***
В комнате абсолютная темнота и только луна, что пробивалась сквозь густые тучи, проливала свой свет на трёх парней, что сейчас так тяжело дышали в спальне одного из них. Накахара был меж двух огней, в прямом смысле того слова. Вообще, он сначала наотрез отказывался быть в роли пассива, однако нежные и такие горячие прикосновения, казалось бы вечно холодных рук Достоевского и влажные поцелуи Дазая, что вызывали мурашки по всему телу, всё таки уломали Чую. Вот сейчас он и сидел полностью обнаженный, широко расставив смугловатые ноги, покрытые веснушками. Веснушки, к слову, покрывали не только его ноги, но и плечи, лицо и спину. Фёдор сидел позади него и нежно массировал подушечкой указательного пальца маленькую, розоватую бусинку. А вот Осаму стоял возле кровати на коленях и внимательно изучал глазами стоящий колом член, который казалось вот-вот станет утыкаться ему прямо в нос, нужно было только продвинуться немножко вперёд, что впрочем Дазай вскоре и сделал, а после с уст рыжеволосого сорвался тихий стон. Осаму взял раскрасневшуюся головку в рот, умело начиная работать языком и даже проникать кончиком в уретру. Накахара прикрыл рот рукой, вгрызаясь зубами в ладонь. Всё лишь бы сдержать столь непристойные звуки, однако в какой-то момент его резко схватили за запястье и убрали ладонь от рта, а ушную раковину обожгло горячим дыханием Достоевского. — Не стоит сдерживаться, ангел мой. — Дост-кун правду говорит. — Отстранившись, подтвердил Дазай, за что тут же получил пяткой в лоб. — Неправильно ртом работаешь, мумия. — Фыркнул Чуя, смущённо краснея. — Чиби такой милый, когда злится. — Осаму расплылся в ехидной усмешке. Накахара уже готов был вмазать ему ногой так, чтобы он в стену впечатался, но Фёдор мигом успокоил его и отвлёк, нежно укусив за плечо. — Тише, ангелок, ссоры и скандалы нам не нужны. Чуя лишь недовольно закатил глаза и собрался убирать ногу от лица Дазая, как вдруг, тот вцепился тонкими пальцами в лодыжку Накахары и стал покрывать её россыпью из поцелуев. — Не злись, лисёнок. — Всё что сказал кареглазый, перед тем, как вернуть свой рот на чужой член, крепко обхватывая головку губами. Тем временем Фёдор немножко сменил местонахождения и так же как Дазай, перебрался к Чуе между ног. Выудив из своей сумки тюбик с лубрикантом и выдавив немного себе на пальцы, он приставил их к приходу мальчишки, осторожно смазывая всё вокруг, но пока что не проникая внутрь. — Вы долго ещё будете меня дразнить, оба? — Буркнул Чуя, намекая на то, что желает большего. — А ты куда-то спешишь? — С нескрываемой издёвкой спросил Достоевский и одним резким движением, с характерным хлюпом, вставил в Чую один палец по самые костяшки. Рыжий выгнулся в спине и громко простонал. В уголках его глаз выступили маленькие капли слёз. — Полегче! Федя склонился и стал зацеловывать внешнюю сторону чужого бедра, как бы принося извинения за содеянное.***
Долго ли, коротко ли, а с растяжкой и всеми остальными прелюдиями наши недоумки закончили, наконец прекратив мучить бедного Чую. Сейчас Накахара стоял на четвереньках, пока в него вдалбливались с обеих сторон. И если бы Чуя сказал, что ему это не нравится, он бы нагло соврал. Ощущения были просто сногсшибательные. Европейский, довольно внушительных размеров член Достоевского раз за разом попадал по простате, а вот орган Дазая выбивал из глотки весь воздух, что неимоверно возбуждало Чую. Продолжалось всё это не более, чем тридцать минут, а после парни почти одновременно кончили и покинули тело своего избранника, укладывая его на кровать. — Отдыхай, ангелок. — Произнёс Достоевский, в то время как Осаму поцеловал рыжика в лоб. Тот же почти сразу отрубился.***
А вот сейчас сидел в аудитории и боялся взгляд поднять. Боялся, что по одним его глазам будет видно чем они вчера занимались. И Чуя бы сидел вот так дальше, абсолютно никого не трогая, если бы к его ушам не донёсся тихий голос одного из партнёров: — Чиби, повторим как-нибудь вчерашнее? — По одной лишь интонации было слышно, что Дазай нацепил эту свою бесячую ухмылку. В тот же момент в него полетела тетрадь.