Make Up Your Mind

День первый. — Звоните мисс Свон, — тяжело вздыхает Галлахер, откидываясь на стуле. — Без неё не разобраться, — он щелкает зажигалкой. На видеозаписи из допросной молодая длинноволосая девушка. Красивая, высокая и невероятно загадочная. Встреть он её на улице, точно бы решил, что она какая-нибудь модель с обложки. День второй. — Здравствуйте, — Лебедь уверенным шагом входит в небольшую комнату для допросов. — Добрый день, — девушка напротив лениво кивает головой — во всем ее виде читается полная незаинтересованность происходящим. — Или уже вечер? — Это не так важно, — снисходительно улыбается Лебедь и садится на неудобный стул. Стоит напомнить Галлахеру о том, чтобы он сменил эти орудия пыток на что-то более подходящее для неподвижного сидения часами на одном месте. — Итак, — она вытягивает из сумочки небольшой блокнот в черной обложке и ручку, — готовы начать? Ответом служит лаконичный кивок. Глядя на эту девушку, Лебедь все еще не может сопоставить её образ с тем, что произошло в той задрипанной квартире. Действительно ли все так однозначно? — Меня зовут Лебедь, я судебно-медицинский психотерапевт. Меня вызвали сюда, чтобы провести допрос подозреваемой, — Лебедь шелестит бумагами, — Ахерон? — уточняет она, находя глазами имя девушки. — Нет. Лебедь поднимает взгляд на «не Ахерон», с любопытством оглядывая её лицо. Кажется, Галлахер не соврал. Случай и правда интересный — потеря памяти или хороший спектакль? — И как же вас зовут? — она перехватывает ручку, готовясь записывать. — Не могу сказать. — Сколько вам лет? — Не помню. — Хорошо, — Лебедь откладывает блокнот в сторону. — Где вы были седьмого мая в шесть часов вечера? — Со своими друзьями, — без тени сомнения отвечает Ахерон. В глазах — ни намека на ложь — только искренняя уверенность в сказанном. — Они могут это подтвердить? — уточняет Лебедь, внимательно изучая лицо Ахерон. Та задумчиво глядит перед собой, а потом уверенно произносит: — Конечно. — Могу я узнать их имена? — одной рукой Лебедь держит ручку, а второй подает сигнал Галлахеру, чтобы тот навострил свои уши. — Вельт Янг, Дань Хэн, Келлус и Химеко, — перечисляет Ахерон. — Мы праздновали мой день рождения. — Вот как, — Лебедь тянет губы в снисходительной улыбке. — Могу дать вам адрес Вельта, он подтвердит мои слова. — Конечно, — Лебедь отлично известно, что доказательств «против» слишком много, но ей все же очень интересно узнать, что такого мог бы рассказать им загадочный Вельт Янг. — Звездная пять, — диктует Ахерон. — Он всегда дома. День третий. — Свон, — Галлахер долго молчит в трубку, а потом щелкает зажигалкой и глубоко затягивается — так, что Лебедь кажется слышит, как дым наполняет его легкие. — Этот дом уже лет десять никому не принадлежит. День пятый. Лебедь быстрым шагом направляется в допросную. Туфли гулко стучат по паркету. — Нашли его? — Ахерон поднимает голову. Смотрит так, будто и правда верит. Преступники умеют играть на чувствах — это факт, и Лебедь слишком хорошо об этом знает. — Нет, — твердо отвечает она. — Дело в том… Лебедь осекается. В голову неожиданно закрадывается интересная мысль, которая, кажется, может объяснить все. — Скажите, вы знакомы с женщиной по имени Ахерон? Ахерон мнется. Отводит глаза в сторону. Молчит, словно обдумывая следующий шаг, а потом, куда тише, чем прежде, отвечает: — Да. — Что вам известно об её местонахождении? — Лебедь снова открывает блокнот, но на этот раз лишь для того, чтобы делать вид, будто что-то пишет. — Ничего, — боковым зрением Лебедь замечает как дрожат пальцы Ахерон. — Насколько тесно вы общались? — Н-не очень, — Ахерон сомневается, будто скрывает что-то. Стоит Лебедь сделать шаг вперед, как она тут же делает два назад, и так по кругу. Бесконечный цикл. День шестой. — Расскажите о вашей последней встрече. — Я снимала у неё комнату, — нехотя делится Ахерон. — Поначалу всё шло неплохо. Она редко появлялась дома, мы почти не виделись, а если и пересекались, то она всегда была добра ко мне. Но, понимаете, — она наклоняется вперед и, оглядевшись по сторонам, шепчет доверительным тоном, — у неё были проблемы. — Какого рода? — Афганская война, — Ахерон резко откидывается на спинке стула. — Сами понимаете. — И что же произошло? — Лебедь продолжает давить. Момент откровения — ее шанс докопаться до той правды, которую никто не в силах достать. Ахерон тяжело вздыхает, а потом приобнимает себя ладонями за плечи, будто стараясь защититься от чего-то незримого, витающего в воздухе серой тенью. — Она слетела с катушек, — наконец роняет она. — В каком смысле? По напряжению, повисшему между ними, Лебедь понимает, что близка к правде как никогда. — У нее был пистолет, — нехотя делится Ахерон, пряча глаза в пол. — Глок или что-то такое. Я не разбираюсь в оружии. — Продолжайте. — Я привела домой свою девушку, мы хотели заняться сексом, и тогда она… — Ахерон замолкает. Её губы дрожат, а глаза вот-вот наполнятся слезами. — Хотите, я принесу вам чай? — сочувственно спрашивает Лебедь. — Нет, — Ахерон закусывает губу, — нет. Я… — Если вам тяжело, мы можем продолжить в другой день. *** Раздосадованная неудавшимся допросом, Лебедь стучит в кабинет Галлахера. — Ну что? Есть результаты? — тот даже не поворачивается в её сторону, лениво стуча пальцами по клавиатуре. — Я очень близко, — Лебедь устало падает в кресло. — У тебя два дня, — Галлахер меряет её сочувствующим взглядом. — Начальство долго ждать не станет. Сандэй мне уже и так всю плешь проел. — Я вот одного понять не могу, чего ему так неймется? Расследование этого дела в его же интересах. Посадим мы её сегодня или завтра, какая разница? Раздражает. Лебедь раздражает вся эта глупая бюрократия. Разве задача не в том, чтобы докопаться до истины? Не в том, чтобы обеспечить качественное расследование? — Скажи спасибо, что он вообще разрешил тебе поучаствовать. — Разве не меня должны благодарить? — Лебедь выразительно выгибает бровь. — Тебя-то тебя, вот только никому здесь не выгодно, чтобы вместо тюрьмы эта дамочка отправилась на отдых. День седьмой. — Готовы поговорить? — Лебедь устало потирает виски. Дедлайн стоит прямо у неё за плечами, ехидно нашептывая на ухо всякие гадости. Чёртов Сандэй. — О чём? — Ахерон сегодня какая-то странная — от былой загадочности и замкнутости не осталось и следа. — В прошлый раз мы остановились на ваших взаимоотношениях с Ахерон… — А, эта стерва? — Ахерон ухмыляется. — Лета сама виновата, что связалась с ней. Я ей сразу говорила — с сумасшедшими лучше не связываться. Себе дороже. — Лета? — Лебедь непонимающе хмурит брови. — О ком вы говорите? — Док, только дурачку не включайте, — скалится Ахерон, обнажая белоснежные зубы. — Вы же её вчера весь день допрашивали. Кусочки пазла шевелятся, медленно сдвигаясь к центру, а потом собираются в цельную картинку, и тогда Лебедь наконец понимает. Это не амнезия. Не травма головы или контузия. Всё гораздо сложнее. День восьмой. — Доброе утро, — Лебедь, довольная собой, входит в офис, улыбаясь сотрудникам. — Не очень доброе, — мрачно отзывается Галлахер. — Не выспался? — Не очень доброе для тебя, — уточняет он, устало протирая глаза. — Сандэй решил, что пора прекращать. В груди что-то щелкает. Как если бы перерезали упругий плотный трос. — Какого чёрта?! — Лебедь редко срывается, но сейчас даже она в бешенстве. — Я почти закончила! Это может свести все мои старания на… — Слушай, — Галлахер тяжело вздыхает, а потом прихлебывает кофе, — я сделал всё, что мог. Если хочешь лезть в это дальше — разбирайся с ним сама. *** Спустя почти час изматывающих переговоров то с помощниками Сандэя, то с самим Сандэем, Лебедь наконец удаётся выбить для себя ещё два часа. Чёртовых два часа, за которые она должна буквально осуществить невозможное. Дверь в камеру открывается с тяжёлым скрипом. Внутри мрачно и холодно. Лебедь рефлекторно потирает себя руками, сбрасывая бегущие по коже мурашки. — Добрый день, — её голос отскакивает от кафельных стен, эхом отдаваясь в и без того ноющей голове. Ахерон меряет шагами комнату. Кто она сейчас? Лета? Ахерон? Или же кто-то другой, о ком Лебедь пока не знает? — Здравствуйте! — увидев её, Ахерон тут же воодушевляется, насколько это возможно, конечно. — Помните, на чём мы остановились? — осторожно начинает Лебедь, боясь спугнуть собственную удачу. — Да, — Ахерон усаживается напротив и сцепляет руки в замок. Её нога нервно подрагивает. — В общем, — она бурно вбирает в себя воздух, а потом резко выдыхает, будто готовясь к чистосердечному, — мы с моей девушкой хотели заняться сексом. И в тот день Ахерон не должна была вернуться домой. Но она вернулась. Застала нас — вдвоём. Устроила истерику, мол, не в моём доме. Глаза Ахерон хаотично бегают по стенам, не фокусируясь ни на чём, а Лебедь всё яснее и четче понимает, что именно случилось. — Она схватила пистолет, — продолжает Ахерон, хватаясь ладонью за дрожащее колено. — А потом… — она поднимает глаза к потолку. — Потом? — сейчас у неё нет времени на раздумья. Времени слишком мало. Поэтому, как бы это не было жестко, она давит. — Я… — внезапно Ахерон начинается покачиваться на стуле — её взгляд расфокусирован, ногти яростно впитываются в кожу на предплечьях — до такой степени, что ещё чуть-чуть и пойдет кровь. — Вы убили её, верно? — Лебедь делает последнюю ставку. Если не получится сейчас — не получится уже никогда. Она слишком устала, чтобы ждать, и слишком заинтересована, чтобы спустить всё на тормозах. Ахерон поднимает на неё пустой взгляд. На пару секунд комната наполняется дребезжащим до боли в ушах молчанием, а потом Ахерон вдруг хватается за голову. — Я не… Лебедь наблюдает. Это всё, что ей остаётся. Сможет ли этот пораженный болезнью мозг осознать содеянное? — Это была она! — Ахерон вдруг оживляется, но маска веселости тут же сменяется отчаянием. — Нет! — Ахерон, — Лебедь хватает её за запястье. — Посмотрите на меня. Та послушно поднимает глаза. В фиалковых радужках трепещет отчаяние вперемешку с болью. И даже ей — Лебедь — сейчас больно. Несправедливо. Такого не должно было случиться. Обратись она к психотерапевту, всё могло бы пойти по другому сценарию. А теперь и её самой уже нет — она слилась со всеми этими личностями в своей голове настолько, что живёт в своём собственном мире. И никто — даже самый справедливый судья — ни за что не признает её невиновной. — Вы знаете ответ, верно? — мягко спрашивает Лебедь, поглаживая чужую ладонь. По бледной щеке скатывается слеза. — Верно.