Люди способны на многое: мыслимое и немыслимое. Я призван направлять.
Юнги.
Сколько себя помнил, Юнги плыл по течению. Его заносило в разные места и неприглядных среди них хватало, но с этим домом ничто не стояло наравне. Едва ли, проживая дни в дерьмовом районе, практически безвылазно сидя в квартире, он мог предположить, что исчезнет из настоящего мира в виртуальный. В самом прямом смысле. Пожалуй, ироничным было то, что он не изменял привычкам, продолжая полагаться на волю случая. Выживание в принципе было вещью неопределенной. Многое в нем зависело от везения. А Юнги и удача не очень ладили. Скорее балансировали между любовью и абсолютной ненавистью. Он забыл, когда в последний раз испытывал положительные эмоции. Казалось, совершенно разучился радоваться. Новый день — ожидание тревожного и неизбежного. Ночь — вызов и борьба. Потерянный в ритме, выводящим слово «безнадежность», Юнги обрел и упустил, нашел и снова где-то оставил столь многое: важное, человеческое. В обреченности было по-своему просто. То, что прежде виделось обычным и непримечательным, теперь обретало больший вес. Вкусная еда, хороший сон, приятный разговор с кем-то, кто понимал, — во всем жизнь теплилась. Такая, о которой он и забыл, утонув во внутреннем. Еще жизнь была в Сохи: особенно ощутимая, привлекающая. Светлая, дарящая надежду, как выглянувшее из-за облаков солнце в самый худший день. А Юнги хоть солнце и не очень любил, в Сохи ориентир видел. Ей здесь делать было нечего, и он с первого дня определил, что даже на последнем издыхании сражаться будет, лишь бы она оставалась во внешнем мире. Уровень закончился для Юнги в три часа ночи. Из хорошего: удалось найти и выпить хилку. Из плохого: он чувствовал жуткую тревогу. Сохи перед их разлукой активно пыталась успокоить его, только вот толку не было. Она и половины не знала, а если бы выяснила, точно бы рехнулась вслед за ним. Отчаянно хотелось курить, но прошлая пачка, данная в знак поощрения, кончилась. А новую он видимо не заслужил. Юнги запустил руку в волосы и взъерошил их, гоняя мысли о ночи по кругу. Это было неуловимо, лично и безутешно. Совсем не страшно в привычном понимании, скорее до дрожи печально. Быть здесь, так и не прочувствовав до конца, что значит жить и дышать полной грудью, — болезненно и противно. Гадкая, въедающаяся в голову истина, от которой отмыться хотелось. Что, если он так и пропадет? «Блять», — мысленно ругнулся от досады, разочарованно вздохнув. Ненавидел мыслительную жвачку. Ненавидел саморазрушение. Ненавидел чувствовать. Он поднялся с кровати, пройдясь к комоду, на котором всегда хранил бутылочку чего покрепче и стакан, что забрал из бара в первый день прибывания здесь. Плеснул золотистую жидкость и сделал пару глотков, даже не поморщившись. Юнги уже час пытался выбросить из головы навязанное игрой ощущение никчемности. Как только вышел из дома, вновь очнувшись в «своей» комнате, около десяти минут просто лежал, залипая в потолок. Затем принял душ и переоделся. Думал. Думал. И снова думал. Он осушил стакан и решил спуститься, надеясь застать Тэ или Джуна. Возможно, у одного из них остались сигареты. Уверенности в том, что они уже вернулись у него не было, однако сомнений, что ночи обоих будут пройдены, тоже. Когда он вышел в коридор, закрыв за собой дверь с характерным щелчком, ему показалось, что тишина была чересчур громкой. Юнги встревожила нехватка признаков присутствия кого-то еще. Страшнее всего воспринималось одиночество. Он бы сошел с ума без ребят. В двухэтажном особняке с порядком десяти спален, подвалом, чердаком и прочими помещениями находиться одному было бы крайне тяжело. Постоянно наедине с собой, без шанса найти слушателя или хотя бы отвлечься. Лучше уж вечная ночь. Там у Юнги будет Сохи. А если и ее лишат? Совершенная безнадежность и отчаяние. Он отогнал эту мысль как можно дальше, не давая ей развиться, заселяя разум метастазами. На последней ступени лестницы сидел Чимин, глубоко о чем-то задумавшись. Юнги присел рядом, но молчание нарушать не спешил. Он знал, что Чимин сам заговорит. — Как твоя ночь? — поинтересовался через пару минут Пак, даже не взглянув в сторону Юнги. — Отстойно. Твоя? — Тоже не очень. Дальше разговор не клеился. Юнги оперся на локти, глядя перед собой, из комнаты левее доносилось копошение. Он предположил, что это спальня Исо, ведь раз Чимин сидел здесь один, то Тэхен еще не вернулся. А у Джуна комната дальняя с другой стороны. — Тэ ждешь? — спросил для галочки. — Ага, волнуюсь, вдруг ему опять что в голову ударит. — Да вряд ли. Ты же знаешь, даже, если и взбесится, быстро успокоится. Чимин слегка кивнул в ответ, нахмурившись. Юнги недоверие к его словам уловил, однако говорить ничего не стал. Вместо этого предпочел сменить тему на более нейтральную и актуальную донельзя. — К принцессе не заглядывал? — Не-а. Боюсь, нарушу ее границы или еще чего… Она первая девушка тут, не знаю, как с ней быть. Как Нам вернется, наверняка ее проверит. Если не додумается, лично отправлю, — говорил Чимин спокойно, однако взгляд выражал обеспокоенность. С ним так всегда. Чимин был чересчур опекающим, окружающим заботой и пониманием. Он воспринимал близко к сердцу, винил себя, за то, что от него не зависело вовсе. Был тем, кто переживал за успехи и неудачи каждого, как за свои, мелочам значение придавал, слишком болел за других. Тем хуже для него. Юнги невольно думал, как бы это не сгубило. Будучи хеном, он хотел донести важность ставить на первое место себя. Чимин, конечно, ерничал. Он утверждал, ему так легче, находя в этом возможность отвлечься от собственных бед на проблемы не меньшие, однако чужие. — Главное, живая. — Такой ты оптимист, хен, — Чимин покачал головой. Юнги пожал плечами. Он не знал, что еще тут сказать. Его отношение к Исо было неопределенным. С одной стороны, он ее особенной не считал, с другой, она о Сохи напоминала. И вроде не похожи характерами, как ему виделось, а ассоциация сложилась сразу и не оставляла. Участливость хотелось принимать, хоть это на Юнги не похоже. Он старался в стороне держаться, изредка вмешиваясь и поддерживая, но не более. Только вот с Сохи связь работала иначе. Сразу основанная на привязанности и доверии, она вынуждала действовать по другому, не позволяя ему от нее открещиваться или игнорировать, когда сил не хватало. И вроде играли они вместе всего ничего, а Юнги уже одержим был желанием ее уберечь. Пока они с Чимином сидели в молчании, мысль о сигаретах вытеснила собой все прочие. Юнги даже благодарен был, что зависим от пускания дыма в легкие. Он дергал ногой, постукивая по ступеньке, что заставило Чимина перевести на него взгляд. — Переживаешь о чем-то? — Курить хочу безумно. Только вот не пойму, то ли похитители о моем здоровье пекутся, то ли изводят меня, раз не могут новую пачку предоставить, — Юнги разочарованно хмыкнул, чувствуя нарастающее внутри раздражение. — Изводить они точно любят, — отозвался Чимин, издав смешок. — У Тэ возьми, у него должны быть. Он реже курит сейчас. — Растягивает? Я так не могу. Малейший стресс, тянусь к пачке. — Да тут, что ни день, сплошной стресс. В том и была суть. Юнги так много курил, что запах дыма, словно в кожу въелся. Легкие точно бы ему спасибо не сказали, покрытые табачным пеплом снаружи и изнутри. Может, скоро кровью харкать начнет, в лучших традициях ужастиков о вреде никотина. Но лучше так, чем с остановкой сердце посреди ночи на кухне, например, где помощь окажут, разве что длинные скрюченные уродцы, что прежде и довели. В общем-то, Юнги утешало осознание, что их похитители, кем бы они ни были, похоже не намерены их именно убить. Скорее травмировать, пытать, мучить, нарушать их границы, путать реальность… Может, лучше бы жизней лишили. Время тянулось. Юнги точно не знал, сколько прошло с момента, как он настиг Чимина своей молчаливой компанией, но видел, как заметно он начинал нервничать. Первым вернулся Намджун. Он вышел из комнаты, уже умытый и переодевшийся, но ощутимо уставший. Выдавали осанка и взгляд. Юнги осмотрел его, отметив просто: — Жив и цел. — А ты что, сомневался во мне, хен? — Джун слабо улыбнулся, пройдя к ним с Чимином ближе, оперевшись на перила. — Я то нет. Знаю, что ты таракан выберешься из любой заварушки. Намджун хмыкнул, сделав глубокий вдох. В его отрешенности читалось тоже, что и в их с Чимином тишине: тревожное и невысказанное. Все трое осмысляли увиденное за ночь, прокручивая вытекающие из этого мысли. Сотня развилок, ведущих к одной сути: одиночество, страх, потери, воспоминания… Все об одном, о глубоком и внутреннем. И даже чертовы сигареты. — У тебя случайно покурить не найдется? — Юнги потер глаза и размял шею. Чимин тем временем поймал ясную мысль, вперев в Намджуна взгляд, на который он внимание обратил, однако сначала предпочел ответить на вопрос. — У меня по нулям, — он внимательно посмотрел на Чимина. — Хочешь что-то сказать? — К Исо загляни. Думаю, тебе она больше рада будет, чем мне или еще кому. — Ты не знаешь Исо, Чим, — Джун вздохнул, покачав головой. Он невыразительно окинул второй этаж взглядом, не задерживаясь ни на чем конкретном, пока Юнги гадал, что он имел ввиду. К счастью, долго думать не пришлось, Джун пояснил. — Ей сейчас одной побыть нужно. А днем загляну, как успокоится и поспит. Иначе такое будет… — А если поранилась? — вклинился в их разговор Юнги, перебив Намджуна. — В первую то ночь? Напугалась только, я уверен. — Мало ли, обнова же… Вдруг теперь и первая ночь опасная до жути, — Чимин звучал негодующе. Юнги понимал, почему он так реагировал. Чимин, будучи персонажем Тэ, примчался к нему сразу, как только тот ночь закончил. И плевать ему было, что сам чуть коньки не отбросил. Только вот Тэ это было необходимо похоже, а Исо нет. Или Юнги чего-то не догонял. — Адаптация нужна ко всему. На Исо ставки, очевидно. Не станут ей боль физическую причинять с самого начала. Уверенность Намджуна всегда действовала на Юнги успокаивающе. Он видел, как Чимин поджал губы, недовольный его решением, однако нашедший в сказанном здравый смысл, иначе бы продолжил настаивать. — А что Исо устроить может? Перевернет особняк, как Тэхен? Интересовался Юнги из искреннего любопытства. Раз уж разговор сложился, не поддержать было бы преступлением большим, чем лишнее выяснить. — Что-то вроде. Она бояться не любит: чувствует себя слабой и уязвимой, поэтому потом бунтует по-своему. Не знаю уж, как это выглядит, я только истории от нее слышал, да пару раз сталкивался, но через игру, как вы понимаете… Юнги кивнул, бросив взгляд на притихшего снова Чимина. С губ сорвался тихий вздох, и Мин положил руку ему на плечо, слегка сжимая в знак поддержки. Он огляделся, поинтересовавшись у Джуна. — Ты во сколько ночь закончил? — В четыре двадцать пять. Хреново. Юнги кивнул, сильнее вцепляясь в плечо Чимина, словно прикосновением мог избавить его от тревог. Он поймал беспокойное осознание, что до шести времени оставалось не так уж и много, а Тэ еще не было. И если прежде он в нем совсем не сомневался, то теперь начинал. Курить захотелось еще больше. — Долго они тебя держали, — вопреки очевидно крутящейся навязчивой мысли о Тэхене, произнес Юнги. Он понимал, что все трое и так об одном и том же размышляли, однако нужно было делать вид, что все в порядке. Помочь тут все равно нечем. — Да, у меня полная анархия творилась. Как будто под ЛСД был, не меньше. — Что, настолько? Джун кивнул. Особо у них не заведено было о ночах рассказывать, разве что вскользь, так что тема не продолжилась. Опять стало оглушительно тихо. Все ждали новостей. Все ждали Тэхена.