☾✶☽
Сколько они были знакомы? Честно, Сынмин уже и не вспомнит, ведь столько времени прошло с первой встречи двух непохожих друг на друга школьников, которые прилипли друг к другу так, как, бывает, случается в полных понимания отношениях двух людей. Это была крепкая дружба, да такая, что даже в студенческие годы, когда все общие компании ушли из их жизни, ребята продолжали общаться, встречаясь ежедневно в ресторанчике быстрой еды, ставшим им вторым домом и их местом. Заноза в заднице, именуемая Квак Джисоком, так и осталась самой светлой стороной жизни немного нерешительного О Сынмина, заменяя маяк в далекое счастливое будущее и скрывая от тяжести учебных дней. Их разница выступала как инь и янь, не деля, а объединяя, кажется, на всю жизнь. Такая дружба просто так не заканчивается, и это понимал каждый: они сами, общие знакомые, обычные прохожие. Джисока всегда описывали как жизнерадостного и отзывчивого юношу, умеющего разбавить любую атмосферу. Шутливый и очень шумный, но он не был тем самым хулиганом, хотя семья его не отличалась хорошим воспитанием и любовью к сыну, ответственный парень привлекал внимание своим умом и сообразительностью, и в смеси эти качества сулили Джисоку счастливое будущее. А Сынмин под боком, подгоняющий друга на адекватные решения, составлял неплохую компанию к заметному другу. Не то, чтобы О никогда не выделялся на фоне сверстников, но рядом с такой бомбой замедленного действия, фейерверком среди бенгальских огней, младший хотел быть в тени и просто наслаждаться его обществом. Наблюдать за его ошибками, помогать их решить и радоваться его победам как своим. Джисок, правда, ошибался редко, и ошибками делился неохотно, но это не мешало стараться уловить эту грань настоящего Квака, скрытого под тремя замками проблем с доверием. Все начало рушиться до банального просто, как случалось у многих людей их возраста, их города и всех тех, кто страдал до этого за всю историю человечества. Неожиданные финансовые трудности, проблемы с работой и квартплатой, отсутствие поддержки со стороны родных и полное непринятие происходящего подкосили сильного и решительного юношу. Джисок старался скрывать свои проблемы, пока однажды все же не попросился к другу переночевать всего раз, в поисках нового дома, на который бы хватило денег. Жаль, оказался замеченным в размазанном состоянии собственного бессилия. Тогда у О сердце кровью обливалось от одного лишь вида заплаканного близкого человека, который только и мог, что отмахиваться и просить не смотреть, рассказывая, что все нормально и трудности временные. О знал природу Джисока и предлагал съехаться, но тот лишь пожимал плечами, не желая стеснять его в и так маленькой квартирке. Старший не хотел вмешиваться в жизнь Сынмина, зная, как его родители реагируют на Квака, его выходки и не самый простой характер. Ему до банального стыдно просить помощи, когда он сам должен помочь себе. А О тяжело дышать, хочется обнять, пригладить непослушные волосы и шептать долго-долго, что все будет хорошо и они справятся. Но младший знает, что Джисоку такие вещи не понравятся, ему слишком плохо, чтобы позволить кому-то приблизиться. Даже если это Сынмин, даже если он его сильно любит. Джисок был человеком принципа, так что никто не ожидал, что вместо попыток найти работу на бирже труда, он пойдет по простому пути и начнет толкать дурь. Это казалось несовместимыми понятиями, ведь то, каким был Джисок, не связывало ни с какими криминальными делами. От таких людей веет теплом, радостью и ощущением безопасности. Но долги сами себя не выплатят, а угрозы не прекратятся на пустом месте. Тот все чаще и чаще появлялся в подворотнях с новой синтетической дрянью, получая кругленькую сумму в карман. Правда, оставались от нее лишь проценты, но даже их хватало, чтобы хоть немного начать закрывать свои проблемы. Окружение Квака неожиданно сменилось со светлых умов, смотрящих в светлое будущее, на отбитых на голову нариков, которые в своей жизни уже не видели смысла. Общаться с клиентами было запрещено, но те сами шли на контакт, подгоняемые отсутствием иного способа выразить свои проблемы. Как и Квак, отрезанные в своих проблемах от близких. И дурь, которую ему предложили попробовать, дала неожиданное облегчение. Это было проще, чем делиться проблемами, которые накапливались снежным комом, а единственный, кому ты мог высказаться — сам жалуется на проблемы в жизни, делая акцент на сложной сессии и недавней ссоре с мамой. Надоедать — ужасное ощущение, поэтому Квак молчит, натянуто улыбаясь на рассказы Сынмина, делясь новостями из университета, который он бросил еще в прошлом семестре. Перемены в его поведении были замечены не сразу. Каждое нервное движение, частые отходы в туалет, излишнюю эмоциональность Сынмин списывал на стресс и не давил на друга, надеясь, что тот сам ответит на вопросы. Он все еще любит его, возможно даже больше, чем Джисок его самого, но это не имеет смысла, с каждым разом О встречался с удивленным выражением лица на вопросы о проблемах. Квак отшучивался, взъерошивая свои непослушные цветные волосы, но вид его становился все хуже и хуже, будто холст, терявший свои краски под слоем пыли. Страшные догадки подтвердились найденным в потайном кармане брюк пакетиком, который Сынмин обнаружил случайно, помогая Кваку убраться в его маленькой квартирке, так как ему самому стало в разы сложнее заниматься чем-то подобным. — И давно ты этим занимаешься? Это единственный вопрос, который задает Сынмин, усаживаясь рядом с другом. На стол падает этот самый пакетик, и младший видит, как напрягается осунувшееся лицо Джисока, стоит ему увидеть предмет обсуждения. — Неважно. Это мои проблемы и в них я лезть не просил. — Я переживаю за тебя. Ты же понимаешь, что это не доведет ни до чего хорошего? Давай обратимся к специалисту? — Отъебись блять! Я сказал, что мне нормально. Ты глухой? Сынмин тяжело вздыхает, отводя взгляд в сторону, но глаза сами тянутся вновь взглянуть на белую смерть в прочном пакетике. Он понимает, что Джисок говорит на нервах, но сердце неприятно щемит от услышанного. У наркоманов нет такой выдержки, которая была у его друга, но О знает, что еще не все потерянно, он не даст потеряться его Квак Джисоку, его другу, его близкому человеку. — Какие еще секреты ты утаиваешь от меня? Мне важно знать, что происходит у тебя в жизни, раз я о многом не догадывался. Джисок выглядит как загнанный в ловушку дикий зверь, взгляд совсем ошалелый и это даже немного пугает. Но наваждение спадает, когда Квак запускает руку в копну своих цветных волос и шмыгает носом, успокаиваясь. — Я бросил универ, меня уволили с работы, я блять в долгах и толкаю эту хуйню просто чтобы выжить. Меня никуда не берут, понимаешь? Я не понимаю, что я сделал не так, но второго шанса у меня не было. И не тебе меня осуждать, тебя всегда поддерживали родители, даже сейчас ты как маленький сыночек, пока я все делал сам! Джисок срывается на крик, младшему страшно, что тот может навредить себе каким-нибудь резким движением, и аккуратно отодвигает нож на другой край стола, не отрывая взгляда от друга. Он постарается сгладить углы. — С чего ты вообще решил, что я тебя осуждаю? Я волнуюсь за тебя и всегда волновался! Ты мог обратиться ко мне за помощью и я бы тебе правда помог. И я готов помочь сейчас, ты знаешь об этом. Ты важен для меня. — Иди нахуй, О Сынмин, и свали нахуй из этого дома. Тебе здесь не рады. Джисок швыряет в него мобильник самого Сынмина, а после, пошатываясь от гневной тряски, уходит в ванную. В тот день разговор так и не задается. Сынмин боялся, что Джисок окончательно отстранится, но как же он ошибался… Отныне Квак, понявший, что друг все знает, начал пользоваться своим положением.☾✶☽
Услышать стук в дверь в два часа ночи понедельника явно не ожидаешь, но Сынмин за последний месяц привык к подобному. То, что осталось от Квака, часто захаживало посреди ночи, чтобы завалиться на его диван и проспать до утра, устроить скандал и вновь свалить. Каждая подобная встреча оставалась больным воспоминанием и ощущением опустошенности от потери чего-то важного. Видимо, О был прав в своих размышлениях о природе их необоюдных чувств. Стук в дверь повторяется, не успевает Сынмин дойти до двери. Хотя стуком это назвать сложно, больше похоже на грохот удара кувалдой по металлической раме. Джисок заявляется на пороге весь в крови. С разбитого носа беспрерывно капает на одежду, и эта кровь смешивалась с той, что текла с пухлых губ. Волосы растрепаны, торчат в разные стороны и слиплись, измазанные все в той же алой жидкости. Одежда была грязной, запачканной в какой-то пыли и остатках порошка. Вид парня не говорил ни о чем хорошем. — Какого черта, Сок? — Да поебать, просто дай что-нибудь типа льда, если можешь. Джисок входит в дом, вернее вваливается, едва держась на ногах. Сынмин вовремя его похватывает, но пол это не спасает, он заляпан кровью от резкой потери координации и кровавого откашливания. Джисок бледен как смерть, и О пугается, что это может быть их последняя встреча. — Почему ты не вызвал скорую? — Меня упекут в психушку. Мне оно не надо, да и ты явно лучше справишься чем глупая медсестричка. Я не помру от пары царапин, Минни. Сынмин буквально тащит его в ванную комнату и раздевает под ехидные и похабные комментарии сверху. Джисоку весело, он все еще под кайфом и пытается умело задеть некогда друга, а ныне свою любимую няньку. Контрастный душ, направленный прямо в лицо быстро заставляет заткнуться. Джисок выглядит как потрепанный жизнью щенок, и О больно это видеть, но больнее понимать, что это не первое и не последнее подобное появление