Кофе на ночь

Копиа прекрасно знал, что гули, даже близко не являются людьми, хоть очень на них похожи внешне, если не считать маленьких аспектов, как рога и хвосты. Они самые настоящие исчадия Ада и истинная натура их может проявляться в самых разных, а порой весьма неожиданных случаях. То, что многие упыри спят не с одним партнёром и охотно принимают участия в оргиях, не секрет не для кого, даже если они это не афишируют. Ну, почти не афишируют. Всегда найдётся некто, как Свисс, кто во всех подробностях похвастается, да ещё громко так, чтобы все слышали наверняка, кого он поимел или кто ему отсосал, в каких позах, сколько раз и так далее по очень длинному списку. О связях внутри группы Эмеритус Четвёртый осведомлен, как никто другой, будучи прямым начальником нечисти и живя с ней под боком. Он ни раз натыкался на зажимающихся по углам своих подопечных и давно смирился с этим. Благо у тех хватает совести извиниться за такие неловкие, произошедшие по их же вине, ситуации и не делать это прямо на людях по среди коридора. Хотя, будем честны, Свиссу в этом плане лучше не доверять, от него можно ожидать что угодно. На ритуалах же, когда тысячи глаз направлены на сцену, где в свете софитов упыри играют свои неизменные роли, их игривое поведение и подколки, легкие домогательства на публику – всё это добавляет своего шарма, некой особенности происходящего. Самая настоящая страсть и никак иначе – это то, что так полюбилось фанатам их эры. Копиа не был против подобного, даже в какой-то мере одобрял вот такие во импровизации. Но что примечательно, так это то, что на сцене гули заигрывают с теми, с кем близки и за её кулисами. Копиа знает, что Дьюдроп с Эфиром уже много долгих лет вместе, что едва ли не считаются женатой парочкой, но при этом у огненного очень даже горячие отношения с Рейном и его фетишами на удушение, что видно даже на выступлениях. Маунтин со Свисом раньше, чаще всего, держались особняком, но в последнее время Копиа замечает, что к их компании любит присоединяться Эфир. Девочки вообще не отлипают друг от друга, всюду и везде таскаюсь тройкой, но и они охотно отзываются на заманчивыйе ласки товарищей из группы, а Свисс так вообще питает особую нежность и страсть к крошке Авроре. Проще говоря все исчадия Преисподней, находящиеся под руководством Копии, давным давно перетрахались друг с другом и не собираются что-то менять. Все, кроме Ориона. Он был самым младшим из всех упырей группы, да и к тому же присоединился к ним не так давно, вскоре после призыва, а потому его особо не трогали. На сцене с Орионом старшие товарищи взаимодействуют не так часто, как между собой. Мульти-гуль пару раз целовался с ним на глазах у фанатов ради их восторженных визгов, и то, лишь после того, как новый ритм-гитарист сам попытался его боднуть рогами, выпрашивая немного внимания к своей персоне. Справедливости ради стоит подменить, что он не был изгоем, его принимали и заботились, но всё же относились немого иначе, чуть осторожнее что ли. В глазах Папы юный гуль квинтэссенции казался несведущим ребёнком, а потому, картина открывшаяся у него перед глазами, больше походила на сцену театра абсурда, в которую было сложно поверить даже Копии, привыкшему к слишком многим вещам.

***

Эмеритус просто собирался поздним вечером заглянуть на общую кухню за кружечкой кофе, чтобы были силы и дальше сидеть за отчётами и прочими документами, которые он откладывал в дальний угол вот уже неделю. Сегодня мужчина никак не был готов в очередной раз застать своих упырей за интересным времяпровождением. Да ещё не абы кого, а Дью в компании Ориона! Огненный гуль разложил другого на столе. Дью навалился сверху, поджимая под себя младшего и заставляя прижаться оголённым торсом, из-за задернутой футболки, к массивной столешнице. Он входил в него медленными толчками, глубокими и ритмичными, заставляя выдавать обрывистые стоны вперемешку с поскуливанием. Оголенная кожа Дью, редкого бледно-пепельного оттенка, была полностью в темных засосах и свежих следах от зубов, судя по размеру принадлежащим Ориону, а от тела исходил едва заметный пар. Кухню заполнил запах тлеющего костра и сырого мха, вперемешку с запахом пота и животной похоти. Дью издаёт громкий, звонкий рык, на порядок выше всех остальных звуков в помещении, и ускоряет темп, теперь вбиваясь в отзывчивое, льнущее на встречу с небывалой охотой тело собрата. Лид-гитарист подхватывает Ориона под живот, ведя одной рукой вверх по груди до самого горла и задирает чужую голову, отводя её чуть в сторону. Жадно прижавшись к, и без того истерзанной, не хуже чем у него самого, коже на шее, огненный делает несколько финальных толчков, прежде чем кончить и довести до разрядки партнёра. Под певчую трель Ориона, Дью довольно урчит тому в загривок. Тяжёлое обрывистое дыхание постепенно сменялось на томные, протяжные вдохи обоих гулей. Дью осторожно опускает Ориона обратно на столешницу, но более не давит своим весом сверху, а просто нависает, опираясь на руки, продолжая делать едва заметные толчки. Судя по всему, он решил устроить небольшую вязку и, кажется Орион не был против, обвивая юрким хвостом чужую талию и полностью расслабляясь в руках старшего. – Кхм! Может быть вы продолжите где-нибудь ещё? Я конечно все понимаю, но всё таки кухня общая. – насмешливый голос, принадлежащий Копиа, заставляет обоих упырей пугливо вздрогнуть и уставиться на неожиданного свидетеля, стоящего в проёме кухни, округлившимися глазами. Лицо Ориона мгновенно краснеет до самых кончиков острых ушей. Он дёргается в попытке выбраться из под другого гуля и спрятаться куда-нибудь от чужих глаз, но лишь заставляет себя и партнёра болезненно зашипеть. Вязка в самом разгаре и теперь им уже никуда не деться в ближайшее время. Единственное, что остаётся до ужаса смущенному квинтэссенции, так это закрыться руками и вжать голову в плечи. Так по детски – думать, что если ты не видишь кого-то, то и тебя тоже. Огненный старается выглядеть спокойным, но Копиа слишком хорошо знает своих подопечных и видит эти виновато поджатые уши и метающийся во все стороны хвост, со свистом рассекающий душный воздух. Ещё несколько секунд они смотрят друг на друга, после чего Дью наконец переводит взгляд обратно к Ориону, что неприятно болезненно сжимается от нервов, доставляя дискомфорт не только другому упырю, но и себе тоже. Старший переносит вес на левую руку, а вторую аккуратно ложит между чужих напряженных лопаток, невесомо гладит вдоль хребта, начиная от загривка и ведя до поясницы. Это немнного помогает успокоить младшего Гуля. – Ты продолжишь пялиться или что? Мы всё равно сейчас ничего не сможем сделать с этим, знаешь ведь. – недовольно фыркает Дью, не глядя на Эмеритуса, ему уже предостаточно неловкости, ветающей в воцарившейся тишине. Копиа лишь вздыхает и снисходительно качает головой. Он входит в кухню, как ни в чем не бывало, без всякого стеснения свойственного людям, и заваривает себе крепкий кофе с тремя ложками сахара и, в обязательном порядке, с молоком. Повезло, что чайник окался горячим и ему не пришлось ждать лишние пять минут, когда тот закипит. Хотя, он не был бы против ещё немного помучить наглых гулей своим смущающим присутствием. – Вы бы хоть погромче в следующий раз были, чтобы я морально подготовился! – издевательски и на распев говорит Копиа, отхлебывая небольшой глоток из кружки, пробую её содержимое на достаточное количество сахара и крепость. Убедившись, что кофе будет его бодрить на протяжении ближайшего часа, он отправляется обратно в свою обитель. – Орион, – бросает он на последок, – Дорогой мой, будь поласковее с Дью. Развернувшись и поймав на себе растерянный взгляд квинтэссенции, Копиа показывает указательным пальцем себе на шею, намекая на укусы и засосы, покрывающие всю верхнюю часть тело лид-гитариста, – Он-то, вон, какой ласковый с тобой. Под собственный заливистый смех, отборный мат Дьюдропа и смущенный писк Ориона, Эмеритус вновь возвращается к своей работе.