Склеить стекло

Оранжерея закрывалась в шесть. Ещё около получаса уходило на то, чтобы прибраться после немногочисленных посетителей и укрыть самые экзотические из цветов – вот-вот должны были ударить морозы, и они могли их не перенести. В шесть тридцать Лаура была абсолютно свободна. Она работала в «Жемчужине» уже почти полгода. Попала она сюда примерно через месяц после того, как уехал Том (хотя Аманда предпочитала слова «сбежал, глупо и безрассудно бросив престарелую мать и сестру-инвалида на произвол судьбы»). Лаура, хотя и старалась поддержать мать, не могла быть с рядом с ней постоянно. Дело было не только и не столько в Аманде: просто находиться в доме где в каждой крохотной вещице, в каждой пылинке витал дух Тома, было невыносимо. Лаура уходила из дома с самого утра и всё чаще шла именно в «Жемчужину»: билет сюда стоил меньше, чем в музей или кино, и бродить можно было до самого вечера. В один из таких дней, когда Лаура уже собиралась домой, к ней подошла одна из работниц оранжереи. - Мисс, - начала она с улыбкой, - Я уже в который раз вижу вас здесь. Вам, кажется, нравятся наши цветы? - Д-да, - еле слышно прошептала Лаура, опустив ресницы. - Тогда, - девушка не переставала улыбаться, - Может быть, вы хотели бы у нас поработать? Видите ли, - продолжала она, - работников, вернее, работниц, совершенно не хватает. За последний месяц сразу три девушки вышли замуж и, конечно, тут же уволились. Мы всё ищем, кто мог бы их заменить, но что-то никто не соглашается. Так что вы думаете, мисс? Пару месяцев назад такое предложение заставило бы Лауру пробормотать что-нибудь невнятное и больше никогда не появляться там, где у неё могут спросить подобные вещи, но сейчас… Им вот-вот должны были отключить электричество, и молочник больше не отпускал продукты под обещание отдать деньги в следующем месяце. Поэтому Лаура, сжав руки в кулаки и закрыв глаза, сказала уже чуть громче: - Да… Почему бы и нет? Я согласна. Девушка улыбнулась ещё шире. - Замечательно! Правда, нужно, чтобы хозяин разрешил… Вы сможете подойти завтра в девять? - Да! – в последний раз за день сказала Лаура даже громче, чем требовалось, и убежала, едва не споткнувшись о порог. *** Хозяин оранжереи был рад послушной и молчаливой работнице, а у Лауры ладить с цветами получалось гораздо лучше, чем с пишущей машинкой. Некоторые из них даже были похожи на стеклянные фигурки из её коллекции: такие же красивые и хрупкие; и уход им требовался соответствующий. Первые несколько дней она боялась выходить, когда в «Жемчужине» было много народу, но посетители не обращали на неё внимания, и Лаура быстро осмелела. В конце концов, ей нужно было заниматься цветами, а не людьми, которые пришли на них поглазеть. Хотя и уверенная, что её память ни на что не годна, она быстро выучила названия всех растений, то, какой за кем требовался уход и, несмотря на свой «физический недостаток», довольно быстро выполняла все поручения. Она не говорила матери, что нашла работу, только положила перед ней в конце месяца сорок пять долларов. Правда, тут же пришлось объяснять, что у неё не появилось поклонника или ещё чего пострашнее, что она всего лишь ухаживает за цветами в оранжерее, да, той самой, где пропадала целыми днями, что ей там, вроде бы, очень даже нравится, и что мама сама может посмотреть, если, конечно, захочет. Конечно, Аманде не по душе была мысль, что внучка плантаторов сама вынуждена копаться в земле; но, с другой стороны, девушка, ухаживающая за цветами, могла бы стать очень привлекательной для молодых людей… *** Сегодня Лауре особенно не хотелось домой. Сегодня был день рождения Тома. Она не представляла, что будет делать мать: ругаться, причитать или вспоминать далёкие счастливые времена – просто не хотелось ни говорить, ни слушать ничего о брате. Лаура решила идти через парк. Интересно, где-то он теперь? В последние дни перед его отъездом Лаура то ли услышала, то ли догадалась (теперь и не вспомнить), что он уйдёт в моряки. Сейчас, верно, идёт по какому-нибудь порту в Испании или Мексике, или в Нью-Йорке – совсем рядом, или, может быть, зашёл в какой-нибудь портовый кабак. Интересно, он помнит, что сегодня его день рождения? С кем приходится ему его отмечать: с новыми знакомыми моряками или в одиночестве? А может – эта страшно наивная мысль не давала Лауре покоя уже несколько месяцев – на просторах мирового океана, среди многотысячных толп он вдруг встретил отца? Со стороны реки дул промозглый ноябрьский ветер, зарядил мелкий холодный дождь. Лаура сильнее закуталась в пальто, но шаг не прибавила. Она прошла парк насквозь и вышла на противоположной стороне. Кажется, где-то здесь был обувной магазин, в котором работал Том – Лаура была там только один раз и не могла быть уверена, что правильно запомнила место. Интересно, а Джим всё ещё работает там? Все эти месяцы она старалась не думать о нём, но тот всё равно лез в голову. Он говорил, что хочет работать на телевидении, занимается радиоделом, а в городе недавно как раз открылась телестанция. Да и гораздо престижнее молодому человеку, особенно семейному (тут Лаура нахмурилась, закусила губу и зашагала быстрее) работать телевизионщиком, чем приказчиком в лавке. Да он, пожалуй, давно переехал куда-нибудь. В Чикаго, может быть. Он говорил про Чикаго. Светофор переключается на зелёный, и Лаура пошла по мокрой дороге, не замечая, что наступает прямо в лужи. В любом случае, ей пора перестать думать о нём. К чему думать о том, чего никогда не сбудется? Светофор загорается жёлтым, Лаура ускоряет шаг, от чего начинает хромать сильнее. Конечно, ей есть о чём подумать, кроме него: о своих зверях, например – в последнее время она уделяла им очень мало времени. Или, может быть, о цвет… - Ах! – Оступившись, Лаура летит на мокрый асфальт. Но долететь не успевает – её подхватывают чьи-то руки, помогают устоять на ногах, потом подняться. - Мисс, - голос кажется слишком знакомым, но Лаура не поднимает глаз, - вам следует быть аккуратнее, в другой раз меня может не оказать… Лаура? - Дж… Мистер О`Коннор? - Мы, кажется, договорились, что вы будете называть меня Джим во время… м-м-м… нашей… прошлой встречи. - Д-да, Джим, но я… не думала вас… здесь… - Отчего же? Ведь мой магазин за углом. А вот встретить вас, признаюсь, я не ожидал. - Я шла с работы и решила прогуляться… - Не лучшее время вы выбрали для прогулок. Ещё и без зонта. - Дождь совсем не сильный... - В любом случае, позвольте, я вас провожу. Не спорьте, мне всё равно в ту же сторону, что и вам. Лаура и не спорила. Джим держал зонт над её головой, продолжая говорить. - Вам, наверное, уже известно, что неподалёку от вашего дома открылся телецентр? Мне и ещё нескольким счастливчикам выпал шанс попасть туда на стажировку. Работы, конечно, хватает, но эта игра стоит свеч. А вы, Лаура, – вдруг спросил он, – чем вы занимались всё это время? Лаура хотела уже сказать, что ухаживает за цветами в оранжерее, и даже подумала, что было бы здорово пригласить Джима как-нибудь зайти туда, но гораздо больше её волновал другой вопрос. - Вы разве помните, где я живу? - Да, - в отличие от Лауры, Джим совсем не смутился, - Я проходил мимо вашего дома несколько раз… В общем-то, довольно часто… Да, я ходил мимо вашего дома довольно часто и каждый раз говорил себе: «О, а вот и окна квартиры, где жил Шекспир!» Сами понимаете, это было уже после того, как он уехал. Конечно, я думал и о том, что там живёте вы. Иногда ждал даже, что в одном из окон покажется ваша тень… Но это неважно. Вы, кажется, хотели рассказать, чем занимаетесь? - Да, да! – Лицо Лауры посветлело. В последнее время она любила рассказывать о цветах не меньше, чем о своих стеклянных зверушках. – Вы видели на том конце парка большую оранжерею? - Конечно, и даже хотел зайти, да только всё никак не было времени. - О, обязательно сходите! Я сама часто там бывала, а потом мне предложили там работу. - Вы ухаживаете за цветами? - Да, и это ужасно интересно! - Верю, хоть и никогда не разбирался в ботанике, – Джим улыбался, – Ну, теперь я просто обязан там побывать. - Да, и, - Лаура не хотела об этом говорить, но вежливость (по крайней мере, в её понимании) того требовала, – И вы можете прийти туда со своей женой. - Женой? – Джим отчего-то очень удивился, – Ах, да, вы верно говорите про… - Бетси. Вы же должны были пожениться в июле? - Да… То есть нет. То есть, так вышло… В общем, свадьба была расстроена. - Это… очень печальная новость… – Лаура не совсем понимала, что чувствует по этому поводу, но, кажется, она была счастлива. - Да, да, - по виду Джима тоже нельзя было сказать, чтобы он об этом грустил, - Поэтому мне придётся смотреть на ваши цветы в одиночку. Но не будем о грустном! Я очень рад, что вы нашли себе дело по душе. А ведь я говорил вам – не надо бояться! И вот, видите, как всё замечательно вышло. Они уже завернули на Юго-Западную улицу, в конце которой стоял дом Уингфилдов. Минуты летели как-то слишком быстро, и Лаура молчала, прислушиваясь к каждому слову Джима – когда ещё выпадет такая возможность. А тот продолжал: - Вы знаете, Лаура, после отъезда Шекспира я понял, что и сам живу не совсем так, как мне хочется. Нет, я был счастлив, но как будто чего-то не хватало. И я понял чего – искусства! Нет, конечно, всё то, чем я занимаюсь сейчас, тоже искусство и весьма интересное, но я говорю сейчас об искусстве другого рода. Я думаю, вы меня понимаете. - Да, – Лаура не понимала. - Вы говорили, что в школе я хорошо пел. Да, у меня неплохо это получалось и, главное, мне это нравилось. Но увы, сейчас я уже не так молод, чтобы начинать карьеру певца. Начал писать песни – не вышло, талант стихотворца мне тоже достался гораздо меньший, чем вашему брату. И тут меня осенило – рассказы! Да, в них главное – ухватить актуальную проблему и, не хвастая, скажу, что мне это удалось. По крайней мере, в прошлом месяце мой рассказ напечатали в «Высшем обществе» – а это весьма неплохой журнал. Может быть, вы видели? - Кажется, нет… - Видели, я уверен. Просто не узнали: я пишу под псевдонимом Оливер Джонсон. Теперь не пропустите! - Обязательно прочту, Джим. Они уже подходили к дому, ещё минута – и будут стоять у крыльца. - А у меня ведь и сейчас с собой рукопись. Хотел по пути зайти на почту, отправить её в редакцию, да встретил вас. Ничего, зайду завтра. - Этот рассказ напечатают в декабрьском номере, да? Тот, что у вас сейчас с собой? – Лаура готова была скупить все журналы, какие только найдёт, если там будут строчки, написанные им. - Нет, в декабрьском его уже точно не будет. В январе в лучшем случае, да и то – могут и вовсе не напечатать. - Но ведь они уже напечатали один! Разве этот хуже? - Напечатали один, а послал я уже десяток. Боюсь, и этот постигнет та же участь. Нельзя сказать, что Лаура часто видела Джима, но таким – ни разу. Он был совсем не таким уверенным, как обычно, и даже как будто немного поник. Они дошли до её крыльца, когда он вдруг улыбнулся. - Лаура, а может быть, вы прочтёте эту рукопись вперёд редакции? А потом скажете, совсем уж это чепуха или всё-таки может выйти какой-нибудь толк. Никто и никогда не предлагал Лауре ничего прочитать. Даже Том прятал от неё свои тетради и был очень зол, если она вдруг читала что-то, хотя стихи у него были замечательные. - Ох, я с радостью! Я прочту его сегодня же ночью, и завтра вам верну. - Что вы, зачем возвращать? – Джим достал из портфеля небольшую стопку листов, – у меня есть ещё экземпляр. А это считайте, что подарок. - Подарок? – подарки Лаура тоже почти никогда не получала, а уж рассказы, написанные… ну, в общем, тем, кем был написан этот рассказ… - Ну да. Почему я не могу подарить тебе свой рассказ? Ведь ты подарила мне своего единорога. - Единорога? - Да, безрогого. Который упал, когда… - Он всё ещё у в… у тебя? - Конечно. Где ему ещё быть? Я иногда смотрю на него и думаю: как жалко, что он всё-таки безрогий. - А у меня остался его рог! Он лежит на полке с лошадками, там, где раньше стоял он сам, и рог такой крошечный, что я боюсь смахнуть его, когда протираю фигурки. - Может быть, его получится починить? Он, конечно, очень маленький, но ведь делают и не такое. - Можно попробовать. Наверное, ему очень грустно без рога. - Пожалуй, да. Хотя он стоит у меня на полке полгода, и за это время я ни разу не слышал, чтобы он пожаловался. - Просто он не знает, что ты его слушаешь. - Да? Приду домой – обязательно у него спрошу. А ты пока возьми. Джим протянул Лауре страницы рукописи, на которые уже успели упасть капли дождя. Накрыл её ладони своими. Из танцевального зала «Парадиз» по другую сторону улицы вылетела стайка молодых – очень молодых – девушек и парочка джентльменов. - Который час? – Джим отчего-то смутился, казалось, первый раз за вечер, – Ого, уже без пяти семь? Кажется, мне пора бежать. Очень рад встрече. Спасибо, что позволила проводить. Обязательно прочитай и… и не забудь про единорога, да. До встречи, Лаура! - До встречи, – Лаура была готова назвать этот день самым счастливым в своей жизни. Она зашла в дом и уже почти закрыла дверь, когда снаружи раздался голос: - Лаура, постой! Она открыла дверь и вопросительно посмотрела на вернувшегося зачем-то Джима. - Ещё очень давно я получил от Тома письмо. Совсем маленькое, он просил меня прислать ему жалованье за последний месяц, не хотел писать хозяину магазина. Но дело не в этом. Там в конце письма ещё был постскриптум: «P.S. Если вдруг встретишь как-нибудь Лауру, пожалуйста, передай ей, что я очень её люблю. Том.»