По следам менестреля.

Шел дождь. Капли воды ударялись об озерную гладь, круги разбегались один за другим, заставляя зачарованно всматриваться в темную толщу воды. Теплые струйки стекали по обнаженным плечам, она стояла по бедра в воде и вслушивалась в окружающие ее звуки. Монотонный звук, падающих капель, они ударялись об воду все чаще и чаще. Что она забыла в этом лесу? Мысли текли патакой, не давая ей вспомнить. Думать в целом было тяжело. Еще тяжелее было перестать не думать. Дождь усилился, звуки давили на нее, где-то вдали громыхнуло, вырывая замершую девушку из сомнамбулического состояния. Она сделала решительный шаг вперед, а за ним еще и еще. Погружаясь все глубже, она чувствовала, как теряет опору под ногами, это ощущение было ей знакомо. Наконец, земля полностью ушла из-под кончиков пальцев, и тело ощутило невесомость. Айрин с головой опустилась в теплые объятия древнего озера, но вдруг почувствовала, что что-то не так. Она не погружалась вниз, ее нежный филей поплавком балансировал на воде, не давая ей с достоинством принять свою кончину. Девушка попыталась сделать несколько рывков вниз, но все безуспешно, ее тело не желало погружаться, как бы она не старалась. Пелена ярости начала застилать ей глаза, с досады Рин, попыталась выругаться, как вдруг ощутила обжигающее чувство внутри, пузырьки воздуха потоком хлынули из ее рта, в попытках вернуть их она судорожно начала глотать, но чувство жжения становилось только сильнее. В голове наступила ужасающая звенящая тишина, где-то на подкорке сознания билась мысль, что ей нужно всплыть наверх обратно к воздуху, но тело предательски перестало слушаться. Она начала погружаться все глубже и глубже под тяжестью собственного тела. Эмоции также постепенно сходили на нет, осталось одно лишь облегчение. Скоро все закончится. Ее жизнь нельзя было назвать выдающейся, напротив, она была самой заурядной. Родившись в семье священника, Рин была обречена на жизнь полную ограничений без шанса вырваться. Ее отца нельзя было назвать тираном, но именно он был тем, кто установил для нее четкие рамки, выйти за пределы которых, она так и не осмелилась, да и, если быть совсем уж честной с собой, не захотела этого делать. Айрин не помнила в какой момент потеряла тягу к жизни, просто однажды пришло осознание, что ей абсолютно безразлично все, что окружало ее. Школьные годы пролетели незаметно, в то время, как одноклассники строили планы на будущее и готовились к выпускным экзамена, она тайком зачитывалась одолженными у подруги романами, мечтая о совершенно другой жизни. С трудом сдав экзамены, она стала преемницей местной знахарки. Поначалу госпожа Инга отказывалась брать в ученицы ленивую ни на что негодную тупоумицу, но под непрестанным давлением отца Анрин, согласилась. С горем пополам Рин переняла ее знания и начала собственную практику. Так началась унылая рутина, которая длилась уже более шести лет. День за днем одно и тоже. Вот она проснулась и идет на работу, пришла с работы, легла спать. Не успела закрыть глаза, как нужно снова идти на работу. Каждый день одни и те же лица, одни и те же болячки, одни и те же дома. Редкое разнообразие приносили праздники, но и они не доставляли радости. Последним гвоздём, забившем крышку ее гроба, стало решение отца отдать девушку замуж за своего друга- такого же религиозного фанатика, как и он сам. Впервые Рин ощутила острое желание бороться за свою судьбу. С ранних лет насмотревшись на взаимоотношения родителей, в которых отец повелевал и властвовал, а мать- хрупкая, нежная, мягкая женщина, не смевшая слова сказать поперек, терпела все загоны мужа, жертвуя своим счастьем и здоровьем, а от того и умершая не дожив до сорока лет, — Айрин сделала для себя вывод: брак- это зло во плоти мужа, который сведёт ее в могилу, перед этим тщательно пожевав. В тот вечер, когда отец объявил о своём решении, Рин очень долго размышляла, как именно она может повлиять на сложившуюся ситуацию, но сколько бы девушка не думала, выходило, что никак. В отчем доме она всегда была на правах прислуги, а со смертью матери и вовсе потеряла право голоса. Сбежать из дома тоже не представлялось возможным. Ее сбережений едва хватило бы на оплату обеда, не говоря уж об обозе, который мог бы довести ее до ближайшего города. Но даже если вообразить, что ей удалось выбраться, ее куцых знаний едва хватало для работы в захолустной деревушке, что уж говорить о большом городе. На что-то большее она не ощущала себя способной. В тот момент Айрин ощутила, как на ее плечи тяжелым грузом упала усталость. Беспросветная серая усталость, такая же серая как и толща воды, в которую она погружалась неизвестное количество времени. Ее сознание угасало. Тяжелые веки прикрыли глаза. Как вдруг на руках возникло ощущение крепко сжатых тисков, неведомая сила потащила ее вверх. Как-либо сопротивляться у нее не было сил, и когда крепкие объятья сжали ее измученную тушку, она могла лишь вяло трепыхаться, отбиваясь от доброоходца. На некоторое время Айрин потеряла сознание, видимо мозг отказывался переваривать еще и это потрясение. Привело ее в чувство болезненное ощущение удара от падения на землю. Она закашлялась, пытаясь выплюнуть воду из легких. Обжигающий кашель раздирал ее нутро, было ощущение, что еще вот-вот, и она выплюнет свои внутренности. Когда стало полегче, Рин почувствовала, как кто-то заботливо стучит по ее спине, с такой же любовью она выбивала когда-то пыль из ковра. Дернувшись, девушка попыталась отстраниться от заботливого гада, и вот, наконец, она смогла разглядеть своего спасителя: Сверху вниз на нее взирали обеспокоенные серые, словно выцветшие, глубоко посаженные глаза. Расположены они были на бледном обветренном лице, потрескавшиеся губы разомкнулись, и из них раздался низкий хрипловатый голос, который больше походил на рычание зверя: — Ты что, идиотка, творишь?! Жить надоело…! Мужчина отчего-то замолчал, крылья его тонкого четко очерченного носа гневно раздулись. Но через несколько мгновений стало заметно, как неуловимо сменяются эмоции на его лице: от гнева, до полной растерянности, — некоторое время он пристально всматривался в ее широко распахнутые глаза. Было непонятно, что именно он хотел в них увидеть. Раскаяния? Нет. Не дождется. До Айрин, наконец, начал доходить весь уровень подставы, ведь этот бледнолицый упырь безжалостно уничтожил все ее старания. Рин обиженно закусила губу, подавляя в себе все те ругательства, что так рвались наружу! Мужчина пару раз моргнул длинными ресницами, обрывая зрительный контакт. Неловко отвернувшись, он запустил руку в длинные влажные волосы. Айрин отстранённо отметила, что грива у него насыщенного тёмно-каштанового цвета. Наконец, разомкнув искусанные губы девушка прошептала охрипшим от кашля голосом: — Зачем?..- вопрос прозвучал так тихо, что его едва можно было расслышать за шумом падающих на листья последних капель дождя, постепенно их мягкое шлепанье затихало, на смену ему пришло стрекотание сверчков, где-то вдали запели птицы.— Зачем вы это сделали?! Раздавшийся крик заставил стихнуть лесные шорохи. Девушка яростно подскочила и снова упрямо пошла к воде, чеканя каждый шаг. Но осуществить задуманное ей не позволили руки, обхватившие ее поперек туловища. Потертые рукава камзола неприятно терлись об обнаженную кожу. — Пустите! Да пустите же меня, гоблин вас раздери! Свалился на мою голову, что я вам сделала? Что вам всем от меня нужно?! — она принялась ожесточенно отбиваться, но безуспешно, проклятые конечности держали ее стальной хваткой. Айрин обмякла, устало упав на колени, и разрыдалась. Слезы текли ручьями, выплёскивая всю ту накопившуюся усталость, ярость, грусть. Она и не помнила, когда в последний раз так плакала. Незнакомец растерянно смотрел на нее, складывалось ощущение, что женские слёзы выбили его из колеи, и он не знает, что делать. Немного подумав, он снял с себя камзол и накинул его поверх сотрясающихся обнаженных плечей девушки, но это вызвало еще более сильный приступ плача. Протянув руку, он попытался погладить ее по светлым волосам, но тут же отдернул конечность, услышав, сердитое шипение. — Тихо, тихо, котенок, не шипи, вот попей водички, — он опасливо протянул ей флягу, сейчас его голос не звучал угрожающе, напротив, он был невероятно мягким, успокаивающим. Девушка приняла бутылек и сделала несколько осторожных глотков. — Вставай и одевайся, я отведу тебя домой, — она яростно затрясла головой, вздохнув, парень снова запустил ладонь в волосы, тормоша их.- Ну и что мне с тобой делать? — его голос звучал расстроенно. Айрин равнодушно пожала плечами, ее план не заходил настолько далеко. Что делать теперь она не знала. Невольно ее взгляд с тоской задержался на озерной глади. — Тогда… если тебе некуда идти. может ты захочешь пойти со мной?