***
— Хорошо, малыш! Помни! Ты целишься убить, попался — ого! — Фестеру пришлось отклониться назад из-за инерции брошенного клинка. — Не надо меня опекать, дядя. Я всегда стремлюсь убить. Уэнсдей Фрайдей Аддамс. Семнадцать лет. Она обучалась на дому с помощью своего дяди Фестера, но в основном сама. Они пытались посещать государственную школу, но юная Аддамс сочла, что это тормозит ее развитие. Поэтому она освободила себя и своих сверстников, а затем сожгла здание начальной школы до основания. Это был хороший зимний день. Фестер выплюнул металл, который поймал, прежде чем заговорить. — Конечно, глупый я. А теперь, как насчет того, чтобы попрактиковаться во владении мечом? — Предложил Фестер, вытаскивая две сабли, казалось бы, из ниоткуда. Призрачная девушка остановилась. Хотя ей нравились их поддавные поединки, она начинала чувствовать, что юная Аддамс зашла так далеко, как только могла, благодаря тренировкам своего дяди. Если бы он все еще был здесь… прекрати это. — Нет, спасибо, дядя. В это время я планировала попрактиковаться в игре на виолончели. — Уэнсдей отказалась с кривой усмешкой. Она видела её почти на каждой картине своего отца. Так что, однажды вечером, когда была моложе, она отрепетировала эту усмешку в совершенстве. — О-о-о! Что ж, если ты захочешь присоединиться ко мне позже, я поищу несколько почтальонов. — Хм, я могу присоединиться к тебе. Нечестная охота, дядя. — Она коротко кивнула, прежде чем мужчина выскочил за дверь. — Вещь. — Бледная ворона окликнула своего помощника. Левая рука отвернулась от зеркала, перед которым он позировал, чтобы посмотреть на девушку. «Да?» — Он спросил на AdSL. Язык жестов Аддамс. Похоже на обычный ASL, но, конечно, с изюминкой Аддамс. — Принеси мой дневник. У меня в голове есть кое-какие мысли, которые я хотела бы записать. Вещь кивнул, прежде чем подняться по лестнице впереди хозяйки. Уэнсдей собрала свои кинжалы и посмотрела на мечи, которые в спешке оставил Фестер. Она взяла один, а затем потянулась за другим. Как только рука бледного ворона взялась за ручку, ее мышцы напряглись от удара электрическим током, голова откинулась назад, и она рухнула на пол.***
Она стояла в незнакомом месте.
Это была большая комната с естественным освещением, через окна в нее проникал солнечный свет. Комнату заполняли длинные маты, которые наследница Аддамс называла «щадящими». Она слышала звук бьющихся саблей и случайный глухой стук, когда кто-то падал или получал удары. Однако, оглядевшись, она увидела, что здесь была только она одна. — Берегись, Аддамс! При звуке своего семейного имени она подняла меч, который все еще сжимала в руке — саблю ее отца. Уэнсдей резко обернулась и увидела двух подростков, оба не старше ее. Одна из них была девочкой с длинными черными волосами, заплетенными в одну длинную косу, а другой — темноволосым мальчиком с узнаваемой улыбкой. — Отец? — Спросила Уэнсдей, подойдя на несколько шагов ближе. — Ну же, Аддамс. Я думала, ты сказал, что заставишь меня попотеть? — Голос девушки был нежным и дразнящим. — Дорогая, я имел в виду сегодняшний вечер. Ты же знаешь, что я не могу победить тебя на дуэли! — сказал Гомес бодрым тоном. Девушка рассмеялась над этим, и они продолжили спарринг. Это был почти танец между ними, они постоянно водили клинком друг друга взад-вперед. Но девушка, очевидно, была более опытной. — Острие совпадает. Мортиша Фрамп. — Раздается далекий приглушенный голос. Мортиша. Мать Уэнсдей. — Мама? — Бледной девочке пришлось приложить усилия, чтобы ее голос не дрожал. Наконец, ее присутствие было замечено, и младшая версия ее матери посмотрела на Уэнсдей снизу вверх. — О, мой дорогой Воронёнок, — произнесла Мортиша с такой любовью и нежностью, что Уэнсдей подумала, что она может вспыхнуть, но этого не произошло. Мортиша протянула руку. — Иди сюда и займись спаррингом, моя дорогая. Ты многому научишься.***
Она лежала на полу в своем поместье, когда снова открыла глаза. Все было так, как она оставила, за исключением металлических доспехов, книг и разрушенной книжной полки, которые валялись на полу. Она услышала звук продолжающегося боя где-то в комнате и увидела, как над ней пролетел щит. Когда она попыталась сесть, то обнаружила, что Вещь вернулся и крепко держит ее за рубашку. За ее плечом, Ларч метался по комнате отдыха. — Ларч, прекрати. Я не знаю, чем эти украшения так тебя задели, но всё будет в порядке… Она не успела договорить, как огромный мужчина подошел и крепко обнял ворона. Он всегда был эмоциональным существом. Вещь отчаянно жестикулировал бледной девушке. «Мы думали, ты умерла! Что случилось? Ты в порядке? Нужно ли нам вызвать Фестера? Доктора?» — Вещь, — рука остановилась, когда она заговорила, — Прекратите. Я думаю, это было видение. Я видела, как мои мать и отец спарринговались, но они были молоды. Примерно моего возраста. — Маленькая девочка выскользнула из рук Ларча, нежно похлопала его по груди и пробормотала спасибо. Дворецкий кивнул, отвернулся, прежде чем вытереть лицо, и начал убирать беспорядок, который он натворил. «Странно. С чего бы тебе видеть своих родителей?» — Вещь постучал пальцами по столу, обдумывая свой вопрос. — Я не знаю. Мама пригласила меня присоединиться к ней в спасении от чего-то. Но я сомневаюсь, что она имела в виду смерть. — Говоря это, Уэнсдей думала о своей матери. «Или, возможно, так оно и было» — Тем не менее, у меня были планы, и я намерена их осуществить. Вернее, план. — Бледная Аддамс встала и протянула руку, чтобы отросток переместился к ее плечу. По пути в свою комнату Уэнсдей прошла мимо множества картин, на которых была изображена ее семья. На большинстве из них были изображены ее родители, и она остановилась у единственной картины, на которой были изображены все трое: Гомес с гордостью наблюдал, как Мортиша мягко улыбалась и у неё виднелся круглый живот. Вглядываясь в детали, девочка почувствовала, что ее улыбка увяла. «Почему улыбалась ее мать? Она была провидицей. Конечно же, она видела, чем все закончится. А ее отец, даже на портретах, где были изображены только он и маленький ворон, смотрел на нее с такой гордостью. Что они нашли в своей убийце?» — Покачивание головой не помогло отогнать настойчивые вопросы, даже когда Уэнсдей заиграла на своей белоснежной виолончели. Это было заметно даже по отрубленной руке, которая помогала ей менять ноты. «Возможно, вам стоит поговорить с Фестером. Возможно, он сможет вам помочь.» Бледная девочка продолжала играть, угрожающе сверкая глазами и ухмыляясь. — Ты намекаешь, что мне нужна помощь? Если так, я предлагаю тебе выйти самому, или я могу показать тебе самый быстрый способ подняться на первый этаж. — Ее улыбка стала еще шире, когда Уэнсдей перевела взгляд с руки на окно и обратно. Вещь поднял культю и показал ладонь в знак капитуляции, прежде чем снова начать жестикулировать. «Я только хочу сказать, что он ценный источник информации. Который вам может пригодиться. Особенно во времена… — Он помолчал, отклонился, затем продолжил — неуверенности?» Уэнсдей прищурилась при этих словах, затем отвела взгляд, обдумывая его слова. — Хм, возможно, ты прав. Вещь расслабился, чувствуя, что увернулся от пули. Воспользовавшись этим шансом, провидица схватила его и выбросила в окно. Звук удара руки о землю заставил ее обычную улыбку смениться довольным смешком. Уэнсдей задумалась над тем, что сказал Вещь. И хотя ей было неприятно это признавать, белый ворон нуждалась в помощи. Однако просить живых было бы для нее последним выходом. И так, аккуратно убрав виолончель и ноты, девушка вернулась в холл и направилась вдоль пыльного крыла особняка, в который никто не заходил годами. Уэнсдей тихонько приоткрыла дверь хозяйской спальни, и та заскрипела на своих негнущихся петлях. Комната была покрыта черной тканью и пылью. На боковой стене висел еще один портрет умерших родителей Уэнсдей. Они заглянули в комнату, как будто знали, что их дочь гостит у них. Если духи Гомеса и Мортиши Аддамс и обитали в какой-либо комнате поместья, то только в этой.Если духи Гомес и Мортиши Аддамс и обитали в какой-либо комнате поместья, то только в этой.
— Отец, мать. — Вот и все, что сказала провидица, проходя по комнате. Уэнсдей вспомнила, как однажды была здесь маленькой девочкой. Она искала лезвие или металлический лом, достаточно большой и подходящий для своей гильотины. Она наткнулась на эту комнату, когда её привели сюда поиски. Она осталась точно такой же. Однако, тогда она искала металл, а не… ответы на её вопросы. Начнем с того, что в комнате было немного мебели, одежды, была коробка с надписью «Игрушки», и у бледной девочки хватило ума не открывать коробку. Чистота, возможно, сильное сексуальное влечение. Должно быть что-то еще. Фестер был не из тех, кто хранит секреты, и не из тех, кто уклоняется от любого разговора. Уэнсдей, однако, была человеком самодостаточным. Она предпочитала находить ответы сама и обычно считала, что посторонняя помощь мешает достижению ее целей. Итак, тема ее родителей обычно сводилась к обычным вопросам «был ли мой отец лучшим дуэлянтом», «умела ли моя мать выращивать какие-либо растения» или «сколько людей убили мои родители», то есть к тем вопросам, которые содержали записи, а не причину или намерение. Ворон никогда не проявляла интереса к тому, чтобы узнать, кто такие Гомес и Мортиша, а хотела знать, чего они достигли перед своей ранней смертью. Решив подойти к делу более тщательно, Уэнсдей начала снимать с их полок защитные чехлы от пыли. Сначала она проверила полки. В основном на них хранились украшения, несколько книг и фотографий пары. Далее, на письменном столе можно было получить информацию, счета и письма от семьи и друзей. Затем на книжной полке. Первая книга была информационной, «Уход за плотоядными». Следующей была художественная литература, «Король сабель». Добравшись до третьей полки, Уэнсдей обнаружила личные дневники, датированные и упорядоченные. Комплект от обоих родителей. Гомес Аддамс Запись 1: 25 июня 1991 года. Отец говорит, что мне нужно вести дневник. Я думаю, это потому, что он думает, что у меня ничего не получится. Сегодня я кашлял кровью в третий-четвертый раз. На странице было несколько капель крови. Но, полагаю, я все же напишу. В любом случае, он не так уж много разрешает мне делать в поместье. Он говорит, что на улице слишком опасно, а передвигаться следует только под присмотром. На самом деле, это нудно и не доставляет удовольствия. Эта фраза заставила Уэнсдей тихо рассмеяться. В любом случае, я возвращаюсь к наблюдению за птицами. Следующая запись была сделана девятью днями позже. Запись 2: 3 июля 1991 года. Я только что вспомнил, что у меня было это. В этом поместье почти ничего не происходит, поэтому писать о том, как прошел мой день, бессмысленно. Сегодня я сидел в запасной комнате. Сегодня я наблюдал за птицами. Сегодня я читал книгу. Видите? Бессмысленно. Мой день рождения в следующем месяце, и мой отец сказал мне, что у него готов подарок к этому дню. Ну, точнее, два. Фестер чуть не уничтожил первый, но мама оттащила его, прежде чем он успел это сделать. Полагаю, вернемся к моим бессмысленным дням. Уэнсдей пропустила несколько записей вперед, желая посмотреть, не изменилось ли что-нибудь в его отношении. Запись 7: 18 августа 1991 года. Сейчас мне 14, и мой отец говорит, что я должен увидеть мир. Думаю, это мой первый подарок. Он сказал, что отправит меня в лучшую школу для изгоев в стране. Я забыл название, но знаю, что слово начиналась с некой Н. Фестер расстроился из-за того, что не пойдет со мной, и спросил, кого он попытается убить, пока меня не будет. Мой второй подарок — прекрасная сабля. Правда, я не знаю, почему. Я не так уж много тренировался, и меня легко сбить с толку. Но отец говорит, что это в основном для моей защиты. Она хранилась в нашей семье на протяжении многих поколений, от нынешнего владельца до их слабейшего наследника. На этот раз моя болезнь принесла мне пользу. В лезвие вделано серебро, и оно было закалено в святой воде. Таким образом, оно может вызвать у оборотня или вампира сильный ожог. Было приятно узнать немного больше о мече, но Уэнсдей была заинтригована упоминанием о школе. Запись 11: 10 сентября 1991 года. Я учусь в Академии Невермор, и, клянусь самим великим демоном, мне здесь нравится. Занятия достойные, территория приличная, но у меня не хватает слов, чтобы описать эту Мортишу Фрамп. Я увидел ее на своем первом занятии и был так поражен ее красотой, что совершенно забыл, как ее зовут. К счастью, расспросив окружающих, я узнал ее имя. И, услышав его, мое сердце забилось быстрее, чем когда-либо в прошлом. Она ярка, как полуденное солнце, и спокойна, как полуночный зимний ветерок. И все же я знаю, что не достоин ее. Но я буду таким. Я должен быть таким. Чтобы принадлежать ей, и только ей, я должен стать лучше. Я должен преуспевать во всем. Нет. Я должен превзойти его во всем. Как и подобает Аддамсу. Следующие несколько записей были во многом похожи на предыдущую. Гомес рассказывал о Мортише и о том, как он с каждым днем становился все сильнее. Он также говорил о том, что больше никогда не станет Пасленом, о друзьях, горестях и радостях, а также о необъяснимом чувстве и о его судьбе. И все же, чем больше Уэнсдей читала, тем больше хмурила брови. Она могла читать о том, что испытывал ее отец весь день, но у нее никогда не возникало ощущения, что она проиграла сопернику в поединке. Как и ощущения победы в упорной гонке. Бледный ворон с тихим гулом захлопнула книгу, положила дневник обратно на полку и вышла из комнаты. Она слышала, как дядя Фестер спускается по лестнице, и приглушенные крики человека. — Вещь, если ты еще раз скажешь, что жаренный почтальон лучше копченого, я брошу тебя в огонь вместе с растопкой! — Фестер заорал на раздачу. Почтальон заскулил и заплакал при упоминании о жаренном и копченом мясе. Лысый Адамс связал его и держал над головой. — Дядя Фестер. — почтальон был немедленно сброшен с ног, когда ошеломленный Фестер посмотрел на свою племянницу. Она использовала его полный титул только тогда, когда была серьезна. Почтальон воспользовался этой возможностью и быстро вскочил на ноги, прежде чем выбежать за дверь. Фестер, увидев, что его добыча убегает, двинулся за ним, но девушка остановила его. — Оставь этого человека, дядя. Есть более неотложные дела. Фестер только ворчит, наблюдая, как мужчина убегает, прежде чем повернуться к своей бледной племяннице. — Да? Что я могу для тебя сделать? Уэнсдей вздернула подбородок, говорила уверенно и улыбалась так, что мужчина осмелился задать ей вопрос. — В этом учебном сезоне я поступлю в Академию Невермор.