• • •
— Дюх! Привет, слушай... — Миша мнётся; надо было хотя бы придумать предлог для приглашения. — А приходи ко мне, послушаем старые пластинки. — Привет, а чё у тебя есть? — У меня... — Миша подходит к коробке со всеми альбомами любимых исполнителей. — Есть Divine Comedy, Питер Гэбриел и Стинг, — тишина на том конце, ему стрёмно спрашивать, тут ли ещё его собеседник, — вот. — Угу, я понял, в девять буду, нормально? — Да, да... — он так и знал, что ничего не получится, но потом приходит осознание. — Да! Конечно, приходи во сколько будет удобно! Можешь на ночь остаться, если захочешь. — Ага, жди, — Князев кладёт трубку, а у кареглазого сердце стучит только так. Он придёт.• • •
Они всю ночь слушали пластинки, а потом Андрей ушёл на смену. Горшок в Князева по уши. Мишу избегают, считают странным и вообще стараются не разговаривать с ним лишний раз, иначе он начнёт затирать про теорию большого взрыва и почему нужна была революция в стране. А Андрей... Он просто есть, просто общительный, просто всех располагает к себе, даже таких, как Мишу. Миша же как верный пёс увидел впервые в жизни хоть какое-то нормальное отношение к себе и всё — привязался. Пришвартовался к этой гавани надёжно, ни один шторм не унесёт его лодку в море полнейшего отчаяния, только если сам моряк Андрей не придёт и маленьким ножичком не обрежет эти жалкие нити. Андрей работает как проклятый, но успевает учиться, ходить на тусовки и даже, представьте себе, уделять внимание Мише. Это из жалости, Горшенёв в этом уверен, но его это не обижает.• • •
— Какая жуткая тоска... На улице уже ночь, Миша устало трёт лицо ладонями, подходит к окну, а там всё тот же вид. Горят тускло огни, всё так же туманно, и хочется выйти в этот туман, просто упасть, как в пуховое одеяло, и больше не возвращаться сюда, в это состояние, к этим мыслям. Миша устаёт ждать. Ждать перемен в его жизни, не прикладывая к этому вообще никаких сил. А что он сделает? Он теперь сформировавшаяся личность, другим он не будет, да и почему он вообще должен меняться? Мир обязан принять его таким. С его странными музыкальными вкусами, любовью к космосу, интересои к серебрянному веку и жуткой симпатией к Андрею... Спать не хотелось, паника накатывала с новой силой. Он не знает, кому сказать, кому позвонить, что вообще делать. Страх подбирается холодной поступью, слышно звон цепей неизбежности, как будто кислорода больше нет. Ему холодно. А каково ещё может быть на полу в ванной?Рука тянется к телефону.
• • •
Князев просто прилетает в его квартиру. Заёбанный до ужаса, но он так волновался за эту шпалу. Особенно когда тот что-то говорил про туман, неизбежность бытия, а потом абсолютно бесцветным и мёртвым голосом выдал:«Приходи ко мне слушать старые пластинки: Леннона и Морриси, Дэвида Бирна, Cure и Стинга. Мир сошёл с ума. Надоело всё, что там снаружи... Давай, как вчера, старые пластинки слушать, прошу, мне плохо без тебя».