Анекдот на первое апреля

Кэйа стучит по стеклу окна соседней комнаты и спустя пару секунд высовывается недовольное сонное лицо, выше которого алое недоразумение – словно всю ночь птицы пытались свить гнездо. Альберих смеётся над этим, когда перемахивает через натужно скрипящий подоконник и оказывается в комнате Дилюка. Его действия настолько отработанные почти каждодневным повторением, что он даже не задумывается над ними. — Почти каждое утро одно и то же, а смешно, как в первый, — Кэйа хихикает и следует за фыркающим Рагнвиндром к туалетному столику. Дилюк уже в рыцарской форме присаживается на стул и ждёт, пока Кэйа приступит к их утренней традиции, а именно распутыванию огромного клока густых волос. Альберих каждый раз смеялся с его выражения лица, словно это он делает названному брату одолжение на потрогать львиную гриву, а не Кэйа делает одолжение младшему Рагнвиндру, распутывая его волосы каждое утро. На самом деле это действительно было одолжение Кэйе, который обожал возиться с этими алыми волосами. Альберих в принципе много чего любил, когда это было связано с Дилюком. От его надутого местами обиды выражения лица до уголков приподнятых губ. Всё-таки Кэйа очень его любил и это было не то, в чём Альберих был готов себе врать. Медленно перебирая локоны в комфортной тишине с почти сопящим на стуле названным братом, он грустно улыбался и понимал, что хочет целовать пряди волос и губы, а ещё называть не названным... А возлюбленным. — Я люблю тебя, — внезапно вслух отчаянным и тихим, на моменте ощущения "сейчас или никогда" до тряски рук и поджатых губ, такой уязвимый сейчас и чувствуется сам себе маленьким до ужаса. Дилюк в зеркале тут же распахивает глаза и даже не старается повернуться, чтобы закатить наверх глаза и неловко выдать: — Не смешная шутка, Кай. И Кэйа потерян. Он вдруг застывает разбитой статуей, еле-еле завязывая ленту в волосах и тут же отворачивается, чтобы его разбитое выражение лица не было видно в отражении. — Да, несмешная... — соглашается Альберих на удивление даже не дрожащим голосом и побитый совсем неудивительным отказом, улыбается Дилюку натянуто, когда выходит из комнаты, через дверь. ... — О, Дилюк, ты мне нравишься! —вздыхает театрально Джинн и из неё очень отвратительный актёр, стоит признать. — Старайся лучше, — фыркает Рагнвиндр и обтирает потную шею мокрым полотенцем на тренировочном поле Ордо Фавониус. Было жарко, а сейчас даже не лето. — Как жаль, что моего актерского мастерства недостаточно, чтобы смутить доблестного капитана кавалерии, — хихикает она по-доброму, перевязывая свои блондинистые растрепавшиеся волосы. — Если бы ты была первой с такими шутками, я бы ещё подумал, — он падает на одну из скамеек в теньке и выдыхает уставше, задумываясь над странным поведением Кэйи. Он его откровенно избегал и при завтраке, и на службе. — М? — Джинн заинтересованно заглядывает в чужие алые, нависая над откинувшим назад голову капитаном кавалерии. — А кто был до этого? Ох уж этот интерес! Дилюк знает его двойное дно, потому что Гуннхильдр та ещё поклонница любовных романов из почему-то закрытой секции библиотеки, к которой из их троицы – считая Кэйю – доступ имеет только Рагнвиндр, как капитан. Это всегда очень неловко. — Кэйа, это был Кэйа, — тяжело выдыхает Рагнвиндр и в этот же момент хмурится слегка смущённый ситуацией. Альберих действительно его избегал, что даже ушёл в Ордо Фавониус раньше, хотя они обычно ходили вместе, да и... Это было очень обидно. Джинн уже совсем не театрально ойкает и оседает на лавочку рядом, поджимая губы. Её лицо вдруг становится таким сочувствующим, пока она не кидает взгляд на Рагнвиндра, теперь уже несколько осуждающий, даже не несколько, а скорее абсолютно точно осуждающий. Дилюк не понимал и явно не ожидал такой реакции, выкатывая нижнюю губу в своей отрицательной реакции. — Если это был Кэйа, то всё понятно, скажи честно, ты дурак? — судя по её тону и упёртым в бока рукам, она была серьёзна, как никогда раньше. — С чего это я дурак? — возмущённо бубнит капитан кавалерии, хмурясь ещё пуще прежнего. — Да ты видел как он на тебя смотрит? А как ты на него смотришь? — в конце концов фырчит та и ветер треплет её волосы, качает серьги-крестики в ушах. — Вы друг друга стоите... Дилюк глупо булькает что-то по типу "сама такая", но Джинн лишь цокает на этот гениальный уж точно очень оскорбительный ответ, хватает его голову и поворачивает в сторону входа на тренировочную площадку, где тут же мелькает синий затылок в направлении "вон отсюда". — Он не шутил, Дилюк, — Гуннхильдр тут же послушно его отпускает и капитан подскакивает с места, бегом направляясь за Альберихом. — Кэйа, стой! Пожалуйста! — вдогонку кричит Рагнвиндр, с трудом находя знакомый силуэт между толпы собравшихся у тренировочной площадки ребят. Альберих и вправду останавливается, но не оборачивается. Шёпот скользит между ними, пока Дилюк неминуемо приближается к уже не совсем названному брату, берёт его за руку и упирающегося тащит на задний двор, подальше от глаз. — Почему ты меня избегаешь? — в лоб спрашивает Рагнвиндр, когда позади них толстые каменные стены, а вокруг только глупые насекомые. Может Джинн ошибалась, он должен разузнать всё наверняка! — Я тебя не избегаю, — упёртый до жути, складывает руки на уровни груди накрест и даже не смотрит в глаза напротив, так, на паука, ползущего по ветке дерева позади Дилюка. — Просто хотелось побыть одному... — Ты меня избегаешь! — Рагнвиндр выглядит так смешно, вроде бы капитан кавалерии, а злится и краснеет, как малое дитя. — Это потому что ты не шутил утром, да? Поэтому ты меня избегаешь? — С чего ты вообще решил, что это была шутка? — в голосе его милого Кэйи слышатся надломленные нотки и Дилюка это уже ранит не хуже ножа. — Потому что сегодня первое апреля, дурак! — насупившийся, он действительно выглядит, как обиженный совёнок, пока Альберих перед ним удивлённо вытягивается. Действительно дурак, взял забыл... А ведь он так долго готовил настоящий розыгрыш и так глупо перепутал даты. — Иди сюда, — бурчит Рагнвиндр весь в красных пятнах от смущения, потный и липкий после тренировки на жаре, но Кэйю это почему-то не отталкивает нисколько. Дилюк хватает его за щёки и чмокает влажными губами, прикусывая нижнюю губу в некоторой доли обиды и раздражительности. Потом ещё раз чмокает и ещё, и ещё. — Я тебя тоже люблю, Кай. И это не было шуткой.