Jade précieux

      Задушенный всхлип прозвучал под потолком комнаты сопровождаемый грязной бранью. Все пространство причудливо искажалось под действием бушующей силы, которую совершенно не контролировали, и она меняла все только по своему усмотрению, не обращая внимания на дезориентацию находящихся в ней пары.       —Солнцеликая моя, это слишком для тебя. — бледнокожая рука, отмеченная редкими капельками пота, тянется к лицу напротив, изящные пальцы оглаживают скулу и переходят на шею легко скользя по ней из-за соленой влаги, опоясывающей всю кожу. Дьяволица лукаво посмеиваясь ведет бедрами вперед-назад, игриво трепещет алыми крыльями словно противостоя ветру и отклоняется ближе к двойнику поглаживая его свободной рукой, ехидно посматривая на Голода, точно зная что он с удовольствием заменил бы своего клона, но ее вид целующей его со стороны тоже пьянил его сладостью прекрасной картины.       —Тс-с, родной, ты же не хочешь, чтобы все окрестности этого чудесного места выгорели из-за того, что твоя сила слишком разошлась. — острая как легендарный мифриловый клинок улыбка растягивает багряные губы. Порочный цвет спелой вишни растерся на губах смазывая старательно рисуемые, еще каких-то пол часа назад, четкие контуры. Сознание всадника двоилось словно под человеческим дурманом, смягчались острые границы разума, а фантомные прикосновения, достающиеся его двойнику, ошпаривали нервную систему кипятком. Девушка наклоняется к его груди чтобы оставить очередной отпечаток на скульптурных мышцах.       Внутри нее невыносимо зудит жажда пометить поцелуями его всего. Показать, что отныне и вовеки, как только прозвучали свадебные клятвы, он принадлежит одной лишь ей. Еще не придумали такой силы что разорвет клятвы душ. Даже вселенная не может забрать их у друг друга и от этого факта ей слишком хорошо. Собственническое, демоническое нутро ликует стоит лишь задуматься о том насколько глубоко они вплавились в друг друга.       —Драгоценный мой, — легким перышком по водной глади на торсе отпечатываются новые рисунки, от которых все тело чувственно передергивает. — Любимый мой, — следующий поцелуй проходится по касательной плеча, совсем рядом с ключицей заставляя судорожно выпустить воздух из легких. Девушка улыбается, ее мягкий смех свободно льется в раскаленный похотью добела рассудок перекраивая восприятие только под себя. Вики победно смотрит на него совсем забывая о том, что сейчас можно действовать чуточку иначе.       Мутные от непролитых слез глаза слепо шарят по комнате, не задерживаясь ни на чем, прежде чем радужки захватывают стоящего за спиной Уокер двойника. Голод старательно держит лицо чтобы раньше времени не выдать себя. Стоит лишь слегка сосредоточится, посылая импульс силы и марионетка приходит в движение исполняя маленькую месть зарвавшейся дьяволице слишком много думающей там, где не требуется.       Почувствовав легкое прикосновение к основаниям крыльев девушка судорожно вздыхает, едва оборачиваясь и чувствует, как настоящий Голод резко двигает бедрами вверх. Мокрые от смазки бедра звучно шлепают от удара кожа-об-кожу, когда на загривок болезненной дорожкой проходятся укусы.       Хватает всего не озвученного желания, и кукла покорно тянется вниз, между бедер проскальзывая между ними и сосредотачивая свое внимание на стимуляции клитора. Прохлада рук, которая не изводилась даже после сотни соприкосновений заставляет мурашки охватить все тело и сжаться на членах отравляя чужой разум удвоенным сквозь фантомные ощущения удовольствием.       —Кажется ты не можешь насытиться даже если впитываешь все вдвойне. — притворное лукавство сквозит между строк, когда дьяволица широко раскрывает крылья словно красуясь перед ним роскошеством вида. Голод мгновенно переключается на зрение двойника чтобы тут же вдохнуть грудью и прикрыть глаза желая запечатлеть это мгновение навеки.       Изящный девичий стан манит взглядом, а тонкая полоса позвоночника вызывает лишь желание пройти губами каждый ее миллиметр, собрать соленые капли. Крылья, исполинский размах которых позволил бы отметить их длинной размеры комнаты, начинаются на лопатках и уязвимо подрагивают из-за каждого толчка служа отличным индикатором удовольствия.       Вторая рука сама собой тянется к талии сминая нежную кожу на ней, массажными движениями растирает низ живота ощущая выпуклость на тренированном сотнями боев животе, находит фалангами каждую неровность, каждый шрам, который бы хотел свести с любимой кожи, но ему строго настрого запретили это делать. Поучение и напоминание о своих ошибках. Девушка свято берегла каждую отметину доставшийся ей в битве, ухаживала за ними специальной косметикой чтобы они не причиняли неудобств, сохраняя карту своих побед и поражений прямо на своем теле.       Оба мужчины общим одним разумом прижимаются к девушке зажимая ее между телами. Оригинал захватывает губы, пошло стонет в них, не зная куда себя деть. Руки скользят по телу вверх, находят грудь и сжимают твердые соски между изящных пальцев перекатывая. Язык Голода скользит по губам, проникает в рот девушки с удовлетворением проходясь по чужому языку. Жар, уже давно захвативший тело и сознание, бушует сгоняя любые мысли с пьедестала. На сетчатке, под закрытыми из-за сверх стимуляции глазах световыми вспышками рдеет тонкий силуэт спины.       Вики хнычет, извивается в истоме наслаждения, потеря ориентации в пространстве сейчас лучшая награда ведь во всем е мире остался лишь Голод. Лишь он, и его клон удерживали ее на краю бездны удовольствия в которой она с удовольствием бы потерялась, но удерживать крохи рассудка опираясь на его шею тоже было.. сладко.       Два партнера знающих каждую твою эрогенную зону, нежных, желающих подарить тебе максимум кружат голову от того насколько она была полна своими чувствами. Где-то там, в груди, под надежной клеткой из мышц и костей, прямо в глупом сердце клубится то, что она никак не могла бы характеризовать только одним, таким простым словом, как любовь.       Нежность, иррациональное желание защитить его от всех обид которые с лихвой наваливались на, казалось бы, сильнейшего из существ, укрыть его в своих ладонях и увезти на край света окутывая с головой в комфорт как в мягкое, пуховое одеяло.       Освобождаясь от губ всадника Вики, оборачивается к другому, заводит руку за свою спину пропуская волосы сквозь пальцы и поглаживая загривок, легко приобнимая двойника за шею пока Голод целует ее шею. Девушка снова нетерпеливо стонет и это словно дает зеленый свет для продолжения движений.       Каждый из мужчин двигается разрозненно, не приходя к единому темпу чтобы не дать ей сориентироваться в тех лабиринтах, удовольствия которые всадник с такой старательностью для нее построил, и это отчего то выбешивает до глубины души. Словно он действительно думал, что если его будет два, то он сможет совладать с ней. Мгновенно в пустой голове созревает план, который Уокер спешит привести в действие.       Опасная ухмылка растягивает губы, и она легко, даже небрежно, давит на грудь Голода опрокидывая оригинал на кровать. Поудобнее устраивается на его бедрах бесстыдно ерзая на нем и мстительно сжимая его член в себе до играющих на высоких аристократических скулах желвак.       —Кажется, мой драгоценный нефрит решил показать зубы, — голос медовой патокой растекается по комнате, а девушка с ехидством смотрит на него сверху вниз заставляя Голода сглотнуть. Голубизну чистого неба заволокло облаками предзнаменуя бурю от которой будет так хорошо, что ему станет плохо. — И теперь я думаю, что должна показать, что тебя всегда можно подавить. — все так же, не слезая с членов дьяволица поудобнее отклоняется назад, практически полностью укладываясь спиной на безвольную куклу ведомую желаниями всадника и гладит ее щеку как послушную псину.       Бедра легко приподнимаются чтобы с хлопком опустится, она тянется к двойнику, с жаром целует его, определенно на показ, позволяет себе громкий стон пока девушка продолжает двигаться совершенно не заботясь о своей громкости. Уокер словно наоборот желала посильнее смутить каждого кто бы дерзнул пройти около двери довольными стонами и совершенно пошлыми фразами.       —Нравится? — ехидство плещется в аквамариновых глазах, и девушка подхватывает руку Голода возвращая ее на свою грудь. — Тебя всегда будет мало. — не выдерживая своего же спектакля с покорной марионеткой Вики тянет всадника к себе. Ближе. Теснее. Жарче.       Страсть клокочет между ними, точно последние стопоры повыносило, поцелуи теперь без капли нежности и ласки, лишь нескончаемая нужда друг в друге. И Голод вторит чувственным всхлипам судорожным дыханием, ни слова не может протолкнуть. Что-то изнутри закупорило глотку обрывая любые попытки выдавить из себя хоть слово. Сказать, насколько она дорога ему, наконец признаться и самому себе что скорее свою шею собственноручно вскроет, но не предаст ее. Не позволит пролиться и капли слез по своей вине, а того, кто вызовет ее гнев с радостью отправит в небытие, откуда свои игрушки вытаскивала «дражайшая» сестрица.       —Ну как же может не нравится? — мокрым лбом к девичьему телу прислоняется, прямо на ложбинку меж округлых грудей с трудом, невнятно бормоча. — Как мне может не нравится то, что заменило мне жизнь и душу? — он поднимает взгляд на нее замечая, как Вики перестает дышать лишь смотря на него.       Он и не подозревает что в тот момент изумрудные глаза по-особенному светились, а то, мягкое и уязвимое выражение лица Вики поклялась сохранить в воспоминаниях до конца предполагаемой вечности. Не в силах сдерживаться она заключает родное лицо в ладони и между десятками мелких, но до чертиков приятных поцелуев сипло шепчет одно слово.       —Люблю. — уже не важно, что следов помады не остается, что поцелуи даже ими назвать нельзя, но ценность мгновения исчислялась самой парой как то, за что и жизни отдать не жаль. — Я тебя бесконечно люблю. — последние четыре слова она шепчет уже в губы прежде чем захватить их перед тем как их обоих пронзила единая судорога, сносящего все рамки удовольствия.