Падшая корона

      «Потому что так надо».       Отец твердил об этом ей с самого раннего детства. Не было ничего, что не касалось бы этих слов. Защищать империю ценой своей жизни, потому что так надо. Прислуживать людям выше по статусу, пускай в них и не было ни капли благородия, потому что так надо. Молиться Творцу каждые три раза. Потому что так надо.       — Судьба распорядилась так, что ты родилась дочерью простого человека, Лана, — из старых уст отца, еле способного передвигаться на своих двух, это слышалось как их собственная поговорка, которую они проговаривали каждый день перед трапезой, перед верной службой господину, перед сновидением, — а потому с этим ничего не поделаешь. Будь твоя матушка жива, она непременно сказала бы то же самое.       Лана лишь кивала на его всезнающую правду, прикладывая свои румяные молодые ладони к старческим грубым рукам.       Повезёт, если она выйдет замуж за какого-нибудь рыцаря, уже не говоря о королевском. Мечтой её старого папы всегда была, чтобы Лана жила в маленьком домике деревушки и растила замечательных детишек, подаренных Солнцем. Она кротко улыбалась, исподлобья глядя на засыпающего отца, который своим долгим дыханием успокаивал беспокойное молодое сердце.       Творец справедлив, от того и безмерно жесток. За улыбкой дворян, беззаботно праздновавших ежемесячные балы, крылось людское рабство. Лана видела, как благородная дама веером прикрывала свою улыбку, хвастаясь жемчугом, стоящим три тысячи шарат. Она видела и чумазых детей, начищавших этот драгоценный камень хилыми руками, чтобы хозяйка вдруг не разозлилась за крохотную пылинку. Потому что так надо.       — Разве крестьяне захотели бы родиться в этом мире, знай они заранее что их ждёт? Только лишь пожизненный поклон Неприкосновенным.       Неприкосновенные. Каждый в их империи знал кто они. Новорождённым младенцам по ночам шептали эту сказку о вечной службе им. Даже императорская чета не столь уважаема, как эти, просветлённые самим Творцом, люди. Семья Его Величества Донсу без стыда, лишней гордости преклоняла перед ними свои головы. И никому из простого народа никогда не было дозволено хотя бы на долю секунды посмотреть им в глаза. За это беспечное деяние секли голову на всеобщее обозрение.       — Так уж устроен мир, дочь моя, — говорил тот сквозь полусон, начиная тихо сопеть, — разве Творцу есть дело до мнения смертных?       Конечно нет. Конечно же нет.       Милосердие в Боге существовало, но оно заканчивалось, когда дело касалось до крестьян. Милосердия заслуживали только Неприкосновенные.       Лана положила голову на отцовские колени, глядя на затхлую воду из-под деревянных чаш. Наверняка, узнай кто-нибудь что в её голове присутствовала чёрствая до ужаса мысль о желании увидеть своими очами Неприкосновенного, он бы непременно назвал её сумасбродной девкой. Никто в стране не смел даже на миг думать об этом.              Её подруга Ханыль, фрейлина самой принцессы Великой Империи, смогла заполучить этот статус. Но это был единичный случай, и то связанный с Хёнсоком, потому как этот сын герцога Джинёна порекомендовал Ханыль сделать приближенной к Её Высочеству. Но и она была дворянкой некогда бывшего барона, однако из-за азартных игр этот человек потерял всё, посему отправил Ханыль служить горничной Догю, где познакомилась с Ланой.       Теперь же они и вовсе не видятся. Потому что таков порядок в дворянском обществе. Ханыль подверглась бы насмешкам из-за Ланы, простушки в доме Ли. Пускай её отец и являлся верным слугой Догю и был самым приближённым человеком среди всех, в светском вечере он не мог стоять рядом с ним.       … Если бы Ханыль знала о запретных мыслей Ланы, то точно бы не осудила. Своей нежной рукой погладила бы голову и прошептала мягкое: «дурочка», ласково улыбнувшись.       — Интересно, имеют ли Неприкосновенные Истинных?       Лана понемногу закрывала глаза, идя навстречу ко сну. От любопытства к неразгаданному вопросу её брови чуть хмурятся, не давая безмятежно прочитать поговорку «потому что так надо». Абсолютную истину, которая накладывает вето на любое неповиновение Творцу.       Великая Империя, отвоевавшая почти весь центральный континент мира, имела двух наследников на престол. Первый принц Дагем и первая принцесса Сучжон. Но ходили громкие слухи о третьем бастарде императора, которого по ошибке с рождения отдали крестьянской семье. Говорили, что это лишь байки, задачей которых было насеять смуту во дворце.       Лана же, видя ухмыляющегося эрцгерцога Догю, когда речь заходила о потерявшемся третьем ребёнке императора, не была уверена в фальши этих сплетен.       Сторонников этих слухов быстро выявили, клеймили восставшими предателями императорской семьи, заперли в гиблом месте, именуемым тюрьмой смертников. А аристократы, которые поддерживали это, кланялись лицом в красный ковёр, представ перед Донсу, сурово глядящего на них и возвышенно сидя на престоле вместе со своей семьей. Его Величество мог одним движением пальца уничтожить весь род дворянина. Но не сделал это лишь из-за воли одного только Неприкосновенного. Его слов было достаточно, чтобы Донсу смилостивился над аристократами, посмевшими оскорбить императорскую чету.       Когда виновные переступили через дворцовые ворота императора, появился новый слух.       Неприкосновенные выше величественной правящей династии.       Лана поправляла постель наследника Ли, взбивая подушки, чтобы привести их к первобытному состоянию. Она убирала комнату молодого господина Чанхёна во время его завтрака с отцом.       В этот раз император Чхве Донсу закрыл глаза и уши на сплетни. Последствием чего послужили негодование высшей знати и изумление народа. Он не смел опровергать то, что императорская семья действительно была ниже. А посему его репутация, хоть и немного, но пошатнулась.       Лана невзначай посмотрела на золотое зеркальце неподалёку. На её шее была родимая линия, идущая по всей коже и замыкающаяся сзади. Многие считали это уродством. В особенности главная горничная и остальная прислуга. Ей приходилось надевать захудалую рубашку, закрывающую этот участок кожи, чтобы ненароком не вызвать у хозяев этого дома неприязнь. Отец же говорил, что в линии нет ничего ужасного и отталкивающего. Но сам помогал надевать рубаху, говоря те самые настырные слова:       «Потому что так надо».       Будь Лана голубых кровей, будь она членом светского общества, любой сказал бы, что это линия, предначертанная судьбой, сведёт её с Истинным, с суженым, с которым она прошла бы жизненный путь. Сказал бы, что Творец сам провёл ноготком вокруг её шеи, ознаменовав Лану золотым ребёнком.       Но Лана уродилась в простой семье крестьянина. Поэтому у неё не могло быть на теле следов прикосновения Творца. Такого благословенного подарка от Всемогущего Бога, были достойны люди, чья кровь не загрязнена простодушием. Однако, не все аристократы удостаивались получать благородную метку.       Лана провела указательным пальцем на шее, снова и снова возвращаясь к той самой недосягаемой мысли.       Каково это быть Неприкосновенным?       Чужды ли им человеческие чувства, раз уж они потомки посланников Бога? Или они сами являются источником людского великолепия?