженный и восхищенный его действием, его бесцеремонным поступком в духе истинного Таргариена. Ланнистеры называли себя львами и вопили о том, что их не интересует мнение овец. Было бы интересно послушать мнение Тиланда Ланнистера, касаемо случившегося. Смог бы еще кто — то посметь выкинуть такое, в сердце королевства, перед Железным Троном и королем, восседающим на нем? Кто вообще осмелился бы обнажить здесь меч и снести им голову представителя великого дома? Этот псих единственный в своем роде и имя ему — Деймон Таргариен. Теперь Эймонд понимал панику матери и навязчивые увещевания деда. Они оба помнили Деймона молодым, знали на что способен этот жестокий и несомненно кровожадный человек. Эймонду, в некоторой мере, даже льстило, что его сравнивали с ним, видели сходства и пугались их так, будто сам Неведомый сошел со своего небесного погоста и откинул капюшон прочь, являя всему миру свой ужасающий лик. Вот чья кровь была поистине густа — кровь Таргариенов, в которой смешались безумство, ужас и сила. Кровь Деймона Таргариена.