Солнце утопилось.

      Уэнсдей сидела на стуле, монотонно клацая пальцами по клавишам печатной машинки, что уже должна была выйти из строя от усердия, которое Аддамс прилагала. Новая часть романа хорошо продвинулась за период каникул — Вайпер успела раскрыть одну из городских тайн. Всё же кареглазая брюнетка находила в этом свою отдушину. Завлекала её в этом буквально каждая мелочь: касание кончиками пальцев клавиш печатной машинки, звуки, что раздавались при печатании, и облегчение, которое она испытывала при выражении своих мыслей. Да, не напрямую, а крайне скрытно, замаскировано под характер главной героини, однако это были именно её мысли, её чувства. Кто бы мог подумать! Уэнсдей Аддамс, которая после потери Неро зарекалась никогда не испытывать никаких эмоций, не принимать сантиментов, что, на самом деле, до ужаса часто возникали внутри, не быть такой, как её глупые родители, всё же чувствовала. Сильная, яркая радость, неописуемое добродушие и, чёрт возьми, любовь. Любовь к миру, к друзьям и странному розовому существу, которому теперь Уэнсдей позволяет прикасаться к себе, целовать, и даже расстраивается, когда тактильности у них мало. Позволяет любить себя в ответ, тонуть в объятиях и любви, что на самом деле способна испытывать, как бы она не отрицала это.       Та самая красочная буря сейчас лежала на кровати, размышляя над новыми постами для блога и слишком часто поглядывая на свою соседку, одновременно желая и поговорить с Аддамс, и не отвлекать ту от писательства. В романтические отношения они вступили всего несколько недель назад, но по ощущениям Энид прошла уже едва ли не вечность. Блондинка запоминала всё, что касалось предпочтений и желаний Уэнсдей, уважала личные границы и всячески поддерживала младшую Аддамс, а главным было то, что она ощущала отдачу. В отношениях с Аяксом всё было противоположно, как бы девушка не стремилась изменить отношение горгона к себе. Но, впрочем, в данный момент это не было так важно, ведь с брюнеткой она действительно чувствовала себя любимой. Сейчас для полного счастья не хватало лишь объятий Уэнсдей, а желаниям, как известно, свойственно сбываться, и мысли Энид перебил скрип стула по полу, когда медиум вставала из-за стола и направилась к кровати светловолосой девушки. Та, ярко улыбнувшись, отложила телефон и придвинулась к стене, оставляя место для Уэнсдей.       — Я могу присесть? — спросила темноволосая, на что Энид робко кивнула и, когда та опустилась, потянула её за руку, тем самым повалив и заключив в крепкие объятия. Аддамс, что явно не ожидала такого, за неимением слов для выражения своего негодования посмотрела на блондинку, ожидая её объяснений. Энид лишь виновато улыбнулась, нежно касаясь губами лба той, после чего тихо произнесла:       — Прости, просто очень соскучилась по тебе.       — Мы всё это время были рядом, Энид.       — Да, но это не то-о-о-о-о, — протянула блондинка, крепче прижимаясь к брюнетке. Второй же ничего не оставалось, кроме как принять это «поражение» и обнять свою любовь в ответ. Энид лишь ярче улыбнулась, оставляя ещё один поцелуй на кончике носа провидицы. — Как дела у Вайпер?       — Вполне отлично, она наконец приняла кое-что важное. Теперь она спокойна. И любима.       Блондинка лишь хихикнула, крепче обнимая Аддамс. Она давно поняла, что книга Уэнсдей — прямая проекция её чувств, что облегчало понимание мыслей этой девушки.       — Люблю тебя, коротышка, — проговорила Энид, наблюдая за моментально накатившим возмущением Уэнсдей, а вторая в свою очередь раскраснелась от смущения возмущения и ткнула девушку в солнечное сплетение.       — Я просила не называть меня так, — быстро проговорила Уэнсдей, избегая взгляда блондинки, а после вовсе прижалась к груди девушки, стремясь скрыть смущение. — … И я тебя люблю, чертовка.       На это Энид вновь посмеялась, отодвигаясь от девушки, кладя руку на подбородок той и целуя в губы, сладко и нежно. Уэнсдей успела лишь вздохнуть, постепенно начиная сгорать от столь приятного и желанного момента. Ещё бы немного, и от брюнетки ничего не осталось, поэтому она отстранилась и произнесла, смотря в глаза блондинки:       — Mio sole, не позволишь ли ты мне пригласить тебя на свидание? — оборотень на это зачарованно улыбнулась, часто кивая головой и крепче обнимая брюнетку.       — Я возненавижу себя, если откажусь, — она вновь поцеловала Уэнсдей, буквально сверкая от счастья. — А теперь мне нужно смыть макияж.       — Я дождусь тебя, mia lupa, — ответила Уэнсдей и осторожно поцеловала свою возлюбленную в нос. Та добродушно улыбнулась и поднялась с кровати, направляясь в ванную.       Все отговаривали её от этих отношений, все предупреждали, что с ней будет сложно, все кричали, что это плохо закончится, однако она, вопреки всем, всё же решилась, и ныне нисколько не жалеет. Эта темноволосая чертовка слишком сильно въелась в сердце оборотня ещё при первой встрече, а теперь буквально заполонила все её мысли. И даже сейчас, проводя по глазам смоченным мицеллярной водой ватным диском, она думала о ней. Сколько было недопониманий, сложностей и даже ссор, и несмотря на всё это они оставались вместе, проговаривая и обсуждая всё, не желая терять друг друга. Неужели это любовь?       Энид вышла из ванной комнаты, подходя к кровати и замечая, что Уэнсдей лежит с уже закрытыми глазами, и потому аккуратно залезла на кровать, переползая через медиума и легла, прижимаясь к той, чувствуя, как чужие руки обвивают её талию и спрашивая:       — Будем спать? — в ответ на это она получила лишь лёгкий кивок, и, услышав стук пальцев по полу, произнесла: — Вещь, выключи свет, пожалуйста.       Ещё несколько тихих стуков пальцами и комнату накрыла тьма. От брюнетки раздавалось тихое сопение, а Энид вновь погружалась в свои мысли. Покой, который она ощущала сейчас, не сравнится ни с чем. Все чувства были так упорядочены, что это можно было сравнить с чем-то внеземным. Человек есть Солнце, и его чувства — его планеты. Идеально выверенная, гармоничная и структурированная система, и всё благодаря Луне, которая сопела под защитой своего Солнца. Всё это было так гармонично, что хотелось нырнуть и утонуть в этом, и Энид это делала. Она топилась. Солнце топилось в любви.