Беспечные

Леголас бесшумно ступал по снегу, белая пелена лишь изредка скрипела под узкими сапогами юноши, ладони эльфа мягко касались стволов деревьев. Сейчас он был безумно счастлив вновь ступить по земле, ощутить её запах и знать, что его никто не потревожит. Волосы аккуратно заплетены в тугие косы, уши чуть оттопорщены и смотрит юноша с любопытством, присущим либо очень старым, либо ещё совсем маленьким эльфам. Старые эльфы — мудрые создания, каждый раз смотря на что-то старое, они умудряются найти что-то новое для себя, в то время как малютки-эльфы смотрят на новый мир и дивятся его красотам. Леголас не уверен к кому он себя относит — по меркам отца, он ещё ребёнок, по меркам человеческой жизни — бесконечно стар. Его губы расплываются в улыбке, когда под ногами тихо скрипят белоснежные песчинки. — Гимли, ты идёшь? — он звонко смеётся, глядя на друга, с трудом проходящего по толстому слою снега. Гном злобно посмотрел на Леголаса, но тот как будто не замечал этого, подойдя ближе, он аккуратно приподнял гнома и, словно девушку, понёс его на руках. При этом его уши чуть покраснели, но хватка была не сильной — в самый раз, чтобы Гимли мог соскользнуть в любой момент. Гном был смущён не меньше эльфа, у него не хватало смелости сказать что-то этому юному на вид созданию, он не мог проронить лишнее бранное слово рядом с Леголасом, а что ещё хуже, он отчетливо понимал, что это никогда не пройдёт. Что он навечно будет смущён касаниям эльфа и вечно будет говорить невпопад и злиться будет и ворчать тоже будет. Вечно, увы, таковы гномы. — Почему эльфы столь беспечны? — пробурчал гном, искоса поглядывая на несущее его существо. Белоснежное лицо, точёные черты лица и большие серые глаза, тонкие губы и выраженные скулы — произведение искусства, не иначе, но Гимли, сын Глоина, никогда себе в этом не признается. — Иначе в чём смысл? Разве есть причина в том, чтобы быть счастливым? — Леголас улыбнулся, его лицо при этом казалось лучом лунного света, каждое слово он проговаривал вкрадчиво, мягко переплетая их словно нитям. Он умел говорить, и ему было что сказать. А Гимли не умел говорить, да и сказать он мог не много. — Думаю, слишком нелепо быть такими беспечными, когда за спиной столько лет жизни, — гаркнул гном, готовый в любой момент взмахнуть рукой с целью наставления. Но он отбросил эту мысль — ему ли учить эльфа жизни? Скорее это ему стоит поучиться! — В чём-то ты прав, мой друг, но разве не устаёшь от волнений? Мы видели смерть и радость — не легче ли принять, что счастье придёт на смену горя и наоборот? — косы юноши ненароком задевали Гимли, но тот отчего-то не хотел сообщать об этом эльфу. — Я думаю, что нельзя быть беспечным, — насупился Гимли, прекрасно зная, что он уходит от ответа. — Так и есть, друг мой, — Леголас улыбнулся, прикрывая глаза. — Но мне легче быть «беспечным», нежели печалиться от изменений, — голос эльфа мягко кутал Гимли. Гном чувствовал как под тонкой подошвой эльфа скрипит снег, изредка оглядываясь по сторонам, он видел могучие деревья. Это было приятное зрелище, но размышления Леголаса были куда приятней, — я хочу видеть новое и как бы грустно ни было отпускать старое — я никак не могу повлиять на это. Остаётся наблюдать. — Внезапно Гимли понял, как всё же стар Леголас. Даже если кажется, что он молодой юноша, на деле ему может быть не одна тысяча лет — эта мысль глубоко засела в мозгу гнома, он нахмурился и сложил руки на груди. — О чём думаешь? — уточнил юноша, щурясь. Он любил смотреть за эмоциями Гимли. Это маленькое существо было чем-то невероятным — полностью ему противоположным, но таким близким. Пока что Леголас не совсем разобрался со своими мыслями, но прошло уже достаточно времени, чтобы эльф мог сказать, что Гимли — очень хороший друг. — Сколько тебе лет? — сухо спросил гном, не позволяя себе поднять взгляд. Он кожей чувствовал как выгнулись тонкие брови юноши, даже руки, что несли Гимили по снегу, чтобы они могли идти быстрее, казалось, прижали его к себе. — У нас не принято считать, — голос Леголаса был опечален, будто его расстроил вопрос Гимли. — Будь у меня возможность жить тысячи лет, я бы из принципа считал, чтобы хвастаться, — хмыкнул гном. Сверху послышалось тихий смех, когда же Гимли поднял голову, он увидел смеющегося Леголаса, его голова наклонилась вперёд так, что его лицо стало на уровне с лицом гнома. — Это так на тебя похоже, Гимли, — всё ещё смеясь, пролепетал Леголас. Его тонкие косы касались носа Гимли, глаза были прикрыты. — Что ты смеёшься?! — запротестовал гном, чувствуя, однако, что сам начинает смеяться. У эльфа был чересчур заразительный смех — как тут устоишь? — Мне бы хотелось, чтобы это длилось подольше, — Леголас улыбался мягко, Гимли не раз видел на себе этот проницательный долгий взгляд. Возможно, он никогда не поймёт причину этой улыбки. Этой долгой молчаливой и доброй улыбки. Леголас так ни на кого не смотрел — часто он смотрит снисходительно, часто — заинтересованно. Но никогда не по-доброму. Он отстраняется от других, Гимли расценивает это по-своему — если эльф привяжется к кому-то, то это явно будет стоить ему нервов. — О чём ты говоришь, мальчишка? — эльф лишь хмыкает на снисходительное обращение Гимли. Он отвечает не сразу, но когда открывает рот, гном чувствует, как тяжело его другу говорить это. — Я хочу чтоб ты был рядом как можно дольше, — Гимли опешил. Возможно, он снова не так понял Леголаса или, что ещё хуже, вообще не правильно расслышал сказанное, но нужно признать, что после своей реплики, Леголас вновь пристально посмотрел на друга. Гимли увидел в этих серых бездонных глазах очень многое. Века, которые для него были лишь мгновением, его любовь, которая была безответной, боль и отчаяние, когда он впервые узнал, что такое смерть. Всё это стало частью его истории, частью полотна, которое так искусно плела Вайрэ. — Прости, это звучит глупо, — тихо усмехнулся эльф, его длинные уши поникли, — но иногда я просто не могу представить, что однажды и тебя в моей жизни не станет. — Гимли глубоко вздохнул, внезапно захотелось выкурить целую охапку табака, но, как назло, под рукой была лишь старая длинная трубка. — Это звучит не глупо, — запротестовал он, оттопырив руки в стороны, — что плохого в том, чтобы печалиться из-за смерти друга, а? Не вижу ничего плохого, так я тебе скажу, гномы тоже горюют по своим родным и даже зная, что после смерти мы под защитой Махала, нам всё равно страшно умирать! Вот в чём штука, — Гимли скрестил руки на груди, оттопырив нижнюю губу. — Ты думаешь? — грустно улыбнулся эльф, качнув головой. — Знаю, чёрт бы меня побрал! И вообще, зачем заглядывать так далеко вперёд? Я здесь, с тобой, а ты тут такую чушь бормочешь, честное слово! — Гимли насупился, широкие брови почти прикрывали его щёлочки глаз. — Прости, мой друг, иногда я забываю, как вы, гномы, не любите говорить о смерти, — смех Леголаса зазвенел в молчаливом зимнем лесу. — А я иногда забываю, как эльфы беспечны! — воскликнул Гимли, чувствуя, как ладони Леголаса прижимают его к себе.