тяжесть

дым разносится по всему помещению, опускаясь витееватыми кольцами, оседая на поверхности мебели и одежды. изысканная еда, утонченные запахи которой будоражили сознание и пробуждали желание схватить этот лакомый кусок и убежать. федору почти душно. он привык к ледяному полу, грязи, сырости и плохим условиям. яркий свет узорчатой лампы больно бьет в глаза, оседает в них крупным песком, заставляет слезиться. тепло помещения, точнее духота, пробуждает лишь желание отодрать мокрую от пота одежду от раскаленной кожи. от еды его вовсе тошнит. агата сидит за столом, с идеально ровной осанкой. в руках у нее мирно дымится трубка. платье, выглаженное с иголочки, подходит ей просто чудесно. выточенные линии фигуры плавны, нет никакой резкости. она умиротворена. от агаты веет сладковатым запахом духов. это неприятно щекочет ноздри, заставляет поморщиться. у достоевского аллергия почти на любой парфюм,но он не скажет и слова. позволения еще не было. - почему же вы не попробовали торт? спешу вас заверить, вкус просто отличный! - агата подносит чашку ко рту, игриво усмехается. свет переливается в ее золотистых волосах. федор хочет вырвать их с корнем, натянуть до треска луковиц, впечатать в поверхность стола.. - извиняюсь, но я не голоден. и я совершенно точно уверен в прекрасном вкусе ваших блюд. - достоевский трепещет ресницами, склоняет голову ближе к столу. во рту - сладковатая сухость, приторно-мерзкая на вкус, слюны нет, чтобы остудить жар полости. федор все же сглатывает, ощущая как режет горло, словно ножовка. агата убирает чашку и ставит на блюдце. она хмурится. достоевский интуитивно откланяется назад, вжимается в кресло, в поисках мнимой безопасности. сжимает белую рубашку, чувствуя, как его снова кидает в жар. - федор, - она тянет это таким ласковым голосом, что достоевского передергивает. приторно - сладкие, яркие, конфетные тона, режут глаза и душу. кристи склоняется над столом, с интересом рассматривая нетронутый торт. - я бы хотела, чтобы ты его попробовал, - она смотрит из-под пушистой челки, кроваво-красные губы размыкаются в тонкой, плотоядной улыбке. - ради меня. тебя ведь не затруднит моя маленькая просьба? - федор кивает. тело трясет, он покрывается мурашками, рубашка противно липнет к коже. его сейчас вырвет. он смотрит на то, как агата поддевает кусочек торта, берет маленькое блюдце, бережно ставя рядом с достоевским. прожигает его взглядом, кокетливо кладет руку на подбородок, выпуская сизый дым. волосы у нее покачиваются, струятся морскими волнами по плечам. агата словно море - ты радуешься ему, когда бежишь купаться, ощущая пену и соль на коже всем естеством, чувствуя счастье. а еще море может поглотить, съесть, не оставить от тебя даже маленького куска, праха. море обманчиво и переменчиво. федор восхищался им и боялся его. руку он аккуратно вытаскивает из-под стола, пытаясь не обращать внимание на то, что она трясется. не впервые. агата смотрит, прожигает его внимательным взглядом, полулукавая улыбка все также держится на ее губах. федор ненавидит это. ненавидит то, что он словно на поверхности стола, обнаженный, под светом ярких ламп. понятный всем. достоевский подносит вилку к кусочку, аккуратно отламывает, подносит ко рту. простые действия вызывают у него отвращение и тошноту, особенно, когда запах выпечки тревожит его нос. голодный желудок перекручивает. федор медленно открывает рот, сдерживая рвоту. кусочек падает в глотку, язык порывается вытолкнуть пищу, избавиться от всего лишнего в полости, но достоевский сжимает челюсти, и не жуя, проглатывает. во рту тут же становится приторно сладко. и сухо. рвота все сильнее подступает, хотя достоевский не ел ничего три дня. он кидает взгляд на нетронутую чашку чая. ему бы не помешал напиток. агата улыбается. она прищуривает глаза, осматривает потного, трясущегося достоевского и неожиданно поднимается. покачивает бедрами, проходится пальцами незанятой руки по столу и подходит к федору. нависает. показывает свою власть. - кажется, у кого-то возникли проблемы, да, федор? - улыбка очерчивает ее губы, она складывает руки ему на плечи, стоя со спины. прижимается вплотную, подхватывает вилку. чужие мягкие волосы неприятно щекочут щеки. от агаты отдает духами, табаком, помадой и еще чем-то до ужаса сладким. как и этот дурацкий торт. - открой рот. - достоевский дергается назад, вжимается в чужую грудь с ужасом, смотря на вилку. на нее нанизан кусочек, что теперь тыкается ему в губы. - открой рот. - федор не поддается. агата неудовлетворенно цыкает и откладывает трубку на стол. вторая рука вцепляется ему в рот, надавливает, заставляет открыть. федор не связан, он может встать в любой момент, скинуть чужие руки, показать свою власть. но он не может. сухие губы размыкаются, в них проникают пальцы. агата водит ими вперед - назад, с интересом наблюдая как те исчезают в чужой глотке. с губ начинает течь слюна. федор инстинктивно сглатывает, но чужие пальцы мешают, вызывают еще большую тошноту. - федор, как же так? ты ведь знаешь, что меня разочаровывать нельзя. давай попробуем еще раз: открой рот. и достоевский сдается. размыкает губы еще сильнее, позволяет поднести вилку ко рту, и покорно принимает торт. пальцы в глотке мешают сладость, давят на небо, заставляют захлебываться в слюне и креме. тошнота становится еще сильнее. агата улыбается, нависает еще сильнее. месиво во рту проталкивается пальцами еще дальше, заставляют глотать. федор давится, всхлипывает, слезы начинают течь из глаз. ему становится плохо. достоевский падает головой вниз, завешиваясь волосами, когда агата отходит, ставя вилку на стол и протирая руки салфеткой. настроение у нее просто отличное, особенно, когда она слышит чужие всхлипы и вздохи, когда видит чужую согнутую, дрожащую спину. федора трясет. агата смыкает губы в плотоядной улыбке. ее ждет интересное продолжение вечера.