Рожки да ножки

      Длинные тени рябили и выворачивались перед его глазами, но одна, с тростью и в длинном развевающемся пальто, следовала по странной, одной ей известной траектории. За ней-то Иванушка и устремился, за ней вбежал в подъезд дома и помчался по коридорам, ведущим к широкой винтовой лестнице.       Здание было в высшей степени запутанное, гранитные арки скрывали за собой тьму, а на кафельном полу у высоких окон прятались горшки то ли с фикусами, то ли с каким-то другими растениями. Иванушка проскользил вдоль окон и растопыренных фикусов и даже умудрился пролететь мимо припозднившейся уборщицы, погрозившей ему вслед шваброй.       Лампы мигали и искривляли загадочную тень, которая не спеша шагала по ступеням, с каждым мгновением отдаляясь, несмотря на то, что Иванушка бежал изо всех сил и по всем мыслимым ему законам физики должен уже был догнать и перегнать эту тень, а следовательно и привязанного к ней консультанта.       Однако как он ни старался, только отставал, и вот наконец, чувствуя, что консультант ускользает, сделал финальный рывок, перепрыгивая через две, а то и через три ступеньки.       Вдруг тень, еще мгновением назад маячившая на стене, пропала. Иванушка заозирался по сторонам, но все тщетно: проклятый консультант как сквозь землю провалился!       «Спрыгнул он с лестницы что ли, черт его возьми?» — с досадой подумал Иван.       — Возьму, будьте покойны, — подтвердил над ухом Иванушки вкрадчивый голос.       Иванушка подскочил как ошпаренный и завертел головой. Лицо иностранца возникло сбоку, улыбнулось по все тридцать два и снова исчезло.       — Стой! — заорал Иванушка, пытаясь сцапать вертлявого франта за полы пальто, но тот умело уворачивался, и Иванушка каждый раз хватал пятерней воздух.       — А все-таки не поймаете-с, — заявил вдруг материализовавшийся перед ним иностранец и расхохотался.       «Вот чертовщина! — подумал Иванушка, — И это как он все время ускользает?».       — Еще как поймаю! — стремительно теряющим всю браваду голосом заявил он, и тут же оступился: на лестнице, пусть и широкой, стало как-то мало места, пока они вертелись здесь с консультантом.       Упасть у него не вышло, чужая рука больно схватила его за локоть.       — А это я вас, — с этими словами консультант толкнул Иванушку к стене, так что тот чуть не покатился с лестницы кубарем, — поймал.       Руки у консультанта были твердыми, сильными, и удар на один миг выбил из Иванушки дух.       В следующий момент перед ним снова очутилась физиономия иностранца, кривой рот ухмыльнулся, зеленый глаз подмигнул. Иванушка хотел было перекреститься, но тот прижал его к стене и рукой в кожаной перчатке прошелся быстро, но не без ласки, по его груди. Иванушку прошиб пот и какое-то странное, не похожее ни на что возбуждение. Ему вдруг почудилось, что в глазах загадочного иностранца зажегся красный огонек, а изо лба поползли витые черные рога.       Иванушка сразу же отвел глаза, предпочитая смотреть на брошь, которую консультант носил на лацкане пальто. Впрочем, мало ли что могло почудиться? Горящие как у кошки глаза иностранца вполне могли быть следствием духоты и того, что Иванушка совсем недавно видел обезглавленный труп своего наставника, и в голове у него совсем помутилось от пережитого.       — Ч-что это вы делаете? — холодея и заикаясь, спросил Иван, прижавшийся спиной к стене, потому что консультант и не думал отходить, а наоборот, стоял на таком неприлично близком расстоянии, что Иванушка чувствовал его горячее дыхание на своей щеке.       — А вам не нравится? — прищурился иностранец. Улыбка у него была широкая и очень недобрая.       Рука его тем временем словно жила своей жизнью: она огладила иванушкину шею, задела пальцем подбородок и приподняла голову Иванушки так, чтобы его лицо оказалась на уровне консультантского. Иностранец заглянул ему в глаза, и Иванушка тут же почувствовал, как его, то есть консультанта, нога вклинилась между его ног, прижалась и надавила на пах, и вдруг стало так сладко, что он зажмурился, пытаясь спастись то ли от проникновенного взгляда разноцветных глаз, то ли от собственного позорного возбуждения, которое начало распирать штаны.       — Н-нет… — положительно никакой правды в этом слове не было, несмотря на то, что Иванушка никогда раньше не заглядывался на мужчин, а уж на такого, как этот иностранный козел, в жизни бы не посмотрел.       — И снова ложь. Как вам не стыдно, Иван! Сначала бежите за мной, а теперь — нос воротите? — цокнул языком консультант. Его пальцы больно вцепились в иванушкин подбородок, вторая же рука скользнула вниз. Иванушка испугался, что сейчас консультант расстегнет ему штаны, и уж тогда… Но этого не случилось, тот сжал его так, через ткань, и стало так хорошо, что перед глазами заплясали огни. Он почувствовал, что ему и правда стыдно. Черт бы побрал этого иностранца всё-таки!       — Ну, признайтесь честно, Иван Николаевич, что вам нравится, когда с вами так обходятся… — не унимался иностранец, и голос, раньше казавшийся Иванушке противным и каким-то гнусавым, сейчас музыкой вливался в уши.       И тут Иванушка застонал. Стон был тихим, но в гулкой тишине коридора прозвучал, как раскат грома. Консультант весело рассмеялся и руки́ не убрал.       — Что вам надо? — прохрипел Иванушка, пытаясь отстраниться. Все его попытки были тщетны, потому что сзади была стена, а впереди к нему прижимался консультант.       — А вы как думаете? — передразнил его растерянный тон иностранец.       Он продолжал гладить его, ловкие пальцы то сжимали, то отпускали Иванушкино естество, и это до того распалило поэта, что он начал самостоятельно толкаться в чужую руку, пытаясь урвать больше удовольствия.       Губы консультанта, разъехавшиеся в похабной улыбочке, прижались к его шее, горячо и влажно обхватили кадык. Языком он прочертил мокрую дорожку до яремной впадины, сжал острыми как пики зубами кожу у ключицы и тут же отпустил. Иванушка должен был признать, что в ласках этот тип знал толк, только вот думать он ни о чем не мог, кроме как о ладони иностранца, которая так сладко ерзала у него между ног.       — Еще, — одними губами пролепетал Иван, выгибаясь навстречу шустрой руке, и снова застонал, отчего вызвал новую волну хохота иностранца.       — Ах, какой вы ненасытный, Иван Николаевич, — прошептал ему в самое ухо иностранец, и наконец расстегнул иванушкины брюки, забираясь широкой и горячей, как адово пекло, ладонью — почему-то уже без перчатки — под нижнее белье.       Дальше все было как в тумане, Иванушка только помнил, что совершенно не стеснялся и стонал этому иностранцу в рот, подмахивал бедрами и пытался не смотреть в глаза, потому что те полыхали, как огонь. Только под конец, когда терпеть уже сил не было, он распахнул глаза и чужой взгляд приковал его к месту, и он кончил, заляпывая собственные штаны и руку иностранца.       На некоторое время он выпал из реальности, голова его напоминала воздушный шарик: в ней было так же пусто. Иванушка долго приходил в себя, стараясь унять дрожь в руках и коленках и стереть со лба и шеи пот. Иностранец к этому времени, естественно, уже испарился. Громадные усилия ушли на то, чтобы застегнуть штаны: если бы кто-то из жильцов вздумал сунуться сюда, то немедленно вызывал бы милицию на гражданина, стоящего посреди лестницы в расстегнутых брюках.       Нужно было его догнать, этого иностранца, но Иванушка мог только упереться ладонями в колени и надсадно дышать, пытаясь прийти в себя. Скоро его, как ледяной дождь, окатил стыд за испорченную одежду и вообще за то, что он так раскис в руках какого-то пошлого интервента. Как будто морок напал на него, рассуждал про себя Иванушка, не мог же он в самом деле позволить так бесцеремонно с собой обойтись какому-то… какому-то…       Но все же кто он был такой? Сам дьявол в человечьем обличье? Только сатана, прости господи, мог провернуть такой номер.       Иванушка выбежал на свежий воздух, задыхаясь и чувствуя, что заплетающиеся ноги несут его куда-то не туда. Улица была пуста, круглое, как блин, кровавое солнце прямо на его глазах скрылось за черным диском луны.       Оглядевшись по сторонам, Иванушка заметил вдалеке, у трамвайной остановки, какое-то движение. Одинокий фонарь глумливо подмигнул ему и потух, погружая улицу в бархатную тьму.