Миг одиночества

      Стояла поздняя ноябрьская осень. Деревья сбросили с себя яркие одеяния. Гниющие опавшие листья неумолимый ветер гонял по площадям и закоулкам. Несмотря на ранне утро, было пасмурно. С самой ночи за окном шумел дождь, и капли, стекая по стеклу, бесконечно капали на оконную раму, заляпанную старой краской. Дома. Люди. Кареты с лошадьми. Грязные улицы. Одно сплошное серое пятно размывалась перед глазами. Когда печаль тяготит сердце, царапает когтями горло, всё происходящее теряет смысл и исчезает. Высокий статный юноша неподвижно стоял в тени возле окна держа в руках чашку с давно остывшим чаем. Глядел задумчиво на мокрые улицы, чувствуя, что его собственная грусть становится частью этого серого пейзажа.         Если бы его душу можно было сравнить с музыкой, то она была бы похожа на печальную мелодию скрипки. Мелодия завывала в тишине, смеясь и плача, словно пытаясь переиначить его жизнь.       Юноша задавался вопросом, почему так трудно найти настоящих друзей, людей, с которыми можно поделиться своими мыслями, переживаниями и радостями. Ему казалось, что все они просто проходят мимо, не замечая его существования. Он был погружен в своё собственное одиночество, которое становилось все более давящим грузом на плечи.       Лишь она способна была проникнуть сквозь стены его одиночества и подарить улыбку скопившееся грусти, на время смывая все тревоги и печали. Но она ушла, и теперь ему не суждено снова её увидеть. Эта мысль заставляла Лиама плакать, и смеяться одновременно. Так зависеть от кого-то - страшно. Недопустимо!       Он поднёс чашку с чаем к губам и сделал последний глоток. Напиток оказался слишком крепким. Во рту стало горько. Отвратительно. Лиам поднял голову, и в этот момент в оконной раме у ворот показалась знакомая женская фигура. Она стояла, не двигаясь, как призрак и смотрела на его дом. Русые длинные волосы золотистой копной рассыпались по плечам. Желтый зонтик в руке медленно покачивался на ветру.       — Лилит!        Длинные тонкие пальцы юноши дрогнули, чашка выскользнула из рук и разбилась вдребезги, рассыпавшись осколками по деревянному полу. Так он оставил свою комнату, ступил на мокрую улицу, где дождь всё еще продолжал падать холодной алмазной крошкой.        Глаза его напоминали цвет небесной дали, они сверкали надеждой и жаждой встречи с той, кого он любил больше всего на свете. Он был готов склонить колени у ног этой женщины, но, к сожалению, сердце Лилит принадлежало кому-то другому, и она ушла, не дав ему шанса. Шаги замерли возле железной калитки, так и не увидев никого на тропинке, сердце юноши замедлило удары.        "Мне показалось. О нет, какая жестокая игра измученного рассудка. Это моё наказание за простодушие. Да. Я сам себе враг. Лилит никогда не придёт".         От горькой реальности происходящего стало трудно дышать. Словно что-то непознаваемое давило ему на грудь, ложилась липким комком в горле, и он не мог вздохнуть. Лиам, охваченный отчаянием, прижался к жесткому забору, сжимая пальцами мокрые прутья и терпя боль. Возмущенный голос сестры, доносившийся из-за его спины, был услышан не сразу.       — Лиам, куда ты собрался? Остановись, пожалуйста! — закричала она, выбегая и шлёпая по лужам и грязи в тапочках, держа в руках пальто. — Что тебе снова взбрело в голову? Дождь же льет. Ты же простудишься! Пойдём в дом. — Жозефина пыталась убедить брата вернуться. С самого детства он часто болел, и она беспокоилась о его хрупком здоровье.       — Ах, оставь, не нужно. — Лиам говорил монотонным, отстраненным голосом и отмахивался. После уставился в пасмурное небо, позволяя холодным каплям стекать по своей бледной коже и белым длинным волосам. Его руки были опущены, а белая рубашка, свободно висевшая на худом теле, развевалась на промозглом ветру. Лиам словно совершал ритуал, понятный только ему.       В последнее время юноша вёл себя странно. Мало разговаривал, запирался в своей комнате и не спускался к ужину. Женщина вцепилась в рукав брата, как коршун, и Лиам вздрогнул, глядя ей в глаза с потерянным выражением, словно только что увидел её.       — Жозефина, что ты делаешь?       — Пойдем в дом. Хватит. Хватит препираться!       Лиам попытался возразить, но Жозефина была настойчива. Почувствовала, что что-то не в порядке, и ее брат нуждается в её поддержке и защите. Понимая, что Лиам сейчас не в состоянии объясниться или рассказать о своих проблемах, она просто взяла его за руку и повела в дом. Там, в спокойной обстановке, Жозефина надеялась разговориться с Лиамом и выяснить, что происходит с ним. Но, как и ожидалось, он отказался, сославшись на плохое самочувствие, и побрёл в свою комнату. Запер дверь на засов и неторопливо прошёл в ванную, где тоже запер дверь.       В тени мерцающих свечей, хаотично расставленных по бокам ванны, клубился белый пар, неспешно заполняя тесную комнатушку. Шумела вода в кране, наполняя слишком горячую воду в ванну. Лиам лежал с закрытыми глазами, откинувшись назад и раскинув руки по краям бортика. Мокрые волосы колыхались на поверхности воды, словно опавшие лепестки белой розы. Дыхание юноши было спокойным и ровным, а лицо выражало полное спокойствие.       В таких моментах Лиам обычно отдыхал, наслаждаясь уединением. Беспокойные мысли и проблемы остаются за пределами ванны, и здесь он мог полностью расслабиться. Только в эти моменты Лиам чувствовал себя свободным и беззаботным. Вода обволакивала его тело, создавая ощущение окутывающего покоя. Лиам слегка улыбнулся, отстраняясь от мыслей, причинявшие ему в последнее время боль. Но он умел находить красоту в простых вещах, таких как тени свечей и приятный запах хвойного мыла.       В этой тишине и спокойствии время теряло свою значимость, а пространство сокращалось до этой маленькой ванны. Это был его уголок безмятежности и отсутствия страхов. Лиам знал, что вся эта красота и спокойствие ненадолго, но они были его спасением сейчас.       Он медленно погрузился в ванну с головой. Немного так полежав в тишине. Плохие мысли проникали в каждую клеточку его существа, окрашивая его реальность во тьму и безысходность.        Они шептали страшное, перешептывались между собой, словно осыпая его душу ядом. Под водой, где мир казался до безмолвия спокойным, его разум был заполнен. Переживания, сомнения и тревоги стучали в его уме, словно наблюдая за его бессильностью.        Он попытался избавиться от этих мыслей, но они прилипали к нему, как смола, окутывая его грудь, распространяя свою мерзость по всему существу.        Но он не сдавался. Даже если ослабел от усталости, сила воли была его оружием. Может просто сейчас он этого не понимал. Лиам сосредоточился на своём дыхании, на том, что живёт и существует внутри него. Вынырнул, откашливаясь. В носу и горле неприятно щипало. Страх постепенно уступил место звуку, доносившемуся с другой стороны двери.       Это была Жозефина. Почувствовав неладное, женщина позвала друга семьи, Берта. Им удалось взломать замок и попасть в спальню Лиама, но с дверью в ванную оказалось сложнее, и Жозефина по-прежнему без конца стучала в неё и кричала, пока Берт пытался сломать замок топором.       — Лиам, что случилось? Почему ты ничего не говоришь? С тобой всё в порядке, Лиам? Пожалуйста, просто ответь мне. Ради Бога!        — Всё порядке, Жозефина. Я сейчас выйду. Не нужно ломать дверь. — юноша пригладил пальцами мокрые волосы и тяжело вздохнул.       "Кого я обманываю? Нет, я далеко не в порядке".