Пластиковая карточка с легкостью скользит по деревянной поверхности, собирая крупинки белоснежного порошка. Девушка ровняет линию сначала с одной стороны, после — с другой. Отбрасывает карточку куда-то в сторону, ее все равно заблокировали еще в прошлом месяце. Пальцы в привычном движении скручивают небольшой листик бумаги. Девушка наклоняется и быстро вдыхает белоснежную линию через импровизированную трубочку.
Порошок неприятно щекочет нос. Ей хочется чихнуть, лишь бы побыстрее избавиться от этого ощущения. Но девушка не чихает — потерять хотя бы крупицу будущего наслаждения явно не входило в ее планы. Да и дорого будет разбрасываться им.
Она откидывается назад, прижимаясь спиной к дивану и прикрывая глаза. Катастрофически сильно хочется обладать способностью ускорять время. Хотя бы на считанные минуты. Ведь даже они сейчас сродни вечности. Раздражают и злят.
Она не любила это мерзкое чувство — ожидание чего-либо. Тратить время, которого и так порой слишком мало, — настолько глупо и странно. Она бы вычеркнула все бесполезные дела из этой жизни. Оставила бы только то, что может подарить ей чувства, сохранить в душе шрам воспоминаний. Остальное того не стоит.
Точно так же того не стоят и эти невыносимые минуты. Удовольствие настолько близко, что она может ощутить его каждой клеточкой своего тела. Но отчего-то все еще не дотягивается.
Девушка приоткрывает глаза и пытается сфокусировать взгляд на небольшом пакетике, лежавшем на темной столешнице. Она нервно сглатывает и пытается заставить себя подождать еще немного. Новая дорожка вряд ли сможет что-то ускорить, зато точно отнимет у нее следующую порцию удовольствия.
Вся комната начинает крутиться перед глазами. Ей кажется, что кто-то засунул ее в барабан стиральной машинки.
— Зато буду чистой, — хихикает от одной лишь идеи.
Когда она была маленькая, папа часто водил их с сестрами на карусели. Она любила запрокидывать голову назад и смотреть, как небо кружится над ней. Любила потом ступать на землю и смешно шататься из стороны в сторону. Тогда она думала, что пьяные ощущают нечто подобное. Потом уже узнала, что пьяные чувствуют абсолютно другое головокружение.
В ушах шумит в такт ее сердцебиению. Чересчур быстро. Она пытается посчитать количество ударов, но сбивается почти сразу же. Это заставляет улыбнуться еще шире. У нее никогда не было проблем с математикой, только эти дурацкие интегралы не давались.
— Потому что интегралы для дураков! — озвучивает свою мысль вслух и забавно трясет перед лицом пальцем. Мама так делала всегда, когда отчитывала их за что-то.
— Не все, что ты не понимаешь, для дураков, Ань, — отмечает девушка, сидевшая на подоконнике.
Аня медленно переводит на нее взгляд и с улыбкой замечает, — весь мир кружится, но Саша всегда такая реальная и четкая. Такая… стабильная? Она глупо хихикает, представляя, как девушку с ярко-красными волосами кто-то посадил на электронный стабилизатор. Должно быть, этот стабилизатор очень большой!
Саша сжимает губами сигарету и глубоко затягивается. Медленно выпускает серый дым в открытую форточку, слегка щурится и не сводит с Ани своих внимательных зеленых глаз.
Аня бы весь мир отдала за эти глаза. Нет ничего более приятного и близкого, чем просто смотреть в них. Она столько раз была в картинных галереях и музеях, но считает, что глаза Саши — это истинное искусство.
— Так и будешь пялиться? Я думала, что ты захочешь поцеловать меня при встрече, — Саша тушит окурок об подоконник, усеянный множеством подобных темных точек.
Ноги дрожат и не хотят слушаться, но она знает — в ней сейчас много энергии. Выпрямляется и быстро сокращает между ними расстояние. Саша обнимает за шею, проводит пальцами по ее задней поверхности. Пальцы у нее настолько холодные, что Аня думает — точно сделаны изо льда. Иначе как это объяснить?
Но ей кажется, что все тело буквально пылает. Перед глазами пелена. Может, это все из-за пара, который сейчас точно должен подниматься от ее кожи? Ей невероятно нужен этот спасительный холод, иначе кровь в сосудах вот-вот начнет закипать.
Сашина рука медленно скользит по бледной коже, перемещаясь и обхватывая тонкими пальцами чужую шею. Аня опирается руками об подоконник по обеим сторонам от девушки. Лишь бы не упасть сейчас на пол — это будет так глупо выглядеть.
— Саш… — что-то на грани между просьбой и мольбой.
Аня тянется к ее губам, отчаянно нуждаясь в поцелуе. Но Саша улыбается хитро, сжимает пальцы на ее шее, не дает к себе приблизиться. Воздуха не хватает почти так же сильно, как и чужих губ.
Вот только Саша не выпускает ее из своих рук, сжимая шею чуть сильнее и опаляя щеку горячим дыханием. После такого наверняка останутся следы, но Аня даже не думает скрывать их. Наоборот, она была бы не против сохранять все, что приносит в ее жизнь эта особа с яркими волосами.
Саша чуть отстраняется и все же убирает свою руку. Легкие сразу же наполняются необходимым кислородом. Но Ане мало. Она хватает воздух, жадно втягивает его, словно боится, что он вот-вот закончится.
Хотя это было бы неудивительно — рядом с Сашей всегда всего мало.
— Не переборщила, — констатирует Аня, проводя кончиком носа по ее щеке.
— Конечно, ты ведь еще жива, — смеется Саша, забираясь руками под чужую футболку и проводя холодными пальцами по животу. — Даже не потеряла сознание.
Аня резко выдыхает. По спине пробегает целая волна мурашек, от которой она невольно дергается. Сейчас самое время терять сознание, но она не позволяет себе сделать этого. Хочет продлить время, которое может провести рядом с Сашей. Хочет Сашу всю — целиком и полностью.
Она хватается пальцами за ее растянутую футболку и пытается снять ее. Но Саша останавливает, мягко перехватывая за запястья.
— Тише-тише, я пока не хочу… — ее голос низкий, почти томный. И это еще сильнее сводит с ума.
Ведь Аня хочет ее. Хочет до дрожи в пальцах, до абсолютного отчаяния, которое стягивается болезненным узлом внизу живота. Аня уверена, что получит такую желаемую разрядку даже от мимолетного прикосновения. Но Саша дразнит ее. Саша выжидает, как хищник свою жертву. Саша смотрит своими невероятными зелеными глазами, и Аня стонет от возбуждения, так бессовестно перемешанного с отчаянием.
Она впивается пальцами в подоконник. Плотно сжимает бедра, прикрывая глаза и до крови закусывая губу. Металлический привкус заполняет весь ее рот, лишь сильнее распаляя пламя внутри.
— Давай, — Саша наклоняется к ней, едва задевая губами мочку уха. И Аня больше не может контролировать себя.
Не хочет.
Сжимает ноги еще сильнее, запрокидывая голову назад, и ощущает волну оргазма, которая проходит вдоль позвоночника, словно разряд тока. Она дрожит всем телом и хватает ртом воздух. Стоять становится чересчур сложно.
Аня падает на пол, утягивая за собой Сашу и болезненно ударяясь о твердую поверхность. По телу проходит еще одна волна, заставляя ее выгнуться в спине, сильнее прижимаясь к девушке. От Саши пахнет сигаретами и мускатным орехом. Аня утыкается в ее шею и проводит по ней кончиком языка, словно пытается опробовать этот аромат.
Мокрое нижнее белье неприятно липнет к коже. Опять Саша во всем виновата, не может сделать все по-нормальному!
— Ну видишь, ты справилась сама, — Саша нависает над ней, улыбаясь уголками губ.
— Опять, — недовольно фыркает Аня. — Знаешь, кто ты после этого?!
— Наглая хамка? — Саша чуть наклоняет голову, словно котенок, а Аню пронзает воспоминание, от которого болезненно сжимается сердце. Интересно, это инфаркт или она такая чувствительная?
От волнения дрожат колени, Аня прижимает к груди свои тетради и думает о том, что не таким должен был быть первый визит в деканат. Она планировала быть отличницей, получить красный диплом и стать гордостью своих родителей. Но вместо этого споткнулась об философию, которая никак не желала покоряться.
Даосизм, схоластика, пантеизм и еще целая куча слов, от которых голова шла кругом. Аня не могла запомнить всего этого, как бы не старалась. А еще не могла понять, куда же она поступила: в художественный или на какого-то доктора философских наук.
Она проходит в небольшую приемную и растерянно смотрит на несколько закрытых дверей. Это деканат или чертов лабиринт?!
— Первокурсница, что ли? — чужой голос заставляет вздрогнуть от неожиданности.
Аня замечает девушку, которая сидит перед одним из кабинетов и окидывает ее внимательным зеленым взглядом. Вопрос раздражает еще сильнее, чем сложившаяся ситуация. Она ничего не отвечает, ходит от двери к двери, вчитываясь в противного цвета таблички и пытаясь понять, куда же ей нужно.
— Вы не знаете, там есть кто-нибудь? — она указывает пальцем на одну из дверей и все же смотрит на незнакомку.
— Здесь не пенсионный фонд России, чего ты мне все выкаешь, — кажется, что у них входит в привычку не отвечать на вопросы друг друга.
Щербакова недовольно фыркает и отворачивается от нее. Она прислоняется ухом к двери и прислушивается к тому, что происходит в кабинете.
— Ты прям тайный агент, — не сдерживается от комментария незнакомка.
Аня бросает в ее сторону колкий взгляд и все же отходит от двери, присаживаясь рядом. Было бы странно, если бы кто-то из администрации или преподавателей застал ее в таком виде.
— Что мне написать в причинах отчисления? — девушка, казалось, абсолютно не замечает того факта, что Аня с ней не разговаривает. Да и говорить-то особо не желает.
— Хамство и наглость, — язвит в ответ, скрещивая руки на груди.
— Ага, так и запишем… хамство и наглость, — она улыбается и размашисто выводит слова на листе бумаги.
Аня впервые смотрит на нее с улыбкой и толикой удивления. Неужели она и правда написала такое в официальном заявлении?
— Саша, — она прячет ручку за ухо и складывает листик пополам.
— Аня, — Щербакова не думает, что это странное знакомство может привести к чему-либо. Но отчего-то ей хочется провести еще хотя бы немного времени в этой необычной компании.
— Ты чего зависла? — Саша легонько прикусывает ее за подбородок, отвлекая от воспоминаний, которые захватили с головой.
Аня удивленно переводит взгляд с потолка на девушку. Моргает часто-часто, словно пытается отогнать собственные мысли. Саша здесь, Саша с ней, тяжесть ее тела приятно придавливает к полу.
— Вспоминала, как мы с тобой познакомились, — честно признается Аня. — Ты же помнишь?
— Еще бы, как забыть тот день, когда меня впервые оскорбила какая-то первокурсница! — Саша смеется, перекатываясь с нее и ложась рядом. — У нас есть кровать, диван и кресло… не хочешь куда-нибудь переместиться?
— Не-а, — мотает головой девушка. Все тело горит, не переставая. Прохладный ламинат хотя бы немного остужает ее.
— А ты помнишь наше первое свидание?
— То есть, шаурма на лавочке в парке — это первое свидание? — с улыбкой спрашивает Аня.
— Вообще-то, там были еще цветы и бутылка гранатового вина, — Саша театрально обижается. Ее пальцы находят руку Ани и сжимают ее.
А Ане и напоминать не нужно было. Она помнила абсолютно все, связанное с Сашей. Их первое свидание вышло спонтанным и неловким для нее. Трусова просто отправила ей сообщение с адресом и заявила, что это не обсуждается.
Правда, она не рассчитала того факта, что в пятницу вечером лучше бронировать столик в ресторане. Так их поход плавно закончился любимой шаурмой Саши, разрекламированным вином и прогулкой в парке. И Аня могла поклясться, что это было лучшее свидание в ее жизни. Даже не потому, что оно было первым. Оно было реальнее, чем все остальное в ее жизни.
А еще там была Саша. Та самая, которая вскружила ей голову с первых секунд. Которая говорила, не переставая, шутила и рассказывала истории из своей жизни. Да за тот вечер она перечислила больше друзей, чем Аня вообще знала за всю свою жизнь.
Саша была другой. Она была открытой, общительной, знала все о самых громких вечеринках и лучших барах. И Аню тянуло это магнитом. Она видела, как все смотрят на Сашу, но счастливо осознавала — это ее она сейчас держит за руку, это ее она целует и прижимает к себе.
Громкая музыка бьет по ушам, Аня невольно качает бедрами в такт и пробирается сквозь толпу незнакомых людей. Вернее, она искренне пыталась запоминать их имена, но это было абсолютно тщетно. Чем больше было людей, тем больше она пила за знакомство. А чем больше она пила, тем ниже была вероятность того, что она запомнит хоть что-то.
Девушка проходит на кухню и с улыбкой видит Сашу. Трусова сидит за столом, общаясь с каким-то молодым человеком. Аня была уверена в том, что сегодня они уже знакомились, но вспомнить имя так и не смогла.
— Я тебя искала, — Аня присаживается на ее колени и обнимает за шею.
Сашина рука моментально опускается на ее талию, по-собственнически обнимая и прижимая к себе. От такого внутри разливается приятное тепло.
— Кажется, Сашка, тебе очень повезло, — парень кивает в сторону Ани.
— Сама в шоке, — Трусова проводит носом вдоль ее шеи, касается губами кожи и втягивает ее, оставляя после себя алый след. — Ань, будешь с нами?
Саша протягивает ей ладошку, на которой лежит две таблетки. Ане кажется, что она трезвеет за одну секунду. Ей было легко привыкнуть к вечеринкам, к морю алкоголя и к постоянно долбящей по ушам музыке. Но что-то большее никак не хотело поддаваться ее пониманию.
— Не бойся, это просто для настроения, — Саша успокаивающе проводит пальцами по ее талии.
— Я не боюсь, малышка, просто… — мозг судорожно пытается найти хоть какое-то оправдание. — Я сегодня больше по виски, хорошо?
— Как скажешь, — Трусова улыбается и сразу же закидывает одну таблетку в рот, прикрывая глаза.
Аня смотрит на нее с плохо скрываемым любопытством. Интересно, что Саша сейчас испытывает?
Аня приподнимается на локтях и внимательно смотрит на Сашу. Она думает о том, что почему-то девушка выглядит не так, как несколько минут назад. На лице выделяются острые скулы, под глазами темнеют синяки. Она поднимает руку и осторожно проводит пальцами по впалым щекам. Когда Саша успела так сильно похудеть?
Но Саша лишь улыбается, словно ничего вокруг не замечает. Словно не замечает этих жутких изменений в себе. А Аня ей про них и не скажет, ведь знает, что ее Саша всегда прекрасна. Даже эти темные пятна на изгибах рук, на которые Аня так и не научилась смотреть.
Она ведет взглядом ниже по предплечью и натыкается на черное сердечко, созданное из многочисленных кривых линий. Издалека кто-то явно подумал бы, что это какая-то глупая размазня. Но Аня знала — это их отпечатки пальцев, навечно переплетённые вместе. Аня поворачивается на бок и пальцем осторожно очерчивает татуировку.
Аня сидит на высоком столе в позе лотоса и внимательно наблюдает за тем, как девушка раскладывает все необходимое оборудование. Осторожно собирает тату-машинку, распечатывает новые иглы, разливает краску по небольшим колпочкам и выдавливает совсем немного вазелина.
Ее это завораживает и отвлекает от волнения, которое дрожью распространяется по телу. Она так долго настраивалась, так долго готовилась, а сейчас ощущала себя маленьким ребенком на детском утреннике, которому предстояло читать стих перед толпой родителей.
— Ты чего так дрожишь? — Саша подходит к ней со спины и чуть наклоняется, легко целуя в оголенное плечо. — Передумала?
Аня быстро мотает головой. Она и не думала отказываться от своего решения. Ей хотелось, чтобы Саша была рядом каждую секунду их жизни.
— Не бойся, это почти небольно! — заверяет Камила, нажимая на педаль и проверяя машинку, что сразу начинает громко жужжать.
— Согласна, — Саша шепчет ей на самое ухо, чтобы никто больше не мог услышать. — Поверь мне, загонять иголки под кожу — совсем не больно.
Саша смеется своей собственной шутке, а Аня невольно опускает взгляд на ее руки. Бледные, исчерченные синими линиями вен, с темно-красными точками на локтевом сгибе, окруженными чернеющими синяками. Саша не особо старалась скрыть их, зато подправляла своими любимыми шутками. Девушка говорила, что является донором своего собственного удовольствия.
Аня переводит взгляд на собственную руку, где на предплечье уже расположился переведенный эскиз будущей татуировки. Выглядело завораживающе.
— Ты готова? — Камила поднимает вверх машинку и с улыбкой смотрит на девушку. Саша сжимает ее руку, показывая, что она рядом. И Аня кивает. Рядом с ней она всегда на все готова.
Аня очерчивает пальцем свою собственную татуировку, точную копию той, что была и у Саши. Она прекрасно помнила, как громко кричал отец, когда увидел ее, как мама закатывала глаза и постоянно цокала. Помнила, как они были готовы прямо в ту же секунду потащить ее сводить рисунок. Помнила, как впервые накричала на родителей в ответ и ушла из дома, громко хлопнув дверью.
Она вернулась в съемную квартиру Саши, которая вскоре стала их общей. Туда, где ее всегда ждали, где ей всегда были рады и где ее принимали любой.
Аня присаживается на бедра девушки и наклоняется к ее лицу. Саша всегда принимала ее любой. Саша всегда была на ее стороне. Саша — ее дом, самый настоящий и самый родной. Она накрывает чужие губы и тонет в этом поцелуе, тонет в Саше.
— Я не могу так, Саш! — слезы градом катятся по щекам. Она стягивает куртку и отбрасывает куда-то в сторону. Сейчас не до аккуратности. Сейчас, если честно, вообще не до чего.
Аня скидывает с ног тяжелую зимнюю обувь и бросается в объятия девушки, что стоит в дверном проеме. Саша обнимает крепко, прижимает к себе и нежно ведет руками по ее спине.
— Им всегда было насрать на то, что я хочу! Им было абсолютно насрать на меня, — голос срывается от очередной истерики. Она содрогается в чужих руках и обессиленно виснет на девушке.
Саша подхватывает ее с такой легкостью, словно Аня ни грамма не весит. Относит ее в гостиную и опускает около дивана на пол. Это была странная привычка, к которой Щербакова привыкла не сразу. Саша предпочитала сидеть и лежать на полу, даже если рядом была какая-либо мебель.
Аня опирается спиной о диван и прячет лицо за ладошками. Ей хочется кричать от беспомощности, хочется плакать навзрыд и бить кулаками об пол. Ей хочется выть от несправедливости.
— Забудь о них, — Саша садится рядом, разворачивает к себе и мягко убирает ее руки от лица. — Ты так прекрасна, Анют, и ты заслуживаешь только самого лучшего.
Она проводит большими пальцами по ее щекам, вытирая слезы.
— Я люблю тебя. Я люблю твою улыбку… у тебя есть я. Я смогу заменить тебе всех, каждого!
Аня всматривается в ее лицо. В любимые изумрудные глаза, в ровную линию губ… она так часто рисовала ее, что была уверена — знает наизусть. Но все равно не может насмотреться.
— И я тебя люблю, — шепчет в ответ и тянется к ее губам.
— Подожди, — Саша осторожно останавливает ее и вытаскивает из кармана небольшой пакетик. — Я знаю, как помочь тебе стать чуточку счастливее.
Она пододвигает журнальный столик и высыпает на него белоснежное содержимое пакетика. Следом в ее пальцах появляется банковская карточка, с помощью которой девушка быстро и ловко выравнивает две одинаковые дорожки. Саша скручивает из бумажки небольшую трубочку и протягивает ее Ане.
Девушка нервно закусывает губы и дрожащими пальцами берет трубочку. Ей страшно, ей так сильно страшно, что становится тяжело дышать. Она столько раз видела, как это делает Саша, но сейчас тошнота сама подступает к горлу.
— Я рядом, слышишь? — Саша сжимает ее руку и тянет на себя. — Ты доверяешь мне?
Аня не могла ей не доверять. Это ведь Саша, ее Саша. Она коротко кивает и неуверенно наклоняется.
— Просто резко вдыхай и все, — руки Трусовой опускаются на ее плечи, чуть сжимают и поддерживают.
Аня наклоняется и подносит трубочку к ровной белой линии. Просто вдохнуть… звучит не так уж и сложно. Особенно когда рядом Саша, которая проделывала это десятки раз и которая сейчас была рядом. Саша, которая любила ее всем сердцем.
Аня резко втягивает носом белый порошок, который оставляет после себя странное, совершенно неприятно ощущение. Трубочка выпадает из пальцев и разворачивается, превращаясь в обычный листик бумаги. Девушка резко отстраняется, хватаясь пальцами за нос и пытаясь избавиться от этого нового чувства.
— Тише-тише, малышка… потерпи немного, скоро станет очень приятно. Скоро все изменится…
Аня смотрит на Сашу и думает о том, что все и правда слишком сильно изменилось. И она была чертовски рада этому. Саша принесла в ее жизнь чувства, о которых раньше даже мечтать было невозможно. Такие яркие, всепоглощающие, разрывающиеся внутри нее на миллиарды маленьких салютов.
— Я люблю тебя, — едва слышно произносит Аня и желает зажечь все эти чувства еще ярче.
— И я люблю тебя, малышка…
Сашина «малышка» отзывается внутри приятным теплом. Аня глупо улыбается и слезает с девушки. Она медленно подползает к журнальному столику и высыпает на него последний оставшийся пакетик. Руки сами знают, что делать. Девушка уверена, что ей даже управлять ими не приходится. Она просто смотрит, как бесформенная куча превращается в одну ровную линию.
Аня наклоняется и быстро втягивает порошок. В этот раз ей даже не щекотно. Просто хорошо и спокойно. Даже слишком спокойно…
Она расплывчатым взглядом выискивает бутылку виски и тянется к ней. Пальца как-то неловко сжимают горлышко. Девушка жадно глотает горький напиток, пытаясь совладать с неожиданно напавшей на нее жаждой. Вот только бутылка слишком быстро становится какой-то слишком легкой.
Аня разочарованно ловит кончиком языка последние капли и отбрасывает бутылку куда-то в сторону. Она с грохотом катится прочь от нее, слишком громко отзываясь в ушах. Девушка устало ложится рядом с Сашей, обнимая и опуская голову на ее плечо. Теперь она понимала, почему же Трусова так сильно любит лежать на полу…
— Я так хочу спать, Саш… — шепчет девушке на самое ухо и ощущает, как веки невольно слипаются. Они становятся слишком тяжелыми и неуправляемыми.
— Отдыхай, малышка, я буду тут… всегда буду тут.
***
Аппарат мирно и ровно пищит, постоянно разрезая тишину, что так и норовит захватить пространство небольшого помещения. На прямоугольном черном экране друг друга сменяют острые пики, сопровождающиеся многочисленными цифрами. В воздухе пахнет медикаментами и какими-то чистящими средствами.
Девушка едва слышно стонет и пытается разлепить веки, которые никак не желают слушаться. Она медленно поднимает руку и ощущает, как неприятно натягивается трубка, подсоединенная к катетеру. Если бы было чуть больше сил, то она непременно выдернула бы что-то постороннее из своего тела. Но сил не хватает даже на то, чтобы просто открыть глаза.
Ей кажется, что все тело налилось свинцом. Оно тяжелое, неповоротливое и неуправляемое. Оно словно чужое, принадлежащее кому-то другому, очень вредному и явно задумавшему что-то против нее.
Она приоткрывает глаза и сразу же щурится от яркого белого света, который неприятно слепит. Кажется, сегодня весь мир решил обернуться против нее.
— Ты пришла в себя? — чужой голос звучит слишком громко.
Аня шипит от раздражения и пытается попросить человека заткнуться. Причем, очень хочется подобрать слова пожестче и погрубее. Но с губ слетают какие-то нечленораздельные звуки.
— Позвать доктора? — вопросы никак не желают заканчиваться в отличии от терпения Ани. Оно закончилось уже очень давно.
Еще и доктор… неужели она попала в больницу?
Еще одна попытка открыть глаза заканчивается более успешно. Она все еще щурится от ярких ламп, но уже может осмотреть своего незваного гостя. Взгляд фокусируется, и Аня различает белый халат, смешную одноразовую шапочку и зеленые глаза.
На лице появляется усталая улыбка, но после приходит осознание — это не те глаза. Это не тот человек, которого она хотела бы увидеть сейчас.
— Давай без докторов, — наконец проговаривает девушка и понимает, насколько же сухо во рту. — Мне хочется пить.
— Доктор сказал, что тебе пока рано… может стошнить.
Аня думает, что ей на это абсолютно наплевать. Первый раз, что ли?
— Как твои дела, Ален? — ей не нравится тишина, которая прерывается писком аппаратуры.
— Ань, ты словила очередной передоз и сейчас правда хочешь узнать, как у меня дела? — Алена еле сдерживается, чтобы не накричать на подругу прямо сейчас. — Когда Камила нашла тебя и вызывала скорую, она позвонила мне в истерике… я думала, что больше никогда тебя не увижу.
Но Ане, вообще-то, абсолютно наплевать и на это. Ей не хочется узнавать, как дела у кого-то другого. Ей не хочется думать о том, что у нее уже в который раз случилась передозировка. Ей не хочется благодарить Камилу, которая всегда оказывается в нужном месте и спасает ее жизнь. Ей хочется выдернуть из руки катетер, встать с кровати и уйти как можно дальше отсюда. А еще ей хочется поскорее оказаться рядом с Сашей… точно, Саша!
— Ален, а где Саша? С ней все в порядке? — кажется, она впервые за этот день по-настоящему о чем-то переживает.
— Ты что, совсем обдолбалась? Почти год, как ее не стало, забыла? — девушка испуганно всматривается в бледное лицо своей подруги.
— Да нет, ты чего… я все помню, это так. Шутка дебильная, — Аня отмахивается, натягивая на лицо вымученную улыбку.
— Это ты дебильная, а не шутка…
Аня упирается взглядом в белоснежный потолок, словно это поможет как-то спрятаться от Алены и ее взволнованных глаз. Она могла бы попробовать успокоить подругу, могла бы свалить все на действие лекарств, которыми ее явно успели накачать. Она могла придумать хоть что-то, но не видела в этом никакого смысла.
Просто смотрела в потолок и думала о том, что он слишком белый. Ни одного темного пятнышка, ни одного развода, ни одной линии… это вообще законно?
— Родители оплатили твое лечение, — едва слышно произносит Алена, перебирая в пальцах край своей кофты.
Аня кивает в ответ и прикрывает глаза, слишком сильно режет свет от лампы. В голове мелькает лишь одна мысль:
не оплатили, а откупились. Ведь гораздо проще оплатить реабилитацию, чем приехать и посмотреть ей в глаза. Посмотреть на нее это практически то же самое, что и признать — их ребенок наркоман. Любимая дочка, подающая надежды на светлое будущее, гордость семьи — самый простой торчок.
Но ей все равно. Она бы и сама не хотела видеть их здесь. Проще думать, что родители все еще любят тебя, чем видеть в их глазах немое презрение и разочарование.
— Я очень устала, Ален, — с трудом выдавливает из себя Аня.
— Конечно-конечно, — быстро произносит Алена и поднимается со стула. — Камила хотела завтра навестить тебя, ты не против?
Вообще-то, ей и на это было абсолютно все равно. Но где-то на подкорке сознания она понимала, что не может так сказать. Обидит чувствительную Камилу, которая всегда воспринимает всё слишком близко к сердцу. Да и та, вроде как, спасла ей жизнь…
— Конечно, буду рада увидеть ее, — натянуто улыбается и надеется, что сон придет как можно скорее.
***
— Почему отсюда так тяжело уехать?! — недовольно бубнит Камила, выезжая через поднятый шлагбаум.
Аня пожимает плечами. По крыше автомобиля успокаивающе стучат капли дождя. Сквозь приоткрытое окно в салон просачивается приятный запах свежести, характерный для грозы. Девушка прикрывает глаза и прислоняется лбом к холодному стеклу.
— Плохо себя чувствуешь? — взволнованно спрашивает Камила, осторожно проводя пальцами по ее плечу.
— Хочу курить… ты привезла мне сигареты? — она открывает глаза и смотрит на свою подругу.
Камила неловко поджимает губы и коротко кивает. Когда они говорили пару дней назад и готовились к выписке, она сразу заявила подруге о том, как сильно хочет курить. Ками искренне пыталась спорить и говорить что-то про букет, но Аня была непреклонна.
Да и она знала, что Камила не сможет долго ей перечить. Камила вообще не умела отказывать. Слишком добрая, слишком милая, постоянно переживающая за всех и пытающаяся позаботиться. Аня старалась ценить это, но в последнее время сил оставалось все меньше и меньше.
Подруга вытаскивает пачку из кармана пальто и протягивает Ане.
— Зажигалка в бардачке… ты только окно открой пошире, хорошо?
Аня кивает и берет пачку, быстро вытягивая из нее одну сигарету и зажимая ее губами. Зажигалка щелкает несколько раз прежде, чем предоставить ей огонек, бегающий из стороны в сторону. Девушка затягивается, ощущая приятную горечь во рту и тяжесть в легких.
Она опускает окно и сразу же выдыхает струйку серого дыма. Вообще-то курить Аня не любила. Просто не понимала, что люди получают от этого. Сигареты не помогали ей расслабиться, не могли отвлечь от каких-то неприятных мыслей и подарить ей приятное спокойствие. Ей нравился запах сигарет. Слишком много с ним было связано.
— Может, закажем твою любимую острую лапшу и устроим киномарафон? Или будем смотреть мультики! Там столько прикольных вышло… — мечтательно проговорила Камила. — Что думаешь?
— Да, можно, — она слабо улыбается и смотрит, как мимо них мелькают другие автомобили и случайные прохожие.
Аня предпочла бы приехать домой и проспать несколько суток подряд, но не хотела расстраивать Камилу. Да и ей нужно было как-то отвлечься от этой удушающей больницы, от вечных капельниц, постоянных таблеток и раздражающих ее личных встреч с доктором.
Девушка докуривает сигарету и выбрасывает окурок в открытое окно, ощущая на себе очередной взволнованный взгляд Камилы.
— Не переживай, я со всем завязала, — она натягивает улыбку и поворачивается к подруге. — Это последняя сигарета и все, я чиста!
Аня поднимает руки вверх, демонстрируя свою капитуляцию.
— Пора начать новую жизнь, что думаешь? — продолжает Щербакова, закрывая окно и невольно ежась от порывов холодного ветра.
— Я думаю, что это бомбическая идея! — бодро поддерживает Камила. — Если ты все еще хочешь заняться татуировкой, то я могу дать парочку уроков и подогнать клиентов. У меня есть пару ребят, которые очень хотят себе набить что-нибудь, но у которых не очень много денег. Так что портфолио тебе наберем, да и практика будет!
Камила говорила быстро, воодушевленно, сжимая пальцами руль сильнее необходимого. Она смешно хмурит брови, когда задумывается над чем-то, а после прикусывает губу. Аня знала все ее привычки еще с первых дней в университете, когда они только познакомились. Камила сама подошла к стеснительной и замкнутой Ане, сама крепко пожала руку и протараторила целую тонну информации о себе, которая прочно засела в голове.
— Это было бы супер, Ками, — улыбается Аня и обхватывает себя руками, прикрывая глаза. Может быть, получится поспать хотя бы сейчас?
***
Замок на двери щелкает, запирая и ограждая ее от всего мира. Вернее, от небольшой кофейни, расположенной на окраине города. Аня не знала о ее существовании до сегодняшнего утра. Она открывает одноразовый стаканчик и разом выплескивает все содержимое в раковину. Светлая керамическая поверхность моментально окропляется многочисленными темными пятнышками. Девушка включает воду и смывает их, уничтожая улики.
Она закидывает внутрь стаканчика скрученную пачку купюр, обернутую в пищевую пленку, и возвращает крышку на место. Теперь все готово к ее будущей встрече.
Девушка опускает стаканчик на край раковины и набирает в ладошки ледяную воду, одним резким движением омывая свое лицо. Капли приятно стекают по коже, немного бодря и отгоняя сон. В последнее время ей постоянно хотелось спать, хоть сон не приносил того желанного отдыха и спокойствия.
Аня поднимает глаза и видит в зеркале свое лицо. Слишком бледная, слишком уставшая, с огромными мешками под глазами, которые не мог скрыть даже дорогой тональный крем.
Она тяжело вздыхает и запрокидывает голову, которая в очередной раз начала пульсировать от боли. Аня не знала, сколько дней это продолжается. Все дни слились для нее в одну расплывчатую серую полосу. Никаких эмоций, никаких чувств и никакого цвета. Просто бесконечная усталость, которая навалилась на нее, как бетонная плита.
Ане казалось, что весь мир в один миг стал черно-белым. Она даже не могла понять, когда именно это произошло.
Она ходила на собрания, на приемы к своему психиатру, три дня в неделю проводила в студии с Камилой. Она принимала прописанные лекарства, училась собирать рабочее место в тату-студии, вечерами гуляла то с Аленой, то с Камилой. Она даже, черт возьми, улыбалась. Но чувствовала себя гребаным роботом, который просто следует за установленной программой.
Телефон в кармане вибрирует. Аня знает, что ей пора идти. Берет стаканчик, открывает дверь и выходит в небольшой зал. Она скользит взглядом по посетителям и наконец натыкается на знакомую рыжую шапку.
— Привет, Дим, — Аня улыбается знакомому и присаживается на свободный стул. — Я взяла тебе кофе.
Она пододвигает стакан к молодому человеку. Дима почти не изменился с их последней встречи, лишь проколол бровь в еще одном месте. Или она просто не замечала этого пирсинга раньше? Сложный вопрос, ведь у него на лице было слишком много железа.
— Доверяю твоему вкусу, — отзывается парень и ставит перед ней свой стакан. — Я тоже решил угостить тебя сегодня.
— Как я просила, покрепче? — она нетерпеливо сжимает пальцами стаканчик, но знает, что не может заглянуть внутрь прямо сейчас.
— Да, темная обжарка и с добавлением сиропа… ты уверена, что это для тебя не слишком?
— Уверена, — отмахивается девушка и желает как можно быстрее сбежать отсюда. Она получила все, что хотела. — Ладно, была рада тебя увидеть, но мне пора.
Она вызывает такси и поднимается из-за стола, когда ощущает на своем запястье крепкую хватку.
— Слышал, ты нехилый передоз словила не так давно, даже в рехабе торчала. Не хочешь рассказать старому другу, как сейчас твои дела? — его улыбка была больше похожа на оскал. Желтые зубы, неровная щетина на лица с заметными проплешинами и бегающие глаза, исчерченные яркими капиллярами.
Аня резко выдернула свою руку и отшатнулась назад.
— Мы не друзья, — цедит сквозь плотно сжатые зубы и, разворачиваясь на пятках, вырывается в уличную прохладу.
Никогда не води дружбу с барыгами — произносит в голове чужой голос. Она усмехается ему и садится в подъехавший автомобиль. Перед глазами всплывает вечно переживающая Камила и заботливая Алена. И мысль о том, что у нее вообще нет друзей, утопает в глубине сознания.
***
Аня нетерпеливо скидывает пальто и проходит в комнату, падая на пол перед журнальным столиком. Ее излюбленное место в этой квартире. Самое родное, отзывающееся в голове десятками воспоминаний. Девушка уверена, что воспоминаний было гораздо больше, просто память уже давно отказывалась нормально функционировать.
Бутылка дешевого виски с грохотом опускается на деревянную поверхность. Рядом девушка ставит стаканчик из-под кофе, слишком легкий, практически невесомый. Ей было тяжело бороться с любопытством и с желанием поскорее заглянуть внутрь. Но она смогла побороть его.
И теперь дрожащими от волнения пальцами сорвала пластиковую крышку, отшвырнув ее куда-то в сторону. Она быстро вытряхивает из стаканчика небольшой пакетик с белым порошком и отправляет ненужный предмет прочь от себя.
Когда Аня была маленькой, она часто думала о том, какой станет, когда вырастет и будет взрослой. Представляла себя важным начальником, который управляет огромной компанией, как ее папа. Думала о том, что у нее будет много дорогих машин, свой собственный приют для бездомных животных и целая комната для любимой кошки.
Когда Аня была маленькой, она верила, что вырастет хорошим человеком.
Сейчас она не знала, кем она была. Вроде выросла, но ощущала себя такой же беспомощной, как и много лет назад. Больше она не думала о том, что будет через несколько лет. Теперь она не была уверена, что
это самое через-несколько-лет вообще настанет для нее. И, кажется, она даже не жалела об этом.
Девушка открывает бутылку и делает несколько больших глотков. Напиток приятно обжигает горло и едва ощутимо бьет по голове. Она резко выдыхает и отставляет алкоголь в сторону. Пить Аня не особо любила, но знала, что это поможет быстрее ощутить то желанное, к чему она так стремилась.
Содержимое пакетика высыпается и привычными движениями формируется в две ровные линии. Аня скручивает трубочку из последней оставшейся купюры и наклоняется. Ожидание — худшее, что было придумано в этой вселенной. И сегодня она сделает все, чтобы избавиться от него.
Девушка втягивает одну дорожку за другой, не позволяя себе лишний раз выдохнуть. Вдох за вдохом. Порошок неприятно соприкасается со слизистой, доставляет легкое покалывание и позабытое предвкушение.
Она медленно выдыхает ртом и делает глубокий вдох носом, желая отправить дозу как можно глубже в свой организм.
Она откидывается и прислоняется спиной к дивану. Ногой в тяжелом осеннем ботинке отталкивает от себя журнальный столик.
Еще один глубокий вдох.
Она прикрывает глаза и ощущает приятное головокружение. Знает, что это первый шаг.
Еще один глубокий вдох.
Она чувствует, как тело становится неимоверно легким. Словно кто-то превратил ее в гелевый шарик, который вот-вот взлетит высоко в небо.
Еще один глубокий вдох.
Она улыбается сама себе и приоткрывает глаза. Мир снова приобрёл цвет. Такой неестественно яркий, бьющий и ослепляющий.
Еще один глубокий вдох.
Она опускает голову и чуть щурится, всматриваясь в пространство перед собой. Взгляд фокусируется чересчур долго, с трудом, но перед ней наконец появляются такие родные очертания.
Аня улыбается так широко, как только может. Всматривается в красивое лицо, в красные волосы, который сейчас кажутся особенно яркими, в привычную растянутую домашнюю майку и в бледные руки. Всматривается в любимые изумрудные глаза, которые смотрят на нее в ответ.
Она чувствует, как по щекам катятся слезы. Когда она плакала в последний раз?
— Привет… — голос Ани дрожит, слова с трудом складывают в предложение. — Я так скучала по тебе.
Аня поднимает руку и пальцами проводит по чужой щеке, как-то боязно и неуверенно. Кожа под ее рукой ледяная, даже немного обжигает.
Саша прикрывает глаза, прижимается к ее руке сильнее, ластится, словно маленький котенок.
— А я по тебе, дуреха. Неужели ты поверила им, что меня нет рядом? — она театрально хмурит брови, но надолго не хватает — смеется через считанные секунды.
Аня смотрит в ее глаза и думает о том, что ей наплевать абсолютно на все остальное. Все равно на все данные обещания, все равно на разочарование родителей, все равно на подруг, которые всегда были рядом и переживали за нее. Ей все равно на собственные принципы и клятвы. Они не имеют никакого значения, когда перед ней эти невероятные зеленые глаза. Ничто не имеет значения.
Аня бы отдала все в этой чертовой вселенной, чтобы вечно смотреть в эти зеленые глаза.
Она и жизнь бы отдала за это.
— Я люблю тебя… навсегда? — Аня наклоняется, сокращая расстояние между ними до считанных миллиметров.
— Ты от меня не отвяжешься.
